Тоскливый взгляд арестованного заскользил по застывшей громаде гор, уходящих в поднебесье, задержался на шиферных крышах кирпичных домов и замер на моложавом, задумчивом лице Таганова, как бы говоря: "Ну чего ты от меня хочешь?" Они стояли рядом, но невидимая полоса отчуждения разделяла их… Они росли в этом ауле, от которого осталось одно название, ибо все дома в нем новые или перестроены; они шли разными дорогами - один стал сотрудником госбезопасности Советского государства, другой - пойман как шпион… Были в их жизни моменты, когда они встречались, виделись вблизи и издали - через прорезь винтовочного прицела. Сейчас на какое-то время каждый из них, глядя на крыши родного аула и разлапистые, заматеревшие карагачи, отдался своим воспоминаниям. Но скоро Ашир Таганов повернулся к арестованному.
- Я жду от тебя чистосердечного признания, Каракурт, - проговорил он.
Набычившись, Курреев глядел куда-то вдаль - казалось, он не слышал вопроса, заданного ему Тагановым.
- Скажи, Ашир, меня расстреляют? - он как бы нехотя разжал губы. - Скажи правду… Если я заговорю, быть может, укорочу себе жизнь. С коротким языком жизнь длиннее.
- Сев на верблюда, за седло не прячься. - Таганов посмотрел на Курреева сурово, так, что тот опустил голову. - Не могу ничего обещать. Все решит суд, советский суд, который учитывает чистосердечное признание.
- А ты не хочешь мне помочь? - голос Курреева глухо дребезжал. - Твое одно слово, Ашир, - и мне сохранят жизнь. Ты ведь никак генерал или полковник, с тобой посчитаются…
- Я уже сказал, - Таганов тоже любовался горами, со стороны могло показаться, что два приятеля беседуют о прекрасных видах, которые открылись их глазам.
- Хочу видеть мою Айгуль, моего сына, дочь, внуков, - вдруг страстно выдохнул Нуры. - Не откажи мне, Ашир?! Я расскажу, расскажу… Я расскажу о твоей сестре Джемал, о ее муже Черкезе, которых Мадер увез задолго до войны в Германию.
- Поздно спохватился, - рассмеялся Таганов. - Не могу тебе обещать встречу с Айгуль и детьми, надо сперва узнать, захотят ли они тебя видеть. Они не твои дети…
- А чьи? Мовляма? Твои?
- Не дури, Нуры! Они дети Советской республики, ты их бросил, не кормил, не учил, не воспитывал…
- Не запугивай меня, Ашир! Чего ты хочешь?
- Сперва вспомни, как ты после выучки в разведывательной школе нацистов дважды спускался в Каракумах на вражеском парашюте с немецким пистолетом и взрывчаткой…
- Джунаид-хан был подкуплен английской разведкой, - глухо проговорил Нуры. - Разве тебе это не известно? А я служил Джунаиду… Живя в Герате, хан владел многими домами, магазинами, караван-сараями, бесчисленными отарами овец… Его окружали толпы льстецов… Умер он стариком, оставил старшему сыну Эшши сказочное наследство. Джунаид вершил судьбами таких, как я…
- Эк, куда хватил! - поморщился Таганов, отступая на шаг от Курреева, как бы разглядывая его со стороны. - Ты переметнулся к фашистам, был сотрудником берлинского СД, штурмфюрером СС, награжден фашистскими крестами. По поручению отдела Н главного управления безопасности ездил в Испанию, Швейцарию - отвозил в банки документы нацистских бонз, тебя забрасывали в Югославию на выучку эсэсовским карателям, орудовавшим под видом партизанского отряда. Это ты не скроешь?
- Если тебе все известно, Ашир, то нечего спрашивать! - деланно засмеялся Нуры, лицо его просияло доверием. - Я был тем ишаком, которого учили писать и читать. Помнишь притчу об ишаке? Насреддин взялся обучить его грамоте за двадцать лет, не побоявшись ханской угрозы казнить учителя, если ишак не постигнет грамоту, но мудрый Насреддин смекнул, что за двадцать лет кто-нибудь да сдохнет - не ишак, так хан. А я был ишаком, который ничего не понимал в грамоте разведчиков, только делал вид, что учусь…
- Довольно, Нуры! - махнул рукой Таганов. - Вижу, ты не склонен отвечать на мои вопросы, я подожду… Сам усугубляешь свою вину перед родиной. Поехали назад…
Они сели в машину, и "Волга" понесла их по полированному асфальту обратно.
По утрам конвоир вводил Каракурта в кабинет Таганова, где на небольшом треножнике, приставленном к столу чекиста, арестованного ждал прикрытый салфеткой пузатый чайник с крепко заваренным зеленым чаем. Курреев кивком головы здоровался с Тагановым, привычно садился на стул, молча наливал в пиалу янтарный напиток и, сделав несколько шумных глотков, ждал разговора.
Ашир поправил по краям чистые листки бумаги, потер седоватые виски, не сводя пристального взгляда с Каракурта.
- Итак, советские войска громили Берлин. А вы, сотрудник абвера, в это время уже перебирались в Туркестанский национальный комитет… Так?
- Нет, - покачал головой Каракурт.
…Война закончилась разгромом гитлеровской Германии, но еще до ее поражения лагерь среднеазиатской эмиграции, лелеявший голубую мечту о "свободном" Туркестане, то бишь - без большевиков и без Советов, заметно поредел. Крысы, почуяв гибель фашистского корабля, бежали с него - кто сдавался англичанам, некоторые советским войскам… 2 мая 1945 года на совещании в Мариенбаде Вели Каюм-хан, президент так называемого Туркестанского национального комитета, приказал подчиненным переходить только на сторону американских войск, выполнять все их задания, какой бы характер они ни носили. Комитет пытался смыть с себя коричневый цвет и перекрашивался на американский манер… Каракурт сперва оказался в американском лагере перемещенных лиц, откуда его скоро вызволил все тот же "президент" Туркестанского комитета.
Куррееву предоставили отдельный кабинет в комитете, назначили приличную зарплату. Вели Каюм-хан в беседе с ним сказал, что жену и детей Нуры из аула Конгур большевики выслали в Сибирь, что советская разведка знает о работе Каракурта на фашистов, а потому в Советском Союзе ему грозит смертная казнь… Запугав Нуры, Каюм-хан продал его за звонкую монету американской разведке. "Неприметный служащий" Туркестанского комитета "делал" переводы статей с туркменского языка на английский, с английского на русский или немецкий, а между делом еще подглядывал за сослуживцами, сообщая о них американцам. От зоркого взгляда и чуткого уха Курреева не по себе становилось даже самому благодетелю Вели Каюм-хану. С помощью свидетельств Каракурта американцы отлично разобрались в деятельности хана, они увидели бесперспективность этого отщепенца, погрязшего в интрижках, заботившегося лишь о собственном кармане, а также о карьере. Чаша терпения Центрального разведывательного управления США переполнилась, когда там узнали, что секретная служба ФРГ во главе с Геленом уверенно запустила руку в хозяйство беглых туркестанцев, а после того, как из комитета сбежал казначей, ограбивший кассу, унесший с собой огромную сумму денег, выделенную комитету американцами, судьба конторы Вели Каюм-хана была окончательно решена - комитет разогнали… Разумеется, американцы позаботились о Каракурте, он служил в качестве специалиста по русским вопросам. Его статьи и доклады использовались комитетом радио "Свободная Европа", Институтом по изучению СССР, обосновавшимся в Мюнхене. В целях заработка Курреев рыскал по всей Западной Германии, бывал в Австрии, в Дании, в Западном Берлине, отыскивал в трущобах морально сломленных, опустившихся "азиатов", готовых за небольшую плату убить из-за угла "указанного типа", что значит - человека прогрессивных убеждений, - выступить в суде лжесвидетелем, прочитать перед микрофоном любую ложь… Холодная война вскоре потребовала "знатоков" Средней Азии и Казахстана, Туркестанский национальный комитет был возрожден как старый, давно забытый водевиль, возглавил его иной человек - не Вели Каюм-хан. Каракурт туда уже не возвратился, он выполнял иную миссию…
- Нам известно, Каракурт, что вы были в очень близких отношениях с Вели Каюм-ханом, - проговорил Таганов. - Предположительно, хан воспитал вашу родную дочь…
- О, - засмеялся Нуры, как видно, Ашир затронул очень сложную струну его воспоминаний. - Я этого не скрываю…
Однажды в Дюссельдорфе Нуры разыскала прилично одетая увядающая блондинка. Было видно, что она побывала у косметолога, искусно затушевав следы бурно проведенной молодости. Это была Маргарита, любовница Вели Каюм-хана. Самым близким она позволяла называть себя просто Рит… На страданиях военнопленных туркестанцев Рит и Вели Каюм-хан нажили немалое состояние. О Рит после войны писали как об изощренной садистке… Теперь неудавшаяся "мать Туркестана" (Вели Каюм-хан величал себя "отцом Туркестана") тяжело опустилась на стул перед Каракуртом. Она явно кокетничала. Дело в том, что после войны Рит родила дочь, и маленькая Лорхен очень походила на Курреева. Как-то Нуры, повидав девочку, воскликнул, что она как две капли воды похожа на него, напомнила ему дочь Гульшат, что осталась в Конгуре. С тех пор Лорхен выросла в красивую женщину, стала женой сына бывшего оберштурмфюрера Фюрста, возглавлявшего в войну службу гестапо в "Ост-мусульманской дивизии СС". Муж ее, процветающий бизнесмен Ральф, баловал жену деньгами, но она все-таки увлеклась неким американским миллионером Кларком и уехала с ним в "свадебное путешествие". Печальный скандал, который мог разразиться вокруг семейства, угрожал репутации госпожи Маргарит…
- Она твоя дочь, - чуть не плача, говорила Маргарит, - поезжай, привези ее. Я тебе заплачу…
Спустя неделю Каракурт доставил в дом Маргариты полузадушенную Лорхен. Молодая женщина последними словами проклинала грубого горбоносого похитителя с волосатыми руками, она не подозревала, что дикому обращению с собой обязана родному отцу.
- Занятно, Каракурт… Хотя это не самое важное из твоей биографии, что меня интересует, - улыбнулся Таганов, сжимая свои пальцы. - Как ты оказался на средиземноморском островке?
- Меня нашел какой-то американец и предложил туда поехать.
- Зачем?
- Он обещал, что там я могу жениться на единоверке и хорошо зарабатывать…
- И где ты работал?
- На радиостанции… "Поход за свободу" комитета "Свободная Европа". Там был огромный парк, запущенный, перерытый канавами, залитый водой…
- Что это была за радиостанция?
- Под вывеской ее орудовал шпионский центр ЦРУ, перехватывались чужие секреты…
- Много работало там народу?
- Переводчики, редакторы, инженеры, телетайписты, шифровальщики… Выуживали сведения о местонахождении заводов, нефтепромыслов, электростанций, аэродромов, воинских частей… Часть сведений переправлялась радиостанциям "Голос Америки" и "Свободная Европа".
- Кто работал на радиостанции?
- Русские, украинцы, поляки, болгары, албанцы, турки, арабы, те, кто по разным причинам эмигрировал из своих стран.
- Чем ты там занимался?
- Сперва меня проверили, умею ли стрелять. Я поразил мишень прекрасно. Из пистолета.
- Что дальше?
- Полковник Джеймс предупредил меня: тот, кто пришел сюда однажды, остается здесь навсегда; с радиостанции уходят лишь по их воле… Я стал боевиком… Как-то мне из окна показали смуглого мужчину средних лет с толстой самшитовой тростью. Он работал дешифровальщиком пятнадцать лет, но задумал убежать. Я выследил, что у дешифровальщика в трости вмонтирован острый автоматический штык. Тенью ходил за смуглым, пока однажды ночью полиция не подобрала его труп… Он закололся своим штыком…
Таганов хмыкнул. Нуры опустил голову.
- Утром радио сообщило, что агенты Москвы убили честного человека…
- А потом?
- Потом я завалил одну операцию… Неудачно стрелял, и раненый субъект, который должен был умереть, попал в больницу, он кое-что рассказал. Кстати, при погоне полицейский тоже прошил мне пулей плечо… Дело замяли, я был спешно послан в Канаду знакомиться с членами делегации советских республик, которая прибыла туда на международную выставку. Я имел деньги и фотоаппарат. - Каракурт вдруг оживился. - У меня была инструкция: "Хвастовство - это слабость, свойственная в большей или меньшей степени каждому человеку… ищите хвастунов. Они попадут в тщательно подготовленную ловушку…" Но там я сам попал в советскую ловушку…
- Продолжайте, продолжайте, - кивнул Таганов.
В канадском городе Курреев неожиданно встретился со своим односельчанином, молодым агрономом, который рассказывал ему о Конгуре, и Нуры забыл об инструкциях… Он, представлявший Конгур убогим, с жалкими карагачами и изнывающим от жары, вспоминал единственный колодец на такыре, мейдан, место сборищ старейшин, детские игры… А агроном вдруг обрисовал ему благоустроенный поселок с густой зеленью. Самое поразительное для Нуры было то, что его любимая Айгуль не выходила больше замуж, она воспитала сына, который окончил институт и стал инженером, выучила дочь, окончившую аспирантуру в Новосибирске, при отделении Академии наук. Гульшат живет в Москве, стала кандидатом наук. Сам не осознавая того, Нуры позволял молодому агроному вербовать себя в "агенты" Москвы. Он слушал и слушал туркмена. И, наверное, агроном еще долго говорил бы с Нуры, если бы у того не вырвалось признание, что он, Нуры, сын Курреева, предал Родину… Ошарашенный агроном, выскочив из-за стола, плюнул себе под ноги и ушел из номера гостиницы…
По просьбе Каракурта один турок написал в Конгур письмо и получил оттуда конверт с фотокарточкой от Айгуль. В селе еще жива была мать Нуры. Курреев долго разглядывал карточку со своим семейством. Айгуль была одета по-европейски - в платье, а Нуры помнил ее в яшмаке - платке молчания, с большим ведрообразным бориком на голове… Ему вспоминались минуты, когда он скакал на жеребце под свист пуль вместе с Эшши-баем и с отцом, оставляя беременную жену и сына…
После Канады, возвратившись на остров, Нуры искал дня и часа для побега. Однажды он вышел из парка в город, гуляя по улицам вечернего города, проходя мимо магазинов с яркими витринами, забылся и оказался на окраине. Не зная зачем, он шел и шел по равнине, представляя аул с предутренними петухами, с криком пастуха, с запахом хлеба… Потом Нуры вернулся и на безлюдной улице встретил приземистого толстяка - не то немца, не то австрийца. Однако тот заговорил с ним на английском.
- У вас не найдется огня? - спросил толстяк.
Нуры достал зажигалку. Незнакомец смачно затянулся, явно напрашиваясь на знакомство.
- Вы случайно не азиат?
Нуры приберег грубость, пожал неопределенно плечами. Но толстяк сказал:
- Вас интересует история сельджуков?
Это был пароль. Нуры насторожился. Прошло двадцать с лишним лет, как он расстался с подполковником Вилли Мадером, когда тот обменялся с Курреевым услышанным паролем. В ту пору Гитлер уже покончил с собой. Нуры вспомнил живописные Баварские Альпы, неподалеку от горного озера старинный замок средневековых рыцарей, где проныра Мадер собрал остатки агентов. "Придет время, и мы призовем вас!" Там Нуры заметил молодого немца в генеральском кителе и пенсне. То был будущий шеф федеральной разведки Западной Германии Рейнгард Гелен. С тех пор Курреев и хранил в памяти пароль гитлеровской разведки.
- Да, но меня больше влечет пора великих завоеваний султана Санджара, - отозвался Нуры незнакомцу.
- Мадер передал, что пора возвращаться… Он ждет тебя, Каракурт, - услышал Нуры срочный приказ.
Испугавшись такого оборота дела, Курреев возразил:
- Американцы добром не отпустят…
- Не твоя забота! - резко оборвал его толстяк. - Вылет завтра, самолетом Анкара - Мюнхен… Назовешься Супановым…
На другой день вечером Каракурт уже был в Мюнхене, отыскал парк на левом берегу реки Изара, покружил на всякий случай у зеркального озера, как бы любуясь белыми лебедями, и приблизился к серой двухэтажной постройке, похожей на казарму. Документ, который был передан ему еще в аэропорту связным Мадера, давал право на беспрепятственный вход в здание. Охранник в серой форме с нашитыми на груди буквами "Радио "Свободная Европа" остановил Курреева:
- У вас в левом кармане оружие. Подайте сюда!
За вытаскиванием из кармана пистолета и застал Курреева долговязый Мадер.
- О, мой эфенди! Салам алейкум! - воскликнул он, сверкая на ходу стеклами очков.
Мадер шепнул Каракурту о встрече в саду картинной галереи Шака, на третьей скамейке южнее Швабского фонтана. Там должен был появиться человек. А сейчас Каракурт проследовал вместе с Мадером в просторный кабинет, уставленный массивными стальными шкафами. В углу у окна Нуры увидел лысого мужчину неопределенного возраста, который, сидя за массивным столом, попыхивал толстой сигарой. Он еле ответил на приветствие, словно торговец, приценивающийся к очередной партии товара. Это был американец Ричард Кук, заместитель директора радиостанции.
- Он тебе дал имена агентов, с которыми ты должен был поддерживать связь, спустившись на территорию Средней Азии? - вдруг перебил рассказ Курреева Ашир.
Смуглое, тяжелое лицо Каракурта странно просияло, словно бы какая-то догадка осенила этого запутавшегося в своей судьбе человека.
- Да, конечно… - твердые губы Нуры дрогнули в улыбке. И, не дожидаясь вопроса, Каракурт стал рассказывать дальше.
Альянс двух военных разведок - США и издыхающего гитлеровского абвера - возник двадцать с лишним лет назад. В самом начале апреля 1945 года Вилли Мадера, уже приготовившегося бежать в Испанию, спешно доставили в курортный отель Бад-Эльстера, что в Саксонии. Разведчик предстал перед грозными очами генерал-лейтенанта Гелена. "Нам известно, подполковник, что вы как специалист по Средней Азии знаете многих наших агентов - азиатов, заброшенных в Советский Союз". Генерал говорил тихо, едва шевеля губами: "Вам придется всех их вспомнить по памяти… Всех без исключения…" "Осмелюсь доложить, герр генерал, - вкрадчиво ответил Мадер. - На всю агентуру есть где-то картотека и даже… дубликаты…" - "Неужели, подполковник? Вы полагаете, что мы об этом не осведомлены?" - резко бросил Гелен и, поднявшись с места, подошел к Мадеру пружинистой походкой барса. Этот худощавый, среднего роста, но с телосложением легкоатлета человек выглядел аристократом. Генерал был элегантен, но под широким лбом, под лысеющим черепом бродили изысканно жестокие мысли. Мадер понимал, что он находится в цепких руках Гелена, однако лихорадочно соображал, как ему выжить… Если он сейчас назовет по памяти список среднеазиатских агентов, то Гелен тотчас может отделаться от него, выбросит на свалку… Нет, Мадер не такой уж простачок! Война фашистской Германией проиграна, дошлые шефы многих служб и подразделений абвера лихорадочно снимают фотокопии с докладов, отчетов, исследований о Советском Союзе в надежде подороже продать их американцам… Почему же Гелен спрашивает о среднеазиатской агентуре? Ему она неизвестна или известна неполностью?
- Мадер сумел вспомнить лишь немногих, - вкрадчиво сказал Каракурт.
- А тебе они известны все? - улыбнулся Таганов, пододвигая Нуры чайник. Тот тоже улыбнулся скрытой, одному ему понятной улыбкой, налил пиалу янтарного горячего отвара, откусил кусочек сахару.
- Мадер ответил Гелену: "В спешке трудно сосредоточиться", - продолжал рассказ Курреев. - Мне тоже нужно время, чтобы собраться с мыслями.