Исключительно переутомлением можно объяснить следующий случай, пересказанный доктору Маттизену одной его знакомой, необычайно работящей женщиной (она содержала пансион на Балтийском море): "Встав рано, не выспавшись и проведя весь день в трудах, я около двенадцати ночи прилегла прямо в одежде на кровать, потому что не было сил даже раздеться. Как только нервы начали немного успокаиваться, меня охватило сладкое ощущение покоя, и вдруг мое "я" воспарило к потолку. Оттуда, сверху я увидела свое собственное тело, лежащее в одежде прямо подо мной. Сколь велика была моя усталость мгновение назад, столь велико было теперь ощущение бодрости, легкости и радости. Я с удивлением разглядывала лежащее подо мной тело. Однако это состояние длилось недолго, вскоре я почувствовала, как меня прямо-таки потащило вниз. Но осталось ощущение покоя. Я встала, умылась и приготовилась ко сну. Это состояние повторялось у меня еще два раза, но уже не столь четко, и каждый раз это случалось после большой физической нагрузки".
Д-р И. К. Функ неоднократно "терял власть над своим телом, впадая в некий столбняк", прежде чем это состояние впервые привело к осознанному выходу из собственного тела. "Перед моим взором появились огоньки, в ушах стоял звон, и на какое-то мгновение мне показалось, что я теряю сознание. Когда это состояние прошло, я почувствовал, что парю в воздухе. У меня нет слов, чтобы описать благодатное ощущение свободы, охватившее меня, и необычайную ясность сознания. Никогда прежде мой дух не был столь бодрым, ясным и свободным… Я осознавал, что нахожусь в своей комнате и вижу внизу на кровати собственное тело. Я просто не в силах передать эти странные ощущения, охватившие меня! Мое тело - там внизу - казалось мертвым, не подававшим никаких признаков жизни. А вот мое "я" было при мне, отделившись от тела; мой дух был абсолютно ясным и бодрым. Более того, я осознавал, что нахожусь в другом теле, не зависимом ни от чего материального… Понаблюдав за своим земным телом минуту-другую, я попытался вновь "овладеть" им, и вскоре ощущение отделения от плотского тела исчезло… Через какое-то время (казалось, прошла маленькая вечность) я снова обрел способность двигаться, встал с кровати, оделся и пошел завтракать".
Доктор К. Кухинка (K. Kuchinka), чешский первопроходец парапсихологии, был знаком с некоей фрейлен Амалией Бр., спокойной, одаренной и душевно совершенно нормальной девушкой, никогда не страдавшей расстройством (обманом) чувств какого бы то ни было происхождения. И вот однажды она, внезапно очнувшись от глубокого сна, с удивлением увидела собственное тело, спокойно лежащее в постели, причем она осознавала, что наблюдателем было ее собственное "я" со всеми атрибутами ее подлинной личности. Видение (если это можно назвать видением) продолжалось всего мгновение. Наконец она ощутила, что опять точно так же лежит в постели, как до этого.
Миссис Квентин, знакомая парапсихолога профессора Джеймса Хислопа (James Hyslop), сообщала: "Четыре или пять раз, лежа в постели, я испытывала неописуемое ощущение - отделялась от собственного тела. Затем я ощущала, что парю в воздухе, повиснув над своим телом. Я рассматривала его и испытывала чувство безграничной свободы; но все же было необходимо некоторое усилие, чтобы продлить это состояние. Через несколько минут меня охватывали странные чувства и мысли: я снова должна была войти в свое тело. То есть я могла усилием воли продлить это состояние свободы, но только на краткие мгновения. Потому что вслед за этим что-то внутри меня заставляло постепенно вновь входить в свое тело".
Будучи очень больным и, что особенно характерно, уже находясь на пороге смерти, один австрийский генерал, причем противник оккультизма (!), описал следующий случай: болезнь, сопровождающаяся ужасными болями, приковала его к постели. Казалось, уже наступала агония. Вдруг он увидел себя, стоящего посреди комнаты. Над кроватью, на которой лежало его тело, склонились брат генерала и его лечащий врач. Однако удивляло его не то, что он смотрит на все это со стороны, а то, что он чувствовал себя совершенно здоровым, полным сил - как в молодости. Но вдруг он внезапно ощутил страшную боль и снова очутился в постели, испытывая те же страдания, что и раньше: врач как раз сделал ему инъекцию камфары прямо в сердце. Генерал завершил свое сообщение следующими словами: люди могут говорить все что угодно; для меня проблема смерти решена раз и навсегда - смерти вообще нет.
Банкир М. Рамель из Женевы написал в ноябре 1920 года известному астроному и парапсихологу Камилю Фламмариону (Camille Flammarion), что, страдая болезнью сердца, он неоднократно впадал в состояние, близкое к обмороку. "Однажды я слышал все, что говорили обо мне находившиеся рядом люди. Однако мое "я" стояло в стороне, в вертикальном положении, находясь во флюидном, белом теле. Я видел боль на лицах тех, кто пытался меня оживить, и думал: зачем нужна эта жалкая, сброшенная мною оболочка, которой они пытаются вернуть жизнь? Однако, видя, как они опечалены, я ощущал сильную потребность вернуться к ним. И это произошло. Мне кажется, что если бы я захотел, то смог бы остаться в потустороннем мире. Я увидел, как слегка приоткрылись ВРАТА, но не могу сказать, что было за ними".
Ярко выраженное желание дать понять безутешным родственникам, что ТАМ "все совсем не так", стало, по-видимому, поводом для следующего случая. Кузина писательницы Х. А. Даллас (H. A. Dallas), тяжело больная, уже в бессознательном состоянии приняла последнее помазание. Врач сказал, что следующую ночь она не переживет. Но после спокойного сна кузина проснулась, несколько окрепнув, и попросила поесть, чтобы, подкрепившись, сообщить нечто крайне важное. Она рассказала, что была "мертва" и ощущала постепенное удаление от своего тела. Наконец, она встала в ногах кровати, взглянула на свое тело и увидела в нем свое сердце, похожее на маленькое мерцающее пламя. Себя она воспринимала как слабый свет. Она чувствовала себя сильной и очень счастливой. Она знала, что "все в полном порядке", что не нужно ее оплакивать, так как была рада покинуть свое тело. Это она настоятельно повторяла раз за разом. Она подчеркивала, что сама, целиком, а не какая-то ее часть находилась вне ее тела: "Это действительно была я, моя собственная личность - именно я". Через 24 часа она умерла.
С. Дж. Малдун (S. J. Muldoon) узнал от одного из соседей про следующий случай. Тот человек зимним днем возвращался домой в санях, нагруженных дровами. В это время проходящий мимо охотник выстрелил в зайца. Лошади, испугавшись, сильно рванули сани, так что седок вылетел из них, ударившись головой в плотно укатанный снег. Оказавшись на снегу, он тут же почувствовал, что стоит вертикально и видит свое собственное тело, неподвижно лежащее на дороге. Он видел, как падает снег, видел пар, идущий от разгоряченных ездой лошадей, видел охотника, спешившего к его лежащему телу. Он был очень озадачен тем, что видел себя дважды. Потом все потемнело, и следующим осознанным впечатлением было то, что он лежит на снегу, а охотник пытается его оживить. Когда он снова смог встать на ноги, он тут же начал искать следы на том месте, где он "стоял". Следов не было.
Фрейлейн Софи Свобода однажды, страдая сильными головными болями, заснула на диване. Ей показалось, что ее мама потихоньку вышла из комнаты, и подумала, что проснулась. Чувствовала она себя прекрасно, боли прошли. Она встала и быстро пошла за матерью, чтобы сказать ей, что головная боль прошла. Мать сидела с вязаньем рядом с отцом, который читал ей вслух. Девушка встала прямо перед ними, но родители ее не замечали. Даже когда мать через некоторое время поднялась с кресла, чтобы посмотреть, как там дочь, девушка оставалась незамеченной, однако увидела себя, лежащую на диване с бледным как полотно лицом. Тут ее будто что-то бросило на диван, она с трудом открыла тяжелые веки. Ко всему прочему, она еще удивила родителей, пересказав отрывок из книги, прочитанный отцом, а также суть их разговора между собой, хотя спала она в помещении за три комнаты от той, где сидели родители, да и дверь в ее спальню была закрыта.
Мистер Л. Л. Хайманс (L. L. Hymans) сообщает: "Я был в Лондоне в гостинице. Утром, проснувшись, я почувствовал себя плохо (у меня слабое сердце) и тут же потерял сознание. К моему величайшему удивлению я находился почти под потолком комнаты, откуда наблюдал за своим безжизненным телом, лежавшим с закрытыми глазами. Безуспешные попытки вновь войти в тело убедили меня в том, что я умер. Я задумался о том, что скажут об этом сотрудники гостиницы, мои родственники и друзья. Я задал себе вопрос: начнутся ли судебные разбирательства и что теперь будет на службе? Я не потерял ни памяти, ни самосознания. Я видел свое безжизненное тело как некий посторонний предмет; я мог рассмотреть свое лицо. Но я не мог покинуть гостиничный номер. Я будто был прикован в том углу под потолком, где находился. Через час-два в дверь начали настойчиво стучать. А я не мог подать никаких признаков жизни. Вскоре на балконе появился владелец гостиницы, поднявшись туда по пожарной лестнице. Я видел, как он вошел в комнату, боязливо посмотрел на мое тело и открыл запертую изнутри дверь. Затем пришли женщина-администратор и еще какие-то люди. Появился врач. Я видел, как он покачал головой, пощупав мне пульс, как он засунул ложечку мне в рот. Тут я потерял сознание и очнулся в той же постели. Все это продолжалось два часа".
Доктор Ости (Osty) получил от мадам Н. Анненковой два письма, датированные 3 мая 1930 года. В первом было написано: "Четыре месяца назад я не знала, что подобное возможно, так как не имела представления о таких вещах. В один чудесный, теплый день весной 1926 года я сидела на краю могилы моей маленькой дочери. Я была подавлена и в печали, но в полном здравии. Я хорошо помню, что, наблюдая за муравьями, суетящимися в поисках корма, чувствовала все большее облегчение в теле и душе. Сначала я ощутила, что мои ноги и руки стали невесомыми, за ними - нижняя часть тела и, наконец, грудь. И вдруг я оказалась над своим телом и несколько в стороне от него, продолжая видеть его сидящим на краю могилы. Рассматривая свою понурую фигуру, я заметила, что пальто было испачкано землей. Я будто парила над своим телом в состоянии счастливого опьянения. Мной овладело чувство огромной сияющей радости, как будто я проживаю одновременно тысячу жизней в совершенном покое. Я не могла пошевелиться и не испытывала потребности в этом. Но я все видела, все понимала и была наполнена ощущением внутренней счастливой жизни. Мое тело показалось мне какими-то старыми лохмотьями, чем-то, что я сбросила с себя. Я подумала: это - смерть! Но я же была полна радости жизни! Я увидела, как к моему телу подошел кладбищенский сторож, потрогал его, что-то выкрикнул и быстро убежал. Позже он сказал мне, что пошел вызвать "скорую помощь" и что мои руки и лицо уже начинали холодеть. Увидев, что он убегает, я поняла, что он подумал, будто я мертва. И тут меня охватил ужас. "Это смерть, - думала я, - как же мой муж будет жить без меня?". Но я чувствовала себя настолько живой, что сказала себе: я должна вернуться в свое тело. Я попыталась это сделать, но испугалась, что не смогу войти в него. Сначала вернулось ощущение тяжести, затем боли - незначительные физические неудобства, к которым мы все так привыкли, что и не замечаем их. Наконец, пришла печаль и захотелось плакать…"
Теперь мне хотелось бы привести несколько более подробных сообщений подобного рода. Сначала посмотрим, что пишет по интересующему нас поводу мой друг, парапсихолог Ганс Требус (Hans Trebus).
"Вот я и умер", - подумал я…
Мой друг, специалист по сложным оптико-механическим приборам и, стало быть, человек трезво и ясно мыслящий, призванный в действующую армию, в 1945 году попал в советский плен. Вместе с другими военнопленными ему пришлось выполнять тяжелейшую физическую работу при очень скудном питании - грузить демонтированные станки на морские суда. Вот что он рассказывает: "В июле в лагере были отмечены первые случаи дизентерии. Болезнь стала быстро распространяться. В санитарный барак доставляли все новых и новых больных. Да и как тут было не заболеть: кормили нас собачьими галетами, очистками брюквы и заплесневелым хлебом. Медикаментов не было никаких, так что врачу и его помощнику оставалось только отмечать кривые роста температуры и каждый день констатировать смертные случаи.
В начале августа 1945 года заболел и я, и меня поместили в санитарный барак. Через неделю я так ослаб, что уже едва мог подняться с койки, которая стояла головой к окну. Я лежал на мешке, набитом соломой, и мате из кокосового волокна, служившем некогда половиком для вытирания ног, поэтому вскоре на моем исхудавшем теле появились пролежни".
11 августа, накануне дня рождения (моему другу должно было исполниться 25 лет), он невольно услышал разговор врача с санитаром: "Тут уже ничего не поделаешь, завтра койку нужно освобождать для другого больного".
"В полной апатии и без всякого страха я лежал на спине, обратясь мыслями к дому, к родным и близким. Как было бы хорошо, думал я, в последний раз поговорить с ними… Так прошло два или три часа. Уже погасили общий свет, лишь слабый ночник кое-как освещал помещение. Засыпая, я вдруг почувствовал, что боли в теле начали стихать… Я проснулся, будто кто-то меня разбудил. Открыв глаза, я с удивлением заметил, что стою в голове кровати. Еще более удивительным было то, что я увидел свое собственное больное и исхудавшее тело лежащим на кровати! Вот я и умер, подумал я - умер, по крайней мере, для окружающих и для всего этого мира…
Я принялся внимательно изучать свое новое состояние. Прежде всего я выяснил, что обладаю неким телом, которое было светло-голубого или даже белого цвета - похожего на цвет молнии, но не столь яркого. Я стоял прямо внутри каменной стены толщиной примерно 50 см; оконная рама проходила сквозь мою спину. Саму стену, мою кровать, больных, лежавших в бараке, - как и все остальное - я видел в каком-то измененном виде. Все казалось прозрачным как газ. Мое новое тело без труда проникало сквозь всю остальную материю, и казалось, будто материальные предметы "сторонились" движений моего тела, в то время как оно само производило впечатление чего-то твердого. Я ощупал себя. Руки были обычной плотности и формы… Освоившись со своим новым состоянием, я про себя попрощался с товарищами по несчастью.
…Неожиданно у себя над головой я заметил яркий свет. Казалось, достаточно было одного моего желания, чтобы подняться туда. Да я уже и впрямь оторвался от земли, стал все быстрее и быстрее подниматься вверх. Очертания нашего старого барака уже почти исчезли внизу. Вдруг я почувствовал, что вошел в какое-то иное, чуждое мне силовое поле, и окончательно потерял землю из виду. Тут перед моим внутренним взором прошел ряд картин, затронувших меня до глубины души. Я увидел множество людей, бегавших по громадному земляному холму. Словно муравьи, они носились без всякой цели и смысла. Казалось, ни один из них не знал, куда ему нужно идти… Все делали как раз обратное тому, что им следовало делать, чтобы поступать правильно… Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление - четкое и убедительное.
Как только я понял, что вижу внизу под собой всех живущих на земле людей, мною овладело непреодолимое желание… указать этим мечущимся в беспорядке людям верный путь, сказать им, в чем они ошибаются, что делают не так. И тут же я начал опускаться вниз, почувствовав, что вышел из того странного силового поля. Однако мое сознание и ощущения были абсолютно ясными, как никогда в жизни. У меня было такое чувство, что мне уже не нужно было думать, что своим мысленным взором я мог охватить сразу и все…
Подо мной из темноты ночи показался наш барак. Я заметил, что от моего солнечного сплетения вниз тянется светящаяся нить примерно в палец толщиной, связанная с моим земным телом. При входе в грубоматериальное поле я утратил сверхъестественную способность осознавать сразу и все и ненадолго погрузился в состояние, похожее на тяжелый сон. Однако вскоре проснулся и с удивлением понял, что теперь уже открываю свои обычные, "земные" глаза, а также с удовлетворением ощутил, что возвратился в свое земное тело. Во всех его членах ощущалось характерное покалывание, как бывает в ноге, которую "отсидел". Постепенно тело обрело прежнюю подвижность".
Он позвал санитара и попросил дать еды… "Недели через две меня выписали из санитарного барака и, признав негодным к работе, отправили на родину. Спустя три месяца я полностью поправился".
Описанный здесь выход флюидного тела при полном сознании стал для моего друга поводом и импульсом к познанию цели и задачи своей жизни, которой он с тех пор полностью посвятил себя - полностью убежденный в продолжении человеческой жизни после земной смерти.
Ниже я хочу привести два примера сознательного (произвольного) выхода флюидного тела из тела земного… Вот что писал Хайнц Вернер (Heinz Werner) в декабре 1953 года в одном немецко-американском журнале, вспоминая случай, происшедший во время Второй мировой войны.
Мы называли его "Алекс"
После ночного боя немецкие санитары подобрали русского солдата. Вообще-то это был монгол (скорее, бурят. - Прим. пер.), раненный в легкое. Едва живой, он крепко сжимал в руках маленькую статую Будды. Монгола вылечили в немецком лазарете, и все как-то постепенно привыкли к нему. Командир решил оставить его в подразделении. Так как выговорить монгольское имя никто не мог, мы называли его "Алекс".
Алекс оказался мастером на все руки - например, умело чинил наши боевые машины и автомобили. А еще он умел как-то необычайно воздействовать на лошадей. Заболевшую лошадь он гладил несколько раз по глазам, и вскоре животное выздоравливало. Как оказалось, он был членом буддистской секты и принадлежал к касте священников. Да и вообще, наш монгол был странным, не совсем понятным нам существом. С тех пор как он у нас появился, противнику ни разу не удалось напасть на нас врасплох. За несколько часов до атаки (о которой мы и не подозревали) Алексом овладевало беспокойство. Он брал в руки статую Будды и несколько минут, сильно сощурив глаза, глядел в пустоту. "Сегодня враг ночью придет", - говорил он нашему командиру, склоняясь в глубоком поклоне. Поначалу мы посмеивались над его предсказаниями, но, увидев, что все они сбываются, мы преисполнились глубоким уважением к этому человеку.
Однажды из штаба дивизии пришел важный письменный приказ генерала, который во что бы то ни стало нужно было передать в соседний полк. Командир отрядил на это задание одного из храбрейших унтер-офицеров. Но часа через два после его отбытия пришло сообщение, что полк разбит. Стало ясно, что наш курьер шел с важным донесением, от которого зависела судьба целого участка фронта, шел прямо в руки неприятелю, безуспешно разыскивая разбитый полк…
Тут наш монгол тихо произнес: "Я его возвращать!" Командиру все средства были хороши, он согласился и быстро написал записку, в которой велел курьеру возвращаться. Записку он тут же отдал Алексу.