Надев полушубок и подняв воротник, Игнатов вышел на улицу. Он любил побродить в одиночестве - лучше думалось, легче сопоставлялись факты, глубже удавалось анализировать их. А анализировать было что.
На станции Рава-Русская он работал недавно и для более полной ориентации в обстановке старался изучить город и даже его историю. Узнал, что здесь никогда не затухала борьба против социального гнета. В Раве-Русской до освобождения активно действовали местные комитеты КПЗУ. Это под их руководством происходили первомайские демонстрации рабочих, стачки, это они призывали трудящихся к борьбе за воссоединение с Советской Украиной. А в годы фашистской оккупации все честные люди этого города вели героическую борьбу с поработителями, своими действиями приближая день победы над врагом. В первые два дня войны в Раве было уничтожено более двух тысяч вражеских солдат и офицеров.
Может быть, в отместку за это гитлеровцы создали здесь концлагерь для военнопленных. Двадцать тысяч человек держали в нем и почти всех их уничтожили. Мертвых тракторными прицепами возили в Волковицкий лес, живых людей бросали в ямы и засыпали известью…
Но террор не запугал жителей города. Они спасали и прятали военнопленных, они помогали партизанским соединениям Наумова и Сабурова, многие из них были членами "Народной гвардии имени Ивана Франко", действовавшей на территории района.
А как рьяно взялись они за восстановление разрушенного фашистами города! За короткое время отстроили железнодорожную станцию, переложили железнодорожную линию, пустили электростанцию, водокачку. Досрочно стал в строй шпалопропитный завод - одно из крупных предприятий города. Теперь его продукция идет в разные концы страны. Продукция идет, а…
- Здравствуйте, товарищ Игнатов, - прервал его мысли рабочий угольного склада Печеный.
- Здравствуйте, - остановился Михаил Никитович.
- Извиняюсь, но… досадно мне, что окна у вас позамерзали. Может, вам немного уголька подбросить? Нет-нет, не со склада. Мы премию углем заработали…
- Да что вы? - смутился Игнатов.
- Это просто в подарок, - тянул свое Печеный.
- Спасибо, мы уж согреемся тем, что есть. Нет-нет, спасибо.
- Жаль, - Печеный обиженно сжал губы, а уши у него были красные-красные, как свекла.
Игнатов опять предался своим мыслям. События и факты говорили о том, что город твердо идет по пути советского строительства. А что есть в нем и враги, так это не удивительно - недобитки еще остались. И рано или поздно, но придет им конец.
Когда Михаил Никитович возвратился, его сразу же вызвал к себе начальник оперпункта капитан Сергеев.
- Вот еще одна, - Алексей Захарович протянул Игнатову листовку. - Только что получили. Из Ростова.
Листовка была на четырех страницах, написана на русском языке и отпечатана в типографии. Игнатов не стал читать - полмесяца назад они получили точно такую же из Адлера. Чья-то вражеская рука вкладывает их между шпалами в те эшелоны, которые отправляются из Равы-Русской во все концы страны.
- Да-а, далеко они протягивают свои щупальцы, - сказал Игнатов. - Они что - рассчитывают на какую-то поддержку?
- Ищут сообщников, чтобы с их помощью собирать разведывательные данные и передавать за границу, а также чтобы вредить на каждом шагу. Диверсанты есть диверсанты. - Капитан Сергеев долго молча курил. - Конечно, эти листовки можно было вложить на любой станции, через которую следует эшелон. Но они рассчитывают на логику наивных: если, мол, на русском языке, значит, Рава-Русская исключается.
"Мне бы его опыт", - подумал Игнатов. Да, пока что опыта у него не густо. Ему ведь только двадцать три. Правда, брал пример с отца. Никита Васильевич Игнатов был участником гражданской войны, громил Колчака, был ранен, потом вернулся в родную Тулу, работал на заводе. Во время коллективизации находился среди тех, кого партия направила в село, возглавлял колхоз, в войну эвакуировал его в глубь страны. В сорок втором пошел на фронт, защищал Сталинград.
На всю жизнь запомнил Михаил Никитович проводы отца на фронт. Обнимая сына, отец говорил:
- Ты теперь старший в семье, береги маму и братьев. И никогда, сынок, не отступай перед трудностями. Будь правдивым и честным, не останавливайся на полдороге. Тот, кто останавливается на полпути, обречен на неудачу.
А через год пришла похоронная. Михаил тогда уже учился в техникуме. Мечтал водить железнодорожные составы, но судьба распорядилась иначе. Райком комсомола направил комсомольца-активиста в спецшколу, и через несколько месяцев Мишка Игнатов стал чекистом. Стал… Смех! Безусый чекист! Полон энергии и ни капли опыта. Правда, было большое желание работать на новом поприще. Желание это подогревал и Верин отец, старый чекист.
- Извини, - прервал воспоминания Михаила Никитовича подполковник Ярчук, отодвигая остывшую чашку кофе. - А как твоя Вера Антоновна? Видишь, о главном забыл спросить…
- У нас теперь одни юбилеи, - как-то по-семейному улыбнулся Игнатов. - Недавно мое пятидесятилетие отпраздновали, а на пороге тридцатилетие нашей с Верой супружеской жизни. Вера уже внука воспитывает… Часто вспоминает, как приходилось детей растить - в постоянной тревоге, что могут остаться сиротами. Помнишь, как мы тогда на хуторе Загорном?..
Но перед событиями на хуторе Загорном было еще вот что: пряча листовку в сейф, капитан Сергеев сказал:
- Михаил Никитович, поговорите еще раз с комсомольцами, пусть они пристальнее - но осторожно! - смотрят, как грузят шпалы.
А через два дня капитан Сергеев озадачил его сообщением:
- А ваш Печеный исчез.
- Как?!
- А так. Почувствовал, что за ним следят, и, наверное, нервы не выдержали. Кажется, мы отыскали ниточку…
- Но ведь он не грузил шпал…
- Это ничего не значит. В конце концов, вы сами когда-то говорила, что подозреваете его.
- Да, говорил… Но…
- Считайте, что у вас неплохая интуиция. Еще немного выдержки, логики, анализа. Не вешайте нос, далеко он не уйдет. Главное - я уверен, что листовки исходят отсюда.
Резкий звонок прервал их разговор. Алексей Захарович поднял трубку. "Как же я упустил Печеного? - мучился Игнатов. - Вот будет наука!"
- Звонил старший оперуполномоченный Магеровского райотдела Костерин, - положив трубку, сказал Сергеев. - На хутор Заторный зачастили бандиты, готовится операция. Примете участие.
- Есть.
Бандитов на хуторе Загорном не удалось взять живыми. Зато при них нашли неоценимый документ - отчет какого-то "Червинка" о проделанной работе.
- Какая удача, что они не успели уничтожить этот отчет, - радовался капитан Сергеев. - Какая удача!
Он крепко обнял Игнатова. Вот она, ниточка! Нет, они не ошиблись, - листовки в шпалы вкладывали здесь, в Раве-Русской. Об этом докладывал своему проводнику "Червинко". Аккуратно карандашом, пункт за пунктом, было написано, в какие города Советского Союза шла антисоветская литература.
- Немедленно выясните, кто такой этот "Червинко".
- Товарный кассир, товарищ капитан, - тут же ответил Игнатов.
- Смотрите не вспугните, - предупредил Сергеев. - Сейчас надо узнать, каким образом у бандитов оказалась пишущая машинка и…
- …а шрифты, возможно, из районной типографии… - опередил капитана Игнатов.
- Ну, это надо проверить. Только не горячиться, а то погубим дело, - он прошелся по комнате. - А теперь подумаем, как организовать этому "Червинку" командировку, ну… скажем, в Киев.
"Червинко" не доехал до Киева. Его арестовали на станции Подзамче во Львове. При нем была антисоветская литература. А еще через день в кабинет капитана Сергеева вошел взволнованный Игнатов:
- Товарищ капитан, еще одна ниточка! Пишущую машинку передала бандитам… - он назвал фамилию. - Установлено, что во время немецко-фашистской оккупации она работала машинисткой в потребсоюзе, вместе с немцами уехала в Германию, а после войны возвратилась, вошла в доверие. Завербовала ее в организацию жена "Червинка".
- Жену "Червинка" пока что не трогать! - сказал капитан Сергеев. - Что еще знаете?
- Брат этой машинистки Андрей добровольно пошел в дивизию СС "Галичина", воевал под Бродами. Когда дивизию разгромили - бежал, его видели здесь. Есть подозрения, что скрывается дома… - Игнатов умолк, явно чего-то не договаривая.
- Почему вы замолчали? - почувствовал это Сергей.
- В этой истории… как вам сказать… За брата их, Володю, обидно. Он был бойцом Красной Армии, освобождал от фашистов Раву-Русскую. Погиб здесь, товарищ капитан… А они видите как опорочили его имя…
…Она шла на работу, как всегда, за несколько минут до начала, она была пунктуальна, аккуратна. Она была спокойна и уравновешена, а в это время в дверь ее дома постучали…
Ее мать долго не открывала. Игнатов не торопил. Зачем? Пусть ведет себя старуха так, как и положено матери, дочь которой работает в государственном учреждении. Даже интересно, как она будет вести себя.
- Прошу, - скрипнула дверь.
- Здравствуйте, мамаша, - добродушно сказал Саша Ярчук. - Не ждали таких ранних гостей?
- Садитесь, пожалуйста. Ой, а на столе не убрано, - она собрала в охапку какие-то вещи и бросила на кровать.
- А мы пришли выразить вам свое соболезнование по поводу гибели Володи… - не сводил глаз со старухи Ярчук.
- Погиб он, погиб на фронте…
Внимательный взгляд Игнатова упал на школьную ручку с еще не высохшими чернилами.
- А это вы не другому ли сыну письмо писали? - Игнатов взял ручку и протянул старухе. Та побелела как стена. Михаил Никитович сурово, но не повышая голоса, спросил: - Где Андрей?
- Какой Андрей? Боже мой… - начала было старуха.
- А это кто писал? - из кучи тряпья, брошенного старухой на кровать, Игнатов вынул тетрадку и прочел: "Список работников Рава-Русского отдела НКВД". Так кто писал?
- Клянусь богом, что…
Игнатов взглянул на коврик посреди комнаты. Под ним подвал или нет? Вспомнил, как выпустил из рук главаря банды "Дуба". Тогда чекисты обыскали весь дом, только одно место не проверили: на кровати-диване лежал в перине ребенок, а под ним… "Дуб".
- Значит, нет его здесь?
- Богом…
Но Игнатов не ждал ответа, ногой отбросил коврик. Так и есть, отверстие в подпол. Оттуда вытащили не только Андрея, а и все то, что было так важно для чекистов, - вытащили данные о населенных пунктах, характеристики на руководителей района, списки председателей и секретарей сельсоветов, планы Равы-Русской, Магерова, Нестерова, антисоветскую литературу.
…Уютная "Ласточка" уже становилась шумной - начинался обеденный перерыв. Игнатов глотнул холодного кофе, а Ярчук задумчиво молвил:
- Да, мы тогда неплохо провели операцию…
- Несмотря на молодость, - засмеялся Михаил Никитович.
Ярчук взглянул на часы.
- Мне пора, Миша, - и встал. - Передавай привет Вере. В следующий раз обязательно зайду. А сейчас, прости, спешу на самолет.
Они пожали друг другу руку. И разошлись - каждый на свой пост.
Михаил Никитович - ныне начальник райотдела КГБ - шел медленно, погруженный в раздумья. Он сознавал, что ему выпала высокая миссия - беречь покой советских людей. Этому он посвятил свою жизнь.
БОРИС АНТОНЕНКО
СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
Рвались бомбы, горели вагоны, рушились дома, падали убитые… Фашистская авиация бомбила станцию Лиски. Шестнадцатилетний сын железнодорожника Борис Малыхин, отставший от эвакуировавшихся родителей и попавший под бомбежку, стоял, не зная что делать.
- Ложись! Убьют! - крикнул кто-то.
Он упал, но было поздно: его контузило.
Долго лежал в больнице, потом его увезли в глубь страны, в Саратовскую область. Поправившись, окончил курсы, стал работать, все время мечтая попасть на фронт.
Наконец в 1943 году его направили в стрелково-минометное училище. А с марта 1945 года он уже воевал. В первых же боях показал себя стойким, храбрым офицером. За освобождение Праги был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Окончилась война. После демобилизации долго раздумывал, куда ехать, чем заняться. В Радехове на Львовщине работал Дядя. Поехал к нему, взялся за учебу. Окончил юридическую школу во Львове. Получил назначение в прокуратуру. Стал следователем.
…Раскрываю пожелтевшее от времени личное дело Бориса Емельяновича. Читаю первую характеристику: "С 1 января 1949 года Б. Е. Малыхин работает следователем прокуратуры Бобркского района. Инициативен, дисциплинирован, к работе относится добросовестно, заметно совершенствуется в профессиональном отношении - в методике расследования дел. Объективен".
Разумеется, разные были дела, но первое запомнилось на всю жизнь. Встретился он тогда с бандитом, у которого на счету несколько убийств. Страшен, жесток был этот человек. А сидя перед ним, следователем, прикидывался казанской сиротой. Много пришлось тогда поработать, но преступник был уличен. В личном деле молодого следователя появилась первая благодарность.
В 1958 году Борис Емельянович перешел на работу в органы государственной безопасности.
Сейчас уже позади и юридический факультет университета, и много лет напряженной работы. И дети уже выросли.
Когда мы разговорились о работе следователя, Борис Емельянович сказал:
- Хотя она и неспокойная, сложная, но - интересная! Всегда надо быстро ориентироваться, в любой обстановке находить правильное решение, выход из создавшегося положения… И при этом строго соблюдать законы. У преступника, врага - одна цель и много путей к достижению ее, множество методов, способов. Нам же, чекистам, приходится проверять тысячи версий, чтобы напасть на верный след. И надо все делать быстро, ибо враг действует, вредя государству, народу. Следователь работает не один, он получает большую информацию. И его задача - правильно разобраться в этом обилии информации, чтобы найти, изобличить преступника…
Слушая Малыхина, я радовался за него. Радовался, что паренек из рабочей семьи стал опытным следователем-чекистом, продолжателем традиций чекистов-дзержинцев старших поколений.
В архивах хранится немало дел, в расследовании которых непосредственно участвовал Борис Емельянович.
Передо мной дело, о котором несколько лет назад сообщала пресса. Первый том. Фотография молодого человека. Смотрит со снимка с каким-то нервным напряжением, взгляд передает душевное смятение, растерянность. Внизу подпись: Ярослав Добош во время досмотра вещей на границе.
- В разоблачении этого шпиона и эмиссара Заграничных частей организации украинских националистов не только моя заслуга, - говорит Б. Е. Малыхин. - Здесь действовала группа чекистов. Должен вам сказать, что Добош хорошо был вышколен иезуитами и националистами за рубежом, но мы его разоблачили. При этом никакого ущемления его прав или унижения человеческого достоинства допущено не было. Я работал строго в рамках, предусмотренных законом. Что же касается тактических приемов, то здесь я, исходя из поставленной передо мной задачи, действовал по заранее намеченному плану. Встречался с ним, как с обыкновенным обвиняемым…
Да, из года в год к нам все больше и больше приезжает туристов. Советские люди гостеприимны. Мы с открытой душой делимся с гостями своими достижениями, успехами, признаем наши недостатки. Показываем самые красивые места и уголки страны. Короче говоря, относимся к туристам с большим уважением, доброжелательностью.
Но только к друзьям, честным людям. Тех же, которые едут к нам, чтобы собрать разведывательные данные, навредить, мы разоблачаем и будем разоблачать. И поступать с ними в соответствии с нашими законами.
Ярослав Добош, родившийся за границей (его отец в свое время бежал из нашей страны), ехал на Украину как турист. Но, воспитанный в духе ненависти к Советской стране, был настроен предвзято. Руководители 34 ОУН решили использовать его в качестве своего эмиссара.
Вот как об этом говорил сам Добош на пресс-конференции в Киеве 2 июня 1974 года:
"Я, Ярослав Добош, подданный Бельгии, родился в 1947 году в Западной Германии. Перед своим приездом в Советский Союз проживал в Бельгии, в селе Маосмехелен, Корган ст. 11, и учился на третьем курсе факультета социологии Лювенского католического университета.
В 1965 году я закончил "Папскую малую украинскую семинарию имени святого Иосафата", а в 1967 году - факультет философии "Университета Урбаниана"… Во время учебы в упомянутых мною учебных заведениях я воспитывался в духе ненависти к коммунистам и коммунистической идеологии. Возвратившись в 1967 году в Бельгию, я снова попал в националистическую среду, и это стало причиной того, что я вступил в организацию Союз украинской молодежи (СУМ). Эта организация состоит из молодежи, которая проживает на Западе и националистически настроена. Ее цель - борьба против Советского Союза…"
Далее он рассказывал:
"Зная меня как одного из активных членов, а также деятелей Союза украинской молодежи и о моем враждебном отношении к коммунистической идеологии, коммунизму, Емельян Коваль (один из активных членов провода ОУН. - Б. А.) в ноябре 1971 года предложил мне выполнить задание ЗЧ ОУН здесь, на Украине, на что я дал согласие".
Добош получил задание встретиться в Киеве и Львове с некоторыми гражданами нашей республики, которые занимаются антисоветской деятельностью. Он также должен был проинформировать их о том, какую деятельность против Советского Союза осуществляют антисоветские центры за границей. "На выполнение этого задания, - заявил Добош, - мне было ассигновано Ковалем 25 тысяч бельгийских франков и сто пятьдесят американских долларов".
На той же пресс-конференции он говорил:
"Я понимаю, что совершил тяжкое преступление против Советского государства. Сознавая это, я во время следствия откровенно рассказал о своей враждебной деятельности на Украине. Я надеюсь, что органы Советской власти примут по моему делу гуманное решение, принимая во внимание мою молодость и чистосердечное признание".
Разумеется, Добош не сразу начал рассказывать о полученном задании, о связях и встречах и многом другом. Его неоднократно допрашивал старший следователь Б. Е. Малыхин. А вести допрос умело - большое искусство. Если говорить о конкретном случае, то Борису Емельяновичу предстояло подобрать ключ к душе этого человека, и он подобрал его. И постепенно Добош раскрылся, стал рассказывать о своих преступных делах. Сначала медленно, сглаживая острые углы, затем более откровенно, а в итоге - полностью.
Конечно, достигнуто это было не сразу. Проделана сложная и длительная работа. Ведь перед следователем сидел молодой человек, никогда не бывавший на Советской Украине, не имевший представления о нашей действительности, воспитанный ярыми врагами советского строя. Годами ему вдалбливали ненависть к этому строю, нашему народу. И вот он оказался в кабинете советского следователя - враждебно настроенный, настороженный, возмущенный, напичканный жуткими рассказами о чекистах и ненавидящий их. Перед ним же сидел человек, хорошо понимающий его положение и спокойно ведущий беседу-допрос.
И после целого ряда встреч Добош понял: все, что говорили ему о чекистах, - блеф, сплошная выдумка. Они - люди, всегда находящиеся на передовой линии защиты Советского государства, советского народа, беззаветно преданы ему и непримиримы к его врагам. Возможно, поняв это, Добош заговорил.