– Вы, ваша милость, с… другом своим, на сеновале устраивайтесь, ночевать-то, – нахмурившись, сказал Уилл Боул, отирая залитые элем руки о рубаху. – Ночи нынче теплые, да и на сене спать куда приятнее, чем на лавке, в духоте…
– Пойдет, – рыгнул сэр Мишель, – прости Уилл, нечаянно вышло.
Англичанин, скрывая в усах улыбку, отошел. Наплевав на удивленно-непонимающие взгляды хозяина и гостей "Серебряного щита", рыцарь подхватил задремавшего прямо на столе Гунтера, перебросил его руку себе на плечо и, не слушая протестующих стонов, потащил германца к сараю, в котором Уилли хранил сено для своих коров. Автомат, свалившийся с плеча повелителя дракона, рыцарь надел себе на шею, догадываясь, что вещь это нужная, раз драконий повелитель взял ее с собой.
После душного, пропитанного пивным духом, гарью и потом воздуха трактира, сэр Мишель с наслаждением, полной грудью вдохнул свежей вечерней прохлады. Из-под двери мелькнула маленькая серая тень, и узкое кошачье тельце, стремительно метнувшись вдоль стены, юркнуло под бревна.
– Тьфу, нечистая, – прошептал сэр Мишель и, устроив тяжелую непослушную голову германца у себя на плече, чтобы не падала и не болталась, пошел через притихший двор к сараю, стараясь не сбиться с пути, не запнуться и не уронить Гунтера, так как был и сам навеселе, с нетвердыми ногами и блуждающим взглядом.
Даже по меркам сэра Мишеля Гунтер выпил слишком много…
"Господь и все святые, ну что ж он так убивается-то? – думал нормандец, втаскивая почти бесчувственное тело нового знакомого в низкую дверь сеновала. – Пускай дракон болен, или этого… во, бензьину нет, но коли хочется Джонни в Германию вернуться, так я помогу. Это недалеко вовсе, не в Святую Землю идти, рядом… Если папа денег даст, то и коня ему куплю. А вообще следует к отшельнику, отцу Колумбану, сходить. Вдруг присоветует, где можно у нас вина для дракона достать. Или сделать… Но как же в землях императора Фридриха Рыжебородого столько драконов развелось, а? Хорошо хоть прирученные, не дикие…"
Сэр Мишель свалил Гунтера на сухую, душистую траву исключительно неаккуратно. Германец приложился затылком о толстый столб, поддерживающий крышу, крепко выругался на родном языке, и открыл глаза. Через щели в бревнах пробивался розовый свет закатного солнца, в лучах плясали пылинки, где-то у припотолочных балок слышалось густое жужжание – осы, устроившие в сарае Рыжего Уилли гнездо, возвращались на ночлег. А рядом стоял нормандский рыцарь, Мишель де Фармер, сын барона Александра де Фармера.
И был это двенадцатый век.
Опьянение почему-то исчезло, осталась нехорошая головная боль, усиливавшаяся при любом движении – будто в голове находился тяжелый свинцовый шар, катавшийся в пустом черепе и ударявший о его стенки. Мерзко.
Исповедь, значит? У бенедиктинцев? Нет рядом никаких бенедиктинцев, далеко они, не дойти. Придется выговориться ему, полоумному французу, помешанному на религии и доблестных подвигах, рыцарю… Хотя он-то как раз нормален, это меня сочтут за полоумного. Не сэр Мишель чужой в этом мире, но пилот Люфтваффе Гунтер фон Райхерт. Чужой. Чужой…
– Хотел знать кто я? – превозмогая дурноту, проговорил Гунтер.
– Ну?
Сэр Мишель с непривычной для него серьезностью, исподлобья посмотрел на германца, затем наклонился, взял его за плечи, устраивая поудобнее, и скрестив ноги сел рядом, подпирая подбородок кулаком.
– Говори.
Солнце уже скрылось в водах Атлантики, взошла Венера, осветив мир бело-ледяным светом не тающим даже в лучах луны, когда Гунтер закончил свою исповедь. Рассказал обо всем. От рождения в Райхерте, в 1915 году, до тринадцатого дня августа 1940-го.
Сэр Мишель слушал, не перебивая. Как само собой разумеющееся принимал рассказы о первой мировой, о версальском мире, республике, рожденной в Веймаре. О революции, лишившей трона императора Вильгельма. Внимал словам о невиданном унижении Германии, последовавшем за этими событиями, странными для его понимания. Выслушал про то, как Германия снова стала империей, про нового государя, Адольфа, про его невиданное возвышение, войну с королевством Польским, разгром Франции, начало битвы с Англией. И о случившемся в тот день Невиданном.
Все, от первого слова и до последнего.
Гунтер говорил, почти не сбиваясь, складно, ровно. Он выплескивал на случайного знакомого накопившееся за последние годы и минувший день напряжение, сбрасывал носимые маски с себя и своего прошлого, впервые в жизни называя вещи своими именами. Выкладывал, не таясь, самые сокровенные мысли, терзавшие его в момент, когда винт "Юнкерса" распарывал воздух над Ла-Маншем. Теперь за такое никто не осудит, не появится неприятно, пугающе вежливый человек из "Гехаймештадтполицай", живо интересующийся твоим воззрением на мир вообще и на политику партии и фюрера в особенности… Вокруг лишь Вселенная, которой, по большому счету, на тебя наплевать, да сидит рядом самый что ни на есть обычный нормандский рыцарь, по имени Мишель. Рыцарь, не ведающий о государственной тайной полиции, о частях SS, о "фюрере германского народа, народном канцлере и рейхспрезиденте Адольфе Гитлере", откровенно не понимающий, зачем Германский император Адольф решил завоевать весь христианский мир (будто сарацинов нет!)…
Но этот рыцарь знает о Святом Писании, помнит Законы Божьи, чтит не появившихся из темного ниоткуда призраков, а Вечный Римский Престол, наследующий апостолу Петру. И читал он не устав НСДАП, а Святое Евангелие, в котором истины ой как больше, нежели чем во всех уставах вместе взятых, сочиненных в двадцатом веке…
Поэтому сэру Мишелю, будущему барону де Фармер, довериться легче и естественнее, чем самому чтимому и уважаемому фельдмаршалу Вермахта или ляйтеру округа.
Некоторое время оба молча лежали в терпком сене. Со двора доносились негромкие ночные звуки – где-то под крышей трактира или хлева робко ухал сычик, в курятнике возились, потихоньку клохча, куры, переступали копытами лошади у коновязи. Из трактира доносился чей-то раскатистый храп. Вдалеке залаяла собака – залилась поначалу яростным лаем, даже взвыла, долго гавкала отрывисто, недовольно, постепенно успокаиваясь, потом смолкла. Внизу, под сеновалом робко мяукнула пару раз кошка.
– Веришь? – Гунтер, слегка смущенно поскреб ладонью подбородок, на котором уже проклюнулась рыжая щетина. – Ну скажи, веришь?
– Верю, – твердо кивнул неожиданно протрезвевший сэр Мишель. Он и вправду поверил. Всему. А отчего – сам не знал. – Ты сейчас сказал, будто хочешь все изменить, так?
– Так, – кивнул Гунтер.
– Значит, сам Господь направил тебя по этому пути. Я так понял: у вас, через семьсот лет, ты ничего сделать не мог. Разве только этого нового императора на поединок вызвать?
– Ну? – нервно хихикнул Гунтер, представляя себе подобное.
– Тогда ваше будущее переменится, если ты, зная о нем, сделаешь нужное здесь, у нас.
– В прошлом? И что следует сделать нужное?
Сэр Мишель поморщился.
– Где прошлое? – слегка раздраженно сказал он. – Прошлое – это вчера, неделю назад, ну год, два… А сегодня-то самое обычное настоящее, если я правильно понимаю! Знать не зря небеса послали тебя к нам вместе с драконом.
– Какой дракон?! – простонал Гунтер, хватаясь за голову. – Я же сказал, это – простое оружие, только летает. Техника, соображаешь?
– Не разумею, – честно признался рыцарь, – знаю только, что Люфтваффе живой. Мертвое летать не может и приказы не исполняет! И не рычит.
Сэр Мишель сдвинул брови, пригладил правой рукой волосы и, едва различая в ночной темноте лицо Гунтера, посмотрел на него внимательно. Нельзя оставлять его одного, никак нельзя – пропадет… Мало ли, скажет что не так, как положено благородному, его тут же и изрубят на куски. А парень он хороший, умный…
– Пойдешь ко мне в оруженосцы, Джонни?
Германец покряхтел, пытаясь сдержать смешок, но ответил честно. А если рассуждать здраво, ничего больше делать ему не оставалось. И потом, кроме сэра Мишеля у Гунтера здесь не было никого. Если не считать Люфтваффе.
– Пойду.
…Луна зашла, лишь звезды продолжали источать тонкий мерцающий свет. Созвездия Лиры, Лебедя, Орла неизменно смотрели на землю. Наступил глухой час ночи, непроглядная тьма накрыла мягким пологом холмы, леса, деревенские домики, безлюдную дорогу и постоялый двор недалеко от замка сэра де Бреаля. В теплом, наполненном ароматами луговых трав чреве сарая слегка похрапывали двое: рыцарь и его оруженосец. И ни один не видел снов.
Глава четвертая
Без тени удивления
Сквозь сон Гунтеру показалось, будто ко лбу на мгновение приложили ледяную примочку или по голове провели очень холодной ладонью.
– Молодой человек, совершенно не следовало так сильно напиваться…
Чистейшая немецкая речь, с берлинским изысканным выговором. Голос тихий, приятный, принадлежащий мужчине уже в годах, но вовсе пока не старому.
"Психиатр… – появилась неожиданная мысль. – Госпиталь".
Гунтер резко сел, совершенно не ощущая похмелья – разум был чист и ясен, от головной боли или тошноты и воспоминания не осталось.
Нет, не госпиталь. Сарай Уилла Боула. Вот пожалуйста, сэр Мишель рядом дрыхнет непробудно, зарывшись с головой в сено. Где-то недалеко, в хлеву, надо полагать, лошади пофыркивают. Судя по всему еще глубокая ночь. Тогда откуда свет?
Шагах в трех от Гунтера, на поперечной балке, скрепляющей поддерживающие крышу столбы, устроился пожилой господин с благородно-дворянским лицом, прищуренными глазами и щеточкой седых усов. Сей субъект и держал в правой руке глиняную плошку со вставленной свечой, слегка разгонявшей темноту язычком бледно-оранжевого пламени.
– Я прекрасно понимаю ваши чувства, – безмятежным голосом продолжал господин, строго глядя на растерявшегося Гунтера. – Не каждому, далеко не каждому дано пережить подобное, но с элем, точнее с его количеством, вы погорячились. Не делайте так больше, договорились?
Гунтер молчал, спокойно рассматривая незнакомца, а правая рука его медленно тянулась к кобуре. Это что же получается? Нормандия на месте, рыцарь никуда не делся, сарай тот же. Тогда откуда здесь взялся этот старый пижон, говорящий на немецком, будто на родном?
Человек осторожно поставил чашечку со свечой на бревно, поддержал ее слегка и, убедившись, что она не упадет в сухую траву, отпустил. Одежда говорящего по-немецки гостя роскошью не блистала, но выглядела добротно и явно была пошита умелым портным – белая рубашка, аккуратный накрахмаленный воротничок выглядывает из-под черного бархата камзола или короткой обтягивающей куртки. Сапоги, как удалось рассмотреть Гунтеру, незнакомец носил такие же, что и сэр Мишель, разве поновее да почище. Широкий пояс без украшений схватывал талию, а на нем, возле правого бедра, покоились скромные ножны, из которых выглядывала рукоять простого стального меча – узкого и длинного.
– Удивляетесь, отчего меч не там, где положено? – невесть откуда взявшийся человек проследил за взглядом Гунтера. – Я, милейший господин Райхерт, левша.
– Совершенно не удивляюсь, – угрюмо бросил Гунтер. – Лучше извольте объяснить, откуда вам известно мое имя, и какого черта вы здесь делаете? И потом, вы что – немец?
– Я? – господин чуть нахмурился, словно раздумывая, и ответил: – Нет. Не немец. Просто недурно знаю язык. А касаемо вашего имени… Впрочем, давайте по порядку.
– Ну… – буркнул Гунтер, продолжая держать ладонь на твердой коже кобуры. – Только говорите потише, рыцаря моего разбудите. А то он у меня человек серьезный, драться полезет…
Гость снял бордовый бархатный берет, аккуратно положил рядом. Его коротко подстриженные волосы с щедрой проседью в свете огарка свечи отливали бронзой. Вытянув шею, он посмотрел на безмятежно посапывающего сэра Мишеля и усмехнулся углом рта.
– Быстро ж вы собственным рыцарем обзавелись. Не беспокойтесь, его нынче могут поднять ото сна одни лишь трубы Страшного Суда. Я пришел беседовать не с очаровательным сэром Мишелем, а с вами. Нужно серьезно поговорить.
– Кто "я"? – начал закипать Гунтер. – Извольте сначала представиться.
– Не догадались разве? Поверьте, я известен вам под многими именами. Если позволите, я не стану сейчас перечислять их – это долго и малоинтересно. Называйте меня запросто – Мессир или Мэтр, так будет удобно вам и приятно мне. Хотя… мы сейчас, как вам, надеюсь, известно, в королевстве Английском. Нужно соблюдать традиции.
– Какие? – мрачно спросил Гунтер.
– Обыкновенные. Во-первых, называть меня по имени нельзя. Знаете же, что называя некий объект по имени, вы призываете к себе его сущность. Еще не хватало, чтобы вы меня дергали постоянно! Во-вторых, здесь распространено уважительное обращение "милорд". Для простоты и удобства мы его сократим. Лорд… Так меня и зовите. Поняли, наконец? – добавил господин с легким оттенком нетерпения.
Гунтер помотал головой, прошелся пятерней по волосам, вытряхивая застрявшие соломинки. Хорошо: он уже почти поверил, что это двенадцатый век, кругом толпами бродят рыцари, сытые крестьяне и происходит прочая небывальщина. Но визит САМОГО – это чересчур. Очередная галлюцинация. Соответственно и обращаться с ней будем. Ничего опасного, галлюцинации не кусаются.
– Не верю я в вас, – только и сказал германец. И тут же на тыльной стороне правой ладони появился узкий глубокий разрез, быстро наполнившийся кровью. Боль появилась мгновение спустя, но она была настоящей, доказывающей реальность происходящего. Гунтер отдернул руку от кобуры, чтобы не запачкать одежду кровью, и несколько секунд ошалело смотрел на порез, будто оставленный бритвой.
– Не беспокойтесь, – послышался ровный голос Лорда. – Как только вы в меня поверите – царапина заживет. Ну, верите?
– Да!! – рявкнул Гунтер, все еще глядя на кисть, исполосованную кровью, казавшейся в полутьме черной. – Уверовал, черт бы вас задрал!
– Это исключено, – убежденно покачал головой гость. – Подумайте хорошенько головой, ну как такое может произойти? Ладно, смотрите внимательно…
Лорд даже не шевельнулся, лишь мельком глянул на вытянутую руку Гунтера. Рана начала на глазах затягиваться, покрылась корочкой, потом она исчезла и остался тоненький розовый шрам. Спустя минуту от пореза не осталось и следа. Вся кровь будто испарилась. Расплывшись в самодовольной улыбке, Лорд закинул одну ногу на другую, облокотился о столб, некоторое время помолчал, наблюдая, как Гунтер вертит рукой, ошалело разглядывая гладкую кожу без малейших следов раны. Наконец, он проворчал:
– Вот любопытно, вы действительно в меня не верили или просто придуривались? Скажете, что вы и существование… э… моей противоположности отрицаете?
Гунтер пока решил не подниматься на ноги, побаиваясь упасть. Галлюцинация привела доказательства своей реальности. Подводя итоги: днем меня перебрасывает незнамо куда, через уйму столетий, ночью является не кто-нибудь, а лично мессир дьявол, к утру, очевидно, заглянет архангел Михаил и пригласит на завтрак к Господу Богу. Все, даю себе слово перестать удивляться. Пусть становится явью любой бред, но теперь буду принимать его как данность. Ничему не удивляться. Вообще.
– Эй, вы слышите, что я говорю? – слегка повысил голос Лорд. – Третий раз спрашиваю, между прочим.
– Чего? – Гунтер поднял на него взгляд.
– Вы верите в Господа Бога?
– Не знаю, – привычно ответил Гунтер.
Лорд вздохнул, пригладил ежик седых волос и огорченно проговорил:
– Агностик… Все ясно. Будем работать.
– Над чем? – простонал германец.
– Выражаясь правильнее – над "кем", – тоскливо поморщившись, поправил Гунтера Лорд. – Над вами, разумеется. Юноша, неужто вы не понимаете, в какую идиотскую историю влипли по милости персоны, реальное существование которой ставите под сомнение? Да известно ли вам, что, прямо скажем, чудовищные и невероятные аномалии, наподобие закинувшей вас сюда, без вмешательства вот того… – длинный узловатый палец гостя проткнул воздух, указав в потолок, – …не происходят! Такое даже мне не под силу. А столь грубое и бесцеремонное вмешательство в ход развития Большого Творения – люди, кстати, обычно именуют его Вселенной – не может остаться без последствий. Скорее всего исключительно неприятных, вносящих разлад в общее течение его жизни.
– Ну, что история идиотская, я просек, – согласно кивнул Гунтер. – А дальше? Почему вы убеждены, будто именно Господь Бог устроил эту… это… словом, зашвырнул меня сюда? Вдруг здесь виновно…
– Явление природы? – ядовитым голосом продолжил сатана, когда Гунтер, подыскивая нужное слово, запнулся. – Скажете еще, что у себя, в двадцатом веке, читали Дарвина и убеждены в происхождении человеческого рода от обезьяны? Да вы шутник, герр Райхерт…
– Хорошо, если можете объяснить, в чем дело, рассказывайте, – сдался Гунтер. – Итак, что именно учинил Творец?
Лорд продолжил несколько раздраженно, будто объяснял азбучные истины ленивому университетскому студенту:
– Послушайте, я совершенно не представляю, зачем Ему это понадобилось. И понятия не имею, как именно ваш самолет перелетел через семь с лишним сотен лет. Наверное, сами потом разберетесь, если живы останетесь. Сейчас вы получили, господин Райхерт, абсолютно уникальную возможность узнать от меня другое, менее всеобъемлющее и глобальное – я исключительно редко общаюсь со смертными, других дел, знаете ли, хватает. Но сегодня я счел себя обязанным навестить Землю и пообщаться с вами. Задавайте вопросы. Их у вас много, я знаю.
Гунтер потер кончик носа указательным пальцем и призадумался. Ничего себе, можно поспрашивать о том, о сем самого сатану, и ничего… Ничего?
– Постойте, постойте! Знаю я ваши штучки! – воскликнул Гунтер, прищурившись. – Ведь вы взамен что-нибудь попросите, не так ли? Душу там, например…
Лорд укоризненно посмотрел на германца, постучал средним пальцем себе по лбу и тоном ласкового наставника проворковал:
– Ну на хрена, простите за грубость, мне ваша душа? И других-то столько, что не представляю куда девать… – он махнул рукой, пробормотав под нос что-то неслышное. – Все бесплатно. Поймите, мне просто интересно. Вчерашним днем во Вселенной произошло изменение, смысл которого вашему покорному слуге насквозь непонятен. Думаю, вы разбираетесь в субординации, чтобы догадаться – я не могу спросить о случившемся у моего вечного оппонента.
– Вас к нему не пускают? – участливо спросил Гунтер.
– Наподобие, – туманно отозвался Лорд, не отреагировав на колкость. – Прошу лишь одной награды за откровенность: потом вы ответите на мои вопросы. Идет?
– По рукам, – буркнул германец, немного подумав. Вопросов в голове вертелось множество, но все больше дурацкие. Например: "Сколько вам лет, милорд?" Или: "А в аду все действительно так, как описал Данте?" Впрочем, Алигьери-то нынче еще не родился… Наконец, Гунтер мучительно сформулировал самый насущный вопрос и, опасаясь потерять мысль, выпалил:
– Где я сейчас нахожусь?
Лорд, судя по виду, с трудом подавил стон.
– В сарае. Вы удовлетворены ответом?
– Я другое имею в виду, – раздраженно сказал Гунтер. – Я спрашиваю, где вообще, в каком веке, в каком времени, на какой планете, в конце концов?!
Лорд нахмурился и после недолгой паузы выговорил:
– По порядку, начиная с большего: это Земля, двенадцатый век по вашему счету, Нормандия, земли короля Ричарда Плантагенета.