Полет кверху ногами
Когда путь долог, а дорога монотонна, и негде остановиться взгляду на однообразной и выгоревшей от зноя пустыне, когда продуманы все дела, о которых только можно было вспомнить, тогда отупевающая скука начинает завладевать чувствами. Но вот на лобовом стекле автомобиля бьется суетливая и озабоченная, полная желтой пыльцы на задних ногах пчелка. С каждой минутой машина уносит ее дальше от родного домика, от колыбельки с детками, ради которых и собрана пыльца. Пчелку надо немедленно выпустить, пусть занимается своими делами. Неожиданно на стекле оказываются еще и нежные и крошечные комарики-галлицы с длинными причудливыми усиками. Легкий ветер врывается в машину, и уносит их в окошко. Негодует и грозно жужжит оса. С нею шутки плохи, может ужалить. Ее надо поскорее освободить из плена. Откуда-то взялась темная бабочка-совка, наверное, забралась еще ночью. Она бьется о стекло, и золотистые тончайшие чешуйки рассыпаются с ее тела.
С машиной не прочь посостязаться в скорости движения слепень. Возможно, в представлении этого кровопийцы машина - большой зверь, что-то вроде быка, громадная масса мяса и крови, обтянутая шкурой. Как пуля он влетает в окошко, но сразу же становится беспомощным. Куда делись его кровожадные инстинкты? Теперь он, жалкий пленник своих стремлений к свету из темноты, будто завороженный, толкается головой, увенчанной большими красивыми глазами, в лобовое стекло кабины и более от него - ни на шаг. Ворвется цикада, закричит пронзительно и испуганно и, ударившись о стекло, упадет камнем, завалится, куда придется.
Сегодня ехать тяжело. Ветер горячий, сухой, ноги печет о раскаленный выхлопной трубой пол кабины. Но вот желтые бесконечные холмы сменяются зеленой низиной, покрытой роскошными луговыми травами, вдали голубеет полоска озера в тростниковых берегах, сразу становится легче, прохладней и свежее. День клонится к концу. Больше не быть жаре. Через час пора становиться на бивак.
В это время вижу небольшую серую мушку Terevu grisevcens с белым пушком на голове и груди. Она мечется у окна, пытается выбраться на свободу. Но бьется о стекло, прижимаясь к нему на лету почему-то спиной, кверху ногами, добирается до края рамы, падает вниз и вновь начинает повторять то же.
- Кто видал когда-либо муху, летающую кверху ногами? - кричу я из кабины сидящим в кузове.
- Это невероятно! - отвечают мне оттуда один.
- Фантазия! - откликается другой.
Мушка все так же бьется уже полчаса. Понемногу она слабеет, силы оставляют ее мохнатое тельце.
Дорога круто сворачивает в сторону, в открытое окно врывается сильный ветер, и я, опасаясь потерять незнакомку, прячу ее в пробирку и кладу туда соломинку. Мушка временно успокаивается, усаживается на соломинку. Еще через полчаса, устраивая бивак, поглядываю на мушку. Усталая, она иногда пытается лететь все так же, прижимаясь спиной к стенке пробирки.
- Забавно! - удивляется один энтомолог.
- Странно! - вторит ему другой.
Мушка всех заинтересовала. Хорошо бы завтра повторить с нею этот же эксперимент. Но утром она мертва. Я надеюсь на новую встречу с такой же мушкой и поглядываю на лобовое стекло машины. Но дорога идет вдоль берега озера, масса слепней набивается в кабину, и приходится приоткрывать лобовое стекло, чтобы освободиться от надоедливых пленников.
И тогда я вижу, как из множества слепней один, еще не успевший вырваться на свободу через открытое окно, точно так же бьется кверху ногами, прижимаясь спиною к стеклу. Странный слепень, только один такой!
В городе один из участников экспедиции вскоре приносит мне в пробирке муху-полинию.
Знаете, - рассказывает он, - это создание вздумало биться в окно моей квартиры точно так же, как та, ваша серая мушка. Я решил, что это оттого, что она выбирает такое положение, при котором на глаза падает больше всего света. Ведь если бы она билась как обычно, то часть глаз, особенно их верхняя половина, воспринимала темный потолок комнаты.
- Как же она вела себя в пробирке? - спрашиваю я.
- Тоже летала, как и на окне.
- В пробирке темный потолок и стены не могли оказывать на муху влияния.
Вот об этом я не подумал. Действительно! В ней она вела себя вне зависимости от освещения. Придется согласиться с вами, что тут кроется что-то непонятное.
Но что? Это так и осталось для нас загадкой.
Не боящиеся холода
Рано утром спешу разглядеть через оконные стекла, чуть тронутые утренним морозом, столбик термометра. Сегодня минус двадцать. Небо чистое. Днем можно ожидать около ноля, а, может быть, и больше. Значит, едем в горы. Там снега, сверкающие белизной, и на них интересно поискать насекомых.
Есть такие насекомые. Несколько лет назад я нашел зимой в декабре в ущелье Талгар странных по строению крыльев комариков. Думал, моя находка первая и, обрадовавшись, прокричал своим спутникам:
- Скорее сюда! Нашел новый вид, новый род и даже новое семейство!
Мои слова приняли за шутку. Но потом оказалось, что комарика обнаружили два года назад в Гималаях. Он был настолько необычным, что для него пришлось установить новое семейство и новый род. Вид для науки, разумеется, тоже был новый. Назвали его Deiteroflebia mirabilis. Только этого комарика нашли в горах на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря близ снегов. Моя же зимняя находка, да к тому же на высоте около тысячи метров, была новостью. Объяснялась она просто. Предки комарика, по всей вероятности, жили в далекий ледниковый период на равнинах. В то время немало насекомых приспособилось к суровой обстановке короткого лета среди снегов и льдов. Но когда климат земли стал теплее, льды отступили и многие, назовем их "ледниковые", насекомые погибли, не сумев приспособиться к потеплению. Там же, где были высокие горы, как здесь, в Семиречье, в Тянь-Шане, они сохранились, поднялись к вечным снеговым вершинам и живут там летом. Зимою же их можно встретить ниже. Таков и наш удивительный комарик.
Сейчас известно несколько видов комариков, живущих зимою. Их так и назвали "зимними". Чаще всего на снегу можно встретить небольших насекомых с длинным хоботком из отряда Скорпионниц. Они все очень холодостойки, поэтому их называют ледничками…
Дорога идет в одно из ущелий близ города Алматы. Промелькнули холмистые предгорья, заросли лиственных деревьев, диких яблонь, урюка, алычи и боярки. Показались первые темные стройные ели. Дальше пути нет. Снег глубок, но уже рыхл. По едва заметной лыжне мы идем гуськом, посматривая по сторонам. Солнце хорошо греет, но ветер холодный, руки зябнут. Лес спит. Лишь кое-где прозвенят голоса как всегда оживленных синичек, да застрекочут сороки.
Как будто нет ничего на снегу интересного. Пролетел один зимний комарик с роскошными пушистыми усами. За ним другой. Они обычные завсегдатаи зимнего пейзажа. Но что там, в стороне, черное и небольшое, торопится, перебирая быстро длинными ногами? Вглядываюсь. Это что-то новое, раньше не виденное мною. Маленькое черное насекомое, стройное, длинноногое, с короткими крыльями, совсем не приспособленными к полету. Поспешно вынимаю из полевой сумки лупу. Но мой незнакомец, такой зрячий, заметил меня, остановился и вдруг неожиданно потонул в зернистом снегу, исчез. Как теперь найти его, такого крошечного. Какая досада! Хорошо, если удастся его встретить. А если нет? Сколько раз так бывало! Но мои опасения напрасны.
Крошечные черные насекомые всюду ползают по снегу. Они очень энергичны, и теперь мне становится ясным, что они выбрались из-под снега наверх, чтобы повстречаться друг с другом. У них сейчас в такое, казалось бы, холодное время брачная пора.
Разглядываю под лупой находку. Самочки крупнее, полнее, крыльев у них нет, на их месте торчат маленькие культяпки. Самцы тоньше, стройнее, подвижней, а их крылья, хотя и немного короче тела, негодны для полета, они узкие, кожистые, с одной едва заметной жилкой. Усики у моих незнакомцев настоящие мушиные.
Итак, находка - не зимний комарик, а какая-то необычная зимняя мушка.
Мой улов идет успешно. Но на небо из-за гор неожиданно надвинулись тучи, закрыли солнце. Стало еще холоднее. Теперь минус шесть градусов, а мушкам хоть бы что, они бегают, резвятся. Может быть, их черная бархатистая шубка улавливает тепловые лучи, проходящие сквозь пелену облаков!
Возвращаясь обратно, я убеждаюсь, что ниже ельников мушек нет. Насколько же они поднимаются в горы - неизвестно.
Дома я оставляю свой улов в пробирках на цементном полу холодного гаража. За ночь мои пленники, наверное, застынут, заснут от холода. Утром в гараже около десяти градусов мороза. А мушкам ничего не сделалось, шустро ползают, резвятся. Вот холодостойкость! Тогда я помещаю мушек в холодильник, и эта искусственная зима для них самая подходящая.
Жили мои мушки долго, но, закончив свои дела, сначала погибли самцы, а за ними, отложив яички, погибли самки. Как и следовало ожидать, представители ледникового периода оказались новыми для науки. Относились они к семейству мушек Antomisidae.
Мушки-береговушки
По берегам озер, особенно мелких, засоленных, с топкими берегами водятся мушки-береговушки. Небольшие, серенькие, продолговатые, со слегка зеленоватыми глазами, они не блещут внешностью. Но одна особенность заставляет обратить на них внимание. Береговушкам неведомо одиночество, они всегда держатся большими скоплениями. Часто вся кромка воды и мокрого ила усеяна ими. Они копошатся плотной массой, едва ли не соприкасаясь друг с другом телами. В каждом скоплении несколько десятков, а то и сотни тысяч насекомых. Впрочем, кто считал: быть может, иногда они скопляются миллионами.
Мушки легко бегают как по топкому илистому берегу, так и по воде. Они все время в движении, что-то слизывают с поверхности болотной воды, наверное, бактерий, инфузорий или водоросли, часто взлетают, садятся, снова взлетают. Кромка берега - их любимое место, за что их и назвали береговушками. Мушки откладывают яички в ил, в нем развиваются их многочисленные личинки. Здесь они питаются корешками растений, водорослями.
Соленые озера - обитель береговушек. Их особенно много возле маленьких озер с лилово-красной соленой водой и белоснежными, покрытыми солями, берегами. Без них как-то и не представляешь края озер, тростников и буйной растительности.
После необычно многоснежной зимы и дождливой весны 1966 года уровень воды в Соленом озере поднялся почти на метр. Большая вода продержалась до самой осени. Заглянув сюда, я полюбовался синим озером, поглядел на рои комариков-звонцов, на паучков и ящериц, которые объедались ими, на многочисленных легкокрылых стрекоз, тогда и вспомнил про мушек-береговушек. Я очень удивился, не увидев их. Они куда-то исчезли. Впрочем, что это за темные облачка на гладкой поверхности воды посередине маленьких озер? Да это и есть они, береговушки! Вода затопила илистые берега, и мушки, изменив своим обычаям, стали собираться на чистой воде, отказались быть береговушками, расстались с землей, превратились в плавунчиков. Нынешние берега, заросшие солянками, им не понравились.
И все же кое-где по бережкам нашлись небольшие скопления. Одно такое сборище я вздумал сфотографировать. Задача оказалась нелегкой. Тысячи глаз заранее замечают меня, и среди них найдутся обязательно самые осторожные. Они не в меру чутки и взлетают прежде времени, а за ними уже следуют все остальные. Взлетая, мушки, наверное, подают сигнал опасности, так как после обычного взлета покой скопления не нарушается. Точно такие же порядки существуют и в больших стаях уток, гусей, антилоп, газелей, оленей и многих других животных.
Впереди по бережку коротенькими шажками семенит трясогузка. Иногда взглянет на меня черным глазом и… раскланяется. Трясогузка ловит береговушек, и они, такие ловкие, перед нею успевают разлететься. Иногда все же элегантному охотнику сопутствует удача, и трясогузка быстро-быстро склевывает добычу. Передо мною мушки разлетаются в стороны так же, как и перед трясогузкой, уступая дорогу. Когда я иду вдоль берега, меня встречает мертвая зона.
Тогда я хитрю. Пытаюсь подкрадываться только к маленьким группкам. Среди них, мне кажется, меньше осторожных, подающих тревогу. И верно! Мушки маленьких скоплений доверчивей. Может быть, и трясогузка тоже рассчитывает на таких разинь. Медленно-медленно склоняюсь с фотоаппаратом над мушками. Но расстояние еще велико, хорошего снимка не сделать. Надо становиться на колени. Только как это сделать в жидкой грязи?
Выход находится. Помогает мой неизменный спутник - посох. Положив его на грязь, можно опереться коленом. Несколько раз щелкает затвор. Пожалуй, хватит. Но что с моим коленом! Оно в липкой черной грязи. Половина полевой сумки тоже грязная. А ноги совсем погрузились в жидкое черное месиво. Пытаясь встать, завязаю еще больше. С трудом освобождаюсь из плена и невольно сравниваю себя с домашней мухой, попавшей на липкую бумагу.
Теперь, скорее к воде отмываться. Неприятность не такая уж и большая. Лишь бы вышли снимки!
Однажды на топких и низких бережках маленького озера увидел многомиллионное скопление мушек-береговушек. Сколько их было здесь, сказать трудно. Они толпились тесными стайками. Иногда будто кто-то их беспокоил, они взлетали шумным облачком и почти сразу же садились. Над ними несколько раз пролетали ласточки, но береговушки не взлетали, будто знали, чем это могло кончиться.
Маленький жабенок польстился береговушками. Какая многочисленная добыча! И ринулся в озеро. Но мушки резво разлетелись перед ним, кое-кто не стал подниматься в воздух, просто отбежал в сторону. Ничего не поймал жабенок, всюду перед ним открывалось чистое пространство. Зато другой оказался хитрее. Залез в воду и, едва выглядывая из нее, застыл серым комочком. Не отличишь от бугорка земли. Изредка то одна, то другая мушка, не разглядев опасности, садилась на затаившегося охотника. Тогда изо рта жабенка мгновенно выскакивал липкий язык, и добыча отправлялась в рот.
Мушиный рой
Каменистая пустыня возле гор Турайгыр - самая безжизненная. Поверхность земли плотно покрыта мелкими камешками и ровная, как асфальт. Кустики солянки растут друг от друга на расстоянии, будто ради того, чтобы не мешать добывать из этой обиженной земли влагу и скудные питательные вещества. Кое-где высятся небольшие горки. Иногда на вершине одной из них маячит одинокий пастушеский столб, сложенный из камней.
Здесь царит необыкновенная тишина, покой и нет следов ни человека, ни животных. Лишь изредка стремительно и торопливо пробежит крошечная ящерица-круглоголовка, да крикнет тоскливо одинокая птица, случайно залетевшая в это царство вечного покоя. Даже вездесущих муравьев нет в этой мертвой пустыне.
Мы остановились на ровной и чистой площадке среди мелкого щебня и занялись бивачными делами. Вечерело. Солнце клонилось к горизонту. Едва мы, вскипятив чай, уселись за трапезу, как над нашим биваком, над машиной повисли небольшие черные мушки. Они завели воздушный хоровод, повернувшись головками в одну сторону - на запад. Каждый участник скопления, работая крыльями, висел в воздухе, иногда совершая резкие броски из стороны в сторону, вниз или вверх. Очень редко парочка мух устраивала погоню друг за другом, вскоре же прекращая ее и вновь повисая в воздухе.
С каждой минутой мух становилось все больше и больше, и вот через каких-нибудь полчаса с того момента, как я обратил на них внимание, над нами в воздухе реяло уже не менее тысячи черных точек.
Мой спутник не особенно сведущ в энтомологии, и я, стараясь заинтересовать его тайнами мира насекомых, задаю бесчисленные вопросы, требуя на них ответа.
- Почему, - спрашиваю я, - мухи собрались к нашему биваку?
- Наверное, почуяли съедобное! - беспечно отвечает он.
Но ведь ни одна муха не села полакомиться ни сладким чаем, ни консервами, ни крошками хлеба!
Тогда мухи приняли нашу машину за лошадь или корову. Мухи обожают скотину.
- Но ни одна муха не села на машину, все до единой реют в воздухе. И на нас никакого внимания не обращают! И еще, как объяснить, что все до единой мухи повернулись в одну сторону, на восток? - продолжаю допытываться я, пытаясь возбудить любознательность собеседника.
- Не нравится им, чтобы солнце било в глаза, вот они и повернулись от него в другую сторону.
В этот момент, будто услышав наш разговор, эскадрилья насекомых как по команде поворачивается на северо-восток.
- Вот вам и солнце!
- Нет, не знаю, - разводит руками мой спутник, - не знаю, зачем собрались мухи к нашей машине, почему реют в воздухе, отчего все в одну сторону повернулись, не могу догадаться, сдаюсь, сами рассказывайте!
Дело очень простое, - говорю я. - Все это сборище брачное. Наша машина среди ровной пустыни для них - отличный ориентир. Разнесет, допустим, ветер мушек, будет видно потом, куда собираться снова. Да и спрятаться от ветра есть где - возле машины. А головами мухи все повернулись навстречу движению воздуха. Хотя и кажется нам, что он неподвижен, в действительности он дул с востока, а сейчас переменился, тяга воздуха чувствуется с северо-востока. Так легче использовать подъемную силу крыльев и парить удобней. Так же парят над землей и птицы.
Все это просто объяснить. Но вот, как скопище крошечных жителей каменистой пустыни трубит сбор, как их сигналы передаются друг другу, какие аппаратики принимают в этом участие - пока никто не скажет! Собрать же такое тысячное скопление в безжизненной пустыне не так просто…
Солнце зашло за горизонт. Постепенно потухла зорька, а над нами все еще реют мухи. Утром от них и следа не осталось. Отлетались!