* * *
- Зачем ты привел сюда незнакомку?
- Во-первых, сюда я ее не привел, а оставил там внизу, на посту…
- Это то же самое…
- А во-вторых, она вовсе не незнакомка…
- А кто же тогда?
Доктор Жан Серве озадаченно смотрит на Пайрена. Он чуть было не выпалил: "Это ответственный товарищ", - но вот сейчас под испытующим взглядом комиссара он вынужден признать, что даже не знает ее имени.
- Эту молодую женщину я встретил сегодня утром в автобусе. Она несомненно из наших людей и, кажется, прекрасно осведомленной о существовании нашего лагеря.
- Ее имя?
- Она не захотела себя назвать. Говорит, что должна была установить с нами связь через Бержерак.
- Так почему же она туда не отправилась?
- Автобус, на котором мы ехали, недалеко от Палиссака был остановлен немцами. Меня самого чуть не сцапали… Согласись, что в таких условиях для нее было опасно продолжать свой путь.
- Как же случилось, что она обратилась именно к тебе?
- Она слышала, как назвали мое имя, а ей было известно, что я имею отношение к батальону. Мне показалось, что это само по себе уже служит доказательством…
- В нашем районе это всякий знает.
- Но она - не из нашего района.
- В таком случае тебе следовало быть особенно осторожным. А вдруг она шпионка? Ну?
- Можешь быть уверен, что если бы у меня шевельнулось хоть малейшее подозрение, я бы, конечно, остерегся и…
- Я уверен только в одном, что ты кретин. Форменный кретин! - повторил Пайрен, повышая голос. - Командир сектора и Ролан со вчерашнего вечера пропали без вести. Может быть, они сейчас арестованы. И вот какая-то никому не известная дамочка, только потому, что у нее красивые бедра, находит способ попасть с твоей помощью сюда… якобы для того, чтобы повидать Марсо… А так как ей отлично известно, что он сюда не вернется, то она, вероятно, расскажет нам ловко придуманную историю, рассчитывая, что после этого мы отправим ее обратно… чтобы она могла сообщить дарнановцам о местонахождении нашего КП.
Жан Серве готов был ответить Пайрену грубостью, но он и сам начинал уже испытывать тревогу. Ему передалось опасение Пайрена, что командир сектора действительно арестован, и это сразу возродило все его прежние сомнения. Доктору приходят на память все вопросы незнакомки, ее исключительный интерес к дорогам, по которым они вместе ехали сюда… В самом деле, каждая мелочь словно только подтверждает подозрения Пайрена. Серве пробует ухватиться за другие доказательства.
- Когда мы вошли в лес, она предложила завязать ей глаза.
- Вполне естественно, это обычная хитрость: надо же внушить к себе доверие! Надеюсь, ты так и сделал?
- Нет.
- Вот этого-то я как раз и боялся. Теперь не хватает только, чтобы она удрала!
- Я могу сейчас же сходить за ней.
- Не нужно, мы с Констаном сами пойдем туда.
* * *
Незнакомка сидит на камне в конце поляны и, весело улыбаясь, слушает объяснения трех молодых людей, несущих охрану тропинки. Вечереет. Отчетливо слышны голоса, вмешивающиеся в разговор, и на соседней прогалине тоже заметно веселое оживление.
Сдвинув на ухо берет, Пайрен со строгим видом подходит к незнакомке.
- Что вы здесь делаете, мадам?
Молодая женщина, неприятно удивленная, приподнимается.
- Жду.
- Чего вы ждете?
- Мне нужно видеть майора Марсо.
- Кто вас послал?
- Об этом я могу сообщить только командиру батальона и никому больше.
- В данный момент командир батальона - я. Комиссар по кадрам или, если вам угодно, политический комиссар.
Неизвестная смотрит на Пайрена и его спутников, пытаясь узнать кого-нибудь из них.
- Простите, как ваше имя?
- Сначала скажи, кто ты сама?
- Не считаю нужным вас информировать.
- Прекрасно, - говорит Пайрен и, обращаясь к одному из молодых партизан, приказывает: - Отведи ее наверх, на гауптвахту.
- Завязать ей глаза?
- Да. И смотри в оба, чтобы она не удрала!
Молодая женщина бледнеет, но без возражений подчиняется аресту.
Жан Серве сбегает по тропинке вниз и, волнуясь, спрашивает:
- Что вы собираетесь с ней делать?
- Сперва допросить ее, - говорит Констан.
- Сейчас же?
- Нет, - обрезает Пайрен, - сегодня ночью. Пусть она сначала поймет, что здесь улыбочками не отделаешься.
- А потом?
- Если командир сектора не вернется, будет решать военный совет. А тебе, Серве, придется давать объяснения.
* * *
Поздно вечером по шоссе бешено мчится машина с затемненными фарами… Машину ведет Марсо. Наклонившись вперед и изо всех сил сжимая руль, он набавляет скорость, едва только дорога выпрямляется. Рядом с ним - Ролан. Облокотившись на дверцу, он пристально вглядывается в мелькающие перед ним ориентиры:
- Осторожнее, поворот!… Тише, железнодорожный переезд… Сейчас будет дом… Быстрее… тормози… снова нажимай…
Сзади сидит испанец Рамирес. Он начеку, автомат его наготове.
Когда Марсо и Ролан явились на заседание департаментского военного комитета, выяснилось, что заседание перенесено на следующий день. Кроме того, у них был длительный разговор с партийными руководителями, и все это задержало их возвращение в лагерь. До заседания Марсо и Ролан встретились с партийным руководителем департамента Гастоном и комиссаром по кадрам департаментского комитета Ф.Т.П. Гарнье. И тот и другой отнеслись к Ролану очень строго. Они обвиняли его в отсутствии дисциплины и резко критиковали за плохую постановку политической работы в отрядах.
- Нам нужны настоящие военные руководители, а не главари банд, - сказал Гарнье. - Твоя разболтанность вынудила департаментский комитет Ф.Т.П. освободить тебя от руководства сектором. Мы не сочли возможным защищать тебя. Пришлось согласиться с назначением на твое место Марсо…
- Хотя, - добавил Гастон, - партия имела совершенно другие виды на Марсо. Его следовало бы использовать на политической работе более широкого масштаба. Но он - единственный человек, которого сейчас можно поставить во главе твоего сектора, с тем чтобы выправить положение. Все это происходит не только потому, что тебе не хватает дисциплинированности, но и потому, что ты часто игнорируешь директивы и указания партии, членом которой являешься…
Ролан горячо протестовал, и даже злился, потом вдруг замолчал, точно воды в рот набрал, и наконец на глазах его показались слезы.
- Пойми, - сказал ему Гарнье, - с тобой поступают строго ради твоей же пользы. Мы доверяем тебе и даем возможность снова расти… Прими на себя командование одним из батальонов и постарайся зарекомендовать себя на этом посту с самой лучшей стороны…
Но Ролан по-прежнему упорно отказывался брать на себя руководство батальоном. Он охотно соглашался участвовать в совещаниях штаба сектора, но только не в должности командира части. Ему хотелось сохранить за собой свободу действий в боевых операциях и не нести никаких обязанностей, связанных с положением командира. Он отклонял настойчивые предложения товарищей и просил дать ему время на размышление…
На следующий день на заседании военного комитета Ролан вел себя все так же безрассудно, и Марсо, возвращаясь с ним обратно, хорошо понимал, что битва далеко еще не выиграна. Однако Марсо считал необходимым в интересах успешной борьбы с врагом любой ценой завоевать дружбу и доверие этого упрямого, неорганизованного, но искреннего и честного человека, а главное - талантливого командира.
И вот всего несколько минут назад они чуть-чуть не поссорились. Доехав до перекрестка, Марсо хотел свернуть на узкую проселочную дорогу, более длинную и не очень удобную, но зато более безопасную.
- Только прямо! - крикнул ему Ролан.
- Там гудронированное шоссе…
- Эта дорога короче и лучше.
- Можно наскочить на засаду.
- А ты что, трусишь?
Марсо пожал плечами и поехал по указанному Роланом направлению. Он не раскаивается в этом, так как Ролан, упорно молчавший всю обратную дорогу, теперь заметно оживился:
- Скорее… замедли… ускорь…
Еще десять минут, и они будут в лесу, вблизи лагеря, на знакомых дорогах, где почувствуют себя в безопасности… Марсо, следя за слабым лучом света, несущимся впереди машины, нажимает на педаль.
- Замедли… ускорь… Стоп!
Слишком поздно! Оба они одновременно заметили: угол дома, поперек дороги - повозка… Скрежет тормозов, толчок… Шины скользят, и машина останавливается в трех метрах от препятствия… Сидевший позади Рамирес успевает выпрыгнуть.
В одно мгновение Марсо оценил обстановку. К левой дверце машины, с его стороны, подходит человек. У дверцы справа - два солдата "мобильной гвардии"… Может быть, удастся выпутаться… Пожалуй, нет - тут и дарнановцы…
Решающий момент. Марсо раздумывает меньше секунды. Что предпринять? Извлечь спрятанный в куртке револьвер? Дарнановец слева, конечно, заметит его жест и предупредит попытку достать оружие. Ну что же, тогда жизнь за жизнь… Марсо незаметно берет правой рукой лежащую на сиденье гранату и срывает с нее кольцо…
- Руки вверх! - орет дарнановец.
Ролана уже стащили с места, солдаты его обыскивают. Марсо чувствует на лбу холодный пот. С поднятыми руками он выходит из машины. Перед ним дарнановец с наведенным на него автоматом…
- Ближе!
Марсо становится в полосу света. Взгляд его страшен.
- Смотри! Мне конец, тебе тоже…
Дарнановец видит: в правой руке Марсо - готовая взорваться граната, в левой - кольцо… С глухим стуком он взводит курок автомата…
"Какой я идиот, - мелькает в голове у Марсо, - зачем только его пугнул! У него автомат системы "томсон"… Даже не был взведен курок… Теперь он выстрелит первым, перережет меня пополам…"
Дарнановец медленно пятится к углу дома… Марсо боится на него смотреть. Еще только два шага, и дарнановец, прежде чем спрятаться за углом, откроет огонь… Наверняка, безусловно… Но Марсо действует проворнее, чем его противник. Стремительным движением он опускает руку, швыряет гранату и с криком: "Гранатами! Бей их!" - отскакивает назад.
Взрыв. Паника. Из-под машины трещит автомат. Это действует Рамирес.
- Спасайтесь! - кричит Марсо.
Три товарища выбегают из полосы света и кубарем скатываются в овраг, справа от дороги. Они мчатся к лугам. Летят, как на крыльях.
Наверху, на дороге, дарнановцы и солдаты, придя в себя, стреляют во все стороны. Наугад, в темноту ночи…
VII
Пленница уснула.
Когда без дальних разговоров ее привели на гауптвахту батальона, ей показалось, что она попала в какое-то стойло. Это был почти треугольный чулан не больше четырех шагов в длину. Даже в самом широком месте, протянув руки, можно было коснуться стен: слева - слегка вогнутой скалы, справа - дощатой перегородки, скрепленной тремя поперечными балками. Низкая дверца открывалась внутрь чулана.
Нагнувшись, чтобы не удариться о свод, молодая женщина перешагнула через порог, но, очутившись сразу в темноте, невольно остановилась в нерешительности. Однако, заметив расстроенные лица сопровождавших ее бойцов, она заставила себя улыбнуться. Когда захлопнулась дверь и звякнул наружный засов, она принялась исследовать помещение. Оказалось, что здесь можно держаться прямо. Через маленькое решетчатое отверстие вверху перегородки проникали слабые лучи заходящего солнца. Дневной свет пробивался также сквозь щели в досках: полоски света падали на охапку папоротника, брошенную в углублении скалы. В углу стоял ящик, который мог одновременно служить и столом, и скамейкой.
Было жарко. Она прилегла на кучу папоротника… С наступлением сумерек сюда потянулись лесные запахи, отвлекавшие ее от дум… Она почувствовала усталость и незаметно для себя погрузилась в сон.
Время шло. Ее разбудила ночная прохлада. Машинально она вытягивает руки, затем приподнимается и, изумленно оглядываясь по сторонам, пытается понять, где она находится… И тут же все вспоминает… Она осторожно встает и сгребает в кучу рассыпавшийся папоротник. По скале скользит лунный луч, и в решетчатое отверстие видны звезды. А снаружи ночь застыла в молчании, как бы прислушиваясь к чему-то… Чуть шелестит под ветром трава - словно тихая музыка льется из недр земли, сопровождаемая песней кузнечиков. Жабы перекликаются голосами, похожими на звуки флейты… Время от времени поскрипывает песок под ногами часового. Это возвращает ее к печальной действительности…
Сколько сейчас может быть времени?
Молодой женщине холодно, ей хочется есть. Сон окончательно улетел. Она задумывается… Как глупо получилось! Надо было ему все объяснить. Да, но почему этот верзила, объявивший себя командиром батальона, так грубо принял ее? Ведь мог же он отозвать ее в сторону, дать возможность объясниться. Какая досада! И вот теперь ей придется сидеть здесь всю ночь. А этот доктор, который привел ее сюда и так растерялся в присутствии своего начальника… Тоже хорош! И никто из них ей не знаком. Уж не ошиблась ли она? Она прислушалась. Из лесу временами доносился шум голосов…
Но вот послышались чьи-то шаги… Затем голоса… Их несколько. Раздались какие-то возгласы, восклицания… Что это, побудка? Нет, шум как будто удаляется… Слышен только неясный говор… Но вот снова… На этот раз она не ошиблась… Говор все ближе и ближе… Может быть, за ней? Кто-то говорит с часовым… Подходит к двери… Какой знакомый голос!… С глухим стуком открывается засов… Луч электрического фонаря прорезает темноту…
- Роз!
- Марсо!
Роз первая бросилась к нему. Марсо обнял ее, и они расцеловались.
* * *
- …Еще бы, прямо целый фейерверк! Сначала я решил: ну, всем нам капут! Были, можно сказать, на волосок от смерти. Потом протопали пять или шесть километров, пока удалось найти ферму, где нам дали велосипеды. Но обиднее всего, что они зацапали наш драндулет! Там было, самое малое, десять кило взрывчатки…
В штабе батальона, при свете ацетиленовой лампы, Ролан, возбужденный, с горящими глазами, заканчивает рассказ о ночном приключении.
Увидев молодую женщину, он радостно идет к ней навстречу.
- Вот так здорово! Это ты! Как поживаешь?
Констан и особенно Пайрен сконфужены.
- Извини нас, товарищ, - говорит Пайрен.
Роз Франс - молодая женщина в голубой блузке - протягивает им руку и весело смеется.
- Я не злопамятна.
- Сказала бы хоть два слова, - говорит Пайрен, - и все объяснилось бы. Только бы назвалась.
- Ты мне и опомниться не дал.
- Ничего не поделаешь - служба, - смеется Ролан. - С Пайреном шутки плохи: бдительность у него прежде всего.
- Он прав, - говорит Роз, делаясь снова серьезной.
Она смотрит на Марсо. В брюках военного покроя, в защитного цвета рубашке с засученными до локтей рукавами, он ей кажется еще выше ростом, чем был в Бордо. Черты лица стали грубее, усы он сбрил и от этого выглядит моложе, хотя в волосах, подстриженных, как всегда, бобриком, уже появилась седина.
- Ты что-нибудь ела, Роз?
- Ничего с самого полудня. Просто умираю с голоду.
- Я тоже. От всех этих ночных переживаний у меня появился дьявольский аппетит.
Товарищи занялись поисками съестного, а испанец Рамирес - небольшого роста брюнет с бронзовым от загара лицом и огромными печальными глазами, в которых словно застыла тоска по родине, - начинает собирать разбросанное по столу оружие.
Пользуясь моментом, Роз подходит к Марсо и говорит почти шепотом:
- Я здесь по заданию партии.
- Знаю. Гастон меня предупредил. Ты должна была установить с нами связь через Бержерак.
- Да, а пришла прямо.
- Я почему-то сразу решил, что это ты.
- А ты узнал бы меня?
- Разумеется! У тебя все такие же черные волосы, только другая прическа. Ну, еще чуть-чуть пополнела, так, совсем немножко, и…
- И что?
"…и, как всегда, чертовски хороша", - хочет сказать Марсо, но сдерживается и произносит:
- …и ведь за два года нельзя забыть человека.
* * *
- Два года! - повторяет Марсо, когда товарищи, рассказав друг другу обо всех событиях дня, отправились в соседнюю комнату на отдых. Сколько воды утекло с тех пор, как они расстались!… Тогда, в начале лета 1942 года, все ожидали высадки союзников. А потом был Сталинград.
- А давно… ты приехал в Дордонь? - запнувшись, спрашивает Роз. Она чуть не сказала: "…вы приехали".
- Скоро два месяца - отвечает, ничего не заметив, Марсо. - После отъезда из Бордо, в июле 1942 года, я был вызван в Париж. Центральный комитет, по-видимому, собирался поручить мне руководство другим департаментом. Но вышло так, что товарищи, через которых я поддерживал связь с Центром, были арестованы, и мое назначение задержалось. Правда, время у меня не пропало даром: я много читал и занимался. Дело с назначением тянулось, а время шло, и я попросил использовать меня пока на военной работе. И вот к концу сентября 1942 года меня зачислили в ряды Ф.Т.П. и направили в Вогезы, потом в Нормандию и, наконец, в Савойю, где мне пришлось участвовать в боях на плоскогорье Глиер. В апреле этого года меня откомандировали сюда. Здесь надо было помочь формировать батальоны Ф.Т.П… Мне поручили сектор.
- У нас тут пошли разговоры о Марсо, - говорит Роз, - но я не была уверена, что это и есть тот самый Марсо, которого я знала в Бордо… А я все время оставалась в Дордони. Сначала пришлось налаживать связи с первыми отрядами маки, которые создавались в департаменте, а потом, когда отрядов стало много и одной мне трудно было справиться, меня перевели исключительно на партийную работу. А теперь…
- Знаю. На тебе лежит задача поддерживать связь между департаментским комитетом партии и всеми партийными организациями сектора. По военной линии ты будешь связана с товарищем Пайреном, тем, который так "гостеприимно" тебя встретил… ну и, конечно, со мной.
- Как прежде…
- Кстати, какие у тебя вести из Бордо?
- Я все время переписываюсь с матерью Бернара. Ты ведь знаешь, что я жила у нее после его казни? Так трудно было поверить, что Бернар действительно расстрелян…
- А… твой отец?
- Знаю только, что его отправили в Германию, одновременно с Сюзанной и супругами Кадье.
- А докер Леру?
- Исчез бесследно. Надо, заменивший меня по руководству сектором, и Мерлэн, тот, что ведал кадрами, были арестованы и расстреляны в начале года.
- Откуда у тебя эти сведения?
- От Жерара. Помнишь юного студента, который был связным у Бернара? Он теперь в Дордони и как будто бы даже у тебя в батальоне.
- Да, он у меня; здесь его зовут Арамисом. Мы только что говорили о его группе - она блестяще провела засаду. Я все собирался побеседовать с Жераром, да было как-то некогда. А где та девушка, что работала с тобой?
- Сестра Жерара, Соланж? Она еще в Бордо. У нее все идет хорошо. Знаю также, что мамаша Бутэ в добром здравии. Наша прежняя явка - помнишь, домик, купленный моим отцом? - еще цела. А вот, что сталось с нашим знаменитым Тото или с Полеттой - это та, которой мы поручили работу среди женщин, - никто ничего сказать не может.