Мухи спутницы
Молочно-белая и шумливая река Чилик бежит через Сюгатинскую равнину. Она разрезала на множество островков большой зеленый тугай, разлилась многочисленными протоками и, собравшись в одно русло, помчалась через ущелье между красными и голыми горами в далекую пустыню.
Мы поднимаемся вверх по тропинке в горы. Вокруг камни, глина, кусты таволги, терескена и шиповника. Кричат кеклики, перелетая с вершины горы на вершину, пронзительно перекликаются пустельги. Из-за кустов выскакивают зайцы песчаники. Жарко. Зайцы, неохотно отковыляв в сторону, прячутся под кустами.
Вокруг беспрестанно летают серые мухи, садятся на землю впереди меня, повернувшись ко мне головой. Мухи все время рядом. Иногда как будто кое-кто из них отстает, но взамен исчезнувших появляются другие. Мухи не садятся на тело, не проявляют свою обычную назойливость. Странные мухи! Зачем они за мною летают? Неужели боятся, чтобы на них не наступили, и поэтому устраиваются головой навстречу. Тогда не проще ли уступить дорогу и скрыться, чем крутиться впереди.
Мелкие муравьи-тетрамориумы вышли из-под камня большой компанией. Как будто между ними началось сражение, и кое-кто уже сцепился в смертельной схватке друг с другом. Останавливаюсь возле муравьев и внимательно их рассматриваю. Мухи расселись на камнях, смотрят на меня большими коричневыми глазами. Постепенно они исчезают. Для них не интересен сидящий человек. Но едва я трогаюсь дальше, как мухи вновь появляются. Нет, неспроста они летают за мною, зачем-то я им необходим!
Обратно с гор я спускаюсь напрямик, без тропинки. Из-под ноги вылетает кобылка-пустынница, сверкает красными с черными перевязями крыльями и садится на землю. Почему-то здесь кобылки очень неохотно взлетают. Некоторые выскальзывают из-под самых ног, пытаясь незаметно отползти в сторону. Те, кто поднялся в воздух, потом на земле трепещут крыльями, как будто пытаются сбросить со своего тела что-то приставшее. Подобное я когда-то видал и раньше! Так ведут себя кобылки, которым на лету отложили на тело яички мухи-тахины. Через нежные покровы под крыльями личинки мух проникают внутрь тела, потом съедают своего хозяина и сами превращаются в мух. Уж не занимаются ли этим коварным ремеслом мои преследовательницы? Предположение нетрудно проверить. Ну, кобылка, поднимайся в воздух! И я подталкиваю ее ногою.
Совсем недалеко пролетела кобылка. Но короткого взлета было достаточно. Мгновенно целой компанией бросились мухи на летящую кобылку.
Секрет мух неожиданно и так легко разгадан! Теперь понятно, почему мухи меня сопровождают и садятся впереди.
Кобылки, ощущая своих врагов, не желают подниматься в воздух, расправлять крылья, обнажать уязвимые места. Но из-под ног крупных животных полагается взлетать: кому хочется быть раздавленным. Мухи же, завидев крупных животных, сопровождают их. Под категорию крупных животных попал и я.
Наловить мух и уложить их в морилку - дело несложное. Потом надо будет их точно определить. Это типичные мухи-тахины, потребительницы кобылок!
Впрочем, еще не все понятно. Если мухам-тахинам так нужны взлетающие из-под ног человека кобылки, почему они не собрались возле меня большой стайкой, а всегда сопровождали примерно в одинаковом количестве? По давнему опыту я знаю, что каждое насекомое занимает свою территорию и старается ее не покидать. Если бы не было такого порядка, то мухи скоплялись неравномерно и мешали друг другу. По-видимому, меня все время сопровождали разные тахины и вели что-то вроде эстафеты.
В Сюгатинской равнине сейчас очень мало кобылок. Можно не сомневаться, что это результат работы мух. В этом году они уничтожат почти всех кобылок, а затем им не на кого будет откладывать яички. Только очень немногие случайно уцелевшие кобылки дадут потомство.
Мухам-тахинам сейчас нелегко живется. Многие из них напрасно бросаются на летящих муравьиных львов, на бабочек. Трудно матерям пристраивать свое потомство. Многие из них окажутся неудачницами. Перейти же на другую добычу они не могут. Привыкли многими тысячелетиями к определенной добыче…
Проходит несколько лет, и я снова встречаюсь с мухами охотницами за кобылками. Возможно, они встречались мне и прежде, но я на них просто не обращал внимания.
В одном месте спуск в глубокий и обрывистый каньон реки Чарын долог и тяжел. Сперва надо пройти по гребню голых коричневых скал, покрытых мелким гравием, затем перебраться через крутые скалы и закончить путь по каменистой осыпи. Спустившись вниз, мокрый от пота и усталый, я усаживаюсь на берегу стремительно бегущей реки и после жаркой сухой пустыни с наслаждением вдыхаю влажный воздух прибрежных зарослей.
Рядом с речкой растут редкие кустики саксаула, караганы вперемежку с голыми желтыми полянками, усыпанными камнями. Случайно взглянув на землю под ноги, вижу всюду сидящих мух-тахин. Они повернулись ко мне головами, и по этому признаку догадываюсь, что предо мною мои старые знакомые, они ожидают, когда я пойду и вспугну кобылок.
Жалко мух! Они давно страдают от груза готовых к самостоятельной жизни личинок. Кобылки же не желают взлетать, обнажать уязвимые места, чувствуют своего врага. Здесь в этом совершенно глухом месте не стало никаких крупных животных, некому вспугивать кобылок, поэтому мухам нелегко охотиться.
Я отдохнул у реки, искупался, набрал в алюминиевую канистру воды и пошел обратно к биваку к ожидающим меня товарищам в каменистую пустыню над каньонами Чарына. За мною сразу же тронулась и большая компания мух. Их собралось не менее двух десятков. Обгоняя и залетая спереди, они рассаживались на камнях, повернувшись ко мне головою, ждали, что вот-вот из-под моих ног вылетит кобылка. Я успел кое с кем из них познакомиться. Вот самая большая красноглазая тахина. А вот и самая маленькая серенькая. У одной продольные полоски на груди очень яркие, у другой темнее.
Но кобылок здесь очень мало, они все оказались предусмотрительными, не желали вылетать. Один раз нашлась глупая, поднялась в воздух, сверкнула голубыми крыльями и тотчас же уселась на землю. За нею сразу увязались все мои мухи, и кобылка вместе с ними была похожа на комету с длинным хвостом. Самые юркие и быстрокрылые успели подбросить ей под крылья личинок. Как после этого бедная кобылка затрепетала крыльями, как замахала задними ногами, закидывая их вперед за голову и пытаясь сбросить с себя недругов.
Но что одна кобылка для такой оравы настойчивых охотников! Все они и от меня не отстают, надеются. Я перебрался через каменистую осыпь - мухи со мной тоже, перелез через крутые скалы - мухи от меня ни на шаг не отстали. Долго вышагивал по гребню коричневых скал, но мухи и здесь были со мною. Наконец, добрался до бивака, изнывая от жары и усталости, снял с плеча канистру с водой и буквально повалился в тень машины.
И сюда со мною прибыли мухи. Расселись вокруг, повернулись ко мне головами. Среди них я узнал самую большую, красноглазую, и самую маленькую, серенькую, и с самыми яркими полосками на груди, и с самыми темными. Сидят, не шелохнутся, мучаются, надеются, что может быть, еще где-нибудь вылетит кобылка, может быть, удастся удовлетворить самый сильный инстинкт жизни, позаботиться о своем потомстве. Плохи дела у мух-спутниц!..
Сумеречные мухи
После сухой и жаркой пустыни, пыльной дороги и духоты внезапно открылась обширная впадина, заросшая зеленым лесом, сочным и темным на фоне светлых пустынных гор. Когда же машина спустилась в заросли, сразу стал ощущаться другой мир: прохлада, влажный воздух, густые заросли лоха, лавролистного тополя и… пение птиц.
Мой спутник оставил меня на маленькой лесной полянке у проточки, а сам ушел ночевать на кордон. Вскоре меня окружила необыкновенная чуткая лесная тишина. Одиночество, слабые лесные шорохи, далекий гул бегущей горной речки Чилик создавали настроение обостренного внимания к окружающему. Мое настроение, по-видимому, передалось и собаке. Она поводила ушами, вслушивалась, тянула носом воздух. Ей, наверное, чудилось, что застывший лес окружен множеством зверей и птиц, а их сверкающие глаза уставились на нас со всех сторон.
Вечерело. Я быстро разостлал тент, надул резиновый матрац, расстелил постель, натянул марлевый полог, уложил в порядок вещи и с наслаждением растянулся на постели. После долгого пути так приятен был отдых. Рядом, почти над самой головой и в отдалении, распевали соловьи, ворковала малая горлица, над полянкой, шурша крыльями, носились стрекозы. Лежа, я вслушивался в симфонию леса.
На небе стали загораться звезды. Без десяти минут девять вдали раздались мелодичные крики крошечных сов-сплюшек.
Еще через пять минут затокал козодой, вылетел на охоту и начал бесшумно кружить над полянкой, сверкая белыми пятнами на крыльях. Прошло еще около пяти минут, и вдруг зашуршала трава, потом раздалось жужжание крыльев, и в воздух поднялись хрущи. Грузные и неловкие, они натыкались на полог, падая рядом с постелью. Сразу замолкли сплюшки. Что случилось с этими миниатюрными совками? Разве до песен, когда пришла пора охоты на мясистых и крупных жуков.
Всматриваясь в темнеющее небо и на мелькающих на его фоне крупных жуков, я неожиданно увидел, как за одним из них погналась муха. Потом у другого появилась такая же преследовательница.
Мухи, летающие в глубоких сумерках, меня поразили. "Не может быть такого, - скажут энтомологи. - Любители тепла, солнца и света, они тотчас же укладываются спать, как только дневное светило уходит за горизонт, и на землю опускаются сумерки. Другое дело комары!"
Неужели это были тахины, специфические враги хрущей! Они откладывают яйца на тело жуков, и прожорливые личинки въедаются в сочные ткани хозяина. Но жуки живут недолго, всего несколько дней, неделю. Дела их коротки. После брачного лета остается только отложить яички - и все. Может быть, личинки соскальзывают с тела жуков в тот момент, когда заботливая мать зарывается в землю и принимается откладывать яички? На яичках или личинках хрущей и происходит развитие мух.
Я быстро выскочил из-под полога. Но как в наступившей темноте различить жуков? Хрущи продолжали жужжать, мух возле них не разглядеть.
В девять часов десять минут смолкло гудение хрущей. Вечерний брачный лет их закончился. Внезапно, будто по уговору, замолчали соловьи. Иногда кто-либо из них, неугомонный, начинал песню, но тотчас же прерывал ее на полустрофе.
Затих ветер, воздух потяжелел, стал влажнее, и сразу громко зашумела река.
Ночью сквозь сон я слышал, как снова стали перекликаться сплюшки. Иногда из пустыни налетал сухой и жаркий ветер, и тогда стихала река. Во сне мне чудились сумеречные мухи, я бегал за ними по полянке, натыкаясь на кусты и валежины, но мой сачок после каждого взмаха был пуст.
Прошло два года, и я снова повстречался с сумеречной мухой. Это было ранней весной. Пустыня еще желтая, унылая, скучная. Вечер. Вдали видны суровые горы Калканы, рядом - сухие, пыльные и пухлые солончаки, да редкие рощицы каратуранги. Дует холодный ветер.
Мои спутники заняты, устанавливают большую палатку, утепленную фланелью, ставят жестяную печку. Я брожу вокруг, осматриваюсь. Рано мы выехали в поездку, жизнь еще не пробудилась, спят насекомые.
По небу протянулись длинные темные и косматые тучи. Они расходятся веером с запада на восток. Что-то будет с погодой! Весна в этом году удивительно запоздалая.
Вечереет. Тучи почернели, на западе над самым горизонтом засверкала яркая полоска. Солнце закатывается за нее прочерченное двумя черными линиями.
Еще больше темнеет. Пора идти в палатку. Из трубы камина над палаткой уже протянулась приветливая струйка дыма. Неожиданно ветер стихает, и наступает необыкновенная тишина.
Холодно. Зябнут руки. Минус два градуса. И вдруг издалека доносится такая знакомая тихая трель. Силюсь вспомнить. Это поет жаба в небольшом логу с чахлым соленым ручейком. Поет недолго. Неуютно холоднокровной жабе, не пришла еще теплая весна. Или, быть может, она все же умеет как-то согреваться, когда холодно.
Из палатки зовут: пора ужинать. В этот момент я слышу над ухом ясное жужжание. Раньше я его тоже слышал, да не обратил внимание, думал, чудится. Но жужжание четкое то справа, то слева. Успел заметить, что на фоне потухающей зорьки мелькнула какая-то темная точка. Взмахнул рукой и что-то поймал. Муха! Где это видано, чтобы мухи летали в сумерках, да еще и при такой низкой температуре. Живой комочек бьется в руке, трепещет крыльями. Озябшие пальцы плохо слушаются, муха вырвалась, улетела. Жаль, что так и не узнал, кто она такая, зачем возле меня крутилась. Удастся ли когда-нибудь поймать такую сумеречную муху?
Предусмотрительные мухи
Солнце спряталось за темную гряду туч, повисших над далеким горизонтом. Голубой Балхаш потемнел, и по его поверхности кое-где пробежали пятна легкой ряби. Застыл воздух.
Тишину лишь изредка прерывали крики чаек.
Наш бивак давно устроен: две оранжевые палатки растянуты по сторонам машины. Мы собрались ужинать, я заглянул в палатку и увидал, как в нее одна за другой в спешке залетают мухи. Вскоре их набилось несколько десятков. Вели они себя беспокойно, беспрестанно взлетали, меняли места. Самым почетным у них оказалась алюминиевая трубка - подпорка палатки. За то, чтобы уместиться на ней, среди мух возникло настоящее соперничество, и неугомонные спутницы человека, как мне показалось, разбились на несколько рангов. Тот, кто находился в высшем ранге, упорно отстаивал свое привилегированное положение.
Подул легкий ветерок. Он слегка стал трепать полотнище палатки, и, возможно, поэтому алюминиевая трубка оказалась самым спокойным местом для крылатых созданий, приготовившихся к ночлегу.
Неожиданное нашествие мух меня озадачило. В предыдущий вечер такого не было. Подумалось о том, что сейчас, когда ночи так коротки и рано всходит солнце, утром назойливые мухи не дадут спокойно спать.
Вспомнилось стихотворение А. Н. Апухтина:
Мухи, как черные мысли,
весь день не дают мне покою:
Жалят, жужжат и кружатся
над бедной моей головою.
Позвали ужинать. Мои спутники уже сидели за походным столом. Они не видали то, что мне сразу бросилось в глаза, как только я вышел из палатки. С запада весь горизонт заволокло серой мглою пыли. Она неслась широким фронтом к нам. Надвигался ураган.
Поужинать мы не успели, так как пришлось все спешно переносить в одну из палаток. Через несколько минут ураган и к нам пожаловал, и наша палатка затрепетала. Зашумел Балхаш, и по его поверхности помчались серые волны. Так вот почему забрались в палатку мухи! Они не то, что мы, загодя почувствовали приближение непогоды. Сильный ветер для них опасен больше, чем дождь. Может унести далеко в места, непригодные для жизни, или, что еще хуже, забросить в водные просторы Балхаша. Предусмотрительными оказались балхашские мухи!
В пустыне наш бивак иногда посещают совсем другие большие мухи. Они очень красивы, не боятся человека. Вот и сейчас прилетела одна такая белобрюхая.
- Муха-белобрюха, куда ты лезешь, такая назойливая, смелая и независимая! - говорю я ей шутя.
Крупная, размером с ноготь большого пальца человека, с очень мохнатыми черными ногами, она безбоязненно ползает по мне и норовит спуститься в чашку с горячим супом. Сразу видно: муха неопытная, наивная, непривычная к человеку. Оттого и такая смелая. Достаточно щелчка, и она отлетит полумертвая на несколько метров в сторону.
Мне жалко муху, я не собираюсь ее награждать щелчком за бесцеремонное поведение. Она редкая, необыкновенная, особенно красиво ее белое брюшко в черных жестких щетинках.
Мухе нравится наше общество. Она не желает с нами расставаться. Здесь ей хорошо, кое-чем можно поживиться, хотя и обстановка необычная и незнакомая. Вокруг же что? Голая сухая пустыня!
Еще несколько видов очень крупных мух живет в пустыне, и я с ними хорошо знаком. Но не знаю их образа жизни, он неизвестен. Кто их личинки, чем они питаются, где живут, почему так забавны и доверчивы сами мухи. Впрочем, последнее мне понятно.
Крупные мухи пустыни не связаны с человеком, от него не зависят, живут сами по себе. А доверчивость объясняется тем, что так они привыкли себя вести с дикими зверями: джейранами, сайгаками, волками, лисицами. Какое дело этим животным до мух, что они могут сделать мухам хвостами, ушами да копытами! Человек же для них - тоже вроде большого и безопасного зверя.