Шарль, не отвечая, высек огонь и зажег несколько факелов из каучука, которыми пользуются в серингалях, они дают ослепительно яркий свет. Ловушка индейца сработала прекрасно. На крючок попалась гигантская змея, живущая в пустынных дебрях Амазонки. Никогда за двадцать пять лет жизни в тропических лесах молодой человек не видывал подобного чудовища. При колеблющемся свете факелов змея казалась еще ужаснее. Она заглотнула свинку, не обратив внимания ни на присутствие людей, ни на канат, привязанный к наживке. И теперь стальной крюк глубоко засел в горле рептилии, не поддаваясь на все попытки извлечь его. При этом чудовище дергалось, то свиваясь в клубок, то сгибаясь дугой. Затем эта отвратительная масса зеленых колец вдруг развернулась, и змея обвилась вокруг дерева вниз головой. Разъяренная болью, раздиравшей ей горло, и невозможностью освободиться, она свалилась на землю и поползла вокруг дерева. Шарль, боясь, что канат не выдержит такого напряжения, решил покончить с гадиной. Улучив момент, когда чудовище, обессилев, на минуту замерло, он всадил ему в голову две пули из карабина. Смертельно раненное, чудище еще содрогалось в течение нескольких минут, - настолько живучи подобные монстры, - и наконец замерло неподвижно.
Через полчаса стало ясно, что змея и вправду мертва. Шарль со своими людьми подошел к ней, не веря глазам. Зажгли факелы, и молодой человек, повинуясь вполне законному любопытству, захотел измерить убитое животное. Так как половина тела змеи была свита в кольца, он приказал взять ее за хвост и вытянуть. Но туша была настолько тяжела, что все эти крепкие, здоровые люди едва сдвинули ее с места.
Шарль измерил длину двадцатью двумя шагами, каждый равнялся примерно одному метру. Посередине тело змеи было огромно, как бочка для вина. По черным пятнам на сером фоне, особенно же по размерам, молодой человек признал в ней анаконду (eunectes murinus), или сикуриу, как называют ее бразильцы. Ее не следует путать с боа, так как эта змея живет в основном в воде.
Но все на свете имеет конец, даже изумление, граничащее с оторопью. Поэтому Шарль, очень довольный результатом экспедиции, щедро угостил ее участников тафией и табаком, после чего все мирно заснули в гамаках, дожидаясь утра, чтобы приступить к выделке змеиной шкуры.
ГЛАВА 11
Утро в девственном лесу. - Натуралисты-любители. - Кожа змеи. - Приятный сюрприз. - Работа трех товарищей. - Что араб и мартиникиец хотят сделать со своими деньгами. - Возвращение на пироге. - Груз каучука. - Хозяин выбирает дорогу по суше. - Семья на пристани. - Ни белых, ни черных - все люди братья. - Прелестная картина. - Тень. - Разочарование. - Ожидание. - Тревога. - Опасения. - Шарль не возвращается. - Поиски. - Испуг лесных бродяг. - Закуривая сигару. - Катастрофа. - Страшное пробуждение.
Долгая тропическая ночь подошла к концу. Тукан своим меланхолическим криком приветствовал появление солнца, па́рами летали говорливые попугаи, издавая резкие крики, вдалеке гнусаво кричали гокко, а агами издавали звуки, напоминавшие сигнал боевой трубы. Внезапно солнце зажгло, как пожаром, верхушки деревьев, густой покров тумана, окутывавший поляну, сразу рассеялся, и сумрак почти без перехода сменился светом.
Как обитатели, так и гости одинокой хижины уже давно пробудились. Но присутствие хозяина помешало тому шуму и гаму, с каким всегда просыпаются негры. Шумные и веселые, как большие дети, они обычно начинают день криками, возней, дикими прыжками и гомерическим хохотом. Ночь на нулевом градусе широты, длящаяся около десяти часов, с избытком позволяет восстановить силы, затраченные на ежедневный труд, вот откуда эта естественная потребность в шуме и движении, особенно у негров, которые всегда отличались веселым нравом. Шарль же, как большинство европейцев, даже привыкших к местному климату, засыпал поздно и поэтому проснулся последним.
- А теперь, ребята, - весело закричал он, соскочив с гамака, - давайте умываться! Воды на всех хватит, выпивки тоже. В лодке у меня бочонок тафии, кто справится раньше всех - получит двойную порцию.
Как и следовало ожидать, ни первых, ни последних не оказалось, все были готовы одновременно. Утренний туалет заключался в общем погружении в реку, где смешались черные и красные тела, затем негры и индейцы, еще мокрые, галопом помчались пить любимый нектар из сахарного тростника. После этого хозяин не мешкая приказал приступить к снятию змеиной шкуры.
Обычно это совсем несложная операция, даже если животное достигает больших размеров. Шею змеи обвязывают лианой и подвешивают на поперечном суку дерева. Затем возле горла змеи втыкают нож, и человек спускается, оседлав чудище и держась за нож. Под тяжестью тела нож отлично разрезает шкуру змеи от головы до хвоста. Затем человек снова взбирается наверх, подрезает кожу вокруг змеиной шеи, привязывает к ней лиану. Его товарищам остается только потянуть за ее конец, чтобы снять без особого труда эластичную и упругую кожу.
Но при гигантской величине и огромном весе убитого страшилища этот способ совершенно не годился. Потребовалась бы по крайней мере лебедка, чтобы поднять такую тушу вверх, и, кроме того, человеку нормального роста было бы очень трудно спускаться, обхватив тело змеи, ведь по толщине оно было как огромный цилиндр. Шарль предпочел производить эту операцию на земле, приподымая тело змеи шестами, чтобы легче скользила шкура. Работа шла медленно, но без особых осложнений. Снятую шкуру натерли золой и скатали - до окончательной выделки. А пока зола предохранит от насекомых и гниения.
Когда работа была закончена, Шарль в ожидании завтрака стал осматривать участок, эксплуатируемый его новыми рабочими, и подсчитывать количество добытого каучука. Обычно крайне скупой как на похвалу, так и на упреки и высказывавший их только в редких случаях, здесь молодой человек не стал скрывать удовлетворения полученным результатом. Еще бы! Около трех тысяч килограммов каучука превосходного качества! Чистого, однородного, отлично высушенного, могущего удовлетворить самого разборчивого покупателя. Кроме того, пласты каучука не были набросаны в кучу как попало, по обыкновению негров, а аккуратно сложены на деревянных полках, с промежутком для доступа воздуха - прекрасный прием, который облегчал испарение и препятствовал нагреванию и брожению уже готового каучука.
Но это еще не все. Три товарища вырыли под полками ямки, где время от времени разводили небольшой огонь, который изгонял остатки влаги и довершал приготовление материала. Эти добавочные усилия, хоть они и казались излишними, повышали цену за один килограмм каучука на целый франк.
- Прекрасно, друзья мои, прекрасно! - сказал Шарль, не скрывая своего одобрения. - Каждый из вас получит по тысяче франков сверх условленной платы.
- Тысяча франков! - радостно воскликнул араб. - Тысяча франков серебром?
- Да, наличными, если пожелаешь, дружок. А для чего тебе столько денег? Тут их не на что тратить.
- Моя ехать назад, Алжир. Потом покупать лошади, мулы, кормить моя старая мать, мукэр (жену) и дети…
- Но ты же, бедняга, не можешь вернуться в Алжир, тебя снова вышлют в Кайенну.
- О, я знаю это. Но если я хорошо работать, ты попросишь президента республики меня помиловать.
- Конечно, я так и сделаю!.. Но разве ты уже хочешь со мной расстаться? Подумай, ведь здесь ты быстро разбогатеешь, а там тебе придется влачить жалкое существование.
- Господин прав. Но старая мать, жена, дети!
- Кто же мешает тебе вызвать их сюда? Они станут членами нашей семьи. Я могу им написать, когда ты захочешь, хоть прямо сейчас.
- О, господин! - воскликнул бедняга, не веря своему счастью. - Если так, я оставаться с тобой вся моя жизнь и верно служить тебе.
- Решено, ты здесь станешь основателем алжирской колонии. Ну а ты, приятель, - обратился Шарль к мартиникийцу, который что-то усердно и безуспешно считал на пальцах.
- Моя не может сосчитать все, господин, денег много.
- Не бойся, я за тебя посчитаю. Ты тоже хотел бы вернуться домой?
- Моя не так глупый. Я останусь здесь, с домом господина. На Мартинике негр голодает, а здесь я буду богатый, как помещик.
- А тебе не скучно будет жить одному, без семьи?
- Моя знать в Кайенна одна добрая негритянка, если хозяин разрешать ей приехать, моя будет доволен, как негры у себя в стране и все негры в Кайенне и Мартинике.
- Хорошо, приятель! В следующий раз мы привезем из Кайенны твою негритянку, и я похлопочу о твоем помиловании. А теперь, дети мои, хватит разговоров. Пойдем завтракать, а потом отвезем каучук на склад. Что же касается вас, - обратился Шарль к Шоколаду, - я позже поделюсь с вами моими планами.
- К вашим услугам, - просто отвечал Шоколад своим глухим и всегда печальным голосом.
Каучук погрузили в лодку сразу же после скромной совместной трапезы. Нагруженное до краев суденышко отправилось в обратный путь вместе с экипажем наиболее сильных гребцов. Так как ме́ста для всех не хватило и на реке было слишком знойно, Шарль решил возвращаться домой посуху. Араб и мартиникиец оставались на участке, а молодой француз отправился в путь вместе с индейцем Пиражибой. Шоколад уехал на лодке вместе с остальными. На следующий день он должен был вернуться на участок с запасом провизии и доставить в усадьбу оставшийся на берегу каучук.
Обе группы расстались около девяти часов утра. Само собою, лодка, хотя и тяжело нагруженная, прибыла первой. Как только это стало известно, из дома сейчас же явились жена и дети Робена вместе с красивой негритянкой, вокруг которой вился веселый рой курчавых негритят с лоснившейся кожей, и с ними высокий негр, опрятно одетый в хлопчатую блузу и белые штаны. На голове - соломенная шляпа, в зубах - сигара. Он держался с большим достоинством. Ломи, названый брат Шарля, был одним из сыновей старого Ангоссо, верного друга Робена-отца, делившего с ним горе и радость. Счастливый супруг негритянки Ажеды и не менее счастливый отец, Ангоссо прекрасно выглядел среди всех этих хорошеньких негритят, которые воспитывались вместе с детьми хозяина на правах братьев.
Невозможно представить себе зрелище более привлекательное, чем эта группа. Прелестная жена серингейро, блондинка с бело-розовой кожей, в изящном голубом платье, дружески оперлась на руку рослой негритянки. Та была по-своему великолепна в ярком мадрасском платке , затканном золотом, и в пестрой "камизе" , которая развевалась, как яркие перья попугая ара. А обнимающиеся дети? Им были совершенно неведомы все сословные и расовые различия, они любили друг друга от всего сердца, и цвет собственной кожи интересовал их не больше, чем колибри заботят переливы оперения, а мотыльков - расцветка крыльев. И наконец, что может быть трогательнее, чем эта нежность, с которой обе женщины глядели на шумный рой детей? Их глубокой материнской любви хватало на всех ребятишек - и на своих, и на чужих. Что же касается Ломи, то у него просто ум за разум заходил от счастья, когда все эти черные и белые малыши носились вокруг, называя его попросту "папаша Ломи".
Но вскоре темное облачко омрачило эту милую картину. Шарля не было на его всегдашнем месте, на носу пироги! Обычно его появление было сигналом ко всеобщей бешеной беготне. Каждый хотел подбежать и приласкаться первым, но силы детей были неравны, что иногда приводило к забавным и неожиданным результатам.
- Почему нет папы Шарля? - хором спрашивали дети.
- Почему с вами нет господина? - в свою очередь, спросил Ломи у прибывших.
Все оказалось в порядке. Хозяин возвращался по суше вместе с Пиражибой, решив осмотреть по пути заново отстроенный после пожара серингаль, где уже работали другие люди. Но как ни кратковременна была эта отсрочка, она всех опечалила, и маленькая группа, заметно погрустневшая, разошлась по домам. Остался только Ломи - присмотреть за выгрузкой каучука и его доставкой на склад. Он радушно встретил Шоколада, которого сам обучил ремеслу серингейро, и в ожидании прибытия хозяина поместил гостя в удобной хижине.
Минута за минутой бежали в обычных занятиях для жителей маленького поселка. Два, три часа - и все никого. Госпожа Робен, хотя и привыкшая к частым отлучкам мужа, в этот раз была встревожена. Маленький Анри, который после урока английского стрелял из лука со своими всегдашними товарищами, детьми негра Ломи и индейца Табиры, заявил, что пойдет встречать отца.
- Потерпи, дорогой, - сказала мать, далеко не такая спокойная, как казалась, - он скоро придет.
Четыре часа, и никаких известий! Ломи, видя беспокойство хозяйки, предложил отправиться на розыски Шарля. Но она возражала, ведь хозяин категорически запретил всем отлучаться из дому в его отсутствие, с тех пор как в округе появились каторжники. И хотя бандиты были заточены в надежном месте, все же приказ не был отменен. Ломи неохотно ему подчинился, но Табира мог отправляться на поиски вместе со своим товарищем. Два индейца молча вооружились, один - луком, другой - сарбаканом, с этим оружием они управлялись гораздо ловчее, чем с огнестрельным. Краснокожие ушли в путь тем длинным шагом обитателей амазонских лесов, которые могут перещеголять в своей неутомимости жителей Кордильер.
Нельзя было сделать лучшего выбора. Это были самые опытные и смелые лесные охотники изо всех обитателей поселка, и к тому же - искренне привязанные к Шарлю. Южноамериканский индеец редко дает себя приручить, но остается верным другом до смерти тому, кто сможет найти ключ к его сердцу. Зато как драгоценны подобные союзники, крепкие, как бронза, выносливые, неутомимые, как хищники диких лесов, чьи повадки они знают в совершенстве, невероятно ловкие и сильные! Шарль всего лишь задержался? Скоро они это узнают и с быстротой горных коз принесут ободряющие вести. Стал ли хозяин жертвой несчастного случая? Они смогут ему оказать помощь, ведь они очень сильны и сообразительны. И наконец, вещь маловероятная: он подвергся нападению хищников или злых людей? Так или иначе, где бы ни оказался господин Робен, они быстро нападут на его след и узнают, какая именно помощь необходима.
После полутора часов невероятно быстрой для европейца ходьбы оба индейца оказались невдалеке от первой хижины. Вдруг Табира, шедший первым, резко остановился и указал товарищу на следы, которые даже не потрудились скрыть. Оба индейца застыли неподвижно и, несмотря на свою обычную невозмутимость, выказали признаки волнения. Они быстро обменялись несколькими отрывистыми словами на своем родном языке и бросились бежать по лесу, взяв на изготовку лук и сарбакан. Что же так взволновало этих людей, обычно столь невозмутимых, которых не заставляет даже вздрогнуть угроза близкой смерти?
…Шарль только что отошел от второго карбета. Хижина была пуста, что казалось совершенно естественным, ведь в это время все ее обитатели находились на работе в лесу. Окончив осмотр, он продолжил свой путь, порой останавливаясь, чтобы срезать прутик дерева себе для трости. Шарль шел легкой походкой, изредка обмениваясь парой слов с индейцем. Тот курил длинную, еле тлеющую сигару и ворчал, обнаружив, что потерял огниво. Какие пустяки!
Шарль достал свой кремень и огниво, высек огонь и протянул Пиражибе, чтобы тот мог как следует раскурить сигару. Вдруг индеец, стоявший к нему лицом, выронил сигару и отскочил назад, с ужасом крича:
- Хозяин, берегитесь!
Но молодой человек не успел не только защититься, но даже увидеть, откуда грозит опасность. Что-то резко просвистело над его головой. И в тот же миг что-то сдавило горло Шарля с такой силой, что у него сразу перехватило дыхание. Глаза его закатились, глухой шум раздался в ушах, и, потеряв сознание, Робен упал на землю как подкошенный.
Он не знал, сколько прошло времени, пока ощущение прохлады на лице не вырвало его из забытья. К Шарлю медленно возвращалось сознание. Он услышал звуки голосов, понял, что на лицо ему льют холодную воду. Француз приоткрыл глаза и увидел над головой темную листву каучуковых деревьев. Он лежал на спине. Попытался сесть, но не смог, не удавалось пошевелить ни руками, ни ногами. Да в чем же дело, черт возьми?! Без всяких сомнений, он был крепко связан по рукам и ногам!
Наконец туман, застилавший ему взор, понемногу рассеялся. Но какая ужасная реальность открылась его взору, страшнее любого кошмара, снова помрачившая его зрение, сразившая этого человека!
Широко открыв глаза, Шарль с изумлением, почти с ужасом глядел на большую группу людей, стоявшую невдалеке полукругом. Он смежил ресницы, чтобы избавиться от ужасного наваждения. Быть может, это сон!
Но насмешливый, с нотками злобы и жестокости, голос вернул его к действительности, о которой молодой человек не мог и подумать без дрожи.
- Ну что же, милейший, - сказал этот, увы, знакомый голос, - мы теперь совсем не так высокомерны, как тогда, не правда ли? А сейчас хватит обмороков, пора поговорить о делах.
ГЛАВА 12
Колонизационные приемы англичан и американцев. - Дикие звери и бандиты. - Видимая покорность. - Планы бегства. - Многочисленные разочарования. - Последствия погружения в ил. - Не было бы счастья, да несчастье помогло. - Господин Луш в роли изобретателя. - Воспоминание о лыжах гиперборейских народов . - Луш делается корзинщиком. - Каторжники изготовляют каучук. - Непромокаемость. - Успех и дикая радость. - Огорчение и успех в конце. - На море жидкого ила. - На свободе. - Бандиты на Амазонке. - Союз с мурами. - Пойман лассо.
Беглые каторжники, как и их сотоварищи, дикие бразильские мулаты, вынуждены были смириться с судьбой и, казалось, без особых протестов приняли свое заключение на пустынном острове. Они подчинились силе и считали, что им еще повезло - столкнуться с таким великодушным врагом, как этот француз, ведь все могло быть гораздо хуже. Англичане и американцы не задумались бы ни на минуту применить к ним страшный суд Линча, где приговор выносится немедленно. А приговор мог быть только один - расстрел или повешение, это уж на усмотрение судей.