Главный герой романа "Сокровища Перу", Бенно Цургейден, знакомится с Рамиро, директором бродячего цирка, заехавшего в его родной Гамбург. Однако это знакомство очень не понравилось дяде юноши, который отправляет Бенно к знакомому торговцу в Рио-де-Жанейро. На корабле судьба снова сводит Бенно с Рамиро, который направляется в Рио, чтобы забрать причитающиеся ему алмазы, найденные его дедом. Сбежав от торговца, Бенно вместе с Рамиро пускаются в полное опасностей и неожиданностей путешествие через джунгли на поиски алмазных копей деда Рамиро…
Под именем Карл Верисгофер издатель П. П. Сойкин опубликовал в начале XX века приключенческий роман "Сокровища Перу" Софи Верисгофер, необычайно популярной немецкой писательницы конца XIX - начала XX века.
Содержание:
ЧАСТЬ I Скитания молодого беглеца 1
ЧАСТЬ II Через дебри и пустыни 33
Карл Верисгофер
Сокровища Перу
ЧАСТЬ I Скитания молодого беглеца
I ЦИРК У ГОРОДСКИХ ВОРОТ. - ДОМ ЦУРГЕЙДЕНА. - ТЕНИ ПРОШЛОГО. - ГОРЬКАЯ УЧАСТЬ АРТИСТОВ. - ПРОБА В ЦИРКЕ
То было в первой половине прошлого, XIX столетия. По зеленому городскому валу старого ганзейского города Гамбурга гуляла, громко разговаривая, веселая толпа мальчиков-подростков. По-видимому, все они принадлежали к числу воспитанников старших классов гимназии. Среди них особенно выделялся высокий, красивый юноша, на целую голову выше остальных своих товарищей, полный сил и здоровья, полный жизни и энергии, с веселым, смеющимся взглядом больших голубых глаз, смело и бодро смотревших вперед на жизнь и свет, с открытым и умным лицом и румянцем во всю щеку. Звали его Бенно Цургейден, он был родной племянник богача, оптового торговца и сенатора, носившего ту же фамилию, в доме которого он рос и воспитывался.
- Там, на поле Святого Духа, что-то происходит, - обратился к товарищам Бенно, вдруг останавливаясь и к чему-то прислушиваясь. - Смотрите, там мелькают огни, и до меня доносится чей-то повелительный голос, отдающий приказания!
- Да и стук молотка! - добавил другой мальчик.
- Сейчас там ржала лошадь!
- Неужели?! Что, если туда прибыл цирк? - При этой догадке вся юная компания пришла в волнение. Цирк! Эти пестро разряженные клоуны, наездники, наездницы, эти странствующие артисты с учеными обезьянками, собаками, дрессированными лошадьми и другими животными были в ту пору редким и потому везде желанным развлечением. Надо было спешить узнать, не предстояло ли теперь в самом деле такое удовольствие.
До городских ворот было близко, и мальчики, недолго думая, бегом пустились туда и тут же за городским рвом увидели сцену, возбудившую в них живейший интерес. Позади еще строящегося круглого дощатого балагана стояли не то фуры, не то фургоны, окрашенные в желтый и голубой цвета, с маленькими окошечками и дымовыми трубами. Балаган, вне всякого сомнения, предназначался для цирковых представлений. Несколько лошадей, хорошенький осел и другие четвероногие были привязаны к коновязям, тогда как несколько обезьянок, выряженных в красные тряпки, съежившись, понуро сидели на корточках на крышке большого деревянного ящика и, по-видимому, находили этот теплый летний вечер слишком прохладным для себя. Между каретами или, вернее, фургонами на траве толпились дети разного возраста, очень бедно, даже жалко одетые в старенькие поношенные вещи. Несколько мужчин, с топорами и молотками в руках, усердно работали над дощатыми стенами балагана, который к следующему вечеру нужно было не только закончить, но и пестро разукрасить разноцветными реденькими тканями для предстоящих спектаклей.
Зоркие глаза Бенно жадным, любопытным взглядом окинули всю эту слабо освещенную несколькими жестяными фонарями своеобразную картину.
- Превосходные лошади! - прошептал он. - Эх, если бы этот конь был моей собственностью!
- Что ж, ведь твой дядюшка миллионер, ему ничего не стоит купить тебе лошадь! Не так ли?
При этих словах легкая тень печали мелькнула на красивом лице Бенно.
- Есть у кого-нибудь из вас деньги при себе? - спросил он, обращаясь к своим товарищам.
- Да, у меня! - ответил один.
- И у меня тоже! - заметил другой. - А что ты хочешь сделать?
Бенно указал глазами на привязанного к коновязи осла и сказал:
- Этот серый, наверное, так обучен, что при известном движении или знаке своего владельца сбрасывает каждый раз седока на землю, и мне страшно хочется попробовать это!
- Да, да, попробуй! Вот тебе четыре шиллинга!
- А вот еще два! Не странно ли, Бенно, что у тебя никогда не бывает денег?
Яркая краска стыда залила лицо красивого мальчика:
- Мой дядя считает лишним, чтобы я постоянно имел карманные деньги, - сказал он, - ну, а теперь дай мне на время твои четыре шиллинга, Мориц!
Мальчики спустились с вала и приблизились к группе работающих мужчин, к тому из них, который отдавал приказания и, по-видимому, руководил остальными. Орлиный взор его глаз улавливал мельчайшие ошибки, следил за всем: все видел и замечал.
- Добрый вечер, молодые люди, - любезно раскланялся он, вынимая трубку изо рта, - вы, вероятно, желаете посмотреть лошадей? Прекрасно! Вы все, конечно, пожалуете завтра на наше первое представление. Не правда ли?
- Этого мы еще не знаем, - отвечал за всех Бенно, - но нельзя ли узнать у вас, господин директор, что это за осленок, - он дрессированный? Вероятно, он проделывает какие-нибудь фокусы?
- Фокусы? Этот-то? О, нет! - возразил черноволосый мужчина со смуглым лицом южного типа, очевидно, весьма польщенный званием директора, - это - самый упрямый и злой из всех своих собратьев! Еще ни одному наезднику не удавалось до настоящего времени усидеть на нем!
- В самом деле? - заметил Бенно, взглянув на своих товарищей. - А я бы очень хотел попробовать!
- Что ж, это возможно! Вы дадите, конечно, на чаек, молодой человек?
- Ну, да, конечно, это самое главное! - презрительно ответил Бенно, вручая ему четыре шиллинга, - а что вы заплатите мне, если я благополучно проеду на вашем осле взад и вперед?
- Тысячу талеров! - с большим достоинством отвечал брюнет, - вы можете прочесть об этом во всех моих афишах!
- Будьте же любезны приготовить деньги! - проговорил Бенно.
Все цирковые наездники громко рассмеялись при этом. Директор сам оседлал осла и подвел его, затем достал из ящика короткий хлыст и вызывающе щелкнул им по земле.
- Ну, Риголло, доброе мое животное, будь кроток и послушен с этим молодым господином, слышишь?
Мориц и остальные мальчики переглянулись между собой.
- Смотри, берегись, Бенно! - сказал один из них.
- Пустяки, он кроток, как ягненок, тощий, полуголодный бедняга! Смотрите, как я проедусь на нем! - беспечно ответил юноша.
Он подобрал поводья, и Риголло послушно пошел легонькой рысцой. Казалось, он в самом деле был смирнее ягненка, но Бенно не поддался обману и зорко следил за каждым жестом директора цирка, стоявшего посредине круга и поворачивавшегося все время лицом к ослу, описывая хлыстом круги на песке арены. Очевидно, он хотел дать время юноше совершенно освоиться с мыслью, что тот отлично справляется с ослом.
Но сердце Бенно учащенно билось. Он не спускал глаз с директора, как бы ежеминутно ожидая выпада с его стороны, выпада, от которого должна была зависеть его жизнь или смерть. Но вот, как бы случайно, хлыст поднялся всего на одну секунду вверх, и в тот же момент осел с удивительной быстротой поднялся на дыбы, как свеча, так что Бенно непременно очутился бы на земле, если бы не был готов к этому. Точно железными тисками сдавил он бока несчастного животного, - и оно волей-неволей вынуждено было опуститься на ноги и принять обычное положение.
Лицо директора исказилось гримасой.
- Вы превосходно сидите в седле, молодой человек, - любезно заметил он, - быть может, вам и в самом деле суждено совладать с этим упрямцем Риголло!..
Бенно утвердительно кивнул головой и ласково потрепал по шее осла.
- Смотрите, какой Бенно бледный, и как у него горят глаза! - заметил один из мальчиков.
- Знаешь, он, по-моему, вовсе не на своем месте в классе: наука вообще как-то не по нем… - вставил другой. - Положительно не могу себе представить его доктором или судьей, в очках, с серьезной, торжественной миной!
- Постой! Смотри, осел пошел галопом!
В самом деле хлыст в руке директора стал быстро описывать круги, но уже не по земле, а в воздухе. И, вдруг, когда никто того не ожидал, поднялся вверх. Произошло то же, что и в первый раз. Риголло не мог ни сбросить своего седока, ни сам броситься на землю; он весь дрожал. Едва держась на ногах, он доплелся до своих яслей и уже более не соглашался сдвинуться с места.
Бенно соскочил с седла.
- Ну, а теперь, господин директор, пожалуйте мне обещанные деньги! Все они - свидетели, что ваш Риголло не мог меня сбросить! - воскликнул, смеясь, юноша, стираясь скрыть под этим смехом свое торжество.
Никто не ответил ему. Человек с хлыстом был бледен, как мертвец, даже губы его побелели. Он с трудом выговаривал слова.
- Цирк мой еще не открыт, - пробормотал он, как бы извиняясь и оправдываясь, - так что эта тысяча талеров была…
- Просто шутка! Не так ли? - добавил Бенно. - Ну да, конечно, тем не менее я требую известного вознаграждения, господин директор!
- Какого?
- Вы должны обещать мне, что не будете бить бедного Риголло!
- И это все? - воскликнул сразу повеселевший директор.
- Да, все!
- Браво, молодой человек! Вы сразу полюбились мне! Какой бы знатный наездник вышел из вас! - восхищенно воскликнул директор.
- О, слишком много чести! - весело отозвался Бенно.
- А почему бы нет?! Артиста чтит весь мир. А кем, позвольте вас спросить, желали бы вы стать в будущем?
- Кем бы я желал быть?! - в раздумье повторил юноша. - Кем? Ну да, со студенческой жизнью я еще могу примириться. А что дальше будет, еще увидим!
Акробат закивал головой.
- Ну да, к тому времени вы станете мужчиной и тогда поступите, как задумаете, как захотите. Не правда ли? Но чует мое сердце, что в один прекрасный день вы положите все свои книги на полку и повернете спину всякой учености!
Яркая краска залила красивое лицо Бенно.
- Вы так думаете? - проговорил он, очевидно, только для того, чтобы сказать что-нибудь.
- Уверен в этом! И тогда вы так же легко можете стать цирковым наездником, как и кем-либо другим. Но, конечно, лучше было бы вам теперь же начать карьеру артиста. У меня как раз нашлось бы теперь дело для такого ловкого господина, как вы!
Бенно рассмеялся.
- До свидания, господин директор, не забудьте же своего обещания!
- Нет, нет! Будьте совершенно спокойны на этот счет!
Бенно поклонился и хотел уже идти, как чья-то рука коснулась его, Оглянувшись, он увидел пару темных глаз, смотревших на него не то испуганно, не то вопросительно. Они принадлежали юноше немногим старше его самого, стройному и бледному, с робким смущенным взглядом.
- Знакомы вы с черной магией? - спросил незнакомец.
- Что вы говорите? - изумился Бенно.
- Я спрашиваю, можете ли вы управлять сверхъестественными силами?
- Михаил! - строго окликнул директор, - поди сюда! Он славный парень, - продолжал он, обращаясь к Бенно, - усердный, честный, но… - и покрутил своим смуглым пальцем у виска. - Конечно, на это есть особые причины!
Михаил боязливо поглядывал на хлыст в руке наездника, но тем не менее продолжал:
- Мне все-таки очень хотелось бы знать, знаком ли этот молодой человек с тайнами черной магии?
- Почему вам пришла эта мысль, неужели только потому, что я сумел совладать с ослом? - спросил Бенно.
- Да, еще никто не мог заставить Риголло идти под собой покорно и спокойно, никто! Бедное животное теперь дрожит всем телом, тогда как до настоящего времени он никого не боялся!
Бенно ласково протянул Михаилу руку и сказал:
- Ничего сверхъестественного в этом не было! Могу вас уверить! Да неужели вы сколько-нибудь верите в такие вещи, как колдовство или сверхъестественные силы?
Незнакомец боязливо оглянулся и сказал таинственным шепотом: "да!"
- Михаил! - снова крикнул директор.
- Да я молчу, молчу!
Мальчики удалились, чтобы поспеть обратно в Гамбург, прежде чем запрут городские ворота. Все заметили, что Бенно, вопреки обыкновению, был молчалив и только раз как бы про себя сказал: "Да, такого коня я ужасно хотел бы иметь".
- На моем коне ты всегда можешь кататься, Бенно! - проговорил Мориц.
- Благодарю, но я хотел бы, чтобы лошадь была моей собственностью.
- А разве у тебя нет никакой собственности?
- Никакой!
- Ни своей библиотеки, ни коллекций, ни абонемента на купанье, ни даже пары коньков?
- Ничего!
- Что же тебе дарят в день твоего рожденья или на Рождество?
Бенно изменился в лице.
- Что придется! - сказал он. - Однако до свиданья, господа, мне здесь направо!
- Да подожди же, Бенно, мы проводим тебя еще немного!
- Нет, нет, я очень спешу, господа! - проговорил юноша. - Спокойной ночи! - И он скрылся за углом улицы.
Мальчики, посмотрев ему вслед, переглянулись.
- Вы его огорчили, беднягу, - сказал Мориц, - у него нет ни отца, ни матери, он живет в доме этого противного старого ворчуна, дяди, который, кажется, тяготится им, а мы напомнили ему об этом, заговорив о наших подарках!
- Да, говорят, сенатор - очень суровый человек и никогда никому не даст гроша медного. Зато никто его и не любит!
- Недавно мой отец сказал: "Цургейден не может смеяться", затем он прибавил к этому еще нечто, я даже не смею сказать, что именно…
- Да скажи же, скажи! - просили мальчики.
- Он сказал: "Я убежден, что у Цургейдена на душе какой-то тяжкий грех, что-то страшное на его совести"!
- На то похоже! Никто к нему не ходит, и сам он ни к кому не ходит! Да, нечего сказать, бедному Бенно плохое житье с этим дядюшкой да его старой бабкой!
Между тем как толпа юношей растекалась по разным направлениям, Бенно поспешно добежал до мрачного старинного дома своего дядюшки - здания неуклюжей голландской постройки, совершенно тонувшей во мраке, с тяжелым навесом и островерхой крышей, с окнами, круглые стекла которых были вставлены в жестяную оправу. У входа на медной дощечке значилась надпись - "Цургейден с сыновьями", а над воротами красовалась латинская надпись: In Deo spes mea ("В Боге моя надежда").
Таково было мрачное жилище Бенно Цургейдена. В этот вечер ни в одном из окон не виднелось света: всюду царили мрак и тишина. Ни веселое движение на улицах города, ни теплый августовский вечер, - ничто, по-видимому, не действовало на обитателей этого мрачного дома. Все двери и окна были плотно закрыты и завешены, нигде в окнах не виднелось ни одного горшочка с цветами, ни клетки с птичкой, ни одного веселого человеческого лица, как будто все здесь вымерло.
Бенно неслышно прошмыгнул к калитке, тихонько пробрался по двору и осторожно постучался в единственное маленькое подвальное окошечко, откуда виднелся свет.
- Гармс, это я, впусти меня!
- Сейчас, сейчас, мой милый!
Свет в окошечке исчез и вскоре кто-то осторожно отворил калитку, ведущую во внутренний двор. Приветливого вида старичок ласково поздоровался с мальчиком и потрепал его по плечу.
- Ну, где же ты сегодня пропадал, голубчик? Ты смотришь что-то совсем не весело!
Бенно вздохнул.
- Гармс, - сказал он, - мне бы хотелось с полчасика поболтать с тобой!
- Ну, так пойдем со мной, старая Маргарита еще не вернулась домой. Скажи мне, что с тобой, мой мальчик?!
- Ничего, Гармс, я только размышлял сегодня о разных вещах и пришел к убеждению, что мы живем здесь какою-то особой, странной неестественной жизнью, словом, не так, как другие люди!
Между тем старик ввел своего любимца в низенькую, скромно обставленную комнату, где они устроились друг против друга в удобных старинных креслах у окна.
- Странной, неестественной жизнью? Ну да, да! - закивал головой старик, - для тебя, голубчик, это, конечно, не веселая жизнь! Бабушка и дядюшка - люди старые, к тому же еще болезненные и угрюмые, они не любят слышать чужого голоса, видеть чужого лица, а тебя тянет к людям, тебе хочется говорить и смеяться. Только ты не думай об этом, не сокрушайся: ведь скоро для тебя настанет хорошее студенческое время, вольное барское житье в Йене или Гейдельберге. Тогда тебе будет хорошо и не надо будет давать отчета никому, кроме своей совести!
Глаза Бенно блеснули при этом, хотя он недоверчиво покачал головой.
- Едва ли, Гармс, это будет таким счастливым временем для меня! - отвечал он, и лицо его покрылось густым румянцем.
- Эх, черт побери! Да почему же нет? Как будто я не знаю! Господа студенты живут так, как будто целый мир создан только для них!
- Да, если они богаты, Гармс! Но, видишь ли, мой дядя не тратит на себя ни одного шиллинга, и я уверен, будет требовать и от меня, чтобы я жил так же, как он, а ты не можешь себе представить, как бы я желал иметь рапиру, маску, нагрудник, перчатки и…
Старик добродушно засмеялся.
- Ну… ну, - сказал он, - высказывай все, милый мой… что еще?.. а?..
- И верховую лошадь, Гармс! Да, больше всего мне бы хотелось иметь свою верховую лошадь!
- И ничего более? Однако не скромные же у тебя желания! Всего этого ты в жизни своей не получишь от господина сенатора!
- Вот видишь, Гармс!
- Ничего я не вижу. Старик наш, - я хотел сказать, его милость, - конечно, подумал бы, узнав о твоих желаниях, что пора присмотреть тебе местечко в доме умалишенных, - с этим я не спорю, но ты не унывай и не падай духом. Ведь и по ту сторону гор тоже есть люди, и среди них есть некто, который тебя очень любит и много о тебе думает. Этот некто - я!
Бенно, растроганный словами старика, ласково кивнул ему головой.
- Знаю, знаю, старина, но, ведь ты… то есть от тебя…
- Ну, ну, доскажи-ка до конца свою мысль. Ты, кажется, хотел поговорить о рапире и верховой лошади… Не так ли? Все, все получишь, мой милый: будешь и верхом ездить, и фехтовать, будешь вполне счастлив и доволен! Видишь ли, я без малого сорок лет служу в этом доме, и это дало мне немалые деньги, а расходы у меня всегда были самые ничтожные. Когда несколько лет тому назад мой старый отец скончался, мне достались оба его дома в Гревингерской улице, и с того времени я ежегодно откладывал в сроки платежей за наем от двух до трех тысяч гульденов "за обшлаг рукава", как мы, гамбургцы, выражаемся. И все это я делал для тебя Бенно, все для тебя, мой мальчик!
- Для меня?! - удивленно сказал мальчик, - для меня? Скажи, Гармс, ведь, Цургейдены - очень богатые люди?
Старый слуга утвердительно закивал головой.