Следователи задолго до его поимки собрали доказательства, что он по собственной инициативе и указанию своих верховодов из СБ - "Грома" - Твердохлеба Николая, "Жара" - Гаврилюка Степана и других гестаповских выкормышей явился организатором и непосредственным участником зверских пыток и убийств жителя села Стефанивка Константина Рудого, колхозника села Яворивка Ивана Тымкива, рабочего Калушского калийного комбината Владимира Бучака. По приказу "Буревого" в селе Тура Великая была схвачена и после жестоких пыток повешена учительница Анна Малик. Жертвами его банды стали учителя Ирина и Евгений Бомер из села Пчаны и некоторые другие ни в чем не повинные пюли.
В руках следователей находился страшный документ - инструкция главарей СБ нижестоящим звеньям. В ней для запугивания местного населения устанавливалась обязательная норма убийств. В одном из пунктов прямо указано: "В месяце июне… в каждом селе кррпнуть (убить) не менее двоих…" Такой же "план" был доведен на июль, август и другие месяцы. Убивали учителей, убивали тех, кто проводил в жизнь мероприятия органов власти по повышению материального и культурного уровня населения. Поджигали колхозные фермы, постройки. Грабили сельские магазины, жителей.
Банда Малика-"Буревого" не раз была бита, но ему самому удавалось уходить от возмездия. Теперь пришло время рассчитаться за все кровавые преступления. Вопреки предположениям, он не выкручивался. Видимо, понял, что заводить следствие в заблуждение или отрицать бесспорные факты и обстоятельства бесполезно. Цепляясь за жизнь, как утопающий за соломинку, бандеровский палач не скрывал мест укрытия своих сообща ников, рассказывал о содеянных преступлениях. Он подтвердил основную цель прибытия "на терен"" Охримовича - использование оуновцев в выполнении заданий иностранных спецслужб, сообщил о назначении гитлеровского разведчика "Грома" - Твердохлеба так называемым "проводником" вместо "Севера".
Через несколько дней Панченко докладывал Костенко и Нечаеву:
- "Буревой" неоднократно сопровождал Охримовича на встречу с бандитами. Последний раз он оставил "Ромба" в лесу в банде "Срибного". "Буревому" известно, что "Ромб" ожидает в этом году подкрепления из-за кордона…
- Это очень важные вести! - отметил Костенко. - Известны ли "Буревому" подробности?
- Нет, не известны. "Ромб" тщательно скрывал это. Как видно, он действует осторожно. Его подчиненный "Подкова"-Мартынец рассказал, что он втайне от "Буревого" по заданию "Ромба" ходил в Лататинский лес и искал там большую площадку. Хотя "Ромб" не сказал, для чего она нужна, мы поняли: готовится место для выброски очередной группы шпионов…
По ходу информации Костенко делал пометки в своем блокноте, посматривая поверх очков на капитана, когда тот замолкал, переворачивая очередной лист документа. Костенко и Нечаев слушали внимательно, вопросов не задавали. И только когда он закончил, последовал вопрос Костенко:
- Обусловлена ли у "Буревого" связь со "Срибным"?
- Нет, у него назначена связь с "Маком", который, как вы знаете, уже ликвидирован. Таким образом, связь через "мертвый пункт".
- Знает ли об этом "Буревой"? - спросил Нечаев.
- Нет, не знает.
- Хорошо! - лицо Нечаева повеселело. - Может ли он вызвать к себе "Мака"?
- На эту тему с ним разговора не было, - ответил Панченко.
Получив указания, Панченко собрался было уходить, как раздался звонок. Костенко поднял трубку.
- Вас вызывает Галич, - услышал он голос телефонистки, а потом знакомый бас начальника районного отдела госбезопасности:
- Сегодня на рассвете при попытке переправиться через Днестр убит бандит. Он шел один. Труп его опознать не удалось. В сумке убитого обнаружена записка, подписанная цифровой кличкой. Автор записи просит "Жара" связаться с ним, в чем ему поможет "Буревой".
- Как исполнена записка?
- Рукописно, карандашом.
- Все документы немедленно доставьте к нам, - распорядился Костенко. Повесив трубку, он обратился к следователю:
- У нас есть образцы почерка Охримовича?
- Есть. Их прислали из Тернополя, где Охримович в первый год оккупации служил бургомистром…
Содержание записки и криминалистическое ее исследование подтвердили, что она написана Охримовичем несколько дней тому назад.
Стало ясно, что Охримович находится где-то поблизости. Успешные операции по обезвреживанию бандитов перепутали все его карты и вынудили искать связь с оуновцами, о ликвидации которых сведения к нему еще не дошли. Обращаясь с запиской к "Жару", Охримович просит высылать связных на действовавшие ранее пункты связи. Естественно, в записке эти пункты не назывались. Перечитывая в который раз тонкий клочок бумаги, Нечаев вспомнил показания "Буревого":
- А не протолкнуть ли нам, Виктор Александрович, письмо к "Маку"?
- Не уловил вашу мысль, Алексей Андреевич, - ответил Птицын.
- Пункты встреч ведь нам известны? - спросил полковник.
- Да, известны, - ответил Птицын. - Первый - в Вишневском лесу, второй - в Скалах.
- А "мертвые пункты" связи мы знаем? - продолжал Нечаев.
- Знаем. Они в тех же местах и пока пусты.
- Попробуем-ка мы получить записку от "Буревого" и послать ее к "Маку".
- Вот теперь понял, - сказал Птицын.
Долго еще они обсуждали задуманное. Тогда же и созрел смелый план…
Глубокой ночью, когда за горизонтом скрылся бледноватый диск луны, на окраине села появились трое. Они прошли в сторону леса и вскоре остановились недалеко от одинокой старой черешни, примостившейся около тропы, уходившей к опушке. Боков и его товарищи осмотрелись кругом. Было тихо. Николай Петрович нашел потайное место в дупле черешни. Там было пусто. Оставив записку, все быстро удалились в сторону леса и вскоре скрылись в его густых зарослях.
Направляя записку в адрес "Мака" через "мертвый пункт" "Буревого", чекисты рассчитывали, что она должна попасть к боевикам "Мака", которые, как стало известно, перешли в охрану курьерской группы "Петра". А это означало, что о записке "Буревого" рано или поздно узнает Охримович, который в силу сложившихся для него обстоятельств проявлял повышенный интерес к эсбисту и не преминет, очевидно, воспользоваться открывшейся возможностью для связи.
Шли дни. Чекисты еще раз посетили "мертвый пункт" связи. Ходили и на известные им другие пункты, но все напрасно. Там никаких признаков появления оуновцев не было, а записка лежала на месте.
Участники операции обсуждали, анализировали, сопоставляли факты. Просчетов вроде бы не было, но и убедительного объяснения молчания и бездействия бандитов тоже не было.
Наконец, спустя три недели, когда все надежды, казалось, рухнули, в дупле черешни оказалась долгожданная записка. Она была подписана "Демьяном" - бывшим охранником "Петра".
Сообщая, что письмо, адресованное "Маку", попало к нему и желая установить связь с "Буревым", "Демьян", в свою очередь, просит ответить на ряд вопросов. Это была проверка. Чекисты ее предвидели. Вопросов было много и довольно замысловатых. Ответы на многие из них мог дать только "Буревой" - Малик. В записке ставилось категорическое условие: люди от "Демьяна" придут на встречу только по получении правильных ответов.
Обсуждение плана дальнейших действий происходило у Костенко.
- Ну что ж! Экзамен трудный, но задачу надо решать, - констатировал Арсентий Григорьевич, выслушав доклад Нечаева.
- Содержание письма и характер вопросов свидетельствуют, что оно составлялось с участием "Ромба", - высказал свои предположения представитель министерства майор Пилипенко.
- Не вызывает сомнения. Значит, мы на правильном пути, - согласился Нечаев.
- Главное сейчас - не вспугнуть зверя, - добавил Костенко.
Ответное письмо было получено от "Буревого". В нем, кроме всех необходимых ответов, автор сетовал на невозможность пробиться к "высоким проводникам".
Письмо понесли в "мертвый пункт". Но там оказалась новая записка в адрес "Буревого". Боков отошел подальше от черешни и при свете карманного фонарика прочитал: "Друзья! Две недели тому назад я послал вам записку, но ответа нет. Прошу не тратить времени, а в любой день выйти на пункт связи, туда, где мы встречались летом… и куда привели человека, который пришел издалека с хорошей палаткой и еще кое с чем…" Записка была написана чернилами и подписана тем же "Демьяном".
Стало очевидным, что Охримович торопится. Его что-то подталкивает. Он клюнул на приманку и, как голодный зверь, лезет за добычей в капкан.
В оставленной Боковым новой записке "Буревой", ссылаясь на болезнь, на "гостей", которые совершенно не знают территории, невозможность посылки к "Демьяну" своих связных, просил его прибыть к нему в условленное место. Пункт, названный в записке, хорошо был известен "Демьяну" и "Ромбу". Его чекисты выбрали не случайно. Туда была одна проверенная бандитами дорога. Кстати, чекистам она стала известна из показаний "Буревого". Он рассказал, что однажды проводили по ней и "высокого гостя". Предполагалось, что если бандиты согласятся на встречу, то они, вероятнее всего, пойдут этим проторенным маршрутом.
…Шел мелкий, редкий дождь. В полночь возле старой черешни появились трое. Осмотрелись. Кругом тихо. В тайнике их ждала записка. Прочитав ее, Боков понял, что приближается развязка, и заспешил в райотдел. Там, как всегда, ожидал Нечаев.
- Ну что? - спросил он.
- Есть записка. "Демьян" просит ожидать его с 6 по 8 октября.
- Кто будет с ним?
- Не пишет. Надо полагать, будет и Охримович.
- Времени у нас достаточно, завтра обсудим подробно…
В восемь утра все, кто имел отношение к операции, собрались у Нечаева. Обсуждение предстоящих событий было коротким. Анализ показаний Малика, пояснений Савуляка, Клепика, переписки с "Демьяном", а также ранее имевшихся материалов показал, что с Охримовичем, кроме "Демьяна", скорее всего могут быть еще два бандита - "Потап" и "Довбня".
- Засаду выставляем в ночь на 5 октября, - распорядился Нечаев, закончив совещание.
Ночь уходила в прошлое. Ее мглистая темень медленно редела. Блекли звезды. Впереди различались контуры кустов, верхушки деревьев. Чуть позже над ними заалела оранжевая полоса. Наступал рассвет 6 октября. Красный диск солнца медленно поднимался над лесом. Заискрилась роса на ветвях деревьев и кустов.
- Кто-то идет! - доложил автоматчик, наблюдавший за тропой в бинокль.
Боков посмотрел в ту сторону. Бинокль помог ему увидеть, как между деревьями мелькали фигуры. Николай Петрович передал бинокль Савуляку, находившемуся рядом.
- Посмотри-ка, узнаешь, кто идет?
- Впереди… Охримович с "Потапом". Этого верзилу легко узнать и за километр. За ними двое: "Демьян" и, похоже, "Довбня"…
За считанные секунды все были готовы к схватке. И когда первая двойка бандитов миновала неширокую поляну, а вторая только что ступила на нее, из-за густого кустарника вдруг раздалась громкая и властная команда:
- Бросай оружие! Руки вверх!
Команду дополнила серия коротких автоматных очередей. Это Боков с группой захвата, выскочив из засады, отрезал "Демьяна" и "Довбню". Едва послышались первые слова команды, как выросшие будто из-под земли Птицын с бойцами набросились на Охримовича, сбили его с ног, скрутили руки и захлопнули наручники. Тут же сорвали ампулу с ядом, зашитую в ворот рубашки. Охримович не мог сообразить, что с ним случилось, а когда опомнился - хрипло простонал, зло выругался. Слова его потонули в автоматной трескотне. Это группа прикрытия преследовала бежавшего "Потапа"…
Капкан захлопнулся. Трудный и опасный поединок закончился.
"Ромб" - Охримович Василий, резидент двух разведок - гитлеровской и американской, предстал перед "судом Военного трибунала и получил сполна.
ПЕТР ФЕДОРИШИН
КОНЕЦ БАНДЫ "СОКОЛА"
Светится синяя печаль глаз. Только иногда заиграют маленьким огоньком точки зрачков, наверное, отражается скалка, что тускло горит в хате, чадя черным дымом.
- Мама, слышите, мама! Кто-то в окно стучит.
- Спи, Ганя, спи. Это ветер. Затихла.
А темная нитка дыма от скалки струится вверх к потолку и сплетается с горечью Яреминых и Марийкиных дум. Грустно родителям, больно смотреть, как угасает единственная дочь.
Еще утром бегала по улице, играла, а под вечер вдруг желтая вся стала, как воск. И травы не помогают. Надо бы за врачом в райцентр сходить. Да близко ли? И страшно к тому же. Бандеровские изверги жить не дают. Прячутся по лесам, а как стемнеет, вылезают из своих бункеров, убивают честных людей.
Мария терзается этими неутешительными мыслями, а затем, лишь бы слово молвить и отогнать тишину, обращается к мужу:
- Что будем делать?
Молчит Ярема. Положил руку на голову Гане, будто этим мог отогнать тревожные мысли.
- Надо идти за врачом в Вишневец, - глуховато молвил и взял пиджак.
- Ты, доченька, не беспокойся. Я долго не буду. Под утро вернусь. - И, взглянув на жену, добавил: - Пойду к Ирине.
Ушел. Тишина. Только деревья в окно: тук-тук, тук-тук. Ганя прислушивается, прислушивается.
- Спи, доченька. Скоро придет тетя Ира и вылечит тебя…
Марийка сидит у кровати, не снимая руку со лба девочки.
Медленно идут минуты, часы.
Но вот уже рассвет бродит в верхушках деревьев, путается в густых ветвях и опускается вниз. Ярема с Ириной спешили миновать лес, когда услышали хриплое: "Стой!"
Какие-то горбатые тени, оторвавшись от деревьев, приблизились к ним. Ярема онемел: того, который шел впереди, узнал сразу. Это же тот поповский выродок! Знал его хорошо Ярема - еще до войны был батраком у его отца, А в тридцать девятом, когда установилась Советская власть, исчез из села попович Гарась Ястрив. Объявился, когда село захватили фашисты. В форме старшего полицая объявился. Про "соборную" кричал и немцам служил. А потом исчез куда-то. Больше не появлялся в селе.
- Кто такая? - к Ирине.
- Племянница моя, - Ярема не дает говорить Ирине. - Иду от сестры, и она со мной.
Кто-то из бандитов блеснул огнем. Выкроились из рассветного полумрака лица. Скрестились взгляды.
- Ба! Да это лекарка из Вишневец, советка! Яреме кажется, что сердце его вот-вот выскочит из груди. Видит, как Гарась ткнул обрезом. Понял этот страшный жест.
- За что же? Что она вам сделала? У меня дочь больная, к ней… - и не договорил. Тяжелый приклад врезался в лицо…
- На, получай, - злорадное шипение-сливается с тем ударом.
Стон у Яремы слетает с уст. Падая, услышал: выстрел, словно гром всколыхнул рассвет. То Ирину, И-ри-ну…
Утром шел серебристый дождь. Но недолго. Через час-два просветлело. Только небольшие лужи на дороге остались.
Сергей Степанович взглянул в испещренное струйками воды окно. Рассвело. Просыпались после короткой летней ночи хаты, а в кабинете начальника Вишневецкого отделения НКВД свет горел всю ночь.
Тусклая лампа освещала стол, шкаф со стопками бумаг, карту района, изрезанную красными и черными линиями. "Еще надо просмотреть вот эту папку, тогда и вздремнуть можно", - отошел от окна и вновь сел за стол. Слипались глаза, а в полусонном сознании оживали давно знакомые картины.
…Вот идет еще совсем молодой парень. Его после окончания курсов бухгалтеров направляют в родной Кондол Пензенской области на работу. Весело парню. Отныне он сможет самостоятельно работать, помогать родным, но…
Война. Окровавленный сапог фашистов топтал земли Украины, Белоруссии, Прибалтики. Стальной клин рвался к сердцу Родины - Москве.
Сергею Белову еще не было и восемнадцати, когда он попросился добровольцем на фронт.
Кто из нас может сказать, когда, в какую минуту пришла к нему зрелость, когда он почувствовал себя взрослым? Нет, не по годам. По восприятию мира, по своему возмужанию. Сергей Степанович убежден: для него - это та минута, когда надел военную форму, когда поклялся защищать Родину до последнего удара сердца.
Первое ранение старшина пехотной роты Белов получил в битве за Москву. Рана зажила, и уже через два месяца он был в разведвзводе одной из дивизий Юго-Западного фронта. Потом - второе ранение. После лечения в госпитале Белов возвращается в родной Кондол. Но он еще мог носить оружие, он еще мог и должен был воевать. Ведь враг еще не разбит.
В 1943 году стал чекистом. "Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками", - запомнил тогда на всю жизнь слова Феликса Дзержинского.
Через полгода Белов едет в Киев на учебу.
Война заканчивалась. Бился в предсмертной агонии фашизм. Советская Армия избавляла Европу от коричневой чумы. Люди начали восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство.
Свет новой жизни принесли воины Советской Армии и на западноукраинские земли. Хлебом-солью встретило население своих долгожданных освободителей. Но строить новую жизнь мешали оуновские головорезы.
Кажется, недавно, а вот скоро уже два года, как он прибыл на Тернопольщину. И сколько за это время таких вот недосланных ночей! Впрочем, что они по сравнению с теми ночами, в которые седеют матери, увидевшие убитыми своих детей. Он должен защищать их. Он обязался помочь людям жить счастливо - это его долг…
Тихий стук в дверь прервал его воспоминания. Вошел дежурный:
- Товарищ старший лейтенант, к вам просится какой-то человек.
- Пусть войдет.
В кабинет вошел Ярема Провальный. Старший лейтенант сразу узнал его.
- Проходите, садитесь, - указал на стул и, пока садился Ярема, успел восстановить в памяти обстоятельства, при которых впервые встретился с ним.
Это было прошлой весной. Операция по уничтожению банды, которую возглавлял оуновец по кличке "Серый", была проведена успешно. В бункере, где прятались бандиты, найдены медикаменты, оружие немецкого производства, несколько листовок. А место расположения бункера указали чекистам два крестьянина, которые видели, куда прятались бандиты. Один из них сидел сейчас в кабинете Белова.
Растрепанные волосы на голове Яремы, побелевшие последней ночью, напоминали тучи, разорванные ветром. Глаза, затуманенные слезами, смотрели на Белова. Видно, случилось что-то страшное.
- Успокойтесь, - поднес Яреме стакан с водой. Пока посетитель говорил, он не перебивал. Слушал.
Лишь после окончания рассказа спросил:
- Так, говорите, одного из бандитов вы узнали. Вы назвали его Гараськой. Фамилия его Ястрив? Да? Закурите, - протянул пачку сигарет.
Тонкая нить дыма повисла в воздухе и поползла в сторону окна. Хорошо натренированная память чекиста восстановила картину двухмесячной давности.
Возвратился домой. Усталый. Хоть было уже поздно, в окне его комнаты горел свет. "Может, сын заболел?" - мелькнула тревожная мысль. Ускорил шаг. Дверь открыла Лиза, жена. "К тебе каких-то два парня, - тихо предупредила. - Ждали, ждали тебя, да так и уснули".