Охотник за охотником
Черная с темными пятнами на концах крыльев оса-сфекс, подвижная и сильная, разыскала солончакового сверчка, славящегося своей необыкновенно мелодичной песней. Ударом жала и капелькой яда она парализовала его и, беспомощного, поволокла по яркому от белой соли солончаку, чтобы спрятать в норку. В это время я на коленях, склонив голову, устроился возле раскапываемой норки, судя по всему, тоже принадлежавшей солончаковому сверчку.
Видимо, эта норка была хорошо известна черной охотнице, ранее ею обследована, так как неожиданное появление человека привело ее в замешательство. Сначала, ничего не подозревая, она взобралась со своей ношей на спину одного из нас, где мы ее и увидали.
Оса, охотница за сверчками, была мне неизвестна и поэтому, оставив свои дела и массу разбросанных вещей, я бросился преследовать незнакомку. Из-под машины тотчас же выскочила мою собака, куда она спряталась от несносной жары. Пес быстро сообразил, где находится предмет моего усиленного внимания, и чуть было не испортил все своим чрезмерным любопытством. Пришлось его возвратить к машине и привязать на поводок.
Между тем, оса свободно и непринужденно тащила свою добычу ловкими и большими прыжками, схватив челюстями за голову, расположив туловище кверху ногами и книзу спиной между своими ногами. Сперва она промчалась от места нашей встречи метров десять почти по прямой линии, затем стала описывать широкие зигзаги из стороны в сторону, будто разыскивая что-то потерянное и, наконец, решительно повернула в обратном направлении.
Иногда, оставив свою добычу на несколько секунд, оса заскакивала на растения, будто ради того, чтобы осмотреться и принять решение о направлении дальнейшего движения. Сила, ловкость и неистощимый запас энергии осы были изумительны. Вскоре она примчалась к месту нашей раскопки и здесь на чистой и ровной площадке юркнула в норку, утащив за собою и бездыханное тельце сверчка.
Дальнейшие дела были ясны. В норке оса отложит на сверчка яичко, зароет добычу в каморке и, закончив заботу о своей детке, отправится в очередной охотничий вояж. Таков порядок жизни ос-сфексов. Мы предоставили ей возможность заканчивать свои дела, а для того, чтобы изловить предмет нашего внимания для определения вида, водрузили над норкой полулитровую стеклянную банку и отправились продолжать прерванную раскопку.
Но случаю было угодно приготовить другой сюрприз. В стороне от раскопки появилась другая оса с такою же добычей. Она, так же, как и первая, волокла самца сверчка. Обычай неплохой! Для процветания сверчкового общества истребление части мужского населения не будет столь губительным, как потеря самок-производительниц. От численности сверчков зависело и благополучие ос-охотниц, специализирующихся на охоте на них. Пришлось опять оставить дела. Новая незнакомка озадачила своим странным поведением. Она недолго тащила свою добычу, задержалась в ямке возле солянок и тут начала долго и старательно массировать челюстями голову своей бездыханной ноши. Иногда она прерывала это непонятное занятие и, обежав вокруг сверчка, вновь принималась за странный массаж. Может быть, она так пыталась оторвать усики? Они, должно быть, мешали переноске груза. Но, приглядевшись, я убедился, что роскошные и длинные усики сверчка давно и аккуратно обрезаны, и от них остались коротенькие культяпки.
Но вот кончилось загадочное представление, оса (тогда я разглядел детально ее приемы) схватила челюстями за длинные ротовые придатки сверчка и скачками поволокла его, ловко лавируя между кустиками солянок анабазиса и татарской лебеды - единственных растений, покрывавших эту большую белую от соли низину.
Меня стало утомлять преследование осы с ее добычей. Давала себя чувствовать жара и душный влажный воздух солончака. Тело обливалось потом, хотелось пить, и воздух, как нарочно, застыл без движения. Вокруг низины на далеких желтых холмах пустыни один за другим появились длинные белые смерчи, все вместе они медленно передвигались по горизонту в одну сторону.
И тогда опять произошло неожиданное. Над занятой своими делами осой в воздухе повисла небольшая серая мушка с белой серебристой полоской между двумя крупными красноватыми глазами. Скачками прыгала оса, рывками над нею летела и ее преследовательница. У мушки тоже был неистощимый запас энергии, и она все время продолжала свой полет, лишь только раз присев на несколько секунд на вершинку травинки, когда оса попала в заросли солянки и слегка замешкалась. Так они и двигались, преодолевая около сотни метров: парализованный сверчок, черная охотница сфекс и серая мушка.
Наконец, кончился их путь. Оса направилась в норку, и я едва успел изловить висевшую в воздухе мушку, почти одновременно выхватил пинцетом из норки сверчка. Оса в недоумении выскочила наружу и тоже попала в мой сачок. Счастливый от улова, без него нельзя обойтись, чтобы узнать видовые названия незнакомцев, я поспешил к банке, которой была накрыта норка. Но под ней было пусто.
Прошло несколько часов. Оса не показывалась наружу. Поведение ее меня озадачило. Такая быстрая и энергичная, она не могла столь легкомысленно и попусту тратить время. К тому же ее жизнь не могла быть долгой, цветков, на которых можно было бы подкрепиться нектаром, не было.
Между тем, незаметно шло, и солнце склонилось к горизонту, жара исчезла, подул легкий ветерок. Белый солончак стал совсем синим, а когда солнце зашло и небо окрасилось красной зорькой, солончак порозовел.
Пора было кончать с первой осой. Едва я только поднял банку, как из норы пулей выскочил черный комочек, и, сверкнув крыльями, умчался вдаль. Будто оса только и ждала, когда банка будет снята. Быть может, стекло преграждало путь поляризованному свету неба и воспринималось ею, как чуждое тело, держало ее в ожидании, поэтому она ни разу не попыталась выбраться из норки!
Далее оказалось, что в норке, ранее принадлежавшей сверчку, которую он соорудил на время линьки, сбоку в вырытой каморке находится самец с роскошными прозрачными, превращенными в музыкальный инструмент и негодными для полета крыльями. Он тотчас же шустро встрепенулся, но без усов. На его груди между первой и второй парами ног лежало большое продолговатое и слегка прозрачное яичко искусной охотницы.
Наверное, капелька яда охотницы за сверчками обладала способностью погружать добычу в короткий наркоз.
Интересно бы узнать химический состав этого яда и выяснить, нельзя ли его использовать в хирургических операциях медикам.
Многоэтажные домики
Северный склон горы Лысой покрыт лесом. Стройные елочки ютятся по крутизне, поднимаясь кверху, уступая место каменистым осыпям и голым скалам с пятнами льда и снега. Несколько лет назад здесь прошел лесной пожар. Огонь потушили, а обгорелые деревья вырубили. На месте пожара быстро выросла пышная трава, и образовалась небольшая лысинка. С тех пор эту гору стали называть Лысой.
После темного хвойного леса на полянке все кажется необычным: и роскошные травы, украшенные цветами, и яркий солнечный свет. В горах Тянь-Шаня август самое солнечное время года, и воздух жужжит от насекомых. Я давно собирался познакомиться с жителями еловых пеньков на этой полянке.
Пенек, если он достаточно стар и простоял несколько лет после того, как спилили дерево, похож на многоэтажный домик, и стенки его изрешечены отверстиями-окошечками. Конечно, они не расположены как у настоящего дома этажами, но, если сосчитать окошечки, идущие от корней до самого верха, то пенек все же покажется чем-то похожим на настоящий небоскреб.
Окошечки в пеньках нескольких размеров. Овальные и крупные проделаны личинками жуков усачей. Такие же овальные, но поменьше принадлежат семиреченскому дровосеку. Но больше всего на пнях почти идеально круглых окошечек. Они сделаны осами-рогохвостами.
У рогохвостов длинный яйцеклад, прикрытый прочным футляром. Яйцекладом самка пробуравливает кору и древесину и откладывает в ствол дерева яички. Из них выходят личинки. Целых два года они растут, протачивая длинный ход в древесине. Этот ход плотно забит мелкими древесными опилками или, как их называют, буровой мукой. Только к концу второго года вырастает взрослый рогохвост. Он прогрызает круглое окошечко и вылетает из пенька.
Дырочки, проделанные рогохвостами, тоже разного размера. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы разделить их на три группы. Самые крупные проделаны большим рогохвостом. Он внушительных размеров с ярко-оранжевой перевязью на конце брюшка. Средние принадлежат черному рогохвосту, а самые маленькие сделаны очень редким тянь-шаньским рогохвостом. Этого рогохвоста нет в моей коллекции насекомых и образ жизни его неизучен.
В некоторых местах пни усыпаны очень мелкими, почти точечными, отверстиями. Их просверлили лестничные короеды, насекомые очень интересные, живущие не под корой, как полагается короедам, а глубоко в древесине.
По отверстиям в пеньках нетрудно узнать не только насекомых, но и определить, в каком количестве они живут в лесу и разведать многое другое из их жизни.
В поисках тянь-шаньского рогохвоста я старательно подпиливаю пеньки и, стесывая тонкими слоями древесину, постепенно обнажаю ходы. И вот оказывается, что ходы, проделанные усачами и рогохвостами, прекрасные квартиры для самых разнообразных насекомых. Жителей в пеньках так много, что иногда я теряюсь и сразу не могу определить, с кем имею дело. Действительно, что может быть лучше этих помещений с аккуратными, почти гладкими стенками, непроницаемыми для неприятелей, защищающими и от дождей, и от холода.
Вот на дне вертикального колодца, где когда-то окукливался тянь-шаньский рогохвост, лежит кучка зеленых тлей. Они неподвижны, будто заснули на долгую зиму. Как могли попасть сюда эти насекомые? Неужели сами собрались на зимовку. Но зимовать еще не время.
Настойчивая работа топором и пилой, и снова передо мной кладовая с тлями. На этот раз вместе с зелеными тлями лежит и толстая черная еловая тля, живущая на тянь-шаньской ели, и еще коричневая тля с белыми пестринками. Насекомые неподвижны, но среди них кто-то барахтается, показывая черные подвижные усики. Потом показывается блестящая, будто лакированная, грудь и брюшко, и из хода выпархивает маленькая и очень изящная оса. Теперь все становится понятным. Это она заготовила для своих деток тлей и каждую парализовала жалом точно так, как это делают помпилы - охотники за пауками, аммофилы истребители гусениц бабочек, осы-бембексы - добытчики слепней и многие другие.
Потом среди опилок в другом ходе внезапно показывается целый склад мушек сирфид, стройных, тонких с брюшком, раскрашенным как у ос. Кто-то тоже старательно заготовил добычу впрок. Сирфиды лежат как живые, чистенькие, с аккуратно сложенными крыльями, прижатыми к груди ногами. Только одна из них слегка сморщилась, и сбоку ее видна белая червеобразная личинка.
Еще нахожу с десяток парализованных грибных комариков очень черного цвета с лимонно-желтым брюшком, крупных, около сантиметра длиной. Это великаны среди своих родичей. Я хорошо знаю этих комариков. Они недавно вывелись из куколок, и охотник за ними не замедлил этим воспользоваться.
Кто же охотник за сирфидами и комариками, удастся ли с ним встретиться?
Из одного хода не спеша выбирается стройная черная, с красным плоским брюшком, оса. Она лениво шевелит усиками. Ее бесформенные крылья еще не успели расправиться и отвердеть. Она только что вышла из куколки и впервые знакомится с яркими солнечными лучами.
В одном из ходов видна какая-то зеленая пробка. Осторожно ударяю топором сбоку, и открывается миниатюрная сигара длиной около трех сантиметров, сложенная из плотно прилегающих друг к другу подсушенных листочков. Это сооружение пчелы-листореза. В сигаре три ячейки, и вот уже из первой выбирается чудесная пчела, большеголовая, мохнатая и глазастая. Во второй и третьей ячейках вместо листорезов сидят также давно готовые к освобождению из колыбельки коварные осы-блестянки. Они вывелись из подброшенных их матерью яичек, съели провизию, заготовленную пчелкой, и уничтожили ее яичко.
Наверное, что-то очень интересное скрыто в ходе большого рогохвоста, запечатанного глиняной пробочкой. Заметить такой ход трудно. Глиняная пробочка плотна, слоиста и как бы сложена из двух тесно прилегающих друг к другу пластинок. Видимо, делалась эта пробка в два приема с перерывом на обед или в течение двух дней. За глиняной крышечкой располагается маленькая и пустая комнатка, за нею снова глиняная перегородка, только не такая массивная, а тоненькая и хрупкая. За этой перегородкой зияет черный ход. Из него вываливаются сморщившиеся и давно засохшие паучки и сухая обезображенная личинка. Жилище принадлежит осе - охотнице за пауками. Но какая-то болезнь погубила личинку, и запас пищи остался неиспользованным.
Продолжаю работать топором и пилой. Еще нашел одно запечатанное глиной окошечко многоэтажного домика. За второй перегородкой показываются шустрые усики, большая голова, и в подставленную пробирку выпархивает, сияя свежим одеянием, истребительница пауков черно-красная оса помпила.
Есть еще окошечко, закрытое не глиной, а липкой и тягучей еловой смолой. Смола дерева предназначена природой для защиты от насекомых, и вдруг кто-то сумел ею воспользоваться для своих дел. Наверное, обладатель запечатанных смолой ходов обладает какими-нибудь особенными челюстями или ногами, не боящимися столь липкого материала. Но в ходах сидят готовые к вылету и шикарно разодетые грабительницы осы-блестянки. Хозяин смоляной дверки остается неизвестным.
Вскрыть ход рогохвоста, не изувечив поселившегося в нем квартиранта, трудно. Прежде чем стесывать тонкие слои древесины, надо попытаться просмотреть ход. Приставляю к ходу большую лупу, а над нею зеркальце. Солнечный зайчик далеко проникает в темноту хода и там, в глубине, загораются чьи-то глаза или поблескивают усики. Тогда на два-три сантиметра можно топором снимать древесину. Но иногда обитатель хода, потревоженный сотрясением, пытается выбраться наружу и попадает под топор.
Один такой раненый обитатель маленькой квартиры оказался осой с тонкой длинной шеей и широкими передними ногами, похожими на лопатки. В ходах рогохвоста, наверное, этой осе помогает лопаточка выгребать буровую муку.
Среди множества пней один оказался очень большим и старым. Дерево, видимо, срубили еще до пожара в возрасте не менее двухсот лет. Основание пня засыпано буровой мукой, а из многочисленных окошечек выглядывали круглые черные головки. Но тут мне было нечего делать. В многоэтажном доме поселилась большая семья крупных черных лесных муравьев-древоточцев.
Солнце склонилось к горизонту, и на золотистую полянку легли глубокие тени. Стало прохладно, повеяло сырым воздухом. Как незаметно промелькнул день! Много интересного я увидел, и из всего этого оказалось немало того, что заставляет продолжать поиски.
Красноглазая тахина
Горы позади. Впереди Алакульская впадина ровная, как стол, уходящая вдаль к горизонту. Море зелени, тростники, цветы, черные пыльные дороги, цапли, белые чайки и звон комаров. Совсем другой мир после светлой и сухой пустыни.
Близится вечер. Вдали на горизонте показывается темная полоска деревьев. Едва заметная торная дорога к ней - находка, можно рассчитывать, что она приведет в место, хорошее для стоянки. После километра пути открывается спокойная река Тентек в бордюре старых развесистых ив, это долгожданная тень, в которой можно укрыться от солнца, отдохнуть, так как здесь влажный воздух.
Посредине реки виден небольшой остров. С него доносятся крики ворон и галок. Птицы кричат истошными голосами. Что-то произошло в их жизни. Сегодня из гнезд вылетели галчата и воронята, и у всех масса хлопот. Как одновременно у них произошло это событие!
Крики птиц надоедают. Уже сумерки, а шумное общество еще не успокоилось.
Ночью я просыпаюсь от крупных капель дождя. Неприятно переселяться из полога в палатку. Но небо чистое, на нем горят яркие звезды. Да дождь ли это? Наверное, на старой иве поселились пенницы и роняют вниз крупные капли белой пены. Как будто еще падают другие мелкие капли жидкости, но это, наверное, так кажется.
Рано утром мы просыпаемся под громкое и непрерывное жужжание множества работающих крыльев комаров и крики ворон и галок. Но стая птиц вскоре улетает на луга, комары прячутся от солнца в траву, а жужжание крыльев продолжается. Оказывается, всюду в воздухе, невысоко над землей, каждый на своем месте висит слепень-самец и неутомимо работает крыльями. Иногда резкий рывок в сторону, погоня за соперником, и вновь полет на одном месте. Самки ползают по ветвям деревьев. Им будто нет дела до брачных полетов своих супругов.
Солнце начинает пригревать. Пенницы перестали ронять на землю капли влаги. Но что творится с машиной! Она вся пестрит множеством поблескивающих пятнышек. Откуда они взялись?
На листьях старой ивы, под которой мы расположились, всюду разгуливают элегантные зеленые цикады. Пятнышки на машине от них. Это сладкие испражнения, предназначенные для муравьев. Но их здесь нет. Несколько лет назад река выходила из берегов, заливала рощу деревьев, и муравьи исчезли.
Когда-то против наводнения вдоль реки бульдозерами был сделан предохранительный земляной вал. Он слабо зарос растительностью, и почва на нем не слежалась, как следует. В земляном вале среди роскошных лугов - настоящее царство для роющих насекомых. Земляные пчелы, осы-аммофилы - охотницы за гусеницами, осы-церцерисы - потребительницы жуков, осы-бембексы - гроза слепней, всюду летают, ползают, скрываются в норках и выползают из них.
Над землей реют маленькие осы-церцерисы. Они что-то ищут. За одной осой, точно копируя ее полет, следует какая-то мушка. Иногда она отстает и садится на былинку, посматривая по сторонам яркими красными глазами на белой голове.
Я ловлю маленьких церцерис. Это самцы. Они поглощены долгим и трудным поиском своих сильно занятых подруг. Но зачем красноглазая мушка преследует самцов ос, какой от них прок? Если бы мушка собиралась на них отложить яичко, то она могла бы это сделать давным-давно и с большим успехом. Ей нужны самцы для чего-то другого. Наверное, по самцам она ищет норку самки, чтобы подбросить свое яичко на запасенных для личинок осы парализованных жучков.
Вот один из самцов, без устали реявший на крыльях, ныряет в норку. За ним тотчас же проскальзывает и мушка. Хорош кавалер, приводящий к возлюбленной ее заклятого врага!
Норка прикрыта мною кусочком земли. Начинается раскопка. Но из-под лопатки выскакивает только самец и его преследовательница мушка. Оба они забрались в пустое помещение.
Мимо меня только что промчалась более крупная самка церцерис. Бросив преследование самца, за ней сразу же увязалась и мушка. Оказывается, она следует не только за самцами. Обе скрылись в норке. Надо поскорее вырыть норку и изловить осу и ее недруга, чтобы потом узнать их видовое название. Как бы не упустить насекомых. Не установить ли над норкой какой-нибудь колпак!
Заложив норку камешком, спешу на бивак, беру марлевый полог и, накрывшись им, усаживаюсь возле норки, Теперь я смело могу приниматься за раскопку. Тот, кто вылетит из норки, никуда не денется.
В пологе душно, жарко, но зато я спокоен. И как только я не догадался прежде применить этот способ! Сколько в жизни было неудач при раскопках жилищ насекомых, находящихся в земле.