Не дожидаясь ответа, он спустился с насыпи и подошел к своей лошади, которую грум держал под уздцы. Молтри и Лэтимер последовали за ним. Уже сев в седло, Ратледж сказал:
– Самое главное, позаботьтесь, чтобы вдоль всей линии укреплений были выставлены зоркие наблюдатели и чтобы никому ни под каким предлогом не удалось перебежать к неприятелю. – Он говорил с подчеркнутой напористостью.
– Ну, разумеется, – ответил генерал. – Делается все, что нужно. Я выставил дозоры даже вдоль побережья.
– И никаких передвижений войск без согласования со мной. – Последнее распоряжение Ратледж отдал уже на скаку.
Молтри стоял, молчаливый и хмурый. Наконец криво усмехнулся и глянул на Гарри.
– Форменный деспот!
Но Гарри не улыбнулся в ответ. Он весь кипел от негодования.
– Иногда я не понимаю, кто здесь командующий?
– Не горячись, Гарри, – остановил его Молтри. – Пусть так. Он действует по собственному секретному плану.
– Какие могут быть секреты от командующего! – воскликнул Лэтимер. – Удивляюсь вашему долготерпению!
– Я терплю, потому что безоговорочно ему доверяю. Он сердцем болеет за родину, у него светлая голова и сильная воля. Я не уверен, что сам в той же степени обладаю этими качествами. Только глупцы, Гарри, не видят границ своих возможностей.
Они сели верхом и поехали в город. Проскакав по Брод-стрит, они миновали широкие ворота, у которых были выставлены часовые, и оказались в саду, окружавшем резиденцию Молтри. И снаружи и внутри она теперь более или менее соответствовала своему временному назначению штаб-квартиры. У подъезда стояла охрана, а в холле дежурили два ординарца. Помимо кабинета, для нужд штаба в первом этаже была выделена освобожденная от лишней мебели библиотека. Миртль с сыном могли, за исключением столовой, пользоваться лишь верхней частью дома.
Гарри намеревался сразу идти к ним, но в холле заметил двух ополченцев, охраняющих какого-то человека. Один из солдат, указывая на незнакомца, доложил:
– Сэр, мы схватили его между старым пороховым складом и Тропой Влюбленных. Он пробирался в сторону линии фронта и явно старался сделать это незаметно.
Молтри впился в человека своими маленькими, острыми глазками. Это был оборванный, хилый парень в куртке ремесленника, с землистым от страха лицом.
Молтри не вылезал из мундира уже часов тридцать, впереди у него была очередная бессонная ночь, которую ему предстояло провести на подступах к городу, и генерал хотел, пока позволяла ситуация, хоть несколько часов отдохнуть. Сон был сейчас, можно сказать, его обязанностью – не только перед собой, но и перед штатом. Поэтому он поручил пленника Лэтимеру и ушел вверх по лестнице.
Всем своим видом демонстрируя нескрываемое отвращение к предстоящему допросу, Лэтимер кивнул на дверь в приемную, ставшую караульной комнатой.
– Давайте его туда, – приказал он часовым.
Через караульную, где в тот момент лейтенант Миддлтон распекал красного от злости шкипера, не желавшего подчиняться временным правилам для кораблей, заходящих в гавань, они проследовали в тихий внутренний кабинет. Это было светлое, просторное помещение с двумя окнами и двумя застекленными дверьми, ведущими в солнечный, благоухающий сад.
Майор Лэтимер прошел к большому дубовому столу возле одной из этих запертых стеклянных дверей. На столе стоял письменный прибор, валялись бумаги; свинцовое пресс-папье прижимало огромную, как скатерть, карту.
Майор кинул свою шляпу на карту, развернул жесткое деревянное кресло и сел в него, облокотившись о поверхность стола. Пленника поставили перед ним.
– Вы его обыскали? – начал Лэтимер.
Ополченец шагнул вперед и разложил перед майором различные предметы – платок, нож, трут, кошелек и пистолет.
Лэтимер вытряхнул кошелек, и на стол выкатились одиннадцать английских гиней ; уже этого было вполне достаточно, чтобы приговорить оборванца к суровому наказанию.
– Золотишко, а? – брезгливо сказал Лэтимер. – Как тебя зовут, приятель?
Запекшиеся губы с трудом разлепились, и раздался хриплый, дрожащий голос пленника:
– Джереми Квинн, ваша честь. Клянусь Богом, я…
– Достаточно. Отвечай только на мои вопросы. Чем промышляешь?
– Я плотник, сэр.
– Где обычно плотничаешь?
– Здесь, в Чарлстоне, ваша честь. У меня мастерская на Миддл-лэйн.
– Как долго живешь в городе?
– Всю жизнь, сэр. Я родился в Чарлстоне, это кто угодно подтвердит. Мой брат, ваша честь, был садовником у полковника Гедсдена, и…
– Я же сказал, не так быстро. Теперь отвечай: зачем пробирался к позициям?
Допрос был прерван стуком в дверь, и вошел лейтенант Миддлтон.
– Сэр, здесь его светлость губернатор, – доложил он, и тут же Ратледж нетерпеливо отстранил его, проходя в комнату.
Лэтимер встал, лейтенант скрылся за дверью.
С минуту Ратледж подозрительно и изучающе глядел на Квинна.
– Мне доложили об аресте лазутчика, – сообщил он, не глядя на Лэтимера. – Но, я вижу, вы его допрашиваете. Продолжайте, пожалуйста.
Он подвинул стул к застекленной двери и сел за Лэтимером спиной к свету.
Майор тоже сел, удивляясь про себя, что губернатор в такое напряженное время может интересоваться каким-то жалким шпионом. Он возобновил свой допрос.
– Я спросил, зачем тебе нужно было на передний край?
Арестованный облизал пересохшие губы. Под пристальным, гипнотизирующим взглядом губернатора его сковал ужас.
– Я… я хотел выбраться из города.
– Это мы понимаем. Но с какими намерениями?
– У меня не было никаких намерений. Я очень боюсь британцев – того, что они с нами сделают, когда войдут. Они страшно жестокие.
– Значит, страх перед британцами погнал тебя прямиком к их лагерю?
– Нет! Я не собирался к ним в лагерь. Клянусь Богом, не собирался. Я хотел забраться куда-нибудь в глушь, где можно затаиться и отсидеться.
– Понятно. Ты хочешь представить себя трусом. Жена есть?
– Нет, сэр, я вдовец. И детей у меня нет. Я совсем один, и мне не о ком заботиться. Ради чего мне было оставаться здесь и ждать, пока меня убьют?
– От кого ты получил золото? Это ведь английское золото, а?
– Это сбережения, ваша честь – мои сбережения с лучших времен. Это все, что у меня есть. Разве не естественно, что я взял их с собой?
– Это мы установим, – сказал Лэтимер и снова повернулся к вещам на столе.
Он поднял носовой платок, пристально рассмотрел его на свет и прощупал пальцами швы. Убедившись, что платок совершенно обыкновенный, он взял нож. Глаза арестованного следили за его действиями; лицо шпиона посерело, рот приоткрылся. Он был уже в полуобморочном состоянии, когда внезапный вопрос Ратледжа заставил его вздрогнуть:
– Кого вы знаете на Трэдд-стрит?
Вопрос испугал не только Квинна, но и Лэтимера, хотя тот и не подал виду. Лэтимер как будто был поглощен своим занятием, однако напряженно ждал ответа.
– Н-никого, сэр.
– Вы знаете квакера по имени Нилд?
Лэтимер почувствовал облегчение. На Трэдд-стрит жил Кэри, и он боялся другого продолжения. Квинн переспросил после секундного колебания:
– Нилд, ваша честь? – Он стремился выиграть время, чтобы собраться с мыслями, и все-таки сделал промах: – Вы говорите о мастере Джонатане Нилде?
– Вижу, вы его знаете. Он квартирует на Трэдд-стрит, не так ли? – Арестованный кивнул. – Тогда почему вы сказали, что никого там не знаете? – Не давая ему передышки, Ратледж задал следующий вопрос: – Какие у вас с ним дела?
– Он нанял меня, ваша честь, сколотить несколько ящиков для перевозки табака. Я ведь плотник, ваша честь, я уже говорил майору.
– Когда он вас нанял?
– Два дня назад. Позавчера.
– Вы брали с собой ящики, когда ходили к нему сегодня?
– Нет, ваша честь. Я пошел сказать ему, что не смогу их сделать, потому что ухожу из города.
– Почему вы сказали ему то, что в ваших интересах было скрыть? Разве он не мог донести?
Узник явно испугался, его грязные пальцы нервно теребили засаленную косынку.
– Я… я не сообразил.
– Что вам ответил Нилд?
– Ничего особенного, сэр. Сказал, что сожалеет, что ему придется другого плотника искать.
– А он не сказал, что донесет о вашем намерении? Ведь покидать город сейчас никому не разрешено.
– Нет, он больше ничего не говорил, я все рассказал вашей чести.
Губернатор повернулся к Лэтимеру.
– Если вы следили за моими вопросами и ответами этого человека, то, думаю, поняли, что имеются все основания его задержать.
– Я понял, ваша светлость, – подтвердил майор. Он закончил осмотр почти всего содержимого карманов Квинна; оставался один пистолет. Майор взвел курок и открыл полку – пороха там не было.
– Раз уж вы на случай опасности положили в карман пистолет, то почему не потрудились его зарядить?
Квинн разжал губы, но не мог выдавить из себя ни слова. Казалось, на него внезапно напал столбняк. Наконец послышался ответ:
– Я… у меня нет пороха.
Лэтимер, глядя на него, удовлетворенно кивнул. Потом он вынул из гнезда шомпол и сунул его в ствол. Шомпол прошел до конца – ствол был пуст. Квинн наблюдал расширившимися от ужаса глазами, как майор поскреб концом шомпола по внутренней стенке ствола. Вдруг Лэтимер бросил на арестованного быстрый взгляд, отложил шомпол, выдвинул незапертый ящик стола, порылся в нем и достал длинную, тонкую спицу.
Ратледж подошел и встал за спиной Лэтимера, следя за его работой. Сзади грохнул об пол упавший мушкет; послышалась возня. Повернувшись на шум, Лэтимер и Ратледж увидели тело Квинна, кулем обвисшее на руках у солдат – шпион упал без сознания.
– Слабак! – заметил Лэтимер, без труда догадываясь, почему ужас подкосил ноги Квинна.
– Давайте, давайте, – нетерпеливо проскрипел Ратледж.
Пока солдаты укладывали неподвижного пленника на пол, зонд Лэтимера подцепил и вытянул из ствола тонкий бумажный цилиндрик. Гарри расправил клочок на столе. Он опустил голову, и Ратледж тяжело налег ему на плечо, чтобы прочитать записку вместе с ним. Но она была зашифрована.
– Ничего, – проворчал Ратледж, – и этого достаточно. Дайте мне – я ее быстро расшифрую.
Это, конечно, было нарушением правил, но деспотичному Ратледжу, облеченному сейчас властью большей, чем у монарха, законы были не писаны. Лэтимер отдал шифрованное донесение, и губернатор спрятал его в карман.
– Уведите его, – приказал он конвойным. – Заприте до особого распоряжения и поставьте охрану.
Он зашагал из угла в угол, заложив руки за спину. Лэтимер, измученный и усталый, с содроганием подумал о судьбе, ожидающей несчастного, собственной глупостью уготовившего себе смерть, и понуро сидел, дожидаясь ухода губернатора.
Ратледж подошел и остановился возле стола.
– Вы проявили завидную проницательность, майор Лэтимер, – похвалил он Гарри, правда, не особенно сердечно, – только не воображайте, что мы захватили настоящего британского агента.
– Я этого и не думал, – возразил Лэтимер. – Где-то остался автор записки.
Ратледж кивнул.
– Тот человек, который нам нужен. Полагаю, у вас пока не возникло предположения о том, кто бы это мог быть?
Лэтимер смотрел на него, не отвечая. Второй раз за последние полчаса он опасался, что услышит имя своего тестя. Но он снова ошибся.
– Нилд, – сказал Ратледж, – этот квакер, владелец табачных плантаций. Я подозреваю этого человека.
Снова, как при первом упоминании этого имени, Лэтимер начал рыться в своей памяти, вспоминая, где он недавно его слышал… и вдруг вспомнил!
Ратледж между тем продолжал:
– Он вдруг снова появился здесь третьего дня, за день до того, как британцы достигли Эшли. Не по душе мне такое совпадение. И тот факт, что он квартирует у Кэри под предлогом торговли с ним, – тоже подозрителен.
– Следует ли мне отдать приказ об аресте, сэр?
– Хм! – собеседник задумался, потирая длинный подбородок. – Ежели он шпион, то вывести его на чистую воду будет не так легко, как этого парня.
– А вам не кажется, сэр, что если бы Нилду было что скрывать, он выбрал бы себе другую квартиру? Ведь дом сэра Эндрю сам по себе привлекает внимание и наводит на подозрения. Безусловно, шпион принял бы это в расчет, сэр.
– Умный и дерзкий шпион может предвидеть, что мы именно так и будем рассуждать. Он способен намеренно навлечь на себя чересчур явные подозрения, чтобы тем самым снять их. Но для этого необходима смелость, большая смелость. Чтобы поймать такого агента, нужно действовать хитростью. Так что с арестом лучше повременить.
– Тогда нужно установить за ним наблюдение.
– Да. Постойте-ка, – он вновь зашагал по кабинету и опять вернулся к столу, – неплохо бы допросить его неявно, так, чтобы он об этом не догадался. Но как это сделать?
– Он табачный плантатор, вы сказали?
Ратледж кивнул. Лэтимер подумал еще.
– Я мог бы пригласить его под видом покупки табака.
– Пригласить-то вы можете, да только его этим не проведешь. Он прекрасно знает, что вам сейчас хватает других забот и навряд ли у вас есть время заниматься табаком.
– Ну, я мог бы как-нибудь рассеять его подозрения.
– Как? – в интонации Ратледжа проскользнуло презрение.
– Я положусь на свои мозги, – сказал задетый Лэтимер. – Если вы приказываете это сделать, я попробую, и посмотрим, чего я смогу достичь.
– Здесь можно достичь либо всего, либо ничего, я полагаю, – изрек Ратледж. – Ну, хорошо.
Он направился к двери, в задумчивости опустив голову, и вышел. Минуту спустя снова заглянул в комнату.
– Майор Лэтимер, удастся вам его разоблачить или нет, но после допроса следует его задержать.
– Даже если у меня против него ничего не будет?
– Да, в любом случае. Необходимо исключить малейшую возможность передачи Превосту каких-либо сообщений. Сейчас я абсолютно не имею права рисковать.
Глава IX. В СЕТЯХ ЛЖИ
Через два часа ординарец отнес на Трэдд-стрит записку, в которой выражалось пожелание, чтобы мистер Джонатан Нилд выбрал время и зашел по просьбе майора Лэтимера в штаб-квартиру генерала Молтри. Дворецкий сэра Эндрю сообщил ординарцу, что мистера Нилда в данный момент нет дома, но сразу по его возвращении записка будет немедленно ему вручена.
Его возвращение, должно быть, не заставило себя ждать, ибо меньше, чем через час, мистер Нилд уже входил в холл дома Молтри и, гнусаво подвывая, но вполне безмятежно объяснял, что он здесь по приглашению майора.
Лейтенант Миддлтон, получивший соответствующие указания, провел его в библиотеку и ненавязчиво выставил часового в саду под окнами. Эта предосторожность могла показаться чрезмерной. Принимая во внимание, что квакер пришел по собственной воле, трудно было вообразить, что он попытается сбежать, но лейтенант понимал, что рисковать нельзя, и, чтобы птичка надежно сидела в клетке – с какой бы охотой она в нее ни залетела – дверцу следует запереть.
Юный Миддлтон начал подниматься по лестнице, чтобы поставить в известность майора Лэтимера, но по пути столкнулся с Миртль. Лейтенант уже собирался постучать в комнату ее мужа.
– Что случилось, мистер Миддлтон? У вас очень срочное дело? – приглушенно спросила она. Было ясно, что она не хочет тревожить спящих.
Генеральские покои располагались рядом. Миддлтон на цыпочках отошел от дверей Лэтимера; Миртль кивком указала на лестничную площадку между этажами, и там, у высокого окна, уже нормальным голосом сообщила, что муж заснул, крайне утомленный, попросив, чтобы лейтенант, если дело не очень срочное, подождал час-другой.
– Он снова всю ночь будет на укреплениях, вы же знаете, лейтенант, – закончила она.
Миддлтон пробормотал с сомнением:
– Не знаю, что и делать. Там мистер Нилд…
– Кто? – переспросила миссис Лэтимер так резко, что он удивился.
– Мистер Нилд, – повторил лейтенант, – квакер, продавец табака. – Ему даже почудилось, что на лице миссис Лэтимер отразился испуг, но в следующий миг он приписал это своему воображению и игр теней от садовой листвы за окном. Ее голос был ровен, когда она снова заговорила.
– Но что мистеру Нилду нужно от моего мужа?
Она говорила о Нилде, как о старом знакомом, что, впрочем, не показалось Миддлтону странным: за квакером ведь посылали к ее отцу. Возможно, она познакомилась с ним во время одного из визитов на Трэдд-стрит. Поэтому вряд ли, подумал Миддлтон, стоит сообщать ей об истинном положении дел.
– Наверное, что-то связанное с продажей табака, – уклончиво протянул он.
– О, в таком случае… – Миртль заколебалась, потом решительно заявила: – Пойду и скажу ему, что майора Лэтимера сейчас нельзя беспокоить.
Она уже начала спускаться по лестнице, оставив Миддлтона в затруднительном положении. Прав ли он, позволяя миссис Лэтимер видеться с человеком, которого фактически арестовали?
Он побежал за ней вдогонку.
– Нет, нет, миссис Лэтимер. В этом нет необходимости. Мистер Нилд подождет.
– Но, может быть, ему придется ждать целый час или даже два. Это невежливо.
– Умоляю, не беспокойтесь, мадам. Я ему передам.
– Но я бы хотела сама объяснить обстоятельства. Мы знакомы с мистером Нилдом и будем рады перемолвиться словечком. Я два дня не видела своего отца и хотела бы услышать, какие у него новости.
Еще больше введя в замешательство юного офицера, Миртль направилась в холл. Миддлтон последовал за ней. Чутье военного подсказывало ему, что все это не по правилам. С другой стороны, миссис Лэтимер была женой старшего офицера, главного адъютанта генерала. Что за беда, если она поболтает с Нилдом; тот, в конце концов, может оказаться ни в чем не замешанным.
– Где мистер Нилд? – спросила миссис Лэтимер.
– В библиотеке, мадам, но…
Однако Миртль, больше не слушая, прошла прямо в библиотеку и притворила за собою дверь. Здесь она прислонилась к косяку, обуреваемая дотоле подавляемыми чувствами.
Высокая, в коричневом платье, фигура мистера Нилда была точно такою же, как в прошлый раз. Он стоял у окна и глядел в сад. Некоторое время он продолжал стоять спиной к Миртль, хотя прекрасно слышал звук открывшейся и закрывшейся двери. Затем неторопливо, как человек, уверенный в том, что ему нечего бояться, повернулся, и Миртль вновь увидела его странное бородатое и безбровое лицо, столь непохожее на лицо капитана Мендвилла. Увидев Миртль, он порывисто шагнул вперед, и даже через всю комнату было слышно, как перехватило у него дыхание. Он быстро успокоился и поклонился, снова входя в свою роль.
Миртль тоже взяла себя в руки и подошла на несколько шагов. Ее волнение выдавал только хриплый, напряженный голос:
– Зачем вы сюда явились?
Мендвилл долго смотрел на нее испытующим взглядом, потом, будто найдя ответ на какой-то мысленный вопрос, принял смиренную позу и загнусавил голосом Нилда:
– Мадам, надеюсь, я тебе не помешаю. Мне велели обождать здесь майора Лэтимера.
Она издала возглас гнева и нетерпения: