ГЛАВА 13
Чтобы заставить говорить пленника. - Луч надежды. - Ужасные угрозы. - Упорное молчание. - Возражение. - Поступок мулата. - Дикий конь. - Подобие охоты с лассо. - Пытки. - Адское кольцо. - Порвавшаяся подпруга. - Всадник на земле. - Брешь. - По саванне. - Бесплодная погоня. - Новый Мазепа . - Отчаяние. - Обморок. - Переправа через реку. - Действие воды на кожаный ремень. - Бессильная ярость. - Начало освобождения. - Нож. - Мгновенная смерть.
Можно себе представить изумление Шарля, когда после долгого обморока, вызванного удушением, он узнал Луша и его зловещих товарищей.
- Ну-ка! - сказал каторжник, отбрасывая пустой сосуд, воду из которого он вылил на лицо пленника. - У вас что, язык отнялся? Надо разжать ему зубы…
Шарль не отвечал.
- Э! Да вы, никак, упрямитесь? Ладно, сейчас поглядим, кто из нас двоих упрямее. Уж Луш знает, как разговорить даже немого, средства-то верные.
Геркулес шагнул вперед и сказал:
- У меня тоже средства есть. Дай мне его на пару минут, и, когда я его тебе верну, он будет болтать не хуже стаи попугаев.
- Убери лапы, остолоп! Знаю я твои средства. Ты, что ни ухватишь, то и в куски. Дай тебе волю, так ты его враз придушишь, и мы от него слова не добьемся.
Во время этой беседы, не оставлявшей сомнений в намерениях бандитов на его счет, мозг Шарля работал очень быстро. Он огляделся вокруг и сразу заметил вместе с каторжниками целую ораву мура, своих заклятых врагов. Но он был один. Пиражибу не пленили вместе с ним. В мозгу Шарля забрезжил луч надежды, впрочем, очень слабый. Однако же, если индеец, ловкость, сила и энергия которого были хорошо известны французу, не задушен мура, он наверняка шел по его следам. Без сомнения, вместе с храбрыми людьми серингаля он сделает все возможное, чтобы спасти его.
Голос Луша грубо прервал размышления Шарля.
- Значит, вы не хотите говорить?.. Ну да ладно. Я вам сам скажу, чего хочу. А после этого вы скажете "да" или сделаете, как я хочу. Это все, что я прошу. Вы богаты!.. Можно сказать, до смешного богаты. Значит, прежде всего нам нужны ваши денежки.
И так как Шарль лишь презрительно усмехался, бандит продолжал свою речь дрожащим от ярости голосом:
- Я знаю, дом ваш хорошо защищен. Там постоянно крутятся человек тридцать, которые встретили бы нас ружейными залпами, не считая тех, что стреляют отравленными спичками. Вам, конечно, смешно меня слушать? Но мы не так уж глупы. Мы дорожим своей шкурой и сумеем обделать дельце без единой царапины. Я надеюсь, что ваша помощь очень упростит дело. Вы нас приведете в дом, в самом лучшем виде, будто мы с вами старые друзья, а уж тогда мы решим, какой с вас взять выкуп. Но не думайте нас надуть, я человек предусмотрительный. Одно слово или жест, и мы вас чикнем, как цыпленка… Ничего не остается, как дать нам выкуп. Вот как, сударик, вы можете спасти свою жизнь.
Во время этой длинной тирады Шарль хранил глубокое молчание, глядя вдаль и как будто ничего не видя и не слыша вокруг себя. Это презрительное спокойствие вывело бандита из себя, и он дал волю приступу бешеного гнева. Сотоварищи его, также разъяренные, сыпали проклятиями, и даже мура, до сих пор равнодушные, по крайней мере с виду, издавали дикие вопли.
- Ах, ты так! - заревел главарь. - Но ты еще не знаешь, сколько ненависти может таиться в сердце человека после тридцати лет адской каторги! У вас тут всего по горло, а мы, значит, с голоду подыхай? Ты у нас в руках, да еще строишь что-то из себя… Ну, так я тебе скажу. Нам нужны не только твои деньги. Я бы мог раздобриться и отпустить тебя живого, при условии, что теперь ты будешь на нас пахать. Но теперь я вне себя! У меня глаза красным застилает, я крови хочу. А ты все молчишь!.. Черт побери!.. Забыл, что у тебя еще есть жена-красотка, детки?..
- Замолчи, негодяй! - громовым голосом закричал Шарль, делая страшное усилие, чтобы разорвать веревки.
- Гляди-ка, как он запрыгал, стоило заговорить о его бабе с малышами, - сказал Луш, становясь спокойнее. - Так вот, всех их мы прирежем, как водится, а потом накормим ими досыта рыбу в реке. А уж после этого и о вас позаботимся.
- Ты лжешь, подлец! Ты лжешь и сам боишься, ты ведь хорошо знаешь, что моей семье нечего опасаться. А меня тебе не запугать твоей болтовней. Чтобы я спасовал перед каторжником?! Да никогда!
- Ну болтай себе, сколько влезет, посмеши меня. А теперь к делу. Эй, ребята, нет ли у кого обрывка фитиля, пропитанного серой? Мы ему для начала подпалим ноги, а там видно будет. Славно повеселимся! А потом еще что-нибудь придумаем. Вот потеха будет. А если он опять заартачится, скормим живьем здешним муравьям.
В это время один из мулатов подошел к Лушу и сказал ему на кайеннском наречии:
- Послушай-ка, приятель, если ты хочешь нас всех хорошенько позабавить и сбить спесь с этого плантатора, предоставь дело мне. Я обо всем позабочусь.
- Но гляди, чтобы он жив остался.
- Не бойся, будет цел.
- Ну тогда давай, делай что хочешь.
Мулат, довольный такой сговорчивостью, подозвал одного из своих людей и сказал несколько слов по-португальски. Тот поскакал галопом и вернулся через несколько минут, с трудом ведя за собой великолепного коня, яростные порывы которого едва сдерживали протянутые через ноздри удила.
- Esta bom (хорошо), - сказал палач-любитель.
- Что ты хочешь делать? - спросил Луш.
- Дать ему объездить вот этого коня, с которым никто из нас не мог справиться.
Слова эти, произнесенные на местном наречии, вызвали у мура долгий ликующий вопль. Очевидно, способ выездки коня должен был быть ужасен, если вызвал такую радость у этих дикарей.
Напуганная криками лошадь встала на дыбы и начала бить ногами. Но два лассо, кинутых необычайно ловко, одновременно скрутили передние и задние ноги коня и парализовали все его движения. Скованный, но не усмиренный, конь дрожал всем телом. Тем временем мура, очевидно знающие планы мулата, сбегали за своими лошадьми и вернулись галопом, образовав широкий круг и потрясая лассо.
Мулат сделал знак Геркулесу, гигантская сила которого была ему хорошо известна, и приказал взвалить пленника на спину дикого коня. Геркулес подхватил Шарля, как ребенка, и положил на спину животного лицом вниз. Пока он удерживал француза в этой позиции, другие мулаты крепко привязали Шарля к спине жеребца. Затем мура сделали круг шире и рассредоточились по саванне, так что расстояние между ними было около двадцати метров. Луш окликнул мулата:
- А ты можешь поручиться, что этот чертов жеребец не убежит?
- Это было бы впервые за все время, что мы играем в такую игру, а мы уже издавна так развлекаемся. Не бойся, я за все отвечаю, после часа бешеной скачки и конь и всадник будут смирнее ягнят.
- Ну, ладно! Тогда валяй.
Мулат проверил, насколько крепко был привязан всадник. Осмотр его удовлетворил, и он двумя ударами ножа перерезал лассо на ногах коня, а третьим рассек удила. Все это заняло не более трех секунд. Жеребец, почуяв свободу, на миг застыл как вкопанный, затем громко заржал и понесся стрелой. Но, почувствовав на спине тело человека, животное стало вертеть мордой, пытаясь его укусить. В это время мулат хлестнул коня по крупу колючей веткой ауары и разодрал кожу до крови. Разъяренный жеребец взвился на дыбы, словно конь, каких изображают на гербах, затем пустился вскачь по саванне.
Несмотря на всю свою силу и выносливость, Шарль, сотрясаемый бешеными рывками коня, издал глухой вопль, который тут же был перекрыт радостным ревом бандитов. Мулаты, такие же отличные наездники, как и аргентинские гаучо, тоже пожелали принять участие в забаве и побежали за своими конями. А четыре каторжника, заинтересованные этим зверским увеселением, стали посреди широкого круга всадников.
Все более разъяряясь, жеребец помчался прямо вперед, в открытое пространство. Но, завидев летящего навстречу всадника, сделал резкий скачок и поскакал в другую сторону. Но и здесь его ожидал наездник, потрясавший ужасной колючей веткой, еще недавно обжегшей кожу животного. Конь рвался в разные стороны, но неизменно перед ним возникал, подобно призраку, всадник, пугая его криками и жестами.
Поняв, наконец, что усилия тщетны, отказавшись от мысли прорваться через заколдованный круг, конь помчался по его периметру, как цирковая лошадь; бока у него ходили ходуном, с губ слетала пена. Он описывал круг за кругом, бил землю копытами, гневно ржал и пытался зубами стянуть с себя всадника, но никак не мог освободиться от этой ноши. Между тем со всех сторон наперерез ему неслись мулаты, нестройно вопя и размахивая лассо над головой.
Конь совершенно обезумел и помчался напролом. Шарль был не в состоянии даже пошевелиться. Солнце палило вовсю, тело нещадно сдавливали ремни, боль пронизывала его при каждом прыжке животного. Мозг пылал, силы покидали молодого человека. Рывки коня причиняли ему такие муки, что он желал лишь одного, чтобы конь скорее упал и раздавил его своим весом.
От криков мулатов бег коня становился все более бешеным. Скакун несся вперед, снова и снова пытаясь прорвать круг, образованный мура. Один из индейцев размахивал над головой лассо. Но конь помнил, что этот ремень лишил его свободы, и пригнул голову вниз, к ногам. Избегнув петли, он продолжал нестись вперед, как стрела. Но вот круг прорван! Индеец поскакал следом за конем, выжидая момент, когда тот подымет голову. Конь не слышал уже характерного свиста лассо и считал, что опасность миновала. Он гордо выгнул шею и победно заржал. И вот в этот миг лассо, пущенное меткой рукой всадника, упало тяжелой петлей на шею коня. Превосходно выдрессированная лошадь мура мгновенно остановилась как вкопанная, а всадник крепко сжал ее бока, чтобы не свалиться в тот миг, когда конь, полузадушенный петлей лассо, тоже остановится.
Индейцы ездят без седла. Эти прекрасные наездники прикрепляют свои деревянные стремена с помощью веревок к подпруге, сплетенной из травяных волокон, к ней же крепится и конец лассо.
Мулат, вы помните, сказал Лушу, готовясь к этой варварской забаве, самым уверенным тоном:
- Не беспокойтесь, я за все ручаюсь.
Но он не смог учесть ничтожную случайность, да еще такую редкую. В тот миг, когда лассо обвило шею жеребца, тот сделал такой бешеный рывок, что лопнула подпруга лошади, на которой сидел мура, а конь и всадник свалились на землю. Дикий жеребец почуял наконец свободу и стрелой рванулся вперед, исчезнув в прерии, подобно метеору. Ближайшие мура тотчас же кинулись в погоню вместе с группой разъяренных и разочарованных мулатов. Но жеребец обезумел от страха и рванулся с такой скоростью, что всякое преследование стало бесполезным.
Вскоре лишь отдаленный топот нарушал тишину. Шарль, измученный, ослепленный палящим солнцем, оглушенный приливом крови к голове, находясь в полузабытьи, все же сообразил, что благодаря какой-то случайности он ускользнул от своих врагов. Но что в этом проку, если он оставался в ужасном положении? Что будет с ним, когда измученное живым грузом животное наконец рухнет без сил?
Несчастному молодому человеку показалось, что последние искры разума гаснут в нем при этой мысли. Он представил себя, погибающего медленной смертью от голода и жажды, привязанным к трупу лошади или заживо съеденным хищными насекомыми саванны. Но вскоре Шарль забыл обо всем, даже о своем ужасном положении, погрузившись в глубокий обморок.
Спустя довольно долгое время он пришел в себя от ощущения свежести. Молодой человек почувствовал, как вода омывает все его тело, заливает глаза и рот, в ушах его зашумело, как бывает у пловцов при нырянии.
Рискуя задохнуться, Шарль поднял голову и увидел, что конь плывет посередине широкой реки. Но возможно ли это? Ему показалось, что ремни не так сильно стягивают его, как прежде! Сомнений нет! От долгого пребывания в воде ремни лассо размякли и растянулись. Сначала француз смог пошевелить одной рукой, медленно и очень осторожно. Мало-помалу лассо становилось все податливее. Шарлю удалось высвободить правую руку, прижатую к боку. Ценою неимоверных усилий он избавился от ремней, обвивавших по спирали все тело.
Меж тем конь уже выбрался на другой берег и отряхивался, но, снова испугавшись движений человека, понесся вперед как одержимый. Однако невольное купание освежило молодого человека и отчасти вернуло ему силы. Хотя положение его все еще было ужасно, он уже начал помышлять о спасении.
Шарль видел теперь все удивительно ясно. Он припомнил трагические события: предательский захват его в плен, неожиданное появление каторжников, а он-то полагал, что они заточены на острове! - и столь странное появление мура, своих заклятых врагов. Ему стало ясно, какая страшная опасность грозит его близким, если, как то легко можно предвидеть, каторжники вместе со своими дикими союзниками двинутся на осаду поселка.
А он здесь, бессильный и безоружный, не имеет возможности защитить семью или хотя бы погибнуть с ней! При мысли об этом бешенство овладело Шарлем. Любой ценой вернуть свободу и мчаться туда, куда призывают его любовь и месть!
Молодой человек извивался в путах, стараясь сбросить с себя ремни лассо, и не обращал внимания на кровоточащую кожу, на то, что от натуги у него кружится голова и он рискует снова потерять сознание. Благодаря неистовым усилиям ему удалось высвободить и левую руку. Некоторое время он терпеливо выжидал, чтобы кровообращение восстановилось в затекших конечностях. Крик радости вырвался из груди молодого француза. Он высвободился уже до самых плеч! Теперь можно наполовину перевернуться под ремнями, ставшими гораздо слабее. И вот он уже на животе и лежит, держась руками за шею лошади.
Меж тем животное, вконец загнанное бешеной скачкой, начало проявлять признаки крайнего утомления. Бока его конвульсивно вздымались, из ноздрей вылетало хриплое и неровное дыхание. Неужели Шарль будет ждать, пока конь падет на всем скаку и раздавит его, катаясь в предсмертных судорогах? Француз вдруг вспомнил, что всегда носил с собой в кармане нож с роговой ручкой, небольшой пилой и пинцетом. Он ощупал карман и с невыразимой радостью убедился, что нож на месте.
Смелый план мгновенно созрел в его мозгу. Прежде всего, Шарль осознал, что на таком бешеном скаку он не может рискнуть соскочить на землю, так как ноги его отекли, стали как бревна. Кроме того, в его положении невозможно дотянуться и перерезать оставшиеся путы.
- Раз так, - тихо пробормотал он, - мне надо одним махом остановить это бешеное животное. А для этого одно только средство - нож!
Шарль открыл нож, вцепился левой рукой в гриву и стал ждать, когда конь замедлит свой бег в высокой траве. Ждать пришлось недолго. Перед ним возник густой кустарник, возвещающий близость леса. Боясь споткнуться, конь продвигался вперед короткими скачками. Тогда Шарль приставил нож к шее коня в том месте, где находится первый позвонок, и одним ударом вонзил лезвие. Лошадь грузно упала, убитая наповал.
ГЛАВА 14
Муки голода. - Сырое мясо. - Отвращение. - Обезьянье угощение. - Остатки пиршества ягуара. - Ночь на дереве. - Как разводят огонь в лесу. - Конский филей. - Угрозы, которые можно принять за похвальбу. - Подвиги белого, превзошедшего индейца. - Как трудно отыскать направление в лесу. - Применение листьев и стеблей дикого ананаса. - Бечевка. - Индейский лук. - Оружие примитивное, но грозное. - Без сапог. - Шарль нападает в свою очередь. - Охотники за людьми. - Без следа. - Первая стрела.
Наконец-то Шарль, избавясь от обезумевшего коня, смог присесть и при помощи энергичного растирания восстановить кровообращение в затекших ногах. Несмотря на необычайную силу, он чувствовал себя разбитым. С каким наслаждением растянулся бы он на земле и даже на этом жестком ложе заснул бы сладким сном! Но мучительные мысли лишали его покоя и сна. Кроме того, так как он ничего не ел с самого утра, его жестоко мучил голод. Конечно, рядом лежит убитая лошадь, но не́чем развести огонь. Огниво и кремень Шарля, бесценное сокровище для путешественника в тропиках, потеряны во время нападения каторжников.
Как ни были сильны муки голода, все же молодой человек не мог решиться поесть сырого мяса, которое вызывало у него непреодолимое отвращение. К счастью, поблизости Шарль отыскал несколько диких ананасов. За неимением более существенного, они все же утолили его голод и особенно - мучительную жажду.
Теперь он осознал весь ужас своего положения. Совершенно один, без оружия, в диком месте и далеко от дома… А ведь близится ночь, таинственная и страшная, полная хищных зверей и ядовитых гадов. Безмерное одиночество среди первобытного леса вселяет ужас в самых смелых людей, если им случится затеряться в целом океане мрака. Кроме того, Шарлю слишком хорошо были известны нравы и обычаи этой страны, где он жил с детства, чтобы не опасаться преследования со стороны врагов. Они прекрасно смогут найти его по следам, даже малозаметным, а тем более - по следам лошади с грузом на спине.
При других обстоятельствах он смог бы шутя укрыться от мулатов и даже от индейцев, несмотря на их необычную ловкость и наблюдательность. Разве не был он даже более вынослив, чем они, а постоянное пребывание в лесах разве не научило его всем уловкам дикарей? Но бегство только удалит его от дома. А он хочет вернуться туда поскорее, даже рискуя собственной жизнью.
Наконец, самое главное сейчас, как получше и побезопаснее устроиться на ночь. Нечего и думать остаться возле павшей лошади. Запах свежего мяса обязательно привлечет ягуаров, которые, осмелев ночью, набросятся на него и сожрут. По этой же причине он не мог унести ни куска мяса с собой. Шарль ограничился тем, что прихватил уцелевшую часть лассо, обмотав его вокруг пояса, да взял в дорогу еще несколько ананасов. С тем он и углубился в чащу леса.
Но вскоре некая мысль остановила его. К чему ютиться, не имея огня, под гигантскими деревьями? А те же хищные звери, что бродят ночью в поисках пищи? Не лучше ли залезть на одно из деревьев? Здесь, на опушке леса? Ведь там, под шатром, непроницаемым для солнца, он не найдет лиан, которые помогут ему взобраться, тогда как здесь, на краю саванны, они ползут по деревьям до самого верха.
Выбор его пал на прекрасное дерево lecythes grandiflora, называемое аборигенами canari macague, что значит "обезьянье дерево", из-за его плодов. Они как бы покрыты крышкой и содержат в себе миндалины - любимое лакомство обезьян. Ствол толщиною в четыре обхвата исключал всякую возможность того, что по нему взберутся хищники. Кроме того, ветви образовывали широкую крону, и на них можно было относительно удобно расположиться.
Шарль взобрался на дерево с ловкостью гимнаста, несмотря на усталость от этого злосчастного дня, выбрал местечко поудобнее и крепко привязал себя лассо к ветвям, опираясь при этом на ствол дерева, как на спинку кресла.