- Опять эти книги! Если вы и вычитали в них что-то полезное, не думайте, что стали умнее всех. Я сейчас докажу, что вы в этом ничего не смыслите. Итак, почему вожди оставили лошадей своих пленных воинов?
- Именно потому, что пленные остались здесь.
- Ну и что?
- Им понадобятся лошади.
- Зачем пленным лошади?
Слова Сэма не задевали моего самолюбия, я уже знал, что ехидство было у него в крови, и поэтому спокойно объяснил:
- Может случиться вот что: либо вожди вернутся с большой группой воинов, чтобы освободить пленных, - в таком случае незачем гонять лошадей туда и обратно, либо кайова, не дожидаясь апачей, покинут эти места и уведут с собой пленных. Тогда все смогут ехать верхом, так будет удобней и пленным, и самим кайова. Значит, можно надеяться, что кайова пленных не убьют, а доставят в свое стойбище.
- Недурно придумано! Но что мы будем делать, если они все-таки решат убить апачей?
- Они этого не сделают!
- Нет? Вы осмеливаетесь спорить со мной?
- Осмеливаюсь, потому что Сэм Хокенс забывает о моем присутствии здесь.
- Ах, вот оно что! Забываю о вашем присутствии! Неужели вы серьезно думаете, что ваше присутствие что-либо значит?
- Пока я здесь, пленные будут жить.
- Неужели? Вот это великий герой, хи-хи-хи! У кайова две сотни людей, а вы, гринхорн, в одиночку хотите помешать им осуществить задуманное!
- Надеюсь, что все-таки не в одиночку.
- Нет? И кого же вы имеете в виду?
- Конечно, вас, а также Дика Стоуна и Билла Паркера! Я убежден, что вы тоже выступите против бойни.
- Глубоко признателен вам за доверие! Снискать уважение гринхорна вроде вас - это не шутка, чтоб мне лопнуть, хи-хи-хи!
- Я говорю серьезно, Сэм. Нельзя шутить, когда человеческая жизнь в опасности.
В маленьких глазках вестмена угадывалась насмешка.
- Черт побери! Вы действительно не шутите? В таком случае давайте поговорим серьезно. Как вы это себе представляете, сэр? Ни на кого больше рассчитывать мы не можем, нас будет четверо против двухсот кайова. Вы подумали, чем для нас это кончится?
- Чем бы ни кончилось, убийства я не допущу.
- Однако оно свершится, и, вполне возможно, вы тоже будете в числе жертв. А может, вы рассчитываете на силу своего кулака?
- Чепуха! Не я дал себе прозвище Шеттерхэнд и прекрасно понимаю, что мы сами не справимся с двумя сотнями индейцев. Надо действовать хитростью, а не силой.
- И каким же образом? Опять где-то вычитали?
- Да.
- И теперь считаете себя хитрее всех? А вот я уверен, что ваша хитрость гроша ломаного не стоит. Краснокожие сделают что захотят, и никто не сможет им помешать.
- Ну что ж! Видно, на вас я рассчитывать не могу. Придется действовать в одиночку.
- Ради Бога, не порите горячку, сэр! Ишь, какой обидчивый! Конечно же, мы не оставим вас одного. Я тоже готов защищать апачей, но я никогда не пробивал стену головой. Это не в моих правилах. Запомните: стена тверже любой головы.
- Я и не собираюсь расшибать себе голову. Мы пока не знаем, как кайова решили поступить с пленными, поэтому нет причин для беспокойства. В крайнем случае что-нибудь придумаем.
- Нет, не согласен. Предусмотрительный человек должен все предвидеть. Я не хочу сидеть сложа руки и ждать, когда что-нибудь случится. Надо точно знать, что мы предпримем, если апачей решат убить.
- Мы этого не допустим.
- Опять пустые слова!
- Я заставлю вождя исполнить мое требование.
- Каким образом?
- Пригрожу ему ножом.
- И сможете его убить?
- Да, если он не согласится на мои условия.
- Черт побери! Вот это решительность! Не ожидал от вас!
- Учтите, я не шучу!
Сэм помолчал, переваривая услышанное, потом сказал:
- Неплохая мысль. Пригрозить вождю ножом и таким образом вынудить его выполнить наши требования. Да, это единственно верный способ! Иногда и гринхорны на что-нибудь годятся. Значит, так и будем действовать!
Сэму хотелось еще поговорить, но появился Бэнкрофт и велел мне браться за работу. Инженер был прав: надо спешить, чтобы закончить все до того, как Инчу-Чуна и Виннету вернутся со своими воинами.
Мы все усердно трудились, когда в полдень ко мне подошел Сэм Хокенс и сказал:
- Вынужден вас обеспокоить, сэр. Сдается мне, кайова уж слишком подозрительно суетятся вокруг пленных.
- Что значит - суетятся? Вы можете сказать яснее?
- Могу лишь догадываться, чтоб мне лопнуть! Кажется, они хотят поставить апачей к столбу пыток.
- Когда? Прямо сейчас?
- Разумеется, прямо сейчас, иначе я бы вас не стал беспокоить. Краснокожие все уже приготовили, похоже, сейчас примутся пытать пленных.
- Этого нельзя допустить! Где Тангуа?
- Он с воинами.
- Надо его выманить. Сможете?
- Но как?
Я незаметно осмотрелся. Позади нас, на месте вчерашней стоянки, кайова не было. Они медленно двигались за нами и сейчас располагались на опушке небольшого леса. Рэттлер со своими головорезами был с ними. Паркер и Стоун сидели рядом со мной на траве. Невысокий кустарник полностью скрывал нас от индейцев, что было весьма кстати.
- Скажите Тангуа, что я хочу ему что-то сообщить, но не могу бросить работу. Думаю, он придет.
- Я тоже так думаю. А если придет не один?
- Тангуа оставьте мне, остальными займетесь вы, Стоун и Паркер. Приготовьте ремни, чтобы их связать. Все должно произойти быстро и без шума.
- Пусть будет по-вашему. Не знаю, хорошо это или плохо, но у меня нет другого плана. Дело мы задумали опасное, но будем надеяться, все обойдется, отделаемся фонарем под глазом или в худшем случае мелкими царапинами. Хи-хи-хи!
Сэм ушел, как обычно, посмеиваясь. Мои уважаемые коллеги находились поблизости, но не могли нас слышать. Я не посвящал их в наши планы, иначе бы они только помешали, ведь собственную шкуру они ценили выше, чем жизнь каких-то апачей.
Я отдавал себе отчет, сколь сложна и опасна была наша задача. Подвергать опасности Дика Стоуна и Билла Паркера без их согласия я не имел права и поэтому прямо спросил, могу ли я рассчитывать на их помощь.
- Что это с вами, сэр? - возмутился Стоун. - Неужели мы похожи на негодяев, которые покидают друзей в опасности? Для настоящего вестмена одно удовольствие помогать вам, А ты как считаешь, Билл?
- Точно так же, - поддержал его Паркер. - Очень хочу знать, справимся ли мы вчетвером с двумя сотнями индейцев. Заранее радуюсь этому спектаклю. Представляю, с каким диким воем они бросятся на нас, но ничего сделать не смогут - руки коротки.
Я опять принялся за работу, делая вид, что меня больше ничто не интересует. Вскоре Стоун предупредил меня:
- Приготовьтесь, сэр, они приближаются!
Я обернулся. С Сэмом Хокенсом шел Тангуа, к сожалению, в сопровождении еще троих краснокожих.
- На каждого из нас - по индейцу, - сказал я. - Вождь будет мой. Когда я начну, схватите воинов, да так, чтобы никто и не пикнул.
Медленным шагом я пошел навстречу Тангуа, а Стоун и Паркер двинулись за мной. Мы остановились в таком месте, где остальные кайова не могли нас видеть за кустами. Тангуа был угрюм и неохотно обратился ко мне:
- Бледнолицый, которого зовут Шеттерхэнд, велел меня позвать. Неужели ты забыл, что я вождь кайова?
- Ни в коем случае. Я знаю, кто ты.
- Если так, то тогда ты должен был прийти ко мне, а не я к тебе. Но знаю, ты лишь недавно прибыл в нашу страну и только учишься вежливости, поэтому прощаю тебе ошибку. Что ты хотел мне сказать? Говори кратко, ибо у меня нет времени!
- Что за срочные дела требуют твоего присутствия?
- Мы хотим, чтобы эти собаки апачи взвыли.
- Когда?
- Сейчас же.
- К чему такая спешка? Я думал, вы заберете их в свои вигвамы и только там отпразднуете победу, радуя своих жен и детей.
- Мы хотели так поступить, но они будут нам обузой в военном походе. Поэтому апачи должны умереть здесь и сегодня.
- Прошу тебя, откажись от этого намерения!
- Ты не смеешь ни о чем просить! - крикнул Тангуа.
- Почему же? Я только высказал просьбу, а ты уже гневаешься. Я же не приказываю, а только прошу.
- От вас я не потерплю ни просьб, ни приказов. Ни один бледнолицый не заставит меня изменить решение!
- А если заставит? Имеете ли вы право убивать пленных? Я знаю твой ответ и не собираюсь спорить с тобой. Однако убивать можно по-разному: быстро, без мучений и у столба пыток. Пока мы здесь, последнему не бывать!
Тангуа гордо выпрямился и отозвался с глубоким презрением:
- Не бывать? А кто ты такой, чтобы приказывать мне? Ты - жаба против медведя со Скалистых гор. Пленные - моя собственность, я волен поступать с ними как хочу.
- Они попали в ваши руки благодаря нашей помощи, и мы имеем на них такое же право, как и вы. А мы требуем сохранить им жизнь.
- Требуй чего угодно, белый пес, я смеюсь над твоими словами!
Тангуа плюнул мне под ноги и хотел уйти, но я ударил его кулаком, и вождь свалился на землю. Однако Тангуа оказался крепким орешком, мой удар не лишил его сознания, и вождь попытался встать. Пришлось ударить второй раз. В то же мгновение Сэм схватил за горло одного из индейцев, повалил его на землю и придавил коленом, Дик и Билл кинулись ко второму, а третий, воспользовавшись замешательством, с воплем пустился бежать.
Я помог Сэму связать индейца, а тем временем Стоун и Паркер справились со своим.
- Жаль, - сказал я, - что одного мы упустили.
- Я кинулся на того же, которого выбрал Стоун, - оправдывался Паркер. - Потеряли всего две секунды, но индеец успел сбежать.
- Ну что приуныли? - подбодрил нас Сэм Хокенс. - Ведь ничего страшного не случилось, разве только пирушка начнется чуть раньше. Не трусьте прежде времени. Через две-три минуты индейцы будут здесь, так что давайте готовиться к встрече.
Без лишних раздумий мы связали Тангуа. Геодезисты с ужасом смотрели на нас. Прибежал старший инженер и закричал:
- В чем дело, господа? Чего вы набросились на кайова? Теперь мы все погибнем!
- Вы совершенно правы, сэр, так оно и будет, если вы все немедленно не присоединитесь к нам, - ответил Сэм. - Позовите сюда своих людей, и идемте с нами! Не волнуйтесь, мы вас защитим.
- Вы нас защитите? Да это же…
- Хватит болтать! - оборвал его Сэм. - Мы прекрасно знаем, что делаем. Если вы не с нами, я и ломаного гроша не дам за ваши головы. Скорее решайтесь или пеняйте на себя!
Мы подняли связанных индейцев, отнесли их на большую поляну и положили на траву. Бэнкрофт с тремя помощниками поспешили за нами. Мы заранее выбрали это место, так как в открытом поле чувствовали себя в большей безопасности: все вокруг было видно, как на ладони.
- Кто будет вести переговоры с краснокожими? Разрешите мне! - попросил я.
- Нет, сэр, - возразил Сэм. - Оставьте это мне. Вы еще недостаточно владеете индейским жаргоном. Однако ваша помощь понадобится - делайте вид, словно собираетесь прирезать вождя.
Не успел Сэм закончить, как до наших ушей донесся дикий вой индейцев, а спустя несколько секунд они сами выскочили из-за кустов. Краснокожие приближались к нам не плотной толпой, а растянутой цепью: одни бежали быстрее других. Это было нам на руку, ибо с толпой сражаться намного труднее.
Мужественный Сэм вышел вперед и спешно стал подавать знаки индейцам, чтобы те остановились. Он кричал им что-то, но из-за расстояния я не мог разобрать слов. Попытки Сэма не сразу произвели нужное воздействие, лишь после нескольких призывов бежавшие первыми остановились, за ними и остальные. Сэм что-то толковал им, все время указывая на нас. По моему приказанию Стоун и Паркер приподняли бесчувственного Тангуа, а я достал нож и замахнулся на вождя. Краснокожие издали крик ужаса.
Сэм все это время что-то им объяснял. Наконец один из индейцев, вероятно второй вождь, вышел из толпы и последовал за Хокенсом к нам, гордо подняв голову. Когда они оба подошли, Сэм указал на наших пленников и сказал:
- Вот, можешь убедиться, что мои уста, говорят правду. Смотри, они в нашей власти!
Индеец, с трудом сдерживая гнев, внимательно посмотрел на трех кайова и ответил:
- Эти два краснокожих воина еще живы, но вождь, как мне кажется, мертв.
- Он жив. Удар Шеттерхэнда лишил Тангуа чувств, но в скором времени душа его вернется в тело. Подожди здесь, присядь пока. Когда вождь придет в себя и сможет снова говорить, мы вместе обсудим, как быть дальше. Но если кто-нибудь из вас поднимет на нас оружие, нож Шеттерхэнда выпьет кровь из сердца Тангуа. Хуг! Я тебе обещаю!
- Как вы посмели поднять руку на друзей?
- На друзей? Неужели ты веришь своим словам?
- Верю. Ведь мы выкурили трубку мира.
- Да, выкурили, но такому миру нельзя доверять.
- Почему?
- Разве обычаи кайова разрешают обижать друзей?
- Нет.
- Ваш вождь обидел Шеттерхэнда, и мы уже не считаем вас нашими друзьями. Смотри, вождь шевелится!
Тангуа, которого Стоун и Паркер положили на землю, действительно пошевелился. Спустя несколько мгновений он открыл глаза, посмотрел на каждого из нас, будто хотел вспомнить, что же случилось, наконец пришел в себя и крикнул:
- Уфф, уфф! Шеттерхэнд меня свалил. А кто связал?
- Я, - ответил я.
- Сними с меня ремни! Я приказываю!
- Ты не выполнил мою просьбу, и теперь я не исполню твой приказ. Ты не имеешь права приказывать мне!
Окинув меня злобным взглядом, Тангуа яростно прошипел:
- Молчи, щенок, не то я тебя уничтожу!
- Лучше ты помолчи. Тангуа обидел меня, поэтому мой кулак свалил его с ног. Шеттерхэнд не допустит, чтобы кто-нибудь безнаказанно обзывал его белым псом или жабой. Веди себя повежливее, иначе будет еще хуже!
- Я требую, чтобы меня освободили! Или вы все погибнете от рук моих воинов!
- Тогда ты умрешь первым. Подумай об этом. Вон там стоят твои люди. Если кто-нибудь из них двинется с места, я всажу нож в твое сердце. Хуг! Я сказал!
И я прикоснулся ножом к его груди. Кажется, до него наконец-то дошло, что он в моей власти и что я исполню угрозу. Нависла напряженная тишина. Бросив на меня ненавидящий взгляд, вождь, стараясь обуздать свой гнев, спросил:
- Чего же ты требуешь?
- Только того, о чем просил тебя раньше: не убивай сегодня апачей.
- Вы хотите сохранить им жизнь?
- Только до тех пор, пока мы здесь, вместе с вами. Потом поступайте с ними по своему усмотрению.
Опять нависла гнетущая тишина. Военная раскраска на лице вождя подчеркивала обуревавшие его чувства: гнев и ненависть. Я не надеялся, что он быстро сдастся, и был очень удивлен, когда вождь сказал:
- Пусть исполнится твое желание, а я сделаю больше, если ты согласишься исполнить мое.
- Говори!
- Во-первых, я заявляю, что ничуть не испугался твоего ножа. Ты не посмеешь убить меня, потому что мои воины разорвут вас на куски. Будь вы даже самые храбрые, стольких воинов вам не победить. Я смеюсь над твоей угрозой; я мог не выполнить твою просьбу, а ты не посмел бы меня убить. И все-таки собаки апачи не умрут у столбов. Обещаю тебе: они останутся в живых, если ты победишь в поединке на ножах.
- С кем я буду сражаться?
- С одним из моих воинов. Если он убьет тебя, погибнут все апачи, если ты его, апачи будут жить.
- И ты отпустишь их на свободу?
- Да.
Наверняка этот негодяй задумал какую-то подлость. Считая меня самым опасным среди белых и желая от меня избавиться, он выбрал такой вид борьбы, в котором индейцам нет равных, и против меня он, конечно, выставит настоящего мастера. Не раздумывая, я ответил:
- Согласен. Определим условия и выкурим трубку мира, а потом начнется поединок.
- Вы с ума сошли, сэр, - не выдержал Хокенс. - Я ни за что не позволю вам совершить эту глупость. Никакого поединка не будет!
- Это вовсе не глупость, дорогой Сэм!
- Глупость и вздор, каких свет не видывал. В справедливой и честной борьбе шансы должны быть равны, а здесь что происходит?
- Здесь все в порядке!
- А я думаю по-другому. Вы когда-нибудь дрались на ножах?
- Нет, никогда.
- Я так и знал! А ведь против вас выйдет мастер. Ладно, не о себе, так о других подумайте! Если вас убьют, погибнут и апачи.
- Но если я одержу победу, апачам сохранят жизнь и вернут свободу.
- Неужели вы в это верите?
- Да, потому что сейчас мы выкурим трубку мира, а это имеет силу клятвы.
- Даже черт не поверит клятве краснокожего, задумавшего подлость! Но даже если и допустить, что это будет честный договор, то как вы… как вы, гринхорн…
- Может, хватит, дорогой Сэм, называть меня гринхорном? - перебил я. Ведь вы уже не раз убеждались, что гринхорн тоже кое-что умеет!
Дик Стоун и Билл Паркер поддержали Сэма, но им не удалось меня переубедить. В конце концов Сэм с неохотой вынужден был сдаться:
- Ладно уж, ладно! Пробивайте своим твердым лбом хоть десять, хоть двадцать стен, если вам это нравится. Пусть будет по-вашему. Но я лично прослежу за тем, чтобы борьба была честной, и пусть пеняет на себя тот, кто нарушит правила! Моя Лидди отправит его прямиком на небо, так что он повиснет среди туч, разорванный на тысячу кусков, чтоб мне лопнуть!
Мы начали обсуждать условия поединка. Решено было начертить на песке восьмерку, то есть фигуру, состоявшую из двух кругов, касающихся друг друга. Каждый из противников занимает свой круг и не смеет переступать его границ. И никакой жалости - бой должен вестись до непременной смерти одного из нас. В то же время товарищам убитого запрещается мстить за его смерть.
После того как мы оговорили все условия, я велел развязать Тангуа, и мы выкурили трубку мира. Потом мы освободили и двух пленных кайова, и краснокожие отправились к своим, чтобы известить их об ожидаемом развлечении.
Старший инженер Бэнкрофт и геодезисты пытались отговорить меня от поединка, но я не обращал на них внимания. Дик и Билл хотя и тревожились за меня, но воздерживались от упреков. Хокенс ворчал, скрывая беспокойство:
- Надо было придумать что-нибудь другое, а не соглашаться на этот явный обман, сэр! Я всегда утверждал и сейчас повторяю, что вы человек легкомысленный, невероятно легкомысленный! Ну какая вам польза от того, что вас зарежут? Ответьте, если можете.
- Разумеется, никакой.
- Ох, вы только и знаете, что злить меня, и я начинаю жалеть, что не подружился с более солидным человеком.
- Вы на самом деле переживаете за меня, дорогой Сэм?
- Еще бы! Что за дурацкий вопрос! Вас ведь наверняка укокошат. А я что буду делать на старости лет? Что? Я вас спрашиваю! Мне совершенно необходим гринхорн, чтобы учить его уму-разуму! А с кем я буду препираться, если вас угробят?
- Ну, думаю, с каким-нибудь другим гринхорном.