- Он явился ко мне в сопровождении майора Красова, - продолжал Овчинников, угадывая ход мыслей начальника и понимая, как будет удивлен Яровой в итоге. Мягко говоря - удивлен. - Диапазон сведений, которыми он располагает, огромен. Разумеется, он поделился лишь несколькими фактами, которые мои помощники и лично я проверили. Это касается предотвращения покушения на Голушко в октябре 93-го… Во-первых. Во-вторых, та история с пресс-секретарем при штурме Белого Дома, в том же 93-м… Все совпало, до мелочей, а он называл фамилии и звания. Ромальцев абсолютно компетентен, и у меня нет оснований сомневаться в его осведомленности по поводу Сержень-Юртовской операции. Более того, он указал источник, раскрывать который с целью предания огласке на данный момент было бы неразумно. Это господин Саблинов Станислав Антонович. Таким образом, принимая во внимание, что в этом деле замешана организация, соучредителем которой является Саблинов, можно быть уверенными, что дело обстоит именно так, как утверждает Владислав Ромальцев. Они наверняка связаны с Ближним Востоком. Есть один способ проверить это: 9 сентября командировать группу "федералов" в Чечню, в Беной, и сорвать поставку, захватив ответственных за нее лиц. Впоследствии показания арестованных выведут и на организаторов акции. У меня все, товарищ генерал-лейтенант. Вот документы, содержащие в себе материалы по факту проверки сведений, предоставленных Ромальцевым относительно…
- Понятно, - едва взглянув на распечатки, Яровой отодвинул от себя извлеченные из папки листочки. - Я так понимаю, что Ромальцева "подстраховали" Красовым… Гм… ну что ж, недурственный ход. Понимаю, что вы ждете моей санкции. А как вы, Николай Федорович, сами для себя ответили на вопрос: зачем понадобилось Саблинову "подставляться" и людей своих сдавать образом столь хитрым? М? Просто так, не по служебной необходимости, ответьте…
На этот вопрос Овчинников ответил себе уже давно, и потому даже не задумался:
- Владимир Иванович, здесь все более чем логично: борьба за власть. Соучредителей трое: Саблинов, Серапионов, Рушинский…
- Серапионов… Серапионов… Не Константин ли Геннадьевич Серапионов, что ушел из органов, когда Горбачев подписал указ о Временном положении?
- Да, тот самый, Владимир Иванович.
- Угу… - коротко и тихо промычал Яровой.
Помнил он этого мерзавца, помнил. Довелось им вместе послужить. Хоть и далеко они сидели друг от друга, но шила в мешке не утаишь. Внутри одного отделения такой организации людям равным известно друг о друге многое. А потому полковник Яровой знал все или почти все о полковнике Серапионове. И, соответственно, Серапионов все знал о Яровом. Конфликтов между ними не было, они редко сталкивались по работе, однако Владимир Иванович, стараясь придерживаться нейтралитета в отношениях со всеми коллегами, Константину Геннадьевичу протягивал руку скрепя сердце. Затем их пути разошлись. Серапионов уехал из Ленинграда в Москву, затем, кажется, в глубинку, в Сибирь, и больше о нем Владимир Иванович не слышал. Видимо, Константин Геннадьевич решил следовать принципу "Лучше быть цезарем в деревне, чем солдатом - в Риме". Яровой же получил новое звание и был переведен на должность руководителя Управления ФСК по Южному округу. В этой должности он служит и поныне. Да, как простой солдат Рима…
Тем временем, покуда воспоминания о бывшем коллеге мелькали в мыслях генерал-лейтенанта, майор Овчинников продолжал:
- По моим умозаключениям, Саблинов решил попросту "подсидеть" компаньонов и встать во главе их организации единолично. Выдав такие сведения, он одновременно "обелил" себя перед властью. Не знаю всех нюансов его игры, но предполагаю, что политику он ведет запутанную и опасную. В любом случае, часть информации, которая наведет нас на факты и, вероятно, поможет докопаться до истинных целей господина Саблинова, мы сможем получить в результате успешного исхода бенойской операции. Разумеется, если таковая будет иметь место… - и майор выжидательно поглядел на Ярового.
- Это не может быть разовой акцией, - сделал свой ход генерал-лейтенант. - Мы должны будем устроить массированную атаку - и лишь в этом случае появится возможность раз и навсегда перерезать эту артерию. Ваша информация, Николай Федорович, в высшей степени полезна и достойна благодарности. Оставьте необходимые документы, я поразмыслю на досуге… Можете быть свободны.
Майор поднялся, подвинул папку со всеми документами на стол Ярового и, щелкнув каблуками, покинул кабинет.
Владимир Иванович задумался. На его веку Управлению, под какой бы аббревиатурой оно ни вершило свои дела в бывшем Союзе и нынешней Российской Федерации, еще не приходилось сталкиваться с подобными эксцессами. Хотя, быть может, Яровой был мало осведомлен: тайн хватало и в их организации. В том же ФСБ частенько посмеивались над ними, "фискалами". Мол, вы - религиозные фанатики, но ваша религия - Государство. Да, Яровой верил в свое государство, верил в органы, хотя и знал, что даже сюда проникла коррупция. Однако сам он считал себя честным служителем, абсолютно четко выточенным и ладно пригнанным винтиком в сложнейшем механизме исполинской машины. В этой машине не было богов. В ней были только шестеренки, винтики, гайки, поршни, валы и прочая "начинка", обеспечивающая бесперебойную работу огромного организма. Этот организм, как и любой другой, хотел жить, а потому нещадно эксплуатировал свои составляющие. Когда одно составляющее выходило из строя, оно легко и просто заменялось другим. Исключений не было. Гениев не было. Простое образовывало сложное. Причина и следствие. Закон вселенной, перенесенный человеком с неба на землю и ныне довлеющий над своим создателем. По терминологии ученых питерской группы "Пастырь", в советские времена занимавшейся разработкой психотронного оружия, - некий "эгрегор". И этот "эгрегор" неустанно следил за тем, чтобы его жизнедеятельности ничто не угрожало. Устранял неполадки. Влиял на готовых выйти из-под контроля. Выплевывал "сломавшихся" и "неформатных". Когда кому-то удавалось уцелеть после такого "плевка", этот "кто-то" становился изгоем с обрезанной пуповиной. Машина больше не заботилась о нем, не кормила его, но и он не кормил эту машину. Однако мало было "винтиков", способных жить без ее опеки. Обычно изгои либо опускались, либо эмигрировали, либо гибли. Здесь не было ошибок. Все точно, все по расчету. В одиночку ты - никто и ничто. Тот же исполин, который опекал тебя, когда ты был его составляющим, просто сомнет взбунтовавшуюся "деталь", а затем все пойдет своим чередом. Колосс даже не споткнется. И рождение колосса произошло, когда первый прачеловек взял в руки свою первую дубинку и стал во главе первого стада пралюдей. С тех пор их потомки лишь подпитывали и наращивали мощь этого исполина, а в принципе не менялось уже ничего. Отцом этой машины был Разум - единственное, что отличало homo sapiens от всех остальных видов животных.
Яровой прочел документы, оставленные Овчинниковым. Похоже, Владислав Ромальцев не темнил: сведения подтверждались неопровержимыми фактами, о которых доселе не знал и сам Владимир Иванович. Также не исключено, что умозаключения майора о борьбе за власть между Саблиновым и его партнерами были недалеки от истины. Судя по досье, собранному из множества источников, этот Саблинов был завистливым, желчным, довольно злобным субъектом. Как личная жизнь, так и карьера его не сложились, и теперь, к шестидесяти годам, он вполне мог предпринять отчаянную попытку наверстать упущенное. Н-да… Задача…
В первую очередь, конечно - поставить на ноги заслуживающих доверия коллег-сибиряков, чтобы последили за этим ученым-неудачником. С Серапионовым такой номер не пройдет: бывший "гэбэшник" почует слежку за версту и, по меньшей мере, насторожится. Этого пока не нужно. А вот Рушинского "простучать" тоже стоит.
Теперь что касается самой операции. Рапортовать выше, в Москву? Яровой мог сделать и так. И в то же время он имел полномочия действовать по своему усмотрению "на месте". Кто, как не он, лучше всего разбирается в тонкостях ситуации, создавшейся на юго-западе страны? Рапортовать - это подвергать риску благоприятный исход планируемой операции. За себя генерал-лейтенант ручаться мог, но кто поручится за честность вышестоящих? Овчинников явно знал, к кому обращается, когда шел на доклад к Яровому. Когда майор Красов привел Владислава Ромальцева к Овчинникову, он тоже знал, что делает. Все было просчитано. Но кем? Саблиновым? Как-то не вяжется. Такая интрига скорее в духе Константина Серапионова, который знает подноготную служб безопасности и контрразведки, чем несостоявшегося "светила науки" слабака Саблинова…
Яровой налил себе чаю. Тоненькая долька лимона, попав в чашку, мгновенно высветлила насыщенно-красноватую ароматную жидкость, запрыскала маленькими пузырьками. Генерал-лейтенант бросил в чай две ложки сахара и, посомневавшись, все же добавил третью. Ничего. Говорят, хоть поджелудочной и вредит, зато мозгу полезно.
В то же время при успешном завершении акции перехвата выяснится много нового, что само по себе неплохо. Пусть это будет лишь капля в море. Вероятнее всего, такие поставки совершаются точечно, локально, однако в разных местах. И, убедившись в заинтересованности спецслужб, Саблинов, Ромальцев или бес его знает кто еще выдаст новую порцию сведений об остальных "точках". Скорее всего, выдаст. Единичный срыв совсем не обязательно приведет к краху. Случайная помеха - не более. Никто не поручится за то, что взятых в плен поставщиков и получателей не уничтожат "по-тихому" в тюрьме, как было уже не раз со многими известными террористами и политзаключенными. Здесь, в данном случае, нужна масштабность действий.
Яровой не был подлецом, отнюдь не был. Но и продвинуться по служебной лестнице, тем более - через благое дело - не считал лишним. Засиделся он в этом кабинете, совсем засиделся…
Даже если Саблинов - предатель и ведет свою игру… Ну что ж, пусть ведет. Ему-то, Яровому, какое дело? Здесь каждый преследует свои цели. И на сей раз пути к этим целям у Ярового и Саблинова совпали. Не более того. Владимир Иванович отдавал себе отчет, что не зарывается. Он был достаточно осторожным человеком: жизнь научила. А вот насколько зарывается Станислав Антонович Саблинов в своем далеком Новосибирске - это уже решать самому Станиславу Антоновичу Саблинову. Генерал-лейтенанта больше интересовала реакция Бориса Николаевича, нежели душевные терзания какого-то там Станислава Антоновича. Такая акция мимо внимания Кремля не пройдет…
Допив чай, Владимир Иванович протянул руку к отдельно стоящему у него на столе телефонному аппарату и набрал номер Егора Полянникова, командира подразделения группы антитеррора "Альфа" на Северном Кавказе…
ВОСЬМОЕ СЕНТЯБРЯ
- Аслан! Аслан! Там русского ведут! - детвора окружила Асланбека, жадно и с завистью поглядывая на его начищенную винтовку.
- Кто ведет? - лениво спросил парень-сторож, окриком успокаивая взрыкнувшего Эпцара.
- Мужчина ведет! Большой мужчина! - мальчишки разводили руками, показывая, насколько большой человек тот, что ведет сюда какого-то русского.
Откуда здесь, в горах, взяться русскому? Вон они все - кто дом строит, кто хозяйкам помогает…
Но из интереса пятнадцатилетний Асланбек все же ухватил винтовку, привязал запрыгавшего в предвкушении прогулки "кавказца" к деревцу сирени и отправился вслед за ребятишками.
Идти пришлось совсем недолго: тропка вильнула, и юноша почти лицом к лицу столкнулся с двумя незнакомцами. Высокий и широкоплечий детина лет двадцати пяти - тридцати, заросший светлой щетиной, румяный, вздернул автомат. Перед ним плелся мужчина примерно того же возраста, черноволосый и синеглазый. У него были сильно разбиты губы, вытекшая из носа кровь оставила темный след на лице и одежде. Из них двоих Аслан принял бы за чеченца скорее этого избитого парня, чем русоволосого крепыша.
Юноша тоже был не промах: наставил на детину винтовку и прикрикнул:
- Ты кто?!
- Ассаламу Iалейкум, кьант! - на том же, родном Асланбеку, языке отозвался светловолосый джигит, снова переводя автомат на своего пленника. - Ты из того аула?
- Ва Iаллейкум ассалам, гость! - откликнулся юноша. - Да, я живу там.
Мальчишки сгрудились поодаль и с опаской наблюдали за чужаками, один из которых явно был "нохчи".
- Меня Хусейн зовут, - продолжал джигит.
- Меня - Асланбек.
- Хорошо, Асланбек. Взрослые мужчины есть в ауле?
Аслан чуть было не обиделся: а он что, ребенок?! Но вовремя опомнился: мужчина был старше него вдвое, и потому не пристало юнцу проявлять свой характер перед мужчиной. Вид у этого Хусейна городской. Наверное, из Грозного или из Гудермеса. Такие здесь часто проходили. Но чтобы в одиночку - впервые…
Все это время пленник, немного покачиваясь, стоял почти между ними. Хусейн подпирал его своим автоматом, иначе тот готов был в любой момент рухнуть на землю.
По дороге в село Аслан так и не решился спросить гостя, что это за русский.
В маленьком селении любая новость - сенсация. Плохая сенсация разгоняла жителей по домам. Но приход большого джигита с пленным оьрси не был сочтен женщинами аула, как дурное событие. Они выглядывали из-за оград с любопытством. Молодые девчонки прятали лица, чтобы скрыть улыбки симпатии, адресованные светловолосому Гоуда в пятнистом комбинезоне. К виду пленных русских, будущих работников, здесь давно привыкли.
- Дядя Рустам! - войдя по двор старосты, пожилого одноногого Рустама Удугова, крикнул Асланбек. - Ассалам аллейкум!
Староста Удугов вышел им навстречу на костыле.
- Марша вогIийла, - произнес он, увидев Хусейна.
- Здравствуйте, - отозвался джигит, продолжая держать на прицеле своего пленника.
- Иди, Аслан, - приказал староста.
Асланбек с тщательно скрываемой и оттого еще более заметной неохотой подчинился. Все-таки он был еще мальчишкой, и его разбирало любопытство: кто этот Хусейн и как оказался в окрестностях аула. А также - кто такой русский, которого он привел.
- И этого возьми с собой. Да смотри за ним внимательно! - приказал гость.
Мог бы и не предупреждать. Аслан уже почти год охраняет работников, и никто из них не сбегал ни разу. Юноша подумал, что аллах как-нибудь подарит ему возможность доказать этому чужаку, что он, Асланбек Закаев, уже вовсе не мальчишка.
Русский едва переставлял ноги. Не раз и не два пришлось Аслану прикрикнуть на него и даже ткнуть стволом винтовки между лопаток. Юноша совсем не знал русского языка, и попытки пленника что-то сказать или спросить игнорировал. Загнав русского в хлев, чтобы утерся там и перевел дух (какой из него сейчас работник?), Асланбек запер ворота и, сходив за Эпцаром, выпустил пса бегать по двору. А то как бы русский по глупости не вздумал сбежать…
"Кавказец" повел себя странно: он с утробным рычанием кинулся на ворота, долго нюхал щели, потом слегка подвыл и улегся невдалеке, не сводя светло-карих глаз с хлева, поскуливая.
Асланбек усмехнулся: Эпцар сегодня весь день не в себе. С утра выл, теперь вот снова воет. Старый дедушка Махмуд говорил, что собаки воют - беду чуют. А Эпцар - глупый пес. Он может и просто так выть или ямы в огороде копать. Совсем никчемная собака. Разве только свирепая, все одного ее вида боятся…
Хусейн и староста Удугов вошли в дом последнего - низенькое саманное здание с небольшими окошками и очень простым интерьером. Жена старосты тут же накрыла на стол и исчезла.
- Рустам, - представился хозяин.
- Хусейн Терлоев.
- Терлоевы? Хороший тайп… Оьзда тайп - оьзда стаг, - кивнул Удугов. - Ты кем Маге и Ахмеду доводишься?
- Дядьки они мои. Двоюродные.
Одноногий почтительно закивал:
- Мой дом - твой дом, Хусейн. Давай, отдохни с дороги.
Хусейн отведал угощений старосты, и лишь потом хозяин спросил:
- Как взял русского?
- В горах прятался. Скорее всего, сбежал у кого-то в Сержене и заблудился в лесу.
- Э, э… - с сомнением покряхтел Удугов, поглаживая седоватую бороду и почесывая лысину под маленькой черной шапочкой. - Здоровый русский. Крепкий. Не похож на лаи…
- Не успел расспросить, добрый хозяин. Сопротивлялся он, биться пришлось. А там их блокпост рядом, обходить далеко надо, снайперы… Через перевал перешли - и тут парень вашей деревни, Аслан, навстречу. Так и привел нас в аул.
- А сам куда путь держишь?
- В сторону Аргунского.
- Тц! Далеко тебе… Дождей много было нынче, идти трудно сейчас.
- Надо, отец. Ждут меня там.
Рустам Удугов постучал своим костылем по циновке:
- Сомнение у меня, Хусейн. Как бы не с блокпоста русский тот…
- Так что, если даже и с поста? В ауле руки лишние не помешают. Приглядывайте за ним получше, а то совсем у вас мальчишки в сторожах сидят, как я погляжу…
- А кого поставить? Все старшие в Грозном да в Аргуне. Сам видишь: в ауле только старики, калеки вроде меня, женщины, дети да гIазакхи лаи… Кому еще поручить?
Хусейн понимающе кивнул, но своих мыслей вслух говорить не стал.
- Надо мне будет русского поспрашивать, - сказал он, подумав. - Отдохну - и пойду, поговорю… Может, и знает чего… А что, наши давно здесь не проходили, отец?
- Да как не проходили? Вчера вот только останавливалось шестеро. Двоих раненых оставить хотели, потом передумали. Тоже в сторону ущелья направились…
- Раненых оставить хотели, говоришь? Как звали тех ребят?
- Не знаю, Хусейн.
- Да вот думаю: не от них ли я отстал? Тут бой был неподалеку. Ваху, Абу и Беслана зацепило… Как хоть выглядели те парни?
Удугов коротко описал вчерашних гостей. Хусейн кивнул:
- Ну! Они и есть! Прорвались, значит… Хорошие парни, смелые. Спасибо, что приютил их, отец.
Староста поглядывал на молодца. Смелый парень, сильный парень, да уж больно лощеный. Не похоже, чтобы много суток по горам скакал. Те, вчерашние, совсем грязные были, тощие, злые, как шакалы. Водкой от них пахло, нехорошо. Грех для мусульманина, но без водки вряд ли такое вынесешь, что на их долю перепадает. А еще, бывало, и похуже чего употребляли, детвора после них шприцы собирала по деревне. Боль, говорят, притупляет… Э-э-э… совсем законы предков, законы шариата забыли. Война…
- Спать ложись, Хусейн, - решил Удугов.
Пусть делают что хотят. Не его это дело. Староста уж давно от войны отвернулся - как ногу потерял. Сами разберутся.
Терлоев поблагодарил и поднялся.