Турухтаны, очевидно, прилетели недавно. Больше десятка этих славных птиц расположились на островке, чтобы передохнуть и, возможно, полететь дальше. Кулики были заняты поисками пищи, а чуть в стороне несколько яркоокрашенных петушков, распушив перья, стояли в воинственных позах. Из пышных воротничков смешно торчали маленькие головки с тонкими клювами. Я понял, что мы стали свидетелями редкой картины - тока турухтанов.
- Турухтаны токуют, - тихо сказал я.
- Что? - не понял сын.
- У них идет рыцарский турнир. Сильный побеждает слабого, выбирает курочку, и вместе они устроят гнездо. Значит, дальше они не полетят, а останутся у нас. Да ты не возись, они пугливые.
Обычно свои поединки турухтаны устраивают ночами, но иногда и днем, как сейчас. Бои поочередно шли в нескольких местах. Кулики дрались отчаянно, награждая друг друга быстрыми и ловкими ударами клюва. Конечно, таким "оружием" нельзя нанести серьезного удара, к тому же воротничок из плотных перьев неплохая защита. Поединок заканчивался бегством одного из противников, а победитель гордо оглядывался вокруг, словно приглашая желающих померяться с ним силой. Турнир во многом напоминал драку домашних петухов.
Володя прижался поближе ко мне и горячо, возбужденно зашептал:
- Сфотографируй их, пока не улетели. Сначала вон тех, что дерутся. Ну же, скорее…
Я торопливо заменил обычный объектив телеобъективом, выждал момент и нажал спусковую кнопку. Щелкнул затвор фотоаппарата, еще, еще… Сначала маленькие драчуны не обращали внимания на слабый звук, но вот насторожились и замерли. Внезапно вся стайка дружно поднялась в воздух и с тихим пересвистом скрылась за крутым поворотом реки.
А в альбоме у нас появился редкий снимок.
Прошло много лет. Я немало исходил за минувшие годы по болотам, по берегам рек и озер, но ни разу больше не видел турухтанов.
И все-таки еще одна встреча состоялась. И вот при каких обстоятельствах.
На несколько дней я приехал в Свердловск. Закончив основные дела, выкроил время заглянуть в краеведческий музей.
Свердловский музей оказался богатым. Особенно широко в нем был представлен животный мир Урала. Причем, за стеклом стояли не просто чучела птиц и зверей. Обитатели лесов, полей, болот находились в естественной обстановке - среди деревьев, кустов, на берегу водоема. Они казались живыми.
Вот тут-то на одной из панорам я и увидел турухтанов. Их было десятка два, а может, и больше. Причем, все разной окраски. Кулики разбежались по мокрой луговине и замерли. Несколько петушков приготовились к поединкам. Они были такими же, каких мы с сыном видели на Миассе много лет тому назад. Я долго любовался куликами и вдруг услышал:
- Турухтанами заинтересовались? Действительно, красивые птицы.
Я оглянулся. Сзади меня стояла пожилая женщина, очевидно, работник музея.
- И редкие, - сказал я. - Однажды мне посчастливилось встретить их на воле. Но это было давно.
- Вот именно - посчастливилось. Теперь их даже в заповедниках видят редко.
НАЙДЕНЫШ
Я сидел у раскрытого окна и читал книгу. Утро выдалось солнечное, тихое. Ни один лист не шевелился на деревьях. Природа только набиралась сил, чтобы начать новый день.
Но вот где-то за домом послышались голоса, и вскоре во дворе показались Боря и Петя - приятели моего сына. У Пети в руке было что-то зажато.
Ребята подошли ближе.
- Зачем он тебе? - возбужденно говорил Боря. - Все равно держать негде. Отдал бы лучше…
- А у вас кошка, - отвечал Петя. - Ты только уйдешь куда-нибудь, а она р-раз! - и съест.
Боря с досадой посмотрел на друга.
- Да я же говорю: посажу в клетку, кошка не достанет…
Я отложил книгу в сторону и, выглянув в окно, подозвал мальчиков. Они смутились, подошли неохотно.
- Покажи-ка, Петя, чего это ты прячешь за спиной?
- Да так, - уклончиво ответил мальчик, - просто так… ничего.
Боря с укором посмотрел на товарища: вот видишь, не хотел мне отдать, теперь он возьмет. Петя протянул руку и показал чуть оперившегося птенца.
- Вот оно что! - удивился я. - Да ведь это воробышек! И совсем еще маленький. А ну, признавайтесь, где вы его взяли?
- Нашли, - буркнул Петя, не глядя на меня.
- Нашли? Гм-гм… А ведь птенцы на улице не валяются, верно? Вы что же, гнезда зорите? А я-то считал вас хорошими ребятами.
- Нет, мы не зорим, - стал оправдываться Боря. - Мы нашли в саду.
- Допустим. Как же вы хотите с ним поступить?
- Вот Борька просит. Говорит, ухаживать будет. У него клетка есть.
- Такого малыша и в клетку? А если вас в клетку - понравится? Отдайте лучше воробышка мне.
Ребята в замешательстве переглянулись. Мне показалось, что у Пети было сильное желание удрать с птенцом, но он не посмел и не без сожаления передал его в мои руки.
- А что вы будете с ним делать? - полюбопытствовал Боря.
- Ничего не буду делать. Посажу обратно в гнездо.
- Да вы же не знаете, где его гнездо.
- Не беда, посажу в другое.
Поговорив со мной еще немного, ребята ушли.
Птенец сидел на подоконнике, закрыв глаза и чуть покачиваясь на тонких, как соломинки, ножках. "Куда же его пристроить?" И тут я вспомнил, что не раз видел, как под крышей сарая кружилась пара воробьев. Наверное, они устроили там гнездо, и сейчас у них должны быть птенцы, такие же, как этот.
Я вышел во двор, разыскал лестницу и полез на сарай. Под самой крышей, в углу, действительно, оказалось гнездо. При моем появлении из него вылетел воробей. Кажется, это была самочка. Она села неподалеку и беспрерывно тревожно чирикала. В небольшом уютном гнездышке сидели четыре птенца.
- Принимайте в свою компанию, - сказал я и осторожно посадил Найденыша в гнездо. Довольный, что со всей этой историей благополучно покончено, я вернулся в дом. Но едва успел занять прежнее место у окна, как во дворе послышалось громкое пронзительное чириканье. Конечно, это были хозяева гнезда. Они заметили непонятное увеличение своего семейства и были немало озадачены. Потом оба воробья скрылись под крышей. "Ну вот и приняли подкидыша", - подумал я. А в следующую минуту увидел, как один из птенцов, неумело трепыхая в воздухе крылышками, свалился на землю. Благо, внизу лежало порядочно соломы, и он не разбился.
Пришлось опять выйти во двор. Подобрав птенца, я сразу же узнал его: Найденыш был чуть крупнее своих собратьев. Посадив снова птенца в гнездо, я оглянулся. Взрослые воробьи находились поблизости и не переставали возбужденно чирикать. Но как только птицы увидели, что я отошел от сарая на порядочное расстояние, тут же вернулись в гнездо, а в следующую минуту Найденыш уже летел на землю…
- Вот так штука! - начал сердиться я.
Воробьи не желали принимать Найденыша в свою семью. Подобрав несчастного птенца, я побрел домой сильно раздосадованный. Хорошо хоть, что Петя и Боря не видели, иначе, что бы я им сказал…
Воробьенку пришлось устроить гнездо в старой клетке, довольно просторной, благо такая нашлась на чердаке. И тут опять появились Боря и Петя. Увидев Найденыша, они спросили, почему я посадил птенца в клетку. Пришлось рассказать о неудаче.
- Вот видите, - не удержался Боря. - Воробьи они такие, чужих не принимают.
Ребята охотно согласились помогать воспитывать Найденыша (мы так и назвали птенца). Вместе с Володей они кормили его мухами, червяками, гусеницами, давали размоченные в молоке хлебные крошки. Воробьенок быстро рос и чувствовал себя отлично.
Когда Найденыш стал почти со взрослого воробья, мы решили выпустить его на волю. Поставили клетку на подоконник и открыли дверцу. Некоторое время птенец прыгал с жердочки на жердочку, потом заметил открытую дверцу и заинтересовался ею. Он опасливо выглянул и вдруг, чирикнув как-то по-особенному, легко выпорхнул в сад. Найденыш опустился на ветку рябины и долго сидел, нахохлившись. Потом, услышав крики воробьев в глубине сада, он радостно отозвался и полетел навстречу.
- Вот и нет больше Найденыша, - с грустью сказал Володя.
- Кормили его, поили, а он даже спасибо не сказал, - добавил Боря.
- Как не сказал? - возразил я. - А "чик-чирик" слышали? Птицы добро помнят, он еще навестит нас.
И в самом деле, к вечеру Найденыш вернулся. Окно, выходившее в сад, было открыто, и он, влетев в комнату, уселся на своей клетке.
- Папа, смотри, Найденыш! - радостно закричал Володя.
Мы накормили воробьенка остатками пшенной каши и хлебными крошками, и он остался ночевать. Несколько дней Найденыш навещал нас, оставаясь на ночь, а однажды улетел, больше мы его не видели. Может быть, он и прилетал во двор со стаей воробьев, может быть, даже жил где-нибудь поблизости, только разве его отличишь среди других.
РАССКАЗ ЛЕСНИКА
- Кузьму-то Захарыча вы знали? - Степан Тимофеевич вскинул кустистые брови и посмотрел на меня долгим, внимательным и чуть грустным взглядом.
- Того, что до войны лесником здесь был?
- Вот, вот, его самого.
- Слышал, но встречаться не приходилось.
Я поставил на стол чашку с недопитым чаем и полез в карман за папиросами. Сынишка, утомленный трудной дорогой, сладко похрапывал на широкой лавке.
- Умаялся, - старый лесник кивнул на Володю. - Пусть выспится на вольном воздухе. Это не то, что у вас в городе.
- Это верно, Степан Тимофеевич! Но ведь он о такой поездке давно мечтал. …Так вы о Кузьме Захаровиче упомянули…
- Кузьма Захарыч… Хороший мужик был. А кто лучше него знал наши леса, все повадки птицы и зверя? Таких поискать. Вот только грамоты не хватало, а то бы книгу мог написать. Очень полезную, уж поверьте.
- Что же с ним случилось?
- От медведя погиб. В декабре три года… Вот ведь как бывает: всю войну прошел цел и невредим, а в родном лесу смерть нашел. Делал обход и напоролся на медведя-шатуна. Знаете, что это такое?
- Не приведи бог встретить.
- Да уж чего хуже. Шатун на Кузьму сразу пошел, а у того ружье - старенька двустволка, осечку дало. Ну, медведь его и подмял. Не новичок в таком деле Кузьма, а сплоховал… - Степан Тимофеевич тяжело вздохнул. - Три года минуло, а все перед глазами, как живой стоит. Мы ведь с детства дружили.
Лесник подлил мне крепкого ароматного чаю, в который для вкуса была добавлена какая-то травка, раскурил трубку, сделанную из причудливо изогнутого сучка, и заговорил снова.
- До войны, сами знаете, дичи разной в наших лесах не в пример больше водилось. Другой бы озолотиться мог, а он за наживой не гнался и безобразничать никому не позволял. Законы и честь охотничью соблюдал строго. Сам я видел, как однажды Захарыч безусого охотника хворостиной вразумлял. А за что бы вы думали? Тот горе-охотник нелетный выводок тетеревей перебил. Стегал его Захарыч и приговаривал: "Это за матку, это за малых, а это - чтобы впредь неповадно было".
Я смотрел на строгое, с резкими чертами лицо Степана Тимофеевича, обрамленное густыми черными, слегка тронутыми сединой волосами. Серые умные глаза прятались под мохнатыми бровями. От всей фигуры веяло спокойной силой, уверенностью в себе.
- Интересный с Захарычем случаи был в Отечественную войну. - Лесник очнулся от долгого раздумья и опять заговорил. - Мы ведь вместе служили: он шофер, я тоже. В армии обучились машины водить.
- Расскажите, дядя Степан, - вдруг раздалось за моей спиной. Сын сидел на лавке и вовсе глаза смотрел на лесника. Наверное, он давно уже проснулся, хотя мы разговаривали тихо, и все слышал.
- А ты бы спал, постреленок, ведь утро скоро.
- Я выспался, дядя Степан.
Володя слез с лавки и сел рядом с лесником, прижавшись к нему и просительно заглядывая в глаза.
- Как у вас было на войне, а?
- Ничего особенного, воевали, как все, - Степан Тимофеевич потрепал Володю по голове. - Заняли мы деревеньку в Белоруссии, это когда уже фашиста с нашей земли гнали, и только расположились передохнуть, приказ: двигаться дальше. Даже пообедать не успели. А щи какие были - до сих пор жалко… Но приказ есть приказ, ничего не попишешь. Выплеснули щи из котелков - и по машинам. Кузьма завел свою трехтонку сразу и поехал первым, я - за ним, за мной остальные. Шоссейка просматривалась далеко. Вскоре по обе стороны потянулся еловый лес. Кузьма Захарыч по-прежнему впереди, я за ним. А дорога плохая. Когда-то здесь наездили глубокие колеи, потом земля засохла, дождей давно не было. Вот, едем, значит, по этой колее. Колеса чуть не до половины в ней скрылись. Случись что - никуда не свернешь.
И вдруг на полном ходу Кузьма - стоп. Я еле притормозить успел, чуть на его машину не наскочил. А за мной и остальные так. Выскакиваю из кабины, кричу: "Кузьма, какого ты лешего встал?" А он в ответ только рукой махнул и побежал по дороге еще быстрее. Я - за ним. И уж тогда понял, в чем дело.
Впереди, шагах в пятнадцати, ковыляет в глубокой колее крякуха, а за ней весь ее выводок, около десятка утят. Совсем еще маленькие, пестрые пуховые комочки. Испуганная матка то выскочит из колеи, то обратно к ним. Ей-то запросто выбраться, а вот утята не могут. Она, понятное дело, волнуется, кричит. Как выводок в колею попал - неизвестно. Пожалуй, матка переводила утят с одного болота на другое. Может, и нарочно в колею завела - так-то безопаснее.
Другие шоферы тоже повыскакивали, бегут к нам, впереди лейтенант, молоденький такой, прямо из училища, не обстрелянный еще.
Тем временем Кузьма мой добежал до выводка и давай утят ловить. Они пищат, крякуха на него бросается, а Захарыч знай себе ловит да в подол гимнастерки сует. Переловил всех и пошел к болотнике, что виднелась неподалеку от дороги. Матка, понятно, за ним ковыляет и все кричит: куда, дескать, малых моих потащил. У болотники Захарыч утиное семейство вытряхнул. Тут и крякуха подоспела, повела выводок к воде. А Кузьма бегом к машине.
Вот он какой был, Кузьма Захарыч…
Степан Тимофеевич умолк.
- Я бы тоже так сделал, - неожиданно заявил Володя. - Вот так же, как ваш друг.
- И верно бы поступил, сынок. - Степан Тимофеевич легонько прижал к себе вихрастую голову моего сына, посмотрел в окно. - Э, да уж светает. Давайте собираться, в самый раз на озеро поспеем.
ДИК
Справа от меня, там, где на номере стоял Алексей Павлович, раздался выстрел, тут же второй, а потом послышалось довольно громкое восклицание моего товарища. Охота еще не кончилась. По правилам нельзя было сходить с номера до конца облавы, нельзя и окликнуть товарища или закурить. Поэтому я продолжал стоять на своем месте, не шевелясь, лишь тихонько переступал с ноги на ногу. И гадал: что заставило Алексея Павловича вскрикнуть? В кого он дважды стрелял?
На небольшом участке леса, вблизи болотистой низины, мы обложили, флажками волчий выводок. Если правильно сосчитали следы, в выводке было пять зверей. На облаву нас пригласил директор совхоза "Степной": волки сильно досаждали ему. На их разбойничьем счету уже имелось несколько овец, корова и телка. Кроме того, серые не стеснялись забегать в деревни, таскали собак и гусей.
Руководил охотой опытный егерь. Судя по выстрелам, шайке лесных разбойников пришел конец. Один я простоял всю облаву, ни разу не выстрелив. Алексей Павлович тоже долго молчал. Волки пытались прорваться справа и слева от нас, но натыкались на стрелков, а на наши номера не выходили. И вот, когда, казалось, все уже кончилось, мой друг сделал два выстрела…
Я дождался, когда егерь снял меня с номера, и чуть не бегом кинулся к Алексею Павловичу. Он стоял ко мне спиной, слегка наклонившись над матерым волком, растянувшимся на рыхлом снегу, забрызганном кровью. Заметив меня, Алексей Павлович выпрямился и каким-то странным, не своим голосом произнес:
- Это Дик, старина.
Я подошел ближе. Могучую шею зверя охватывал ошейник из толстого сыромятного ремня. В ошейнике торчало заржавленное металлическое кольцо. Да, это был Дик. И вот какая история произошла с ним.
…Однажды в субботу вечером я зашел к товарищу, который недавно переболел гриппом, справиться о здоровье. Алексей Павлович обрадовался, заявил, что он здоров и даже вчера ходил в лес, довольно далеко и случайно набрел на волчье логово. Под вывороченным корневищем поваленной бурей сосны, где когда-то устроил нору барсук, обитала волчица. И, судя по всему, у нее были щенки. Алексей Павлович хорошо заприметил место, осторожно обошел логово и старой дорогой вернулся домой.
- Давай-ка, накроем в логове волчицу, - закончил рассказ мой товарищ. - Ведь если упустим, представляешь, что будет, когда волчата вырастут?
- Пожалуй, ты прав, - согласился я, и тут же мы договорились обо всех деталях намеченного похода.
Ранним весенним утром мы отправились в лес. Я взял с собой и сына Володю, он за последнее время все чаще сопровождал меня в скитаниях по лесам, озерам и полям. Кроме ружья, мы несли топоры, лопаты, ведро и мешок.
Весна только начиналась, местами было еще довольно много снега. Ночью хорошо подморозило, и лужи затянуло ледяной коркой.
К логову подходили на рассвете. Двигались медленно и осторожно, но, как назло, Алексей Павлович споткнулся о корягу и растянулся во весь свой богатырский рост. Загремело ведро, и этого было достаточно, чтобы спугнуть чуткого зверя. Волчица ушла… Раздосадованные неудачей, решили добыть хотя бы волчат. Ведь потревоженная волчица непременно перенесет щенков в какое-нибудь укромное место, и во второй приход мы уже ничего не найдем.
Из логова не доносилось ни звука. Попытались пустить в ход заступы, но мерзлая земля почти не поддавалась, и от этой затеи пришлось отказаться.
- Попробуем водой, - сказал я, вопросительно взглянув на товарища.
Алексей Павлович молча кивнул головой. Он все еще не мог простить себе свою оплошность.
Я видел, что Володе мое предложение не понравилось, но отговаривать он не решился. Неподалеку нашли яму, пробили лед и начали таскать воду. Мы вылили уже десятое ведро, а волчата все не подавали признаков жизни. Только после того, как я опрокинул тринадцатое, послышался слабый писк, бульканье и из норы вылез грязный и мокрый волчонок.
- Нельзя их жалеть, - сурово сказал Алексей Павлович, поглядывая на Володю. - Это, брат, волки, хотя и маленькие.
Мой сын, насупившись, молчал, губы у него дрожали. Мы сунули волчонка в мешок и пошли домой.
- Папа, можно, чтобы волчонок жил у нас? - спросил по дороге Володя.
Я посмотрел на Алексея Павловича. Он кивнул в знак согласия.