- Да, это правда, Дэвид, я люблю его. И я хочу, чтобы вы так передали Пьеру. Скажите ему, что я давно уже люблю его, но этого мало, - я должна питать также уважение к любимому, и я не могла бы уважать человека, который живет только для того, чтобы драться на дуэли и бездельничать. И вы можете еще подтвердить ему, что вы, мой отец и Пьер - единственные мужчины, которых я когда-либо целовала. Я сейчас так счастлива, что почти готова еще раз расцеловать вас, Дэвид.
- Один поцелуй уже чуть не погубил меня, - с суровой усмешкой сказал Дэвид. - Но я сейчас в таком отчаянии, Нэнси, что, пожалуй, рискнул бы еще на один.
Нэнси весело расхохоталась.
- О, вы в скором времени будете самым интересным кавалером в Квебеке, Дэвид! Вы делаете большие успехи.
- Только назад, - заметил Дэвид и тотчас же поведал ей обо всем, что произошло между ним и Анной, и о своих подозрениях касательно Биго.
- Я день и ночь не переставала молить судьбу, чтобы у вас наконец открылись глаза, пока еще не поздно, - ответила Нэнси, выслушав его, и лицо ее приняло напряженное выражение. - Дэвид, теперь, когда вы угадали часть этой тайны, я хочу изложить вам всю правду, как бы это ни было больно. Я боюсь за Анну. Она слишком любит Новую Францию, и ничто не сможет поколебать ее веры в Биго, пока она смотрит на него как на полубога, которому суждено вести Новую Францию к победе и славе. Биго - чудовище, его порочности нет границ. Я могла бы еще понять его отношение к Анне. Но мне никак не постичь, чем объясняется его очевидный интерес к вам, Дэвид. Вот тайна, которую вы должны разрешить, и я убеждена, что вы это сделаете. Но за Анну, повторяю, я боюсь. Она любит вас, я это знаю. Но Биго умеет оказывать влияние на людей, и влияние его всегда было роковым. Вы не сердитесь на меня, Дэвид, за то, что я вам это говорю?
- Нет, - ответил юноша, становясь еще бледнее. - Ваши слова лишь служат подкреплением зародившихся во мне подозрений.
Экипаж подъехал к дому Лобиньер.
- Я надеюсь, что вы… вы не собираетесь уйти обратно к Ришелье? - с тревогой в голосе спросила Нэнси.
- Нет. Этого я никогда не сделаю.
- Я очень рада этому. Я хочу выдать вам маленький секрет Пьера, Дэвид. Он настаивал на вашем приезде в Квебек не ради вас, а ради Анны.
- Вы думаете…
- Я ничего не думаю. Я не смею ничего думать, разве только, что считаю Биго лжецом и лицемером и что я не могу понять причины его расположения к вам. Я рада, что вы не собираетесь бежать с поля битвы. Анна нуждается в вас, и в скором времени она убедится в этом. Не зайдете ли вы к нам? Скоро вернется мой отец.
- Я хочу скорее разыскать Пьера Ганьона, - ответил Дэвид, делая попытку улыбнуться. - Нельзя надолго откладывать ту миссию, которую вы возложили на меня.
- И вы будете часто навещать меня, Дэвид?
- Да, - решительно ответил тот.
Юноша поспешил на улицу Святой Урсулы и там обнаружил гостя, опередившего его. Это был Карбанак.
Его с трудом можно было узнать. Лицо гиганта было покрыто грязью, на голове не было шляпы, и густые волосы космами спадали на глаза. Рот был открыт, губы совершенно бескровны, глаза блуждали, а огромные руки судорожно цеплялись за ручки кресла, в котором он сидел, весь съежившись, словно загнанный зверь.
Дэвид закрыл за собой дверь и приблизился к нему. Карбанак сделал усилие над собой и встал, но улыбка, которой он хотел приветствовать Дэвида, придала его лицу еще более страшное выражение.
- Я пришел по вашему приглашению, - начал он, с трудом выжимая из себя слова. - Вы велели мне прийти, если я буду нуждаться в друге. Когда вы оставили меня, я отправился домой и там нашел Николета у моей жены. Пока меня истязали на улице, он был с нею. Я захватил их врасплох - мою жену, которая была честной и преданной женщиной, пока Биго и этот купец не развратили ее, и…
Руки Карбанака судорожно сжались в кулаки. Он поднял их к Дэвиду, раскрыл их и показал ему залитые кровью пальцы.
- Я не успел смыть кровь, - прошептал он, - я убил Николета - вот так!..
Дэвид Рок слушал его и от ужаса и изумления не в состоянии был произнести ни одного слова.
- Весь город гонится за мной по пятам, - продолжал Карбанак. - В последнюю минуту, когда я уже потерял было всякую надежду и считал себя погибшим, я подумал про вас и вспомнил ваши слова. Никто не видел, как я забрался сюда через окошко, которое вы оставили открытым. Что вы намерены сделать со мной?
Раньше, чем Дэвид успел ответить, открылась дверь и вошел Пьер Ганьон.
Двадцать минут спустя Карбанак был спрятан в глубине чулана, в котором хранилась старая мебель.
Присутствие Карбанака, его горькая и жуткая повесть, то обстоятельство, что он теперь скрывается от закона, и даже сознание, что весь город ищет его, - все это нисколько не встревожило Пьера Ганьона, на лице которого по-прежнему были написаны грусть и безнадежность.
- Несчастный человек, - сказал он, подразумевая Карбанака. - Я вполне понимаю, что он должен переживать. У него так же безнадежно на душе, как у меня. Стоит ему только выйти отсюда, и его ждут пытки и петля… что, впрочем, я и сам предпочел бы, чем находиться в моем положении.
- Я тебя не понимаю, - сказал Дэвид.
- Не понимаешь? В таком случае позволь тебе сказать следующее: с тех пор, как белый человек поселился на берегу этой реки, ни над одним джентльменом не сыграли еще такой шутки, как сегодня надо мной. Завтра я стану всеобщим посмешищем во всей провинции. Подумай только, обманут и обесчещен одной и той же женщиной - Нэнси Лобиньер!
- Нэнси совершенно иначе смотрела на это, - задумчиво произнес Дэвид Рок.
Пьер Ганьон метнул в него молниеносный взгляд.
- Почем ты знаешь?
- Я провожал ее в ее экипаже после… дуэли. Она и была тем молодым человеком, который стоял у опушки леса.
- Что-о-о? - воскликнул Пьер.
- Да, - подтвердил Дэвид. - И она чрезвычайно горда твоим поведением. И она была счастлива, когда все это кончилось. Нэнси сказала мне, что теперь убеждена, что ты никогда в жизни не будешь больше драться на дуэли и сдержишь свое слово джентльмена. И потому, сказала она, она тебя любит.
- Она что?
- Тебя любит, - спокойно повторил Дэвид. - Она так и сказала мне: передайте ему, что я давно уже люблю его, но, помимо любви, я должна также питать уважение к любимому, а я не могла бы уважать человека, который живет праздно и занимается только поединками. Вот ее подлинные слова.
Пьер Ганьон подошел к окну, выходившему на улицу. Он отвернул лицо от Дэвида, выглянул сперва на улицу, а затем произнес:
- Дэвид, возможно ли, что ты бы стал искажать слова Нэнси, чтобы доставить мне удовольствие?
- Даю тебе слово, что я повторяю ее слова.
Пьер все еще стоял, отвернувшись от него, и глядел на улицу.
- На улице полно народу, - тихо произнес он. - Надо полагать, что ищут Карбанака.
- Я убежден, что Нэнси будет счастлива, если ты навестишь ее сегодня, - продолжал Дэвид. - Эта ярость с ее стороны, о которой ты рассказывал, и дикая ссора между вами - все это было разыграно ею как часть замысла. И то, что она сказала тебе о поцелуях, тоже правда. Ее отец и я…
- Ты обратил, Дэвид, внимание на руки Карбанака? - спросил Пьер, словно он и не слышал того, что говорил ему друг. - Мне кажется, что у него типичные руки лодочника.
- Да, пожалуй, - согласился Дэвид, озадаченный странным оборотом разговора. - Он рассказывал мне, что на лодке забирался в глубь страны и скупал меха у индейцев оттава.
- Было бы чудесно иметь его с собой в лодке, - словно обращаясь к самому себе, продолжал Пьер Ганьон. - Как жаль, что такой человек должен пропадать здесь. Ты знаешь, что ждет его, если его найдут здесь, спрятанным у меня?
- Могу только догадываться, - ответил Дэвид.
- Мы все трое будем повешены. Таков закон. Можешь вообразить - Пьер Ганьон и лейтенант Дэвид Рок висят на Лобной площади в Нижнем городе. А Нэнси Лобиньер и Анна Сен-Дени стоят и глядят на это зрелище. Но все же я надеюсь, что до того, как нас будут вешать…
- Да? - спросил Дэвид, видя, что его друг умолк.
- …до того произойдет еще много удивительных вещей, мой друг.
Пьер Ганьон повернулся к Дэвиду. На лице его уже не было прежней тревоги, напряжения и выражения безнадежности. Полный покой озарял его черты, и вместе с тем Дэвид заметил какое-то необычное для этого избалованного красавца выражение решимости.
- Если ты простишь меня, то я на время оставлю тебя, - сказал Пьер, и, когда он ушел, Дэвид подумал, что его друг спешит повидаться с Нэнси.
Дэвид отправился в ближайшую харчевню и там достал кой-чего съестного для Карбанака. Повсюду вокруг себя он слышал разговоры об убийстве купца Николета.
Пока Карбанак ел, Дэвид успел поговорить с ним относительно пограничных лесов на реке Ришелье, и оказалось, что тому эта местность хорошо знакома. Покончив с едой, Карбанак снова спрятался в чулане. Дэвид взял в руки одну из книг Пьера, пытаясь заняться чтением, но как ни старался он отогнать навязчивые мысли, он ни на секунду не переставал думать об Анне.
Пьер вернулся довольно поздно, и вид у него был очень усталый.
- Ты видел Нэнси? - первым делом спросил его Дэвид.
- Нет, я был страшно занят. Я приготовил маленький сюрприз для Нэнси. Я убежден, что он понравится ей. Но пока что ты не должен меня расспрашивать.
Пьер сел за стол и принялся писать письма. Дэвид глядел на него и думал, что его друг никогда не кончит писать. Было уже за полночь, когда они разошлись по своим комнатам и легли спать. Дэвид уснул, спрашивая себя, что они будут делать с Карбанаком.
Утром Дэвид оделся и стал дожидаться появления Пьера. Но тот не показывался. Тогда Дэвид отправился к нему в комнату и, к великому изумлению своему, обнаружил, что постель Пьера оставалась нетронутой, - было очевидно, что он не ложился в нее. Пьера самого тоже не было.
Дэвид отправился к чулану, в котором был спрятан Карбанак… Того тоже не оказалось.
Совершенно озадаченный, он вошел в гостиную, и там черный слуга подал ему письмо.
"Дорогой друг"- начиналось письмо Пьера, занявшее три полных страницы. И Дэвид узнал, что Пьер ушел, взяв Карбанака с собой, вычернив его предварительно "под негра".
"Ты можешь пользоваться моим домом, сколько тебе будет угодно, - читал он дальше. - Я никогда больше не вернусь. Если мне когда-нибудь случится быть в Квебеке, то лишь в качестве гостя. Я покидаю Квебек, не повидав Нэнси, потому что в полной степени отдал себе отчет в том, каким ничтожеством я был до сих пор. Я был слеп, как крот, глуп и ни к чему не пригоден, и я не стою того, чтобы она обращала на меня хотя бы каплю внимания, - пока у меня не будет такая же талия, как у тебя, пока не закалятся мои мускулы, пока мое лицо не загорит, как у тебя. Я люблю Нэнси всей любовью, на какую только я способен, и я стараюсь поверить тому, что ты говорил мне, - что она меня любит. Я поставил себе целью организовать отряд независимых воинов на реке Ришелье, чтобы быть готовым принять участие в великой борьбе, которая уже не за горами. И в этой борьбе я надеюсь завоевать уважение Нэнси. Как я ей благодарен за то, что она сумела разбудить во мне уснувшее достоинство!"
Дэвид Рок долго сидел и с наслаждением снова и снова перечитывал письмо. Слова Пьера влили еще больше решимости в его собственную душу. Он принял твердое решение - такое же твердое, как решение Пьера. Он останется здесь и до последней капли крови будет защищать свою Анну. Чем ближе она будет к Биго, чем теснее он, Дэвид, окажется затянутым в сети, которые раскинул интендант, тем больше сведений будет он получать.
О том, что ему лично могла грозить опасность, юноша и не задумывался.
Вернувшись домой после завтрака в кофейне неподалеку от дома Ганьона, Дэвид, в ожидании капитана Робино, первым делом написал Пьеру подробное письмо. Он не упоминал, конечно, в письме про Карбанака, но о своих намерениях писал подробно, как и о многих других вещах, которые он подозревал и в которых был уверен.
Робино явился ровно в десять и до часу проводил первый урок военного обучения. После перерыва на завтрак он занимался с ним фехтованием. Робино был неумолим в своих требованиях, и все в нем выдавало человека, чрезвычайно бережно относящегося к своим обязанностям. Он все больше и больше нравился Дэвиду, который между прочим спросил его, не знает ли он, как отправить возможно скорее письмо в Ришелье. Робино ответил, что вечером отправляется почта, и он позаботится о том, чтобы письмо Дэвида пошло по назначению.
Несколько часов спустя Биго читал это письмо. Оно доставило огромное удовлетворение интенданту, и тот горячо благодарил капитана Робино, который принес ему это письмо. Интендант приказал снять копию, а оригинал снова запечатать и отправить по назначению.
- Даже такая мелочь, как это письмо, капитан, - сказал Биго, покончив с этим делом, - в значительной степени облегчает ваши обязательства по отношению ко мне.
Робино ничего не ответил и лишь холодно поклонился.
В течение всего дня Дэвид нетерпеливо дожидался какой-нибудь весточки от Анны, но весточка не приходила. Зато ему принесли письмо от Нэнси, веселой и счастливой Нэнси, в котором та сообщала, что получила подробное письмо от Пьера и очень просит Дэвида прийти поужинать вместе с ней и ее отцом.
Дэвид не задумываясь принял приглашение. Его встретила Нэнси, сияющая и радостная. Ее голос слегка дрожал, когда речь заходила о Пьере Ганьоне. Она очень боялась, как бы Пьер не забрел слишком далеко в земли индейцев.
Взяв с нее слово никогда не рассказывать об этом Пьеру, Дэвид дал ей прочесть письмо, которое последний оставил ему перед отъездом.
Слезы выступили на глазах Нэнси, когда она кончила читать.
- Милый Пьер, - прошептала она. - Пройдет много времени, раньше чем я его снова увижу, и все же я рада, что он уехал.
Мсье Лобиньер, который предпочитал, чтобы люди забывали о его баронском титуле, принял Дэвида как родного сына и также как равного. Этот высокий, красивый джентльмен, глава Общества Честных Людей, предки которого начали строительство Новой Франции под предводительством славного Талона, произвел на Дэвида более глубокое впечатление, чем кто-либо до сих пор. Между ним и старым джентльменом тотчас же возникло чувство доверия и взаимного уважения. Дэвид стал рассказывать ему про Ришелье, про земли, лежащие на юге, про английские форты, про индейцев, а мсье Лобиньер упивался каждым словом молодого охотника. А затем он в свою очередь принялся рассказывать Дэвиду про Квебек, правительство, политику, о слабых сторонах города и о тех людях, которые навлекают на Новую Францию опасность.
Когда зашла речь о капитане Робино, дымка грусти прошлась по лицу старого джентльмена, и он тихо заметил:
- Никак не могу понять, по какой причине Робино якшается с интендантом и его друзьями. Вы должны знать, что Робино - лучший военный эксперт во всей Новой Франции и даже лучше знаком с условиями этой страны, чем вы и я. Он происходит от чрезвычайно порядочных и честных людей, и сам тоже никогда ничем не запятнал себя. Но в последний год он так изменился, что мы совершенно не узнаем его. Он превратился почти в отшельника, если не считать его военных обязанностей. Для меня является загадкой, каким образом Биго сумел захватить его в свои руки.
Нэнси Лобиньер все время оставалась с ними и слушала, несмотря на то, что ее давно уже клонило ко сну. Когда же Дэвид собрался наконец уходить и он и девушка остались на минутку одни, Нэнси впервые упомянула имя Анны Сен-Дени.
- Вы видели ее сегодня? - спросила она.
- И в глаза не видел, - грустно ответил Дэвид.
- Но вы что-нибудь слыхали о ней?
- Ничего.
- В таком случае, я получила от нее письмо, которого хватило бы на нас обоих! - сказала Нэнси, и в ее глазах вспыхнул огонек. - Она прислала мне длинное и весьма ядовитое послание, в котором упрекает меня за то, что я отравила ваше сознание и настроила против Биго. Возможно, что нехорошо с моей стороны так расстраивать вас, Дэвид, но все же я буду продолжать в том же духе, пока не буду окончательно убеждена, что вам удастся спасти Анну от губительного влияния интенданта. Он опять катался с ней по городу в экипаже, и я была буквально ошеломлена, когда увидела их. За всем этим что-то скрывается, и мы должны во что бы то ни стало раскрыть это дело.
Нэнси чуть вздрогнула и умолкла.
- Почему вы не скажете всего, что накопилось у вас на душе? - сказал Дэвид.
- Я не могу! Я не могу! Мои мысли слишком страшны, слишком неправдоподобны!
- Я почти уверен в том, что вы хотели бы сказать мне, что… Биго добивается обладания Анной.
Нэнси опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.
- Да, вы совершенно правы, Дэвид.
- И вы думаете…
- О, я ничего не думаю, Дэвид, я только боюсь!
Юноша спокойным голосом пожелал ей доброй ночи и, высоко, как индеец, держа голову, вышел из дома Лобиньер. Но когда он остался один, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он ничего не видел вокруг себя и понятия не имел о том, куда несут его ноги. Очевидно, инстинкт привел его к стенам монастыря, и он обошел вокруг него и долго стоял под тем окном, где в это время спала Анна Сен-Дени. Мысли вихрем проносились у него в голове. То его глазам представлялся лес на реке Ришелье и долина, вся в цветах, залитая лучами солнца, то он видел вдруг перед собой смятую перчатку Анны или же Биго вместе с ней в экипаже…
- Куда мог деться Черный Охотник? - не раз спрашивал он себя. - О, если бы он был сейчас здесь!
Дэвид стиснул зубы и расправил плечи. Он знал, что сказал бы в таком случае Черный Охотник: "Охотник с реки Ришелье никогда не поворачивается спиной к опасности!"
Он снова вспомнил свой разговор с Нэнси Лобиньер. Наконец-то ему открылась часть загадки. Но почему же, почему Биго по-прежнему так дружески расположен к нему?
На третий день после "бегства" Пьера, Дэвид получил наконец письмо от Анны Сен-Дени.
Письмо было очень коротенькое. Она обращалась к нему по-прежнему "дорогой Дэвид"и подпись гласила "твоя любящая Анна", но в самом письме не чувствовалось прежнего тепла. Она писала, что была больна и не сможет видеться с ним, пока не поправится окончательно. Но она не перестает думать о нем. Она выражала надежду, что ее посланец доставил ему в целости пергамент с его производством; она очень рада слышать, что он быстро подвигается вперед в военных науках.
Дэвид ответил на письмо в спокойном и нежном тоне. Но в то же время он отнюдь не настаивал на свидании с ней. Он только писал, как это прискорбно, что он столько времени не будет видеть ее. Он писал ей про Пьера и о своем военном обучении под руководством Робино и как бы между прочим упомянул о вечере, проведенном в обществе Нэнси Лобиньер и ее отца.