Однако слова интенданта, открыто намекавшего, что Питер Джоэль строит, возможно, заговор против Новой Франции через посредство Дэвида и его матери, пользуясь тем, что в ее возлюбленном сказывается кровь его отца, сильно потрясли девушку.
Она схватилась рукой за грудь - так велика была боль, которую вызвали в ее душе эти черные мысли, охватившие все ее существо вопреки ее воле. Она любила мать Дэвида Рока так же безгранично, как могла бы любить родную мать. И она любила Дэвида. Эти два человека до такой степени составляли часть ее самой, что без них она готова была умереть. И Биго подозревал этих людей в таких чудовищных замыслах.
Под предлогом головной боли она не сошла к гостям к ужину, предпочитая остаться у себя в комнате.
Лишь только первые лучи солнца озарили восток, к коттеджу Мэри Рок явился гонец с письмом от Анны. Она просила своего возлюбленного немедленно явиться к ней. И Дэвид не мешкая пустился в путь, снедаемый любопытством и отчасти страхом. Анна дожидалась его в лесу Гронден.
Глаза девушки горели огнем, и лицо ее пылало, когда Дэвид Рок стал приближаться к ней. Она приложила палец к губам, показывая, что нужно быть осторожным и говорить шепотом, - хотя ближайшее жилье находилось на расстоянии ружейного выстрела и везде кругом люди еще спали.
- Не говори никому ни слова, Дэвид! - начала она. - Я придумала чудесный план поездки. Наши гости отправятся лишь после завтрака навстречу новым гостям из Квебека, а мы поедем сейчас же, не дожидаясь остальных.
В девушке снова проглядывала та же прелесть, что и тогда, когда юноша держал ее в своих объятиях на холме среди сумах. И лишь только они углубились в лес, Дэвид снова обнял ее и стал жадно целовать ее губы и волосы, а девушка залилась счастливым румянцем и отвечала на его поцелуи.
А потом они направились к лодке, которую слуга-негр еще накануне приготовил для них, и Анна заняла место напротив возлюбленного, чувствуя себя ребенком в его присутствии.
Дэвид Рок сидел высоко подняв голову, и сейчас он казался Анне еще выше обычного, в лице его было нечто такое, чего она не замечала раньше. Девушка следила за ритмичными движениями рук молодого человека, который ровно работал веслами, любовалась игрой его юных мускулов на голой руке и испытывала в душе какой-то непонятный для самой восторг. Что удивительного в том, что он поднял и швырнул в пруд интенданта и де Пина, и притом без особого напряжения!
Анна улыбнулась, но вдруг улыбка исчезла с ее лица, и ее брови нахмурились. Какая-то неожиданная мысль внезапно мелькнула у нее в голове - мысль о Нэнси Лобиньер, самой прелестной и самой кокетливой девушке во всем Квебеке.
Дэвид Рок тоже улыбнулся и, не переставая грести, заметил:
- То ты улыбаешься мне, то хмуришь брови. То ты видишь во мне что-то такое, что нравится тебе, а потом вдруг что-нибудь такое, что вызывает в тебе недовольство.
- Я много вижу в тебе такого, что нравится мне, и я невольно задумываюсь снова об этой бесстыдной Нэнси Лобиньер, - откровенно призналась Анна. - Если она сумеет найти в тебе то, что знаю я, и хотя бы одним жестом обнаружит это, то быть беде!
И должно же было случиться, что сама судьба первой послала им навстречу Нэнси Лобиньер, которая сидела в такой позе, что Анна Сен-Дени еще сильнее нахмурила брови.
Не кто иной, как Пьер Ганьон, сидел рядом с Нэнси, которая распустила свои золотые волосы, развевавшиеся при легком утреннем ветерке, и это вызвало немой восторг в глазах Дэвида Рока. И раньше, чем он успел сдержать себя, у него вырвалось:
- Она как будто окружена огненным ореолом!
- Если верить тому, что говорит священник, то она когда-нибудь будет гореть в огне! - отрезала Анна. - Ну кто еще, кроме этой бесстыжей лисы, осмелился бы так распустить свои волосы? - злобным голосом прошептала девушка и в то же время ласково улыбнулась, махая рукой подруге.
Из лодки, плывшей навстречу им, донесся голос Нэнси Лобиньер:
- Если только наши лодки не поторопятся, то я, кажется, кинусь в воду, чтобы скорее обнять тебя, Анна.
Анна Сен-Дени, еще более ласковым голосом крикнула ей в ответ:
- Уверяю тебя, Нэнси, что я не меньше твоего горю нетерпением расцеловать тебя! - И шепотом, который слышал только Дэвид, она добавила: - Если она не заплетет свои волосы, то я их вырву все до последнего!
Совершенно ошеломленный и несколько испуганный, Дэвид Рок ловко причалил к другой лодке, так что Анна и Нэнси могли обнять и поцеловать друг друга, слегка перегнувшись через борт. И. поцелуй, которым они обменялись, был такой горячий, что Пьер Ганьон громко вздохнул.
- Подумать только, сколько "добра" пропадает зря! - воскликнул он. - А я, кому должен был бы достаться такой поцелуй, сижу здесь несолоно хлебавши.
Анна забрала в руки золотые волосы Нэнси Лобиньер, и Дэвид Рок, которому казалось, что она вот-вот рванет их, еле сдержал крик ужаса.
Но его испуг был напрасный. Тем же ласковым голосом Анна обратилась к своей подруге:
- Нэнси, дорогая, позволь тебе представить Дэвида Рока - моего Дэвида Рока.
- Я очень рада - рада и счастлива познакомиться с вами, мсье Рок, - ответила та и сделала реверанс, чуть-чуть приподнявшись на своем сиденье в лодке. - Я много наслышалась о вас и буду не менее Анны рада вашему приезду в Квебек. - А потом, повернувшись к Анне, нежным голосом спросила: - Можно мне звать его Дэвидом, Анна?
- Конечно, - ответила та.
Но когда они разъехались и в отдалении показались еще четыре лодки, Анна чуть слышно прошептала:
- Лицемерка! Как я ненавижу ее!
- Но почему же ты в таком случае пригласила ее сюда? - вырвалось у юноши.
- Потому что до той минуты, когда она заставила тебя так бесстыдно покраснеть, - до той минуты я всегда любила ее, Дэвид Рок!
И с этими словами Анна стала махать платочком веселой флотилии, направляющейся ей навстречу. В каждой лодке, украшенной флагами, цветами и зелеными ветвями, сидело три человека, включая лодочника. В общей сложности Дэвид насчитал десять человек, вместе с Пьером Ганьоном. Лодка, в которой он сидел, подплывала поочередно к лодкам с гостями, и Анна представляла его каждому и каждой в отдельности.
До тех пор, пока они находились на реке, Дэвид чувствовал себя как дома, так как никто не мог поспорить с ним в мастерстве править веслом. Но когда они высадились на берег и Биго, и де Пин, и изящные и нарядные офицеры вышли навстречу гостям, Дэвид стал чувствовать себя не на месте. Он так сильно отличался от этих изысканно одетых молодых людей и прекрасно разряженных дам, которые делали низкие реверансы интенданту, игриво опускали ресницы, улыбались, показывали ямочки на щеках и весело щебетали, между тем как молодой житель лесов стоял и безучастно смотрел на сцену, происходившую перед ним.
Биго, зоркий глаз которого заметил смятение своего протеже, явился к нему на помощь, и Анна готова была обнять его и расцеловать за такт и сочувствие.
Интендант прямиком подошел к Дэвиду и, положив одну руку на его плечо, протянул другую руку Анне Сен-Дени.
- Я требую себе это почетное место! - воскликнул он. - С Анной Сен-Дени по одну руку и с лейтенантом Роком по другую. Разрешите вам представить лейтенанта Дэвида Рока, которому я обещал место в генеральном штабе, когда он соблаговолит явиться в Квебек.
- Лейтенант! - в изумлении прошептал Пьер Ганьон.
В то же время он не переставал ласково сжимать пальцы Нэнси Лобиньер, которая уже заплела свои волосы и уложила их узлом на своей прелестной головке.
- Посмотрите только на Дэвида, - прошептала Нэнси, ущипнув руку Пьера Ганьона. - У него ни кровинки в лице, а Анна, кажется, сейчас закричит от радости.
Несколько минут спустя, когда Бито остался с Анной и та со слезами на глазах стала благодарить его, он ответил ей полушутливым, полусерьезным тоном:
- Я надеюсь, что теперь вы немножечко больше будете любить меня… за мою доброту… как вы обещали.
- О! - прошептала Анна. - Я уже люблю вас!
Но внезапно она увидела, что в глазах интенданта загорелся странный огонек.
- Анна, - произнес он тихим, напряженным голосом, - я не думаю, чтобы это было грехом, если я открою вам чистую, святую тайну, которая таится у меня в душе. Я люблю Дэвида и я что угодно сделаю для него… потому что… я люблю вас.
И с этими словами он ушел так поспешно, что девушка не успела ни ответить, ни шевельнуться, и сердце ее точно перестало биться в это мгновение.
Целую неделю не прекращались музыка, танцы и пение. Даже в дни сьера Грондена в этом замке не видно было столько ярких красок и цветов, ибо в скором времени из Квебека прибыла большая ладья с новыми нарядами и костюмами для гостей. Вечером казалось, что сюда собрался весь цвет Канады, и Дэвид, наблюдавший как безучастный зритель за всем этим весельем, поник головой.
Он лишь изредка появлялся в замке Гронден, несмотря на постоянные просьбы Анны, и на нем всегда был один и тот же костюм из лосиной кожи.
Однажды вечером, стоя в тени старой мельницы, погруженный в глубокое раздумье, Дэвид услышал возле себя чьи-то голоса. Юноша тотчас же узнал Пьера Ганьона и Нэнси Лобиньер, а несколько секунд спустя он узнал также Луизу Шарметт и одного молодого человека, сына богатого коммерсанта из Квебека. Все четверо прошли в нескольких шагах от юноши, и раньше, чем тот успел показаться, раздался голос мадемуазель Шарметт:
- Куда это девался молодой индеец Анны Сен-Дени? На него так забавно смотреть, что мне буквально недостает его. Видели вы, как он сегодня, словно чурбан, стоял одной ногой на моем платье, и в конце концов мне пришлось попросить его отпустить меня. Я не глядя чувствовала, как покраснела за него Анна…
- Я как раз передавал ей чашку чая, - поддержал ее сын коммерсанта, - и я отвернулся, чтобы она не видела моего смеха.
- Как это мило с вашей стороны, Филипп! - послышался голос Нэнси Лобиньер, звучавший едкой иронией.
- Удивительно мило! - прошипел сквозь зубы Пьер Ганьон.
- Бедная Анна, - все еще лилось с острого язычка Луизы Шарметт. - Что она станет делать в Квебеке с этим деревенским простофилей, который будет вечно плестись за нею? Не понимаю, о чем думает мсье Биго, пытаясь сделать из него джентльмена!
- Я бы просила вас, Луиза, оставить ваши шпильки для кого-нибудь другого, - холодно заявила Нэнси Лобиньер и, взяв Пьера Ганьона под руку, повернулась к замку. - Дэвид Рок мой друг, и я его очень люблю, а потому меня нисколько не удивляет, что Анна Сен-Дени такого высокого мнения о нем.
- Браво! - захлопал в ладоши Пьер Ганьон.
И с этой минуты Нэнси Лобиньер стала для Дэвида Рока самым дорогим существом после матери, Анны и Черного Охотника.
Наступил наконец день, когда гости из Квебека стали готовиться в обратный путь и вместе с ними также Биго со своей свитой. Дэвид вдали от всех попрощался со своей возлюбленной, которая должна была поехать вместе с остальными, и, судя по спокойному выражению его лица, никто не догадался бы, какой холод царил у него в душе.
Нэнси Лобиньер улучила минуту и, нежно глядя на молодого охотника, сказала:
- Я рада, что вы в скором времени будете с нами, Дэвид, и я хотела бы, чтобы после Анны вы думали обо мне. Я почту за величайшее счастье, если вы удостоите навестить меня в Квебеке. Я бы хотела, чтобы вы поверили мне.
- Вполне верю, - ответил Дэвид. - Я стоял в тени старой мельницы в тот вечер, когда мадемуазель Шарметт насмехалась надо мной, и слышал ваш ответ. Я верю, что вы мой друг, и буду счастлив, если когда-нибудь сумею чем-либо быть вам полезен, мадемуазель.
- Скажите "Нэнси", - поправила его девушка. - Этим именем меня называют только несколько самых близких и дорогих друзей. И клянусь вам, что никто отныне не будет моим другом, если он не будет также и вашим другом.
- Вы очень добры ко мне, - ответил юноша.
- И вы обещаете навестить меня, когда будете в Квебеке?
- Уверяю вас, что после Анны мне никого не захочется так сильно увидеть, как вас.
Глаза Нэнси Лобиньер заблестели, и она опустила ресницы.
- До свиданья, Дэвид!
- До свиданья…
- Ну скажите "Нэнси". Ведь вы уже почти сказали.
- До свиданья, Нэнси, - сказал Дэвид, - и спасибо вам за все.
В скором времени все уже сидели в лодках, и последней заняла свое место Анна, которая вырвалась из объятий старого отца и на виду у всех обняла Дэвида и дважды поцеловала его.
Полчаса спустя Дэвид стоял на холме среди сумах, где обычно происходили все его свидания с Анной, и смотрел на лодки, которые уже скрывались вдали. На сердце у него было тяжело, и необоримая тоска одолевала его. А оттуда, где виднелись точки-лодки, доносились веселые звуки песни.
Вести быстро неслись по лесам поздней осенью 1754 года.
По тропинкам лесной чащи и по рекам спешили гонцы, и белые, и краснокожие, а порой казалось, сам ветер передает об удивительных событиях в Канаде.
Черный Охотник вернулся из Монреаля и принес известие о торжестве французского оружия. Вашингтон сдался у Форта Необходимости, Вилье одержал победу у форта Дюкен, и теперь ни один английский флаг не развевался больше за Аллеганскими горами. А Селерон де Бьенвиль закончил свое изумительное дело: вдоль границы французских владений были на равном расстоянии друг от друга прибиты к деревьям металлические дощечки, на которых красовался щит Франции. Французское оружие и умение обращаться с индейцами одержали победу и вдоль реки Огайо и на равнинах!
В английских колониях в это время Динвиди буквально выходил из себя, так как ассамблея квакеров не желала оказывать сопротивление неприятелю на севере и на западе. Политика британских губернаторов приводила к тому, что все больше и больше индейских племен отходило от них; несмотря на то, что в колониях проживало полтора миллиона англичан и лишь семьдесят тысяч французов, Динвиди не переставал требовать помощи из Англии.
И в ответ на его призыв Англия отправила армию под предводительством генерала Браддока.
Эти вести горячо занимали Дэвида Рока и вызывали в нем все больший трепет по мере того, как приближался день отъезда в Квебек. Он подробно написал Анне обо всем, что происходило на юге, и о том, что передавалось на реке Ришелье, и через десять дней получил ее ответ.
"То, о чем ты пишешь, так ничтожно по сравнению с теми великими событиями, которые должны раньше или позже разыграться в истории Новой Франции, - писала она. - И когда эти страницы истории начнут разворачиваться, я бы хотела, чтобы ты был готов занять место, которое ты заслуживаешь. Я уверена, что у тебя нет никаких резонов дольше откладывать поездку в Квебек".
Она также писала, что ему, наверное, приятно будет узнать, что интендант дважды возил ее кататься по дороге Сентфуа вместе с прелестной мадам де Лери и с ее супругом, что он оказывает ей исключительные почести, когда бы он ни встречался с ней.
"Здесь все говорят о том, что король собирается послать армию в Новую Францию, и во главе ее будет стоять один из величайших генералов в мире, - заканчивала она письмо. - И я хотела бы, чтобы к тому времени, когда он прибудет, мой Дэвид находился уже в Квебеке".
- Анна совершенно права, мой мальчик, - сказал Черный Охотник. - Пора тебе в путь. Интендант действительно обратил на тебя внимание, и если явится французская армия, то, чем больше ты будешь подготовлен, тем более достойный тебя пост ты займешь в ней. Я тоже решил идти в Квебек вместе с тобой, а оттуда через Шодьер я отправлюсь к английским колониям.
Глаза юноши загорелись радостным огнем, когда он услышал, что Черный Охотник будет сопровождать его. Но почти тотчас же его взор затуманился, радость уступила место разочарованию и страху.
- Я надеялся, что вы останетесь возле моей матери, - сказал Дэвид.
Черный Охотник нежно положил руку ему на плечо и ответил:
- Ты можешь быть спокоен, Дэвид. Хотя меня здесь не будет, твоя мать останется под надежной защитой. Она ни на одну минуту не останется одна, даже когда мы с тобой будем находиться на расстоянии многих миль отсюда.
- Вы хотите сказать, что эти четыре индейца делавара, которые пришли навестить нашего Козебоя, останутся здесь?
Черный Охотник утвердительно кивнул головой.
- Да, они останутся здесь до конца. Каждый из них верен мне по гроб, а в храбрости они не уступят пантерам. Твоя мать уже знает, что они остаются с ней, а сегодня утром я сообщил об этом старому барону, и он тоже позаботится о ней - так что тебе совершенно не о чем беспокоиться.
- А вы… вы тоже хотите, чтобы я уехал?
- Я полагаю, что это лучше всего для тебя, - тихо ответил Питер Джоэль. - Хотя не скрываю, что у меня на сердце, как и на сердце твоей матери, будет пусто после твоего отъезда.
- Почему вы хотите, чтобы я поехал в Квебек? - спросил Дэвид. - Почему вы все на этом настаиваете, когда мое сердце и все, что мне дорого, остается здесь? Меня нисколько не влечет та слава, которую мне сулят там, я даже боюсь тех обещаний, которые надавал мне интендант. Я хочу только остаться в этих лесах и защищать их от англичан и их жестоких союзников, если они осмелятся прийти сюда.
- Твой язык передает лишь часть того, к чему стремится твое сердце, Дэвид. И весьма незначительную часть к тому же. Ты больше всего на свете хочешь быть с Анной.
Дэвид опустил голову и тихо произнес:
- Это правда.
- И ради Анны ты должен поехать в Квебек, - продолжал Черный Охотник с такой нежностью в голосе, что Дэвиду, который стоял, опустив глаза в землю, показалось, что говорит его мать. - Город завладел помыслами Анны, в ней живет сильное желание оставаться там, и это желание, впрочем, так же естественно, как и твоя любовь к лесам, окружающим тебя. Когда-нибудь ты привезешь ее обратно сюда. Ты должен победить! Когда ты достигнешь того, что Анна рисовала тебе, она сама тогда рада будет вернуться в замок Гронден. Ты понял меня, Дэвид? Ты не находишь, что я прав?
- Я много думал в последнее время, и порой меня охватывал страх. Но теперь мне все ясно. Вы действительно правы.
- И ты всегда останешься тем же честным человеком, каким был до сих пор?
- Да.
- И не позволишь большому городу нанести тебе поражение?
- Никогда.
- И всегда будешь хранить в душе ту чистоту, которая составляет часть наших лесов?
- Да, всегда.
- Тогда поезжай, мой мальчик, и наступит день, когда Анна Сен-Дени вернется сюда вместе с тобой.
Серый ноябрь 1754 года тяжело повис над Новой Францией, словно зловещее знамение. Ни разу в продолжение всего месяца не показалось в небе солнце, но в то же время не выпадал и снег, который несколько оживил бы серую мрачную землю.
Среди холода и мрака неслась лодка, в которой Дэвид и Черный Охотник спешили по реке Ришелье к реке Святого Лаврентия, чтобы оттуда пуститься прямиком к Квебеку. На второй день плавания они вошли в реку Святого Лаврентия, где она расширяется среди островов озера Святого Петра. На третий день они миновали Николет, и вдали показались богатые владения могущественных баронов, населявших земли между тремя реками и Квебеком.
Четвертый день был еще мрачнее предыдущих, и казалось, сплошная тяжелая серая мгла облекала всю землю. Сумерки уже надвигались, когда Черный Охотник направил лодку к берегу близ леса Силлери. И только тогда он сказал Дэвиду, что дальше сопровождать его не будет.