Но ускорение, равное почти нулю по шкале, было все равно невыносимым. Эйджи открыл дверь и выполз из своего отсека.
Ремни, удерживавшие Барнетта и Витора, лопнули при взлете. Витор еще только приходил в себя, а Барнетт с трудом выкарабкивался из-под груды покореженных ящиков.
- Что за шутки? - тяжело выдохнул он. - Я же ясно сказал: "С минимальным ускорением"!
- Я взлетел с ускорением вдвое меньше минимального! - ответил Эйджи. - Посмотрите сами.
Барнетт вошел в пилотский отсек и быстро вернулся.
- Плохо дело, - сказал он. - Этот корабль рассчитан на ускорение втрое большее, чем наше. Видимо, на их планете слишком сильная гравитация, и для взлета требуется колоссальная скорость.
В стенах что-то щелкнуло.
- По-моему, становится теплее, - простонал очнувшийся Витор.
- Да и давление тоже растет, - сказал Эйджи и устремился к пульту.
Барнетт и Витор проводили старого пилота взволнованными взглядами.
- Я ничего не могу поделать! - крикнул Эйджи, утирая пот с раскрасневшегося лица. - Температура и давление регулируются автоматически. Видимо, они настраиваются до "нормального" уровня после взлета.
- Отключите их как-нибудь, черт возьми! - крикнул Барнетт. - Или вы хотите, чтобы мы изжарились?
- Терморегулятор уже стоит на нуле, - ответил Эйджи. - Больше ничего сделать нельзя.
- Какова же нормальная температура для этого дурацкого инопланетянина?
- Даже страшно предположить, - ответил Эйджи. - Корабль построен из необыкновенно термоустойчивого материала. Он способен выдержать давление в десять раз больше, чем земные корабли. Сопоставьте эти данные и…
- Но должно же это как-то выключаться! - не выдержал Барнетт.
Металлический пол раскалился уже почти докрасна.
- Отключите его! - заорал Витор.
- Не я сделал этот корабль, - начал оправдываться Эйджи. - Откуда мне знать…
- Отключите! - завизжал Витор, хватая Эйджи за горло. - Отключите!
- Отпусти меня! - Эйджи схватился за бластер. Внезапно его осенило, и он выключил двигатели.
Щелканье в стенах прекратилось, и помещение стало остывать.
- Что случилось? - удивился Витор.
- Температура и давление падают, когда двигатели не работают, - пояснил Эйджи. - Пока не включены двигатели, мы в безопасности.
Воцарившееся молчание нарушил Барнетт:
- Итак, мы влипли?
- Да, - подтвердил Эйджи. - Двигаясь по инерции, мы достигнем ближайшей планеты не раньше, чем через три года.
- Придется вернуться на наш корабль.
Подавив вздох облегчения, Эйджи переключил автопилот на новый курс.
- Вы думаете, что этот тип вернет нам корабль? - спросил Витор.
- Конечно, - убежденно ответил Барнетт. - Ему ведь хочется заполучить назад свой, следовательно, придется покинуть наш.
- Да, но если он захочет отомстить…
- Мы выведем из строя автоматику, - сказал Барнетт. - Это его немного задержит.
- Ненадолго, - вмешался Эйджи. - Потом он нас все равно догонит.
- Не думаю, - ухмыльнулся Барнетт. - Для нас главное - взлететь первыми. Корпус у этого корабля, конечно, прочный, но вряд ли он выдержит три атомных взрыва.
- Об этом я не подумал, - улыбнулся Эйджи.
- А когда-нибудь мы вернемся, - бодро заключил Барнетт. - Металл, из которого сделан корабль, наверняка кое-чего стоит.
Эйджи включил двигатели и развернул "Индевер-2" в противоположном направлении. Автоматика заработала, и температура стала быстро повышаться. Убедившись, что автопилот взял нужный курс, Эйджи отключил двигатели, и корабль полетел дальше, влекомый силой инерции.
Они не успели вывести из строя автоматику. Перед посадкой Эйджи пришлось снова включить двигатели, и, когда "Индевер-2" опустился на поверхность планеты, астронавты едва успели выбраться наружу. Их тела покрылись волдырями от ожогов, а подошвы обуви прогорели насквозь. Затаившись в лесу, они ждали.
Через некоторое время инопланетянин вышел из их корабля и перешел в свой. Через мгновение закрылись люки.
- Ну вот, - Барнетт встал на ноги. - Теперь надо срочно взлетать. Эйджи, ступайте прямо к пульту. Я подсоединю батареи, а Витор задраит люк. Вперед!
Кален открыл запасной резервуар, и корабль наполнился свежим благоухающим желтоватым воздухом. Несколько минут Кален с наслаждением дышал.
Затем он отобрал три самых крупных керловых ореха и подождал, пока крэкер раздавит их.
Насытившись, Келен почувствовал себя гораздо лучше. Он позволил чейнджеру снять задубевшую наружную оболочку. Лезвие аккуратно ее разрезало, остановившись перед нежной живой кожицей.
Кален понял, что рассудок инопланетян помрачился. Как же иначе объяснишь, что они вернулись и возвратили ему корабль?
Нужно обязательно установить местонахождение их планеты и сообщить о случившемся, чтобы за ними прилетели и вылечили.
Кален был счастлив. Он не преступил законов мабогийской этики. Он ведь мог оставить в чужом корабле тетнитовую бомбу, вывести из строя двигатели. Но он ничего этого не сделал.
Он только соорудил несколько бесхитростных устройств для поддержания собственной жизни.
Кален проверил приборы и обнаружил, что они в идеальном порядке. Он включил батареи и стал ждать, пока отсек наполнится антигравитационной жидкостью.
Витор первым подбежал к люку. Он бросился внутрь, но тут же отлетел назад.
- Что случилось? - спросил подоспевший Барнетт.
- Меня что-то ударило!
Они осторожно заглянули внутрь.
Хитроумно переплетенные провода тянулись от батарей к стенам. Дотронься Витор до корпуса корабля, он был бы неминуемо убит мощным электрическим разрядом.
Они замкнули смертоносную систему и вошли.
Внутри корабля царил полный хаос. Пол был загроможден беспорядочно разбросанными предметами. В углу валялся согнутый вдвое стальной прут. В довершение разгрома разлитая в нескольких местах кислота совершенно разъела обветшавший корпус "Индевера".
В заднем отсеке их подстерегала новая ловушка. Тяжелая дверь была с дьявольским коварством соединена с небольшим стартером. Одно неосторожное движение, и от человека, попытавшегося войти, осталось бы мокрое место.
Были еще и другие устройства, о предназначении которых никто не мог догадаться.
- Можем мы все это исправить? - спросил Барнетт.
Эйджи пожал плечами:
- Почти все наши инструменты остались на "Индевере-2". За год мы, вероятно, сможем кое-что подлатать, но я не гарантирую, что корпус выдержит.
Они вышли наружу.
"Индевер-2" взмыл вверх.
- Что за мерзавец! - в сердцах выругался Барнетт.
- Трудно предугадать, на что способен инопланетянин, - философски рассудил Эйджи.
Перевел с английского А. САНИН
Жан-Луи КЮРТИС
ИДЕИ НА ПРОДАЖУ
Здание вибрировало от треска сотен пишущих машинок, от телевидеофонных звонков - требовательных призывов, несущихся из мира, лишенного идей, новизны, выдумки, - из мира, до отчаяния скучного и бесплодного, обреченного без конца пережевывать одни и те же давным-давно приевшиеся сюжеты и темы. Оскудевший мир непрерывно трезвонил в ПИЦ - Парижский идеогенный центр, и телефон Е-9999 был всегда занят.
Этим предприятием, в одно и то же время филантропическим и коммерческим, руководил знаменитый Филипп Меркадье - гений, рожденный на исходе двадцатого века. Это он вдохнул новую жизнь в Театр Бульваров, в Черную серию, в Розовую библиотеку. Единственный человек во Франции, да что там - во всем мире, продающий идеи!
Звонки были словно призывы потерпевших крушение: пишущие машинки стрекотали наперебой; агенты - молодые люди обоего пола, отыскивающие новые идеи, вбегали и выбегали, растрепанные, все время спешащие, мелькая как метеориты. Хозяин рассылал их по столице, по всей стране, и они неустанно выслеживали добычу, гонялись за нею, как охотничьи собаки, чтобы по зову босса явиться и выложить найденное. Весь небоскреб вибрировал, словно живое существо, содрогаясь как в спазме всякий раз, когда с пылу горячая идея падала на стол босса.
Он на самом верхнем этаже, в своем огромном кабинете со звуконепроницаемыми стенами, отделанными плексигласом, со скрытым освещением, стандартными телевидеофоном и диктофоном, автоматизированной кареткой, электронными графиками и диаграммами. Ноги его закинуты на письменный стол из синтетического малахита - функциональная мебель, которую нажатие кнопки превращает то в пневматический диван, содействующий расслаблению мускулов, то в прибор для генетических излучений, повышающих жизнедеятельность организма. Вот он, плотный, крепко сбитый, уверенный в себе, - настоящий хозяин, босс, суперимпресарио. Его простецкий вид умиляет подчиненных: без пиджака, воротничок рубашки расстегнут, галстук развязан, черная прядь падает на глаз, в углу рта торчит сигарета - свой парень, да и только! Вот он, шумный, громогласный, фамильярный, великий специалист по интеллектуальным контактам, всемогущий заправила всей духовной жизни Парижа, божок кинопродюсеров, директоров театров, составителей радиопрограмм, издателей, словом, человек, продающий идеи. Ему пятьдесят лет, у него три собственных вертолета, пять любовниц, десять орденов; он председатель двух административных советов, личность во всех отношениях выдающаяся, пользующаяся широкой известностью.
Что он сейчас делает? Разумеется, одновременно многое: разговаривает по телевидеофону с двумя собеседниками сразу, диктует машинистке, отдает приказания, что-то записывает, что-то сортирует… Какая производительность труда! Какой коэффициент полезного действия! Какие организационные способности! Поразительный человек! Если цивилизация до сих пор существует, то лишь благодаря таким умам.
- Пришлите ко мне агентов седьмого, двенадцатого и тридцать первого! - рычит он, нажав кнопку.
Он нажимает другую кнопку; начинает светиться молочно-белый экран, на котором четко проступает мужская голова.
- Эй, Фернан! - громыхает босс. - У меня есть идея для твоей ультрафиолетовой эротико-спиритической серии!
- Не врешь? - Фернан расплывается в довольной улыбке.
- Дружище! Присылай чек, и я пришлю идею.
Улыбка Фернана тает.
- Сколько?
- Два миллиона. Чуть не даром!
Лицо Фернана как у человека, которого режут.
- Дорого, Филипп. Миллион двести, и ни одного су больше.
- Два миллиона, - непреклонно повторяет Меркадье. - Если ты не согласен, я продам ее Альбину-Мишелю.
Гримаса страха искажает черты Фернана.
- Не делай этого, Филипп! Ты не можешь нанести мне такой удар! Во имя нашей дружбы…
- На… мне на нашу дружбу! - спокойно говорит босс. - Пришли чек на два миллиона, и я тотчас же пришлю идею.
- Ты сдираешь с меня шкуру, Филипп!
- Ты к этому привык, голубчик. Ультрафиолетовой серии обеспечен успех. Будешь грести денежки лопатой.
Фернан вздыхает.
- О'кэй. Ну и скотина же ты!
- Не пообедать ли нам вместе? - спрашивает Меркадье с обезоруживающей ласковостью. - Мы уже давно не виделись… В ближайший понедельник, у Беркли, в восемь вечера, ладно? До свиданья!
Молочно-белый экран гаснет, зажигается другой. На нем помятая физиономия человека с робким взглядом. От голоса босса веет холодом айсберга:
- Перрюке, я продал вашу идею Фернану. Завтра утром получите чек на восемьдесят пять тысяч.
Помятая физиономия от волнения делается еще более помятой.
- О, спасибо, мсье Меркадье! - бормочет прерывающийся голос. - Не знаю, как вас благодарить…
- Хватит! - обрывает его айсберг. - Есть у вас еще идеи?
- Видите ли… Пока… В данный момент… Кое-что есть, но еще не совсем…
- Позвоните, когда будет готово.
Экран гаснет.
- Вот болван! - ворчит Меркадье.
Тут он замечает, что по ту сторону функционального стола вытянулись в позе "смирно" три молодых человека. Они называют себя по-военному кратко:
- Номер седьмой!
- Номер двенадцатый!
- Номер тридцать первый!
Лицо босса багровеет, глаза наливаются бешенством.
- А, вы здесь, молокососы! - рычит он. - Что мне сообщили?! Что я о вас узнал? Хорошенькое дело! Конечно, все писатели дерьмо, но это еще не резон, чтобы хватать одного из них в полночь на пустынной улице, приставлять к его виску дуло ядерного револьвера и требовать: "Идеи или жизнь!" Бандитские методы! Ну что они могут дать? Молодчик, которого вы прищучите таким манером, плетет вам всякий вздор, первое, что придет в голову, лишь бы спасти свою шкуру, а как только вы его отпустите, бежит жаловаться в полицию… У кого будут неприятности? У меня! Не воображаете ли вы, что Центр занимается кражей идей со взломом мозгов? Вы заслужили, чтобы я вышвырнул вас за дверь!
- Мы хотели как лучше, патрон… - оправдывается номер двенадцать.
- Никак не могли войти с ним в контакт, - добавляет номер семь. - Шли за ним следом и в полночь решили: самое простое, чтобы выковырять из него идею - пригрозить. Конечно, у нас и в мыслях не было укокошить его, мы блефовали.
- Никогда больше так не поступайте, или я выброшу вас одного за другим в окошко! Вы молоды, проявляете рвение, это хорошо. Но надо знать меру. Что этот тип рассказал вам?
- Сюжет задуманного им романа, патрон.
- Вот как? Это неплохо… Ну, рассказывайте! Постойте, я вызову Жан-Клода.
Меркадье нажимает кнопку. Зажигается экран; с него непринужденно улыбается элегантно одетый мужчина в очках с черепаховой оправой.
- Жан-Клод, - говорит босс, - послушай и скажи, что ты думаешь об этом. Мои ребята вытянули сюжет романа у одного писаки. Валяй! - обращается он к номеру семь. Тот откашливается.
- Так вот… Действие происходит в Северной Италии лет двести тому назад. В небольшом княжестве, где правит австрийский наместник, один молодой человек, поборник свободы и поклонник Наполеона, задумывает уничтожить тирана… Его любит тетка…
- Чья тетка, дурья голова?
- Молодого человека, патрон.
- Ладно, продолжай!
- Так вот, тетка, еще молодая и красивая, любит его, но не смеет признаться в этом. А тиран любит ее.
Босс поворачивается к экрану.
- Как твое мнение, Жан-Клод? Для начала неплохо, по-моему… Любовь и политика…
- Пусть продолжает! - говорит Жан-Клод, скептически усмехаясь.
- Заподозренный в заговоре против существующего режима, молодой человек брошен в тюрьму. Разумеется, тетка поможет ему бежать. Но он влюбляется в дочь тюремщика…
- Ого! Эта история попахивает романтикой! - замечает Меркадье. - Как по-твоему, Жан-Клод? Можно состряпать сногсшибательный фильм?..
- Очень жаль, но должен разочаровать тебя, старина! - холодно говорит Жан-Клод. - По-моему, тип, продавший этот сюжет, обвел тебя вокруг пальца. Знаешь ты, что это за сюжет? Романа Стендаля "Пармская обитель". Будь здоров!
Экран гаснет. Тяжелое молчание.
- Вот что значит иметь агентов с незаконченным средним образованием! - взрывается наконец босс. - Им всучивают сюжет не первой свежести, а они и уши развесили! Вообразили: это что-то новенькое, между тем как было три десятка экранизаций! Ничего не знают, ничего не читают, никаких ориентиров! Идите в спортивные обозреватели, недотепы, вам не место в центре! У нас должны работать лишь образованные люди! "Пармская обитель"! Нет, вас надо вышвырнуть в два счета! Прочь с моих глаз! Проваливайте! Катитесь!
Сконфуженные агенты поспешили покинуть разгневанного хозяина. Едва они исчезли, как три девушки в юбках из синтетического сатина, в черных шелковых чулках, покачивая бедрами, вошли в кабинет. Они были одного роста, очень красивы; обтягивающие свитера подчеркивали пышность их форм. Ярко-красные губы, отливающие глянцем волосы, бархатистая кожа, нежный румянец щек - все в них дышало женственностью. Выстроившись перед столом, они перестав ли вертеть ляжками и представились друг за другом с той же военной краткостью, что и предшествовавшие им молодые люди:
- Номер пятый!
- Номер девятый!
- Номер пятнадцатый!
Вид этих подчиненных ему секс-бомбочек умиротворяюще подействовал на босса.
- Ах, это вы, милашки! - сказал он ласково. - Что принесли мне нынче? Начинай ты, Скарлет!
- Патрон, - сказала Скарлет, нарушив стойку "смирно" и наклонившись над столом в грациозной позе. - В меня втюрился семнадцатилетний студент, мечтающий сделать карьеру в кино. Он рассказал мне суть сценария, над которым работает.
- Годится, - заключил босс. - Ты записала весь сценарий, пупсик? Отдай его нашим киношникам, пусть займутся им. Теперь твоя очередь, Сильвена. Что с тобой? Ты плачешь? Папаша Меркадье не съест тебя, кошечка! Плачет оттого, что ничего не принесла… Боится меня… Это восхитительно!
Босс любил, чтобы подчиненные, особенно женщины, трепетали перед ним. Какая миленькая секс-бомбочка! Как сильно бьется ее сердечко под плотно обтягивающим свитером!
- Я сделала все, что могла! - прохныкала Сильвена.
- О ком идет речь?
- Поставила на карту все, клянусь вам, мсье Меркадье! Надела бюстгальтер из черного кружева, наклеила ресницы, была хоть куда! Даже сказала ему, что люблю его… Ничего не вышло! Дерево деревом. Молчал, словно набрал в рот воды. Еще никогда в жизни я не чувствовала такого унижения!
В голосе Сильвены звучало благородное негодование.
- Думаю, что он просто равнодушен к женщинам! - закончила она.
От изумления босс потерял на несколько секунд дар речи.
- Как? - прошипел он наконец. - Равнодушен к женщинам? Какая наглость! Он что, спятил? И думает, что это ему пройдет? Ну нет! Равнодушен к женщинам! Мы ему покажем. У папаши Меркадье найдется на него управа!
Он нажал кнопку и заорал в микрофон:
- Пришлите ко мне сейчас же агента номер три! Что-о?
- Вам уже пять раз звонил какой-то тип, мсье, - послышалось из трубки. - Говорит, у него сенсационная идея. Изложить ее хочет только вам.
- Пошлите его к черту! - крикнул босс. - Я не могу тратить время на всех проходимцев, торгующих мыслями!
- Он сказал, что если вы не примете его в течение шести часов, то идея будет продана Максу Порелли.
- В добрый час! - прорычал Меркадье. - Пусть не воображает, что меня можно взять на пушку такой угрозой!
- У него серьезный вид, мсье, - настаивал голос в трубке. - Он вовсе не похож на проходимца. Если позвонит еще раз, что ответить?
- Ладно, пришлите его ко мне. Я ему покажу, где раки зимуют!
- Слушаюсь, мсье.
Трубка умолкла. В кабинет вошел молодой человек и вытянулся перед столом. Девушек уже и след простыл. В Парижском идеогенном центре царила военная дисциплина: быстрота, точность, исполнительность. Времени здесь не теряли.
- Кто тебе разрешил войти? - рявкнул босс (с подчиненными мужского пола он был груб).
- Вы сами меня вызвали, мсье. Номер третий.
- Ах да! - смягчился Меркадье. - Как тебя зовут?
- Кларк Дюпон.
- Ты предан нашему центру, сынок?
- Душой и телом, мсье!