4
Все выдающиеся философские учения амбивалентны, неизбежно впадают в противоречия со своими собственными основоположениями. Спиноза был атеистом, верующим в Бога, которого он отождествлял с природой. Кант утверждал, что категории, которыми оперирует рассудок, применимы только к явлениям, существующим в пространстве и времени. Тем не менее Кант применял к "вещам в себе" категории существования, множества, причинности. Да и само утверждение, что "вещи в себе" абсолютно непознаваемы – амбивалентно, так как утверждение об их существовании – акт познания. Не менее амбивалентны учения Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха, да и всех последующих философов. Амбивалентность не порок, а достоинство, благодаря которому преодолевается односторонняя последовательность.
5
Борьба материализма против идеализма или борьба идеализма против материализма – несостоятельное основоположение марксистской истории философии. Материалисты лишь изредка высказываются против идеализма, считая, что серьезно заниматься этим вздорным учением нет необходимости. Идеалисты также изредка высказывают свое отрицательное отношение к материализму, который они считают обыденным, по существу нефилософским мировоззрением. Бывают, конечно, исключения. Так, Л. Фейербах основательно критиковал "абсолютный идеализм" Гегеля. Однако действительная, никогда не прекращающаяся, ожесточенная борьба развертывается между идеалистами. Так например, известный неопозитивист А. Айер в докладе на XVII Всемирном философском конгрессе прямо заявил: "Я хотел бы подчеркнуть, что предложения, составляющие основу содержания такого произведения, как "Явление и реальность" Брэдли (английский неогегельянец. – Т. О.), являются бессмысленными в буквальном значении этого слова, и что таковыми являются большинство трудов Гегеля, не говоря уже об излияниях таких современных шарлатанов, как Хайдеггер и Деррида. Не может вызвать ничего, кроме досады, тот факт, что несусветный вздор, которым наполняются их сочинения, приобретает популярность в этой стране среди тех, кто по наивности принимает темноту за признак глубины…".
6
Мы живем, вернее, проживаем в мире видимости: встаем после "восхода" солнца, ложимся спать после его "заката". Существенность видимости не подлежит сомнению. То, что она есть, наличествует, не требует доказательств. Что же касается сущности чего бы то ни было и того, существует ли сущность вообще, – это постоянно вызывает сомнения и споры, во всяком случае среди теоретиков, в особенности философов, одни из которых являются феноменалистами, то есть не признают никаких сущностей, а другие, напротив, эссенциалистами.
7
Философию нередко упрекают в том, что она вместо ответа на адресуемые ей вопросы отвечает вопросами, обращенными к адресату. Но следует спросить, являются ли задаваемые философией вопросы содержательными, стимулирующими познание, хорошо сформулированными вопросами? Если это так, то философия немало дает. Парадоксальные постулаты и выводы – необходимый признак философии. Философские суждения, даже если они отвергают, третируют разум, не признавая его, так сказать, юрисдикции, тем не менее выносятся на суд разума, который, конечно, независим от философии, хотя именно в ней он обретает свое самосознание.
8
Философствование есть такого рода умственная работа, в процессе которой философствующий субъект активно стремится преодолеть существующие заблуждения даже тогда, когда он, не сознавая этого, отстаивает заблуждения.
9
Рассуждая в духе Платона, можно сказать, что видимость – существующее, которое в действительности не существует. Но, возражая Платону, следует признать действительную, а не мнимую реальность мира видимости, его существенность и безусловное жизненное значение.
10
Догматическое извращение сути философии нередко выражается в том, что вопросы, которые ставятся ею, рассматриваются как нечто менее существенное, чем ответы, которые она на них дает. Между тем, постановка новых вопросов, которые еще никому не приходили в голову, несмотря на их несомненное познавательное значение, несмотря даже на то, что они являются правильно поставленной исследовательской задачей, само по себе является выдающимся актом научного познания.
11
Доказательства, по утверждению Цицерона, умаляют очевидные истины. Но очевидность и истинность отнюдь не синонимы. Разграничение этих понятий делает необходимым доказательство истинности или неистинности того, что вследствие своей очевидности не вызывает сомнений. Поэтому доказательство того, что Земля отнюдь не является плоской, а представляет собой округлое небесное тело, стало выдающимся научным открытием.
12
Осмысление существующего, познание повседневного – настоятельная необходимость не только для философов, но и для всех тех, кому вопрос о смысле их собственной жизни не кажется лишенным смысла вопросом.
13
Признание того, что существует непознаваемое (по меньшей мере, в рамках данных исторических условий) не имеет ничего общего с агностицизмом и философским скептицизмом.
14
Утопия – необходимая форма сознания, мышления, представления не только о будущем, но также о настоящем и прошлом. Науки также включают в себя утопическое видение. Таково было, например, всеобщее убеждение в том, что геометрия Эвклида – единственно возможная геометрия. Классическая механика, создание которой в значительной степени является заслугой Ньютона, также истолковывалась утопически как завершенное познание механических процессов. А разве не было утопией стремление создать perpetum mobile? Утопией была и алхимия, значение которой в становлении научной химии невозможно переоценить. Без утопий не было бы научного энтузиазма, вдохновения, способности целиком отдаться научному исследованию. Правильное понимании утопии состоит также в том, чтобы постигнуть в ней и неутопическое содержание.
Утопии вдохновляют людей на борьбу за лучшее будущее. Но нет ничего худшего, чем реализованная, претворенная в жизнь утопия.
15
Марксизм всегда противопоставлялся утопическому социализму (и коммунизму). Если основоположники марксизма признавали тем не менее выдающееся значение утопических учений, то В. И. Ленин, считавший себя их ортодоксальным последователем, утверждал, что утопия – "фантазия, вымысел, сказка". Между тем, идея социализма (и коммунизма) как в принципе нового, посткапиталистического строя, насквозь утопична. Реальное, великое значение марксизма, вдохновлявшегося этой утопией, заключалась в том, что он научно обосновывал необходимость классовой борьбы пролетариата за коренное улучшение его жизненных условий (достойную заработную плату, улучшение условий труда, медицинское обслуживание, пенсионное обеспечение). Эти задачи были, в основном, решены во второй половине XX в. в наиболее развитых капиталистических странах, в то время как в СССР и других странах реальный социализм (реализованная утопия) создал для трудящихся значительно худшие жизненные условия, чем в этих развитых капиталистических государствах.
16
Существует немало вопросов (не только смысложизненных, вненаучных, но и научных), на которые возможны различные, в том числе и взаимоисключающие ответы. Ответы в равной мере удовлетворительные (или неудовлетвоительные). Но то, что в философии является нормой, служит на пользу философии, обогащает ее содержание, в науке – аномалия, которую можно и должно постоянно преодолевать.
17
Философствовать – значит мыслить совершенно по-новому, не страшась неожиданных, противоречащих собственным убеждениям выводов, логически вытекающих из принятых основных положений. Этим философствование отличается от преподавания философии, когда содержание философского курса заранее известно лектору.
18
Н. Г. Чернышевский, а вслед за ним Г. В. Плеханов и В. И. Ленин восприняли афоризм Гегеля – абстрактной истины нет, истина всегда конкретна, – не узрев непосредственной связи этого ошибочного тезиса с панлогизмом Гегеля, с его родственным платонизму пониманием истины как высшей онтологической реальности. Ведь согласно Гегелю, суждения типа "эта роза красная" или "собака – четвероногое животное" вовсе не истины, а всего лишь правильные высказывания. Истины же, по учению Гегеля, есть соответствие представления, суждения своему понятию, которое понимается Гегелем как полнота бытия, субстанциальное выражение "абсолютной идеи", а не просто как форма человеческого мышления, человеческое понятие. Отсюда и следует неизбежный в его системе вывод: истина конкретна, абстрактной истины нет. Но тот же Гегель определяет конкретное как единство различных определений, каждое из которых односторонне, абстрактно, но отнюдь не ложно, признавая тем самым, правда, не прямо, а косвенно, абстрактные истины. Учение Гегеля о движении познания от абстрактного к конкретному есть также признание абстрактных истин как определенной ступени процесса познания. Естествознание сформулировало понятия идеального газа, идеальной жидкости, т. е. имеет дело с абстрактными, идеализированными объектами, устанавливает тем самым абстрактные истины, которые затем конкретизируются, превращаются в конкретные истины в ходе последующих специальных исследований, синтезирующих различные определения, абстрактные истины. Кстати сказать, Маркс и Энгельс, на которых постоянно ссылались Плеханов и Ленин, вовсе не отрицали существования абстрактных истин, которые трактовались ими как относительные истины, т. е. истины в более или менее ограниченных пределах.
19
Философия представляет собой систему дисциплин: онтологию, гносеологию, логику, этику, эстетику, философскую антропологию, учение о языке, философию истории, историю философии. Нередко обсуждается вопрос: какая из этих дисциплин является, пользуясь выражением Аристотеля, первой философией. При этом сплошь и рядом не учитывается то обстоятельство, что разные философии по-разному отвечают на этот вопрос. Но можно ли отвлечься от этих разногласий между философами? Можно, но лишь при следующем условии: неисчислимое множество философских учений, школ и школок, направлений, систем и системок образуют с трудом обозримый архипелаг философии, в котором отчетливо выделяются не только острова и полуострова, но и возвышающиеся над ними вершины – философские Эвереста, Монбланы, Эльбрусы, Казбеки и не столь уж высокие и величественные Татры, Карпаты, Рудопы и т. д. Поэтому не одна какая-либо философская дисциплина занимает вершину в философии. Вполне естественно, что на вершине оказывается не только онтология, но и теория познания, и этика, да и другие философские дисциплины.
Кант утверждал, что практическому разуму (Этике) принадлежит примат над теоретическим разумом. В наше время значение этики, несомненно, возросло, так как нравственные нормы все чаще и чаще ставятся под сомнение или истолковываются субъективно, каждая на свой лад. Существуют, конечно, и расхождения между этическими учениями. Не входя в их рассмотрение, можно сказать: как бы ни понимали этику, она есть наука о человечности. Человечность – нормативное определение человека, указывающее не на то, что в нем есть, а на то, чем он должен быть. Это определение я, с одной стороны, вычитал у Канта, а с другой стороны, у академика А. А. Гусейнова, который пишет: "Нравственность очерчивает само пространство человеческого бытия, задает ему вектор человечности" (Гусейнов А. А. Предисловие к книге "Иммануил Кант. Лекции по этике". М., 2000. С. 8).
Кант первый понял, что метафизика (или "первая философия") должна включать в себя и теорию познания, и эстетику, но прежде всего этику. Философия марксизма не придавала существенного значения этике, не видела в ней одну из вершин философского архипелага. В наше время это глубочайшее заблуждение успешно преодолевается. И философия играет в этом процессе, несомненно, немалую роль.
20
Историко-философский процесс, нередко уподобляемый комедии ошибок, блужданию в лабиринте, анархии систем и системок, образует одно из важнейших измерений интеллектуального прогресса человечества. Поиски правильного мировоззрения, дивергенция философских учений и их поляризация на взаимоисключающие направления, борьба направлений, которая зачастую воспринимается как перманентный философский скандал, – все это не только искания, муки и заблуждения отдельных философствующих индивидов. Это духовная драма всего человечества, и те, кому она представляется фарсом, по-видимому, истолковывают трагическое лишь как idola the-atri. Антиномии, в которые впадает философия, кризисы, потрясающие ее, попятные движения, повторение пройденного пути, в том числе и совершенных в прошлом заблуждений, упорно принимаемых за истины, – разве эти факты характеризуют одну только философию? Философия – духовный образ человечества, и ее достижения и злоключения составляют существеннеишее содержание его интеллектуальном истории.
Мало любить философию, надо добиться ответной любви и с ее стороны. Вдохновение, бескорыстная любознательность, творческий поиск, порыв – плод взаимной любви.
21
Основоположение Гегеля – всё разумное действительно, всё действительное разумно – вызывает законные возражения, поскольку различие между действительным и существующим не поддается достаточно четкому определению. Общественные порядки, существующие на протяжении, скажем, столетия, являются, с точки зрения Гегеля, действительными, необходимыми, разумными. Но в таком случае феодальный строй даже накануне буржуазной революции является не просто существующим, но и действительным, разумным. На этот порок формулы Гегеля указывали его противники слева. А критики Гегеля справа, например из стана иррационалистов, с не меньшим основанием утверждают: всё разумное недействительно, всё действительное неразумно.
22
Р. Декарт был возвышенной души человек. Его стихией было мышление, всё другое представлялось ему менее важным, даже несущественным, иной раз просто низменным. Именно поэтому он в своем "Рассуждении о методе" утверждал, что отправным положением философии и всякого познания вообще должно быть положение: cogito ergo sum (я мыслю, следовательно, существую). Возражавшие ему философы, в особенности материалисты, утверждали, что чувственное восприятие, ходьба, еда и многое другое столь же неоспоримо доказывают существование человека, его Я. Эти философы не постигли смысла декартовского положения, не говоря уже о том, что они не видели в нем манифеста, провозглашающее человеческое самосознание (только его!) высшим судьей в решении всех вопросов. С точки зрения этих оппонентов Декарта, его основоположению можно было бы с не меньшим основанием противопоставить и такой тезис: coito ergo sum. Но тогда бы еще убедительнее, чем во всех других случаях, возникал вопрос: существует ли человеческое Я в то время, когда оно не совершает полового акта? Этот же вопрос можно сформулировать иначе: существует ли человеческое Я, когда человек не ходит, не ест, не воспринимает чувственным образом окружающее? Что же касается мышления, то оно, в отличие от сознания, совершается всегда (или почти всегда), даже тогда, когда человек, как ему представляется, не думает или когда он, например, спит. Мышление, как и сердце, работает без остановок, чего человек обычно не замечает.
23
Критика практики – одна из основных, непреходящих задач философии, что однако не дает ни малейших оснований для утверждения, что философия недооценивает практику, умаляет ее всеобщее и смысложизненное значение или пренебрегает ею.
24
Вопрос об отношении духовного к материальному, как и вопрос об отношении человеческого сознания к внешнему миру, относятся к основным вопросам философии, количество которых умножается в процессе развития философии; поэтому оно не может быть определено заранее. Наивно полагать, что существует один единственный философский вопрос, над решением которого бьются все без исключения философы. В действительности, каждой философской системе присущ свой собственный основной философский вопрос или, говоря другими словами, свой предмет исследования, как и понимание специфической проблематики философии вообще.
25
Отрицание философии, всякой философии вообще, с которым мы нередко встречаемся в истории философии, если оно теоретически и систематически аргументировано, является в конечном счете обоснованием новой философской теории, как это ни кажется парадоксальным на первый взгляд. Кант, несмотря на свою полемику с предшествующими философами, утверждал, что до него вообще не существовало философии. Суть дела здесь состоит в том, что Кант называл философией систему истинных философских положений, которую, как он был убежден, ему удалось создать. Великие философы, как видно на этом примере, преисполнены великих иллюзий. И если следовать логике рас-суждений Канта, то нельзя не прийти к заключению, что все еще не существует философии.