Как растут галлы? Ничтожное количество каких-то веществ, выделяемых личинкой, изменяет природу растения, преобразует клеточное строение и вызывает рост совершенно необычных, сложных и многообразных форм. Физиологический процесс воздействия секрета личинок галлообразователей на растения в высшей степени загадочен, крайне интересен, к сожалению, не привлек внимание ученых и совершенно не изучен. Многомиллионная эволюция живой природы достигла того, что пока не в силах сделать человек. Мы не знаем способа изменять развитие клеток организма по своему усмотрению. Кто они, каков механизм их действия - жгучая тайна. Познав ее, человек сможет управлять ростом клеток по своему усмотрению, в том числе, ростом или угнетением роста клеточных структур органов человека, например, бороться со злокачественными опухолями. Будем надеяться, что эти слова обратят на себя внимание физиологов, генетиков и патологов.
Среди галлиц, живущих на саксауле, оказались бездомные виды. Они поселяются в чужих галлах на положении квартирантов. Чаще всего такие приживалки занимают место где-нибудь сбоку чужого галла и, очевидно, не мешают жизни личинки хозяйки галла. Иногда галлице-хозяйке в какой-то мере полезно присутствие галлицы-квартирантки. Личинок квартиранток может и не быть, но квартира для них бывает подготовлена. Так, одна галлица строит совсем необычный и странный галл, загадку которого не сразу мне удалось разгадать. Этот галл состоит как бы из двух этажей. В нижнем этаже в просторной полости живет личинка-хозяйка. В верхнем же поселяется личинка-квартирантка.
Большинство галлиц заселяет одно из деревьев сразу большой партией. Такие необычные обезображенные галлами деревья встречаются рядом с совершенно здоровыми. Быть может, у некоторых деревьев существует невосприимчивость к своим врагам, и растение каким-то путем губит яички, отложенные галлицами. Задача лесоводов - вывести и размножить устойчивые к галлицам сорта саксаула. С галлицами трудно бороться. Попробуйте уничтожить личинок, живущих в галлах! Но на помощь дереву приходят маленькие сине-фиолетовые наездники. Тонким, как иголочка, яйцекладом они прокалывают стенки галла и откладывают в личинок галлиц свои яички. Тогда хозяйка галла гибнет, и часто галл не успевает вырасти полностью. Бывает и так, что наездники сами сильно размножаются, истребляют свою добычу, им становится некуда откладывать яички, и они гибнут, не оставив потомства. Наездники очень маленькие, и за свою короткую жизнь не могут разлетаться на большие расстояния, чтобы найти места, где галлиц много.
Задача энтомологов оказать помощь в расселении этих маленьких друзей саксаула. И сделать это совсем не трудно, надо только галлы, пораженные наездниками, вовремя перенести в те очаги, где происходит массовое размножение вредных галлиц.
Есть и друзья у саксаула.
Весной прозрачный саксауловый лес украшен цветами. Краснеют маки, желтыми пятнами светятся пустынные ромашки, кое-где сверкает белыми звездочками солянка адраспан, местами выстроились высокие ферулы. Зацветает и саксаул. На каждой его веточке сотни цветков, на всем дереве их, наверное, сотни тысяч. Но цветет саксаул без цвета, без запаха.
Цветы саксаула крохотные, меньше булавочной головки, это малозаметные желтые звездочки. Такой он странный, саксаул, безлистный, бесцветный. Видимо, так полагается в сухой и жаркой пустыне.
Вскоре цветки исчезают, и на их месте остаются едва заметные бугорки. Замирают его цветы на все долгое и жаркое лето, чтобы не отнимать у дерева лишнюю влагу, жизненные силы в трудное летнее время пустыни. И только осенью, когда уймется жара и кое-когда начнут перепадать дожди, из крошечных бугорков неожиданно разовьются большие округлые семена, окруженные летучками зеленого, розового, оранжевого или даже красного цвета. Они очень похожи на настоящие цветы. Тогда и стоит саксаул веселый и нарядный.
Меня интересовало, кто опыляет саксаул? Думалось, что ветер. Так и ботаники считают. Оказалось - насекомые. И самые разные. Вот на желтую крылатку присел крохотный комарик. Покрутился и полетел дальше. Угнездилась большая муха-пестрокрылка. Рядом с цветком она будто слон с чайной ложечкой, такая большая и несуразная. Массивным хоботком она тщательно и деловито ощупывает желтую точку, потом перелетает на другой цветок. Ничего не поделаешь, в пустыне и цветок саксаула находка, им не следует пренебрегать. Здесь все на счету, до предела рассчитано и использовано. И многие другие насекомые крутятся на цветах саксаула и, цепляя на себя крохотнейшую пыльцу, переносят ее на другие деревья.
Саксаул только недавно стали изучать. Ранее никто не знал о его многочисленных врагах и друзьях, и все здесь рассказанное было разведано мною путем долгих наблюдений в жарких, залитых солнцем, саксауловых лесах Средней Азии. Особенно много внимания и сил отняли галлицы. Для того чтобы изучить их фауну на саксауле, приходилось поднять мировую литературу на зарубежных языках по систематике этой малоизученной группы насекомых. Все это наряду с другими многочисленными служебными заботами и моей страстью к изучению жизни животных привело к тому, что в ушах стал раздаваться шум, оставшийся на всю жизнь.
Все многочисленные виды галлиц, найденные мною на этом дереве, оказались новыми не известными науке видами. Без определения их видовой принадлежности работа энтомолога обессмысленна. Успех в описании мною множества видов и родов галлиц кое-кому не понравился, раздразнив злое чувство зависти. На годовом отчете Академии наук Казахстана осенью 1962 г. ее президент Д. А. Кунаев никого не критиковал, из великого множества ее ученых упомянул только мою фамилию за то, что занимаюсь беспутным делом. Эту информацию ему подло подсунул директор института Зоологии, в котором я работал. Ученый совет о ней не был уведомлен. О неловком положении, в которое поставили президента Академии, никто не посмел сказать ни слова. В сталинско-брежневские времена такое не полагалось.
Одинокое дерево
С пологого, покрытого сизой полынью, хребта Тасмурун открывается обширная пустыня, поросшая саксаулом. Далеко слева поблескивает река Или. Отсюда равнина простирается на сотни километров до самого озера Балхаш. Раньше в этих саксаульниках на полянках, изрытых норами, заводили мелодичные песни песчанки, за ними охотились лисицы, волки. Заходили сюда джейраны. Всюду бродили черепахи, скользили между кустами змеи-стрелки, гоняясь за многочисленными ящерицами. Гнездились и каменки-плясуньи, раздавались зычные крики воронов, в воздухе парили орлы. Так было. Теперь все изменилось, поселения человека надвинулись на пустыню, и природа стала уступать перед неугомонной деятельностью хозяина планеты.
Пришел конец и саксаульникам у хребта Тасмурун. Несколько лет назад по ним проложили асфальтовую дорогу. Потом экскаваторы прорезали заросли мощным каналом, несущим воду из реки, здесь стал расти поселок. В этом (1969) году я не узнал местности. Поселок стал большим, над саксауловыми зарослями виднелись стрелы мощных экскаваторов, большие каналы протянулись во всех направлениях, всюду ползали трактора, разравнивая землю под посевы риса.
Остановив машину у основания хребта среди пахучей весенней полыни, я молча смотрел сверху на эту панораму неизбежного наступления человека на издревле сложившуюся природу. До саксаульников, теперь перекопанных каналами, было около полукилометра. Каким-то чудом сюда, к подножию хребта, занесло семена, и здесь, вдали от родной обстановки, выросло мощное и раскидистое дерево.
Одинокое дерево невольно привлекает внимание, и мы, будто, сговорившись, идем к нему и рассматриваем его с интересом. Дерево необычное. Ветви его сплошь усеяны гирляндами галлов. Будто кто-то умышленно собрал сюда разных галлообразующих насекомых, приспособившихся к этому растению пустыни. Вот почерневшие галлы, как миниатюрные еловые шишечки, сложенные из чешуек саксауловой Псиллиды. Галлы тоже из чешуек, только нежных и острых, коричневатых - галлицы Эстивас. Будто четками унизаны тонкие веточки галлами галлицы Пржевальского. Шариками выделяются темные галлы галлицы Сфероидной, пушистыми комочками - галлы галлицы Улькункалкана, веретеновидными, одеревеневшими - галлы галлицы Деформирующей, есть тут и еще много других галлов. Нет ни одной веточки, где бы не нашли прибежище галлицы, вызывающие эти самой разнообразной формы болезненные разрастания.
- Не странно ли, что это одинокое дерево оказалось так сильно заражено галлообразователями? - обращаюсь я к своим спутникам.
- Ветер выносит с саксаульника галлиц, и они, оказавшись здесь, рады зацепиться хоть за отдельное дерево! - отвечает мне один из них.
- Просто галлицы, случайно попав на одинокий саксаул, держатся за него, боятся с ним расстаться, так как вокруг голая пустыня! - добавляет другой.
- Все это только одни домыслы, если выяснить, в чем дело, может оказаться совсем другое, - возражает третий.
Исчезнувшие галлы
Верблюжья колючка широко распространена в пустынях Средней Азии. Чаще всего она растет в поймах рек, где недалеки подземные воды. Это маленький кустарничек высотой около полуметра с мелкими сильно разветвленными колючими веточками. Листья у верблюжьей колючки, как и у большинства растений пустыни, немногочисленны, колючки тонкие, некрепкие, но очень острые, легко проникающие через одежду.
Растение относится к семейству мотыльковых и в некотором отношении является родственником фасоли, сои, люцерны и клевера. Как и все представители этого семейства, верблюжья колючка очень питательна, но едят ее только верблюды, которым колючки нипочем, за что и получила такое название. Цветет она обильно, бледно-розовые цветы испускают слабый аромат. Около цветущих растений всегда крутится много разных насекомых. Одно из них и заставило меня присмотреться к этому растению.
В конце июля, почти в разгар лета, жарким днем мы ехали по пыльной дороге. Кругом расстилалась серополынная пустыня, ровная до самого горизонта. В машине было нестерпимо душно, несмотря на то, что лобовое стекло мы сняли вместе с рамой. Слева протекала одна из крупнейших рек пустыни - Сыр-Дарья. Мы то и дело смотрели в бинокль, надеясь ее увидеть, но от раскаленной земли воздух так сильно струился, что все было заполнено озерами-миражами. Иногда над дрожащим горизонтом появлялись искаженные очертания какого-нибудь далекого бугра, полуразваленного мавзолея или просто чего-то непонятного.
Постепенно пейзаж менялся, и ровная серополынная пустыня уступала место небольшим холмам с редкими кустиками боялыша и еще каких-то растений. Вдруг над горизонтом показалась оранжево-желтая полоса, яркая, как раскаленный металл. В струйках горячего воздуха она колыхалась и все время меняла очертания.
Томительное однообразие пустыни и удушающая жара действовали угнетающе. Поэтому, увидев оранжевую полосу, мы решили свернуть с дороги. Может быть, там окажется вода или хотя бы кусочек спасительной тени.
При нашем приближении оранжевая полоса стала опускаться к горизонту и, наконец, слилась с ним. Это оказался мертвый город, остатки средневековой крепости. Высокие, источенные дождями глиняные стены ограничивали четырехугольную площадь длиной около полукилометра. По углам крепости располагались полуразвалившиеся башни с бойницами. На площади внутри городища было пусто, и только неясные холмы говорили о давно разрушенных строениях. Здесь особенно сильно чувствовалась тишина. Хлопанье крыльев потревоженных голубей и сизоворонок, гнездившихся в щелях глинобитных стен, казалось почти оглушающим.
Пробираясь к мертвому городу и изрядно исцарапавшись о тонкие и острые иглы верблюжьей колючки, я случайно заметил на ее листочках какие-то вздутия розоватого цвета. Это оказались галлы. Меня они заинтересовали, захотелось узнать, кто в них обитает. Походная лупа, препаровочные иглы - все это было при себе в полевой сумке.
Галлы оказались своеобразными. Листик растения немного утолщен, края его загнуты вдоль и кверху и плотно подогнаны друг к другу. Между краями образовался прочный шов, разорвать его можно было только с некоторым усилием. В таком виде листья скорее напоминали боб с продольной полостью внутри. Стенки этой полости гладкие и слегка влажные. В галле оказались мелкие, длиной не более двух миллиметров, подвижные белые личинки. У них не было ни ног, ни глаз, ни заметной головы. Неясные отросточки на месте ротовых придатков, да темная хитиновая полоска на груди выдавали личинку комарика-галлицы.
Очевидно, галлица откладывала яички на лист. Личинки выделяли особые вещества, они искажали его рост, заставляли складываться вдоль, срастаться краями, образуя домик-галл. Раздражая внутренние стенки галла, личинки вызывали выделение питательной жидкости, которую и поглощали. Сколько надо было времени, чтобы заставить растение служить себе.
Личинки оказались очень чувствительными к сухому воздуху и, вынутые из галла, быстро погибали.
Все обрадовались тому, что свернули с дороги. В тени высоких стен переждали жару, нагляделись на мертвый город, а я набрал полный полотняный мешочек галлов. Судя по размерам личинок, по оформившемуся и чуть розовому галлу, можно было надеяться, что скоро произойдет окукливание личинок, и, возможно, сразу же за ним и вылет комариков. Но могло случиться и по-иному. У насекомых, жителей пустыни, часто личинка забирается глубоко в землю, окукливается в ней и замирает до будущего года. Тогда изволь в искусственной обстановке лаборатории сберечь жизнь замершей куколки.
Когда жара спала, мы тронулись в путь, проехали холмистую пустыню, попали на ровные, как асфальт, такыры с потрескавшейся глинистой почвой и остановились на ночлег на дне высохшего озера.
Заниматься галлами вечером не было времени, устроить их в стеклянные банки я решил на следующий день. Но утро началось с загадок: все галлы исчезли, в мешочке остались только одни слегка подсохшие листики. За вчерашний день и прошедшую ночь галлы раскрылись, и личинки покинули свои домики. Но куда они делись? Их было немало, в каждом галле штук по десять-тридцать, всего же не менее полутысячи. Не могли же они превратиться в ничто! Но ни в мешочке, ни в полевой сумке, в которой находился мешочек, личинок не было. По-видимому, они каким-то образом заставили раскрыться начавшие подсыхать галлы и, очутившись на свободе, проникли сквозь плотную ткань мешочка наружу, нашли и ничтожные щелочки и в полевой сумке. Разве это препятствие, если личинки способны зарываться в твердую как камень сухую почву пустыни. В этом я был уверен.
Жалко расставаться с находкой. Вернуться к мертвому городу не было ни времени, ни лишнего горючего. Я всюду искал галлы и останавливался возле зарослей верблюжьей колючки. Но поиски были безуспешными. Крохотные и нежные галлицы плохо летают, расселяются с трудом, особенно в пустыне с ее громадными просторами, поэтому часто обитают очажками. И все же удалось найти галлы из сложенных листиков. Многие из них уже открылись, освободив от плена галлиц, другие только что начали раскрываться.
Чтобы выбраться из галла, личинки все сразу скоплялись вдоль шва. В это время они, наверное, начинали выделять какие-то вещества, расплавлявшие шов.
Галлы я тотчас же поместил в стеклянную банку с плотно утрамбованной на их дне почвой. Все личинки тут же закопались в ней, свили шелковистые кокончики и окуклились. Через неделю из куколок вылетели комарики, светло-серые, настоящие пустынницы, с нежными, длинными, ветвистыми усиками, украшенными причудливыми узорами из тончайших нитей. Самки отличались от самцов длинным и тонким яйцекладом, который втягивался в тело. За лето галлицы развивались в нескольких поколениях. Они оказались новым видом, я его назвал "пустынным" - Contarinia deserta.
После того, как о галлице с верблюжьей колючки была напечатана в научном журнале статья, я подумал, для чего же листочки галла так полно раскрываются? Для того чтобы личинкам выбраться наружу, достаточно крохотной щелочки или дырочки.
Дело было, видимо, вот в чем. Галлица отлично приспособилась к верблюжьей колючке. За многие тысячелетия совместной жизни она сумела приносить как можно меньше ущерба растению. От благополучия своего прокормителя зависела и ее жизнь. Что бы случилось, если бы галлицы погубили свою хозяйку, тем более что они приспособились жить только за ее счет? Они бы погибли и сами. Вот почему личинки, покидая свое убежище, полностью раскрывали галл, и он постепенно принимал форму листочка и, хотя слегка покалеченный, продолжал служить растению.