В одном из городов Тюрингии жил опытный верующий врач. Он добился широкого признания и высокого дохода, но все это стоило такого тяжелого труда и нервов, что иногда он боялся сломаться. Он относился к больным как родной отец или брат, в минуту опасности находил для них слова утешения, проникавшие в самое сердце пациента. И они видели в этом медике, врачующем их тело, также и духовного пастыря. Когда инфекционные болезни принимали размеры эпидемий, стремительно распространяясь на большие территории, врач работал не покладая рук, подвергая себя смертельной опасности. Поэтому он давно уже составил свое завещание. Очень часто его вызывали среди ночи. Кое-как умывшись, чтобы прогнать сон, он спешил в дождь и снег к больному. Как, собственно, и должен поступать хороший, верный своему долгу врач, чей тяжкий труд зачастую не находит должной оценки.
Однажды, совершенно обессиленный многочисленными визитами, он лег в постель и заснул, будто провалившись в пропасть. И во сне его душе открылась прекрасная картина, будто специально для того, чтобы его тело и дух подкрепились для дальнейших трудов, а также были вознаграждены за прошлые заслуги.
Во сне он увидел сад, великолепие которого превосходило все, что он когда-либо встречал в жизни. В саду были собраны самые красивые растения со всех континентов. Врач, будучи знатоком флоры, был вне себя от восхищения, любуясь огромными цветами и благородными деревьями, которые раньше видел только на картинках и знал по описаниям. Из тенистых кустарников доносился бодрящий аромат, трава походила на огромный ковер, на котором были вытканы яркие цветы чудных расцветок и самых изысканных форм. Тут и там журчали ключи, били кристально-прозрачные фонтаны, ниспадая скорее со звоном, чем с плеском в синие озера. В воздухе парили птицы с оперением, переливающимся всеми цветами радуги…
От переполняющего его восторга врач поначалу не заметил, что он один среди этого великолепия. Однако, походив по саду, где одно чудо природы было прекраснее другого, врач понял, что в саду не было ни души. Его сердце взалкало сопереживания, ему захотелось припасть кому-нибудь к груди со словами: брат мой, как здесь прекрасно, как велик Творец!
Думая об этом, он увидел вдалеке человека, приближающегося к нему. И чем ближе тот подходил, тем радостнее становилось у врача на сердце: он все отчетливее различал походку и черты своего любимого (но уже умершего) отца. С громким радостным криком он хотел обнять отца, но тот сделал отрицательный жест, хотя на его лице играла блаженная, полная любви улыбка. Отец заговорил: "Тебе выпало на долю счастье, которое редко становится уделом смертных. Ты оказался там, куда тебе еще рано идти. Если тебе нужно доказательство, сорви одну из роз, цветущих рядом с тобой".
Сын протянул руку, чтобы сорвать чудный цветок. Но только он коснулся его, как хрупкое создание растаяло как туман. "Посмотри сюда!" - сказал отец, сорвал цветок и прикрепил его себе на грудь. Казалось, что цветок на его груди стал еще ярче. Тогда сын с грустью спросил: "Что я должен сделать, отец, чтобы стать достойным жизни здесь, чтобы цветы этого сада не исчезали от моего прикосновения?"
"Работать и молиться, прощать и молиться - как ты делал это до сих пор", - ответил отец. Сын задал еще много вопросов. На многие он получил ответы, но ответы на многие остались для него тайной. Некоторых вещей он позже не мог вспомнить во всех деталях…
Пока они так разговаривали, по саду пронесся - сначала в большом отдалении, потом все ближе и проникновеннее - какой-то звук, который доктор впоследствии сравнил со звучанием аккорда на большом органе. Звук с силой разливался по саду, брал за сердце, оставаясь при этом нежным, как трепет струн арфы под легким дуновением ветра. "Это знак, - сказал отец, - призывающий обитателей этой местности собраться на поклонение нашему вечному отцу. Поэтому прощай на некоторое время, пока мы не увидимся вновь". "Еще один вопрос, - взмолился сын. - Скажи мне, прежде чем уйдешь, что означает этот невыразимо прекрасный розовый свет, сияющий над горизонтом, будто там вот-вот взойдет солнце? Я никогда не видел днем ничего подобного!" "Дела Всевышнего бесконечны и неисповедимы, - ответил отец. - Никто из нас, живущих здесь, не в состоянии истолковать этот восхитительный свет. Но мы все страстно стремимся попасть туда, так же, как вы на Земле стремитесь на небо. Ведь без стремления не живет ни одна душа - ни на Земле, ни на небе". Затем отец поднял руки, благословляя сына и прощаясь с ним. В это горькое мгновение к ним приблизилась еще одна фигура, и врач узнал в ней любимую сестру, супругу его доброго друга, в чьем доме он провел немало радостных часов.
Отец и дочь заключили друг друга в объятия. Только потом она удивленно посмотрела на брата. "Так вот почему, - воскликнула она, подбегая к нему, - вот почему я так и не дождалась тебя!" Но прежде чем он успел обнять ее, врач почувствовал, что летит вниз сквозь безмерные пространства… Первым звуком, дошедшим до его сознания, была его фамилия, выкрикнутая громким голосом. "Доктор, дорогой доктор! - раздавалось из-за запертой двери. - Проснитесь же наконец и откройте дверь. Речь идет о жизни и смерти!"
Только тогда врачу стало ясно, что до сих пор он спал и видел сон, а теперь действительность вновь предъявляла к нему свои требования. Он торопливо оделся. "Кто там? В чем дело?" - крикнул он через дверь. "Ваша сестра, - раздалось в ответ, - внезапно заболела, а я все никак не могу вас добудиться".
Врач в ужасе спустился по лестнице, пробежал с колотящимся сердцем по улицам до знакомого дома и быстро вошел в квартиру. Здесь муж его сестры, рыдая, обнял его. "Слишком поздно! - выдохнул он, не в силах продолжать. - Она уже у Господа. Внезапный удар оборвал ее жизнь". Доктор молитвенно сложил руки, не в силах ни плакать, ни говорить… Прошло много времени, прежде чем он смог рассказать своему другу о чудесном сновидении…
Расхожему выражению "Сны - что пена морская" можно верить лишь частично, так как сны бывают разные. И вообще, наши сновидения иногда дают нам ключ, которым на время можно открыть врата, ведущие в другие миры. "Обычные сновидения, - заявляет один из потусторонних, - не имеют ничего общего с нашим (потусторонним) миром". Чувство полной отрешенности во сне, пережитое врачом, - это, скорее, исключение. С другой стороны, мало кто ни разу не испытывал на себе подобных сновидений. Исключительный характер таких сновидений человек замечает уже по тому, что надолго остается под впечатлением сна, не забывая его, как это часто случается с обычными снами.
Практически невозможно вразумительно объяснить разницу между сном-видением и обычными "товарами массового потребления" среди снов. Пастор Оберлин, умершая супруга которого почти каждую ночь являлась ему в видениях и снах, очень четко разделял сновидения по категориям - объективной и субъективной. Однако, когда несколько молодых священнослужителей спросили его, в чем различие между обычными и необычными сновидениями, он ответил, что объяснить это различие тому, кто сам ничего подобного не испытал, так же трудно, как объяснить слепому разницу между синим и зеленым цветами. Но ни в коем случае нельзя охватить, объяснить и измерить всю глубину загадочного феномена наших сновидений, нашей жизни во сне материалистическими теориями вроде психоанализа Фрейда, пока душа человека рассматривается всего лишь как свалка подавленных желаний.
Сверхчувственные явления на войне
Войны, революции, катастрофы… В такие времена множество людей умирает при обстоятельствах, зачастую ужасающих. А незадолго до их начала и во время войн, революций и катастроф, само собой, учащаются случаи внечувственного восприятия и иные необычные явления. Как часто слышишь о том, что фотография отца, брата, сына, воюющих на фронте, вдруг падает со стены, хотя крючок, на котором она висела, цел и невредим. А после выясняется, что именно в этот день человек был тяжело ранен или убит. Такие предзнаменования смерти (близких) принимают разные формы - иногда это появление двойников, очень часто в виде вещих снов или снов-предупреждений, иногда слышатся голоса, кто-то зовет тебя и так далее.
Все эти случаи - по способу их восприятия и форме проявления - нетрудно привести в определенную систему однородных проявлений. По некоторым типичным признакам парапсихолог может судить об их истинности. Истинности, прежде всего, в смысле факта. Подобные совершенно неожиданные и спонтанные сверхчувственные происшествия без долгих объяснений способны убедить их свидетеля в существовании "другого мира", в том, что мы продолжаем жить как личности и после того, что мы называем смертью. "В наши дни трудно найти человека, - пишет И. Полтавец, - который так или иначе не соприкоснулся бы с потусторонним миром. Но лишь немногие сделали из этого соответствующие выводы. Большинство просто проходит мимо таких фактов. Но те, у кого есть уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, подтвердят, что за порогом нашей жизни находится другой мир, в котором нет ни сегодня, ни завтра, нет настоящего и будущего, и нет уже более ничего неизвестного и недостижимого". А верующая русская душа говорит устами одного человека: "На самом верху того мира есть одна лишь воля Всемогущего, который никогда не ошибается. И который иногда, в роковые для нас мгновения, дает о себе знать, указывая нам пути, которыми нам нужно идти".
Сверхчувственные явления на войне можно разделить на две группы: те, что пассивно переносятся их жертвами, и те, которые активно вызываются людьми (или с их помощью), обладающими сверхчувственными способностями, чтобы добиться преимуществ в борьбе с противником. Последнее уже относится к области "черной магии", которая практикуется отнюдь не только в африканском буше. Выделим из обеих групп несколько случаев, и я опять предоставлю читателю, опираясь на собственные ощущения и способность к оценке, признать или не признать - по крайней мере, как мыслимую возможность - в каждом конкретном случае воздействие "мира духов" на земную жизнь. Однако наше личное мнение вряд ли сможет что-то изменить в самих фактах…
Из обширного материала, собранного пастором Вильгельмом Хоркелем (Wilhelm Horkel), с которым я лично знаком, расскажу о двух случаях.
В самом начале Второй мировой войны один мюнхенский скульптор переходил через улицу. Его внимание привлек молодой человек необычайно изящного телосложения. Скульптор заговорил с ним и предложил поработать натурщиком в его ателье. Молодой человек согласился. Вскоре они подружились, а изваяния, моделью для которых служил молодой человек, стали самыми лучшими работами художника. Но тут молодого человека призвали в армию. Некоторое время скульптор получал с фронта письма. Потом письма перестали приходить.
Однажды скульптор заметил, что в глине, из которой он лепил голову юноши, образовались странные трещины - на шее и на затылке. Но он не придал этому особого значения. На следующее утро глиняная голова юноши лежала на полу. Она просто отвалилась. Через две недели скульптор получил маленькую бандероль. В ней оказались кое-какие пожитки и дневник юноши-солдата с разными записями и стихами. Из приложенной "похоронки" стало ясно, что молодой друг скульптора погиб как раз в тот день, когда на глине образовались те самые трещины.
А вот что пишет сам пастор Хоркель о следующем случае: "Столь же впечатляет сообщение, опубликованное священником и профессором-исследователем, господином П. Г.". Племянник профессора, ученик столяра, однажды отреставрировал фигуру ангела, после этого вновь занявшую свое место рядом с дарохранительницей на алтаре. В 1939 году племянник ушел на фронт. 6 сентября 1943 года (католический праздник - день Ангела-хранителя) священник во время обедни специально попросил Ангела-хранителя защитить племянника и пять его братьев, которые были на фронте. Днем позже, в понедельник, "церковный служка увидел фигуру отреставрированного племянником ангела лежащей на полу. Кисть левой руки была отбита по запястью, в то время как на правой руке большой и указательный пальцы оставались целыми, но три других пальца были сильно исковерканы. Получалось, что ангел со своего места на алтаре был пронесен какой-то неведомой силой на расстояние примерно четырех метров, причем не пострадали ни цветы, ни свечи, которые он должен был бы задеть". Служитель заметил также, что упала икона Троицы, висевшая на высоте примерно пяти метров на алтаре. Но и на ней не было ни царапины. К тому же и крюк, на котором она висела, и ушко для крюка прочно сидели на своих местах.
Как выяснилось позже, племянник по дороге на фронт - в то самое воскресенье - попал под бомбежку и был тяжело ранен. Той же ночью ему ампутировали кисть левой руки - по самое запястье. На правой руке невредимыми остались лишь большой и указательный пальцы; остальные пальцы оторвало до средних суставов. "Все это мы узнали только через несколько недель. Его раны точно соответствовали повреждениям на фигуре ангела".
Из той же книги хочу процитировать случай, произошедший в России: "Во время отступления наш отряд попал в непроходимое болото. Мы выбрались на какой-то островок, а куда идти дальше - не знали. Тут нас обнаружили русские и начали бомбить с воздуха. Положение было совершенно безнадежное, смерть казалась неминуемой. А надо сказать, что у нас в отряде был один солдат по прозвищу "богомолец". И вот наш командир с усмешкой сказал ему: "Ну, теперь делать нечего, теперь тебе остается только молиться!" Все засмеялись, но "богомольца" это ничуть не смутило. Он отошел на несколько шагов в сторону, встал у какого-то куста на колени и начал читать молитву. Вдруг откуда ни возьмись к нему подошел солдат в серой шинели, которого никто не знал, и сказал: "Я выведу вас отсюда. Я знаю дорогу". "Богомолец" подошел к командиру и сказал ему, что какой-то солдат берется вывести отряд из болота. Тем временем остальные солдаты примолкли и последовали за незнакомым проводником. Он провел нас по узким тропинкам до того места, где мы снова почувствовали твердую почву под ногами. Командир хотел поблагодарить неизвестного, но тот бесследно исчез. Об этом происшествии начальству был подан официальный рапорт. В результате нам было строго-настрого запрещено кому-либо рассказывать об этом происшествии".
Древние германцы считали, что их павшие в бою герои уходят в Валгаллу и оттуда поддерживают своих товарищей, воюющих на Земле. Может быть, в этом есть доля правды?
Друзьям и почитателям Гёте известен случай, происшедший с ним в битве под Иеной. Великий поэт слышал от людей, заслуживающих доверия, что по ночам там видят телегу французского обоза, запряженную четырьмя черными лошадьми. В телеге сидели французские солдаты, у которых вместо лиц были голые черепа. Гёте позвал с собой студента Клемма, который охотно согласился на предложение, желая разоблачить это "волшебство". Ночью, с оружием оба отправились на холм, под которым, как предполагалась, находилась французская братская могила. Там они, правда, не увидели никакой телеги, зато заметили наполеоновского постового, медленно расхаживавшего взад и вперед. Фигура тут же бесследно исчезла, как только Гёте и его спутник подошли к постовому вплотную.
Художник В. Гаш (W. Gasch) получил в мае 1916 года на фронте во Франции задание от принца Иоганна Георга Саксонского (Johann Georg Prinz von Sachsen) сделать зарисовки сцен боя на передовой. Гаш, в то время унтер-офицер саксонского артиллерийского полка, был переведен для этой цели в подразделение артиллерийской звуковой разведки № 44 в Амифонтэн (Amifontaine). По дороге к новому месту службы он в полдень подошел к разбитой артобстрелом усадьбе. Остатки высокой каменной стены так и располагали отдохнуть в ее тени. "Я освободился от своей тяжелой поклажи и, облегченно вздохнув, прилег в траву. Вдруг над самым ухом я услышал крик моей (умершей) матери: "Вальтер, беги отсюда!" Подхватив саблю, каску и ранец, я испуганно вскочил и побежал изо всех сил в тяжелых сапогах в поле. Пробежав метров пятьдесят, я услышал свист тяжелого снаряда, который в ту же секунду с ужасающим грохотом разнес на куски стену, в тени которой я только что лежал. Вслед за первым разрывом вокруг меня засвистели осколки все новых и новых тяжелых снарядов, с глухим воем впиваясь в землю. Сердце колотилось как бешеное, когда я, постепенно замедляя бег, робко оглянулся на развалины разбитой стены, из которой поднимался столб дыма. Я поблагодарил мою ушедшую в вечность маму, - заканчивает свой рассказ художник, - за ее предупреждение из мира духов. Ее руку, охраняющую меня, я ощущал над собой еще не раз в тяжелых битвах на Сомме, в Шампани и под Верденом; а также позже, во время Второй мировой войны, и, пропадая от голода, в американском лагере в Крейцнахе".
Профессор Франц Нойхольд (Franz Neuhold) рассказывает: "Летом 1944 года американцы и англичане начали с авиабаз в Италии бомбить города Южной Европы". Однажды английские бомбардировщики нанесли удар по вокзалу в Клаузенбурге (Klausenburg). "В результате погибли и были ранены тысячи человек". За день до этого Франц Нойхольд и его друзья были предупреждены через медиума, что в полдень следующего дня не следует приближаться к вокзалу. "Предупреждение из мира духов оказалось не напрасным, как подтвердил авианалет". Узнав о предупреждении, гестапо заподозрило в медиуме (это была женщина) шпионку. "Хотя бедная женщина ничего заранее не знала, да и знать не могла, так как говорила о бомбардировке в состоянии глубокого транса, она была арестована тайной полицией и интернирована, потому что гестаповцы не верили в возможность общения с духовными существами и в предупреждения из мира иного".
Строитель колодцев Алоис Ирльмайер (Alois Irlmaier) из Баварии, когда участились бомбардировки, время от времени не советовал использовать определенные бомбоубежища. Он частенько гостил у одной родственницы в Розенхайме (Rosenheim). Однажды он сказал ей, чтобы она не заходила в середину бункера у площади Залиненплац, потому что там он видит множество трупов. А вот у входа в бомбоубежище будет безопасно. "Эта весть быстро распространилась по всему городу, и когда начался очередной авианалет, жители бросились в бомбоубежище, не заходя в середину. Когда уже начали падать бомбы, в бункер зашли солдаты, столпившись, несмотря на предупреждения местных жителей, в середине бомбоубежища - и все погибли от прямого попадания бомбы. Те же, кто остался у входа, остались целы. Десятки таких случаев очень хорошо известны до сей поры", - пишет биограф Ирльмайера д-р Адльмайер (Adlmaier).
Обращение к людям, обладающим сверхчувственными способностями (может быть, называть их для простоты экстрасенсами? - Примечание переводчика), с вопросами о судьбе пропавших без вести - обычное дело во время войны. У Ирльмайера не было отбоя от посетителей. Даже и после войны у его дверей стояла очередь. Ясно, что при таких перегрузках ошибки неизбежны. Невежественные люди тут же навешивают на того, кто хочет помочь, ярлык обманщика. Вспоминаются строки Августа Бебеля:
Тысячекратно в цель ты попадал.
Толпа кивала, улыбаясь мило…
Но вот ты промахнулся. Маху дал.
Толпа гогочет: "Э, да он мазила!"