- Ничего себе в порядке! Умный предпочел бы поклясться, лишь бы не получить прикладом по голове.
- Вы не убьете меня, я это прекрасно знаю.
- Знаете? Вот как? Да я… Увы, это правда. Скорее я убью себя, чем позволю упасть волосу с вашей головы.
- Вы должны знать, Сэм, мое слово дороже любой клятвы. И никто никогда ни под какой угрозой не сможет заставить меня дать слово, если я не захочу, даже приклад Лидди. А книги - дело серьезное. Когда-нибудь объясню вам это.
- Благодарю! - сказал Сэм, усаживаясь у костра и опять принимаясь за приготовление мяса. - Обойдусь без объяснений того, что объяснить невозможно. Учитель читателей! Получать доход с книг! Бред какой-то!
- Сэм, а слава?
- Какая еще слава? - спросил Хокенс, поворачиваясь ко мне.
- Ну, вас читает столько народу! Вы становитесь знаменитостью!
Хокенс поднял вверх правую руку с куском мяса и крикнул:
- Сэр, прекратите немедленно, иначе я швырну в вас двенадцать фунтов медвежьего мяса! Вы глупее самого глупого медведя! Прославиться изданием книг! Чушь какая-то! Что вы можете знать об известности и славе? Я вам скажу, как заслужить славу. Вот видите эту медвежью шкуру? Смотрите сюда. Отрежьте уши вот так и заткните их за ленту шляпы, из лап вырвите когти, а из пасти - зубы, сделайте из них ожерелье и повесьте на шею. Так делает каждый белый вестмен и каждый индеец, если ему посчастливится убить гризли. Все станут говорить: "Смотрите! Он свалил серого медведя". Герою почтительно уступают дорогу, молва о нем идет от поселка к поселку. И человек обретает славу. Понятно? А о какой славе вы можете мечтать, кропая книжонки?
- Сэм, почему вы так сердитесь? Не все ли вам равно, что я стану делать?
- Все равно? Мне? Тысяча чертей! Ну что вы за человек?! Я люблю его, чтоб мне лопнуть, как родного сына, и должен равнодушно смотреть, как он катится в пропасть? Ну нет! Парень наделен силой бизона, выносливостью мустанга, скоростью оленя, взором сокола, слухом мыши и пятью или даже шестью фунтами мозгов, судя по лбу. Стреляет как опытный охотник, справляется с любой лошадью, как на морских свинок, идет на бизона и медведя, хотя до сих пор в глаза их не видел. И этот человек, настоящий охотник прерии, прирожденный вестмен, хочет вернуться домой и писать книги! Что может быть глупее! Ничего удивительного, что настоящего вестмена берет злость!
Закончив свою речь, Сэм победно взглянул на меня, ожидая ответа, но я промолчал. Он попался на мою удочку. Я придвинул к себе седло, подложил его под голову, вытянулся и закрыл глаза.
- Это что такое? - возмутился Сэм, все еще держа в руке поджаренный медвежий окорок. - Вы не удостаиваете меня ответом?
- Именно, - ответил я. - Спокойной ночи, Сэм! Приятных снов!
- Вы ложитесь спать?
- Вы сами только что посоветовали мне сделать это.
- Так это было до нашего разговора, а он еще не окончен!
- Разве?
- Сэр, я желаю с вами поговорить.
- А я - нет, я и так уже все знаю.
- Что же вы знаете?
- То, в чем вы не хотели признаться.
- Интересно, в чем же?
- В том, что я прирожденный вестмен.
Озадаченный Сэм опустил руку с медвежьим окороком, сконфужено откашлялся и сказал:
- Нет… Глядите… Этот гринхорн… этот… меня… в лужу… гм, гм, гм!
- Спокойной ночи, Сэм Хокенс, приятных снов! - повторил я и повернулся на другой бок.
Сэм взорвался:
- Да, да, спокойной ночи, висельник! Закройте глаза и перестаньте водить за нос порядочных людей! Конечно! Знать вас больше не хочу! Это ж надо, какой плут!
Так гневно и так искренне прозвучали его слова, что казалось, между нами действительно все кончено. Однако спустя несколько минут Сэм как ни в чем не бывало произнес:
- Спокойной ночи, сэр! Засыпайте поскорее, нам надо хорошенько выспаться!
Старый Сэм Хокенс был милым, добрым и порядочным человеком.
Я спал как убитый, а когда он меня разбудил, Паркер и Стоун были уже на ногах: остальные, включая Рэттлера, еще спали глубоким сном. Мы подкрепились куском мяса, напоили лошадей и двинулись в путь, но не прежде чем Сэм Хокенс растолковал товарищам, как вести себя в случае опасности.
Солнце еще не взошло, когда мы покинули лагерь. Первый раз я шел на разведку, полную опасностей! Что меня ожидало? Позже, когда я совершил множество таких разведок, я не раз вспоминал эту - первую.
Двинулись мы в том же направлении, в котором уехали апачи, сначала вниз по долине, а потом вдоль кромки леса. На траве еще сохранились их следы, даже мой неопытный глаз легко различил их. Следы вели на север, а мы собирались искать апачей на юге. Долина поворачивала вправо. На пологом, заросшем лесом склоне бросалась в глаза проплешина. Видимо, деревья извели вредители. Именно туда вели следы индейцев. Проехав ее, мы оказались на просторе прерии. Она широко раскинулась перед нами, равномерно, как крыша дома, поднимаясь к югу. Здесь также были видны следы. Добравшись до вершины крышеобразного склона, мы увидели огромное, покрытое густой травой пространство, простиравшееся без конца и края к югу. Равнину рассекал прямой, отчетливый след апачей, хотя со времени их отъезда прошли почти сутки. Сэм, до сих пор молчавший, покачал головой и буркнул себе под нос:
- Очень не нравится мне этот след!
- А мне нравится, - ответил я.
- Это потому, что вы гринхорн, хотя вчера и попытались доказать обратное. Вы ляпнули такое, что сразу становится понятно, с кем имеешь дело. Вам нравится этот след? Охотно верю, он так красиво, так прямо тянется через равнину, что даже слепой нащупает его рукой. Именно это мне, старому вестмену, и кажется подозрительным.
- А мне не кажется.
- Замолчите, дорогой сэр! Я взял вас с собой не шутки шутить. Если индейцы оставляют столь отчетливые следы, это всегда настораживает, тем более, что уезжали они с враждебными намерениями. Значит, заманивают нас в ловушку, ведь знают, что мы поедем за ними.
- А что за ловушка?
- Пока не знаю.
- Где она?
- Разумеется, там, на юге, ведь туда они увлекают нас, не заметая следов. Поверьте, все рассчитано.
- Мда! - буркнул я.
- Что сэр хотел этим сказать? - поинтересовался Сэм.
- Да ничего!
- Вот тебе и на! А мне показалось, у вас есть что сказать.
- Я уж лучше помолчу.
- Почему же?
- Боюсь, что опять подумаете, будто хочу подшутить.
- Да бросьте! На друзей не обижаются. Ведь вы решили учиться, а как это делать молча? Итак, сэр, что означал странный звук, который только что вы произнесли?
- Я с вами несогласен. Не верю в ловушку.
- Вот как? Почему?
- Апачи спешат к своим, чтобы как можно скорее вернуться и напасть на нас, к тому же в такую жару везут тело убитого. Причина достаточная, чтобы поторапливаться. У них просто нет времени заметать следы. По-моему, это единственно верное объяснение.
- Мда! - на этот раз буркнул Сэм.
Я продолжал:
- Даже если я не прав, мы совершенно спокойно можем ехать за ними. На равнине нам не угрожает опасность, ведь врага мы заметим издалека и приготовимся к его встрече.
- Мда! - еще раз буркнул Сэм, искоса посматривая на меня. - Думаете, они все-таки везут тело в такую жару?
- Да.
- Не похоронят где-то по пути?
- Нет. Покойный пользовался таким уважением, что по индейским обычаям должен быть похоронен со всеми почестями. Ритуал завершится смертью убийцы, его прикончат поблизости от тела жертвы. Значит, индейцы постараются сохранить тело, а нас и Рэттлера захватить в плен. Насколько я их знаю, они поступят именно так.
- Насколько вы их знаете! Может, вы выросли среди индейцев?
- Не говорите глупостей!
- Так откуда же вы знаете?
- По книгам, естественно, о которых вы и слышать не желаете.
- Ладно уж! Поехали!
На сей раз Сэм не спорил со мной, но часто посматривал на меня, а губа под усами вздрагивала, что, как я уже знал, свидетельствовало о чрезмерном волнении.
Мы пустились вскачь по равнине, заросшей невысокой травой. Это была прерия, одна из тех величественных прерий, что тянутся между верховьями Канейдиан и Пекос. По земле тянулся след, будто здесь проволокли огромный трезубец. Видно, лошади шли рядом, в том же порядке, в каком покидали лагерь. Наверняка индейцам было нелегко поддерживать покойного в седле в течение столь долгого пути, но пока ничто не говорило об их попытках облегчить себе задачу. Однако я был уверен, что им придется это сделать.
Тем временем Сэм Хокенс решил, что пришла пора начинать мое обучение, и стал объяснять мне, по каким признакам можно определить, как ехали всадники: шагом, рысью или галопом. Объяснял он очень доходчиво.
Полчаса спустя мы увидели перед собой лес, но, подъехав ближе, убедились, что он останется слева от нас. Деревья росли не густо, и всадники могли бы без труда проехать здесь друг за другом, но апачам, так как три их лошади ехали рядом, пришлось обогнуть лес. Мы тоже не стали в него углубляться, а поехали по их следам, по проторенной ими же тропе. Потом, естественно, когда я уже "выучился", я обычно сокращал путь, проезжая сквозь лес, и опять находил след по ту сторону препятствия.
Чем дальше мы ехали, тем уже становилась прерия, превратившись в конце концов в долину, поросшую редким кустарником. Здесь мы нашли место, где апачи сделали привал. Над зарослями возвышались дубы и буки. Соблюдая меры предосторожности, скрываясь за кустами, мы подъехали к деревьям только тогда, когда убедились, что краснокожие давно покинули это место. По ту сторону кустов трава была сильно вытоптана. Осматривая ее, мы пришли к выводу, что апачи сошли с лошадей, отвязали тело, сняли его с седла и уложили на траву. Мы обнаружили, что в зарослях индейцы вырезали дубовые жерди и очистили их от ветвей.
- Зачем понадобились им жерди? - менторским тоном спросил Сэм.
- Они смастерили что-то наподобие носилок или саней, чтобы положить на них тело, - ответил я.
- Почему вы так думаете?
- Я все ждал, когда же индейцы что-нибудь предпримут. Нелегко удерживать тело в седле.
- Неплохо. Это вы тоже вычитали в ваших книгах?
- Описание точно такого же случая - вряд ли, но ведь все зависит от того, кто и как читает книгу. Из книг действительно можно многому научиться и при случае воспользоваться знаниями.
- Мда. Хоть какая-то польза есть. Похоже, тот, кто это писал, побывал на Западе. Впрочем, я и сам так думаю. Посмотрим, правы ли мы.
- Я думаю, они сделали сани, а не носилки.
- Почему же?
- У апачей всего три лошади. Для саней достаточно одной, для носилок необходимы две, идущие рядом или друг за другом.
- Да, это так, но сани оставляют глубокий след, что для апачей опасно. Сюда они прибыли вечером. Посмотрим, ночевали они здесь или продолжали путь ночью.
- Я думаю, что они немедленно пустились в путь, ведь времени у них в обрез.
- Верно, но давайте осмотрим все внимательнее.
Мы сошли с лошадей и, держа их под уздцы, медленно двинулись по следу, который теперь явно изменился; правда, он все еще был тройным, но приобрел совсем иные очертания. Средний широкий след оставили лошадиные копыта, а две параллельные рытвины прочертили сани, сделанные из двух длинных жердей и нескольких поперечных веток.
- С этого места они ехали друг за другом, - заметил Сэм. - Вполне могли ехать рядом, но что-то заставило их двигаться именно так. За ними!
Мы опять сели на коней и пустили их рысью. Я попытался понять, почему апачи ехали гуськом, и вскоре понял.
- Сэм, будьте внимательны! Где-то здесь след изменится, а мы можем проглядеть.
- Чего это он вдруг изменится?
- Ну как же, ведь они смастерили сани не только чтобы провезти тело, но и для того, чтобы самим незаметно разъехаться в разные стороны.
- Разъехаться? Это им и не снилось, хи-хи-хи! - засмеялся вестмен.
- Ясно, не снилось, они ведь это сделали наяву.
- Скажите, откуда вы это взяли? Тут уж точно книги подвели вас.
- Об этом в книгах нет ни слова, но они меня научили думать.
- Ну и?…
- До сих пор вы играли роль учителя, сейчас разрешите мне задать вам вопрос.
- Разумеется, но только умный. Спрашивайте, мне очень интересно!
- Почему индейцы обычно ездят гуськом? Мне кажется, не потому, что так удобно или принято.
- Чтобы нельзя было сосчитать всадников.
- Я думаю, мы имеем дело именно с таким случаем.
- Вряд ли. Один едет впереди, потом идет конь с санями, а сзади второй апач следит, чтобы тело не упало на землю.
- Возможно, но не забывайте, что они торопятся напасть на наш лагерь. С телом Клеки-Петры им быстро не поскакать, а потому, думаю, один из них повезет мертвеца, а другой поскачет за подмогой.
- У вас богатое воображение. Уверяю, они и не подумают разъезжаться.
Мне не хотелось возражать Сэму. Ведь я, новичок, мог и ошибаться в споре с опытным следопытом. Не сказав больше ни слова, я напряженно всматривался в след.
Он привел нас к широкому руслу высохшей реки, по которому вода мчится только весной. Дно реки покрывали круглая галька и песок. Медленно продвигаясь вперед, я стал внимательно осматривать песчаные островки. Если моя догадка верна, именно здесь индейцам было удобнее всего разделиться. Если поехать вниз по высохшему руслу реки, направляя лошадь по камням, а не по песку, следов практически не останется. Второй из апачей мог продолжать путь, ведя лошадь с санями и оставляя следы, которые можно принять за следы трех лошадей.
Я следовал за Хокенсом, как вдруг на песчаной отмели, среди камней, я заметил круглое, величиной с большую чашку, углубление с обвалившимися краями. В то время я не обладал еще столь проницательным взглядом и опытом, как сейчас, однако сразу догадался, что это след лошадиного копыта, соскользнувшего с камня. Преодолев русло реки, Сэм хотел, не задерживаясь, ехать дальше, но я остановил его:
- Идите-ка сюда, Сэм!
- Зачем? - спросил он.
- Хочу вам кое-что показать.
- Что?
- Сейчас увидите.
Я повел его вдоль берега, заросшего травой. Не проехали мы и двухсот шагов, как заметили на песке четкие следы лошади, ведущие на берег, а затем уходящие к югу.
- Что это такое, Сэм? - спросил я, не пытаясь скрыть распиравшую меня гордость.
Лицо Сэма вытянулось, а маленькие глазки почти вылезли из орбит.
- Следы лошади! Откуда они взялись?
Окинув взглядом русло реки и не увидев следов по ту сторону, Хокенс пришел к выводу:
- Кто-то ехал по сухому руслу реки.
- Правильно. А кто?
- Откуда мне знать?
- А я знаю.
- Ну и кто же?
- Один из наших индейцев.
Физиономия Сэма вытянулась еще больше.
- Один из апачей? Быть этого не может!
- И тем не менее. Они расстались, как я и предполагал. Давайте вернемся к нашему следу и внимательно рассмотрим его. Я уверен, мы обнаружим, что там прошли только две лошади.
- Невероятно! Давайте посмотрим!
Мы вернулись, внимательно изучили след и убедились, что на тот берег вышли только две лошади. Сэм кашлянул несколько раз, смерил меня подозрительным взглядом и спросил:
- Откуда вы узнали, что индейцы расстанутся в высохшем русле реки?
- Я заметил внизу след на песке и сделал определенный вывод.
Когда я привел его к тому месту, Сэм посмотрел на меня с еще большей подозрительностью и спросил:
- Сэр, хоть раз вы можете сказать правду?
- Я никогда не обманывал вас, Сэм!
- Мда, я всегда считал вас прямым и честным человеком, но сейчас не могу вам верить. Вы действительно никогда не бывали в прерии?
- Никогда.
- И на Диком Западе тоже?
- Да.
- А может, вы побывали в стране, похожей на эту?
- Нет, до сих пор я не покидал родины.
- Так скажите мне, черт бы вас побрал, что же это получается? Является гринхорн, который еще не видел, как растет трава, не слышал, как поет земляная блоха, идет в первый раз в разведку и заставляет краснеть от стыда старого Сэма Хокенса. Я в вашем возрасте был раз в десять глупее, чтоб мне лопнуть! Что, по-вашему, должен чувствовать вестмен, у которого осталась хоть капля гордости?
- Не расстраивайтесь, Сэм!
- Легко сказать! Ведь я вынужден признать, что вы попали в точку, хотя до сих пор не понимаю, как вам это удалось.
- Только путем умозаключений. Умение делать выводы - весьма полезное качество для человека.
- Умозаключений? Не понимаю. Слишком умно для меня.
- Я делал выводы вот так: если индейцы едут друг за другом, они хотят замести следы. Эти два апача ехали гуськом, следовательно, они заметали следы. Понятно?
- Конечно.
- Исходя из этого, я и пришел к верному решению. Настоящий вестмен должен прежде всего хорошо думать. Хотите, представлю вам еще один вывод?
- Интересно.
- Вот вас зовут Хокенс. На английском языке "хок" значит "ястреб". Правильно?
- Да.
- Итак, слушайте внимательно! Ястреб поедает полевых мышей. Я прав?
- Да, если поймает, то поедает.
- Отсюда можно сделать умозаключение: ястреб поедает полевых мышей, вас зовут Хокенс, значит, вы поедаете полевых мышей.
Сэм открыл рот, чтобы глотнуть воздуха и собраться с мыслями, посмотрел на меня обалделым взором и вдруг завопил:
- Сэр, вы смеетесь надо мной? Что за неуместные шутки? Нанести такую смертельную обиду! Это я поедаю мышей, к тому же самых поганеньких полевых? Требую удовлетворения немедленно! Как вы относитесь к поединку?
- Не имею ничего против.
- Отлично! Вы учились в университете?
- Да.
- Значит, согласно кодексу чести, вы можете дать мне удовлетворение. Я пришлю к вам моего секунданта.
- Конечно. А вы посещали университет?
- Нет.
- Значит, согласно кодексу чести, вы не имеете права требовать у меня удовлетворения. Ясно?
Сэм не нашелся, что ответить. Я выдержал паузу, а потом добавил:
- Хотя вы и не можете вызвать меня на поединок, но я все-таки дам вам удовлетворение.
- Какое?
- Дарю вам мою медвежью шкуру.
Маленькие глазки загорелись.
- Ведь она вам самому небось нужна?
- Нет. Дарю ее вам.
- На самом деле?
- Конечно.
- Черт побери, не откажусь! Спасибо, сэр, большое спасибо! Представляю, как все просто взбесятся от зависти! А знаете, что я из нее сделаю?
- Что же?
- Новую охотничью куртку. Представляете, куртка из шкуры серого медведя! Сам ее сошью. Довожу до вашего сведения, портной я первоклассный. Вы только посмотрите, как хорошо я починил старую куртку.
И он стал демонстрировать свой допотопный мешок, от множества кожаных заплат ставший твердым и толстым, как доска.