- Знаю, знаю я про эти пресловутые индейские сокровища, - резко прервал ее Стальное Тело. - Ваш отец, мадемуазель, не первый и не последний из тех, кто увлекаются этой химерой. Уже многие в погоне за ними потеряли спокойствие духа, рассудок и даже жизнь.
Элиза хотела возразить ему, сказав, что отец нашел эти сокровища, но тотчас же сообразила, что ковбой прервал ее, чтобы не дать ей проговориться.
"Он прав, - подумала она. - Какой неподкупный, честный характер у этого человека! Нужно быть преданным душой и телом, чтобы устоять против такого крупного соблазна. Мне можно спокойно ему довериться… Я чувствую, что ничто в мире не способно его прельстить. Ему одному, только ему одному доверюсь я вполне".
Видя, что его поняли, Стальное Тело продолжал:
- Авантюристы Востока организовали недавно новую экспедицию с целью розыска все тех же сокровищ. Эта двадцатая. Весьма вероятно, что ее участники, зная, что ваш отец увлекся такими же несбыточными мечтами, и полагая, разумеется, безосновательно, что он обнаружил сокровища, похитили его и всю его семью.
Так, наверное, это и было.
Поведение бандитов подтверждало догадки Стального Тела. Элиза с дрожью припомнила брань и угрозы бандитов.
Эти негодяи, игравшие, очевидно, второстепенную роль, знали о существовании сокровищ, так как они грозили Жо ужасными пытками, если он не откроет им секрета.
Она не могла без ужаса вспомнить о судьбе родителей, находящихся в распоряжении столь опасных злодеев.
- О, лучше бы они были вместо меня на свободе! - воскликнула она.
Ее слова напомнили Стальному Телу, что Элизе неизвестно, как они узнали о происшествиях на ферме.
Он наскоро ей рассказал, как это случилось.
Вернувшись домой, ковбои нашли лежавшую без движения прислугу-ирландку, полумертвую от страха и потерь.
Она рассказала им о происшедшем, но сказать о внешности бандитов почти ничего не могла.
Несмотря на страшную усталость, ковбои наскоро перекусили и, сменив лошадей, бросились в погоню за похитителями.
Колеса повозки оставили на траве глубокий след, что облегчило погоню, но, к сожалению, бандиты опередили своих преследователей на сутки.
Приглядываясь к следам, ковбои легко поняли, что произошло. Они догадались о побеге Элизы и Жо и, хотя их было немного, разделились на две группы: одна из них продолжала следовать за повозкой, увезшей Дэроша и его жену, а другая отправилась по следам негра и молодой девушки.
Следы последних были страшно запутаны, во многих местах обрывались или были затерты следами животных - нужно было обладать упорством и настойчивостью ковбоев, чтобы после двухдневных розысков добиться желаемых результатов.
Между тем возвратилась и первая группа, но, увы! ни с чем.
Входившие в нее ковбои дошли до речки, впадающей в Рио-Пеккос (Rio-Peccos), по всей вероятности это была Рио-Тайяк (Rio-Tayak), и нашли на ее берегу разбитую повозку и трупы двух лошадей.
Ни малейшего следа человека.
По-видимому, Дэрош и его жена были взяты на судно.
Пришлось временно прекратить погоню и присоединиться к остальным.
Пока они отсутствовали, к ковбоям очень кстати пристал еще маленький отряд.
Это произошло благодаря счастливой случайности.
По великой тропе, пересекающей с северо-запада на юго-восток Равнину Вех (Plaine Jalonnée), известную больше под названием Команчской дороги, двигались Черный Орел, его дочь Колибри, Жако Канадец, управляющий ранчо Колорадо Стальное Тело и несколько индейцев из племени Черного Орла.
Команчский вождь с дочерью и воинами шел на ранчо Монмартр, чтобы погостить там несколько дней.
Жако и Стальное Тело возвращались на ранчо Колорадо после охоты у Черного Орла.
Вождь узнал Джека Курильщика прежде, чем его спутники успели заметить ковбоев.
Отряды соединились, и Джек Курильщик рассказал своим друзьям о случившемся на ранчо Монмартр.
После этого они все вместе отправились по следам Элизы и Жо к Золотому Полю, а Колибри взяла на себя роль разведчика.
Что было потом, уже известно.
ГЛАВА XV
- Это безобразие! - возмущалась Элиза.
- Я уже начинал входить во вкус этой ужасной жизни, - продолжал Стальное Тело, улыбаясь, - когда, к счастью, одно незначительное обстоятельство вырвало меня из окружающей обстановки.
Однажды я украл коробку консервов. Коробка мне очень понравилась, так как на ней была нарисована хорошенькая свинка с розовым рыльцем и закрученным хвостиком. Содержимое интересовало меня очень мало, но упаковка положительно очаровала.
Меня заметили в магазине в тот момент, когда я, забыв про все на свете, любовался свинкой.
Владелец магазина приказал схватить меня и отдать в руки полиции, но его жена этому воспротивилась и, хотя я весь был в грязи и лохмотьях, повела меня к себе.
Я долго не мог прийти в себя от изумления; меня поразила роскошь новой обстановки после логовища супругов Сильвер.
Добрая женщина дала мне поесть и была поражена моей жадностью и неумением обращаться с приборами для еды: у Сильверов мы ели (в те редкие дни, когда бывало что есть) просто руками и из общей миски, точно звери.
Когда я насытился, она стала журить меня за то, что я украл, но делала это так ласково и нежно, что глаза мои наполнились слезами. Тронутая моим раскаянием, она поцеловала меня, всунув в руку маленькую серебряную монету, и подарила мне коробочку со свинкой.
До сих пор никто меня никогда не целовал. Эта материнская ласка глубоко меня потрясла - на душе стало вдруг светло и радостно.
- Нехорошо, стыдно воровать! Ты больше не будешь этого делать, не правда ли, мой дорогой малютка? - почти умоляюще спрашивала меня мягким, ласковым голосом моя благодетельница.
- Нет, я не буду больше красть, сударыня… Никогда, никогда… клянусь вам.
Она еще раз поцеловала меня и сказала, прощаясь:
- Когда тебе нечего будет есть, приходи сюда; ты всегда найдешь бутерброд и чашку кофе.
Я ушел от нее совершенно преобразившимся.
Первым моим побуждением было желание освободиться от коробочки, напоминавшей о прошлой жизни, с которой мне страстно хотелось порвать. Ни минуты не задумываясь, я бросил ее в водосточную трубу, несмотря на то что мне грозила перспектива остаться без обеда.
Радуясь своему мужественному решению, я крепко зажал в руке подаренный мне шиллинг и поклялся никогда его не тратить.
- И вы сдержали слово? - спросила с любопытством Элиза, сильно заинтересованная этой необычайной биографией.
Стальное Тело показал никелевую цепочку своих часов, и она увидела болтавшуюся на ней в виде брелка блестящую монетку, потертую от времени.
- Это мой талисман, - сказал он с улыбкой, - и я не взял бы взамен целое состояние.
- Но как же вы перебивались? - возобновила прежний разговор Элиза.
- Голодом, несмотря на скудость такого питания.
- Что же с вами стало потом?
- Я долго блуждал без определенной цели, руководствуясь одним лишь желанием: не возвращаться к супругам Сильвер, где меня поили водкой и обучали красть. Этого я достиг вполне, так как забрел в такую отдаленную часть огромного Нью-Йорка, что не мог найти логовища старых бродяг даже при сильном желании.
Тогда-то началось для меня поистине ужасное существование. Я остался без крова. Мне приходилось проводить ночь где попало: на тумбах, уличных скамьях, у порога домов, на строительных лесах, в извозчичьих дрогах, вагонах - словом, всюду, только не в постели.
Я оспаривал свою жалкую трапезу у крыс и собак…
А между тем мне было не более шести лет!
Я испробовал все уличные ремесла: был чистильщиком сапог, посыльным, разносчиком газет и зарабатывал с горем пополам несколько пенни в день.
Босой, оборванный, с непокрытой головой, терпел я зимнюю стужу и летний зной. Любой другой мальчуган не перенес бы подобных лишений, меж тем как для меня, благодаря могучей организации, они прошли бесследно.
- Один… в таком возрасте!.. Ни ласки, ни поцелуя… ни совета… И какое притом ужасное одиночество! О как должны были вы страдать!..