- Сто лье!..
- Да, месье, сто лье, да еще по этой местности.
- Что же, выходит, мы опять будем так же тащиться, как досюда из Кайенны? Это вовсе не весело!
- Подожди-ка немного, авось все уладится. Теперь, вместо того чтобы избегать жилья, как мы поступали раньше, мы будем его искать. А когда найдем, то позаимствуем провиант у добрых людей, что там живут.
- Снова грабить? А если нас накроют?
- Ну и глуп же ты! Я ж тебе говорил, что тут нет ни полиции, ни жандармов, ни судей, ни солдат…
- Отличная страна, черт побери!
- …А жители здесь такие же парни, как и мы с тобой, они смылись либо из Французской Гвианы, либо из Бразилии.
- Но тогда они, значит, работают, чтобы жить?
- Надо думать, раз они тут обосновались.
- Вот еще, быть на свободе и вкалывать!
Пока велся этот поучительный разговор, голодные беглецы собирали устриц и речных креветок, которыми и утолили свой голод. Затем они снова двинулись в путь, уклоняясь на этот раз к югу, чтобы избежать огромных болот, окаймлявших побережье.
Везение не изменило им и на этот раз. Вскоре каторжники вышли на большую вырубку на берегу довольно широкой бухты. Скорее всего, это был залив Уассы, большой реки, что впадает в устье Ойяпока, на правом берегу, немного повыше Уанари.
Их взору предстали маленькие поля, засеянные маисом и маниокой. Группа хижин пряталась в тени манговых, банановых и хлебных деревьев, чья тень защищала молодые кофейные посадки.
Каторжники смело двинулись вперед, тем более что они были голодны, и свободно проникли в одну из хижин. Скромное жилище оказалось пустым, как и все другие, но по всему было видно, что хозяева находятся невдалеке. И наконец, особенно важная деталь для таких людей, жилье было буквально набито едой: лепешки из кассавы, корзины, полные маниоковой муки, спинные корзины с початками маиса, связки сушеной рыбы, копченого мяса, калебасы с кофе и даже кристаллизованный тростниковый сахар… Всего здесь было вдоволь, и все обнаруживало опыт обитателей и их знакомство с дикой жизнью в лесах.
При виде еды пришельцы радостно завопили. Они без церемоний уселись и принялись за припасы с дикой жадностью. Было бы просто невозможно перечислить количество всего съеденного провианта, да и бесполезно. Наконец, наевшись до отвала, беглецы пожелали уже излишеств. По крайней мере, четверо негодяев, с которыми продолжали оставаться до удобного случая Шоколад, араб и мартиникиец.
- Я, - сказал Геркулес, - люблю комфорт и выпил бы чашечку кофе…
- А я бы с удовольствием выкурил трубочку, - сообщил Кривой.
- А я, - заключил Луш, - не отказался бы ни от того, ни от другого.
- Черт возьми! - воскликнул Красный, со своим грубым выговором жителя предместья. - Да вот же трубки и табак.
- Гляди-ка, тут все есть, прямо рай.
- Хорошо быть на свободе и лопать от пуза.
- Если бы всегда так!
- Постойте-ка, - сказал Луш, - у меня явилась идея. В таких диких местах должны жить такие же примитивные жители, какие-нибудь добрые негры-марроны, с которыми можно легко объясниться.
- А как? - поинтересовался Геркулес. Он всегда любил расспрашивать.
- Это так же просто, как курить чужой табак после еды, которая тоже ведь была не наша. Негры созданы, чтобы работать на других, на белых, на таких, как мы! Ну, так и заставим их поработать на нас, а если они будут недовольны, так здесь растет полно всякого дубья, и чернокожих можно образумить. Мы убедим их стать нашими рабами или слугами, это слово как-то получше звучит, настанут для нас, ворюг, светлые дни. Я, например, охотно стал бы хозяином поместья, - заключил свою речь Луш.
- Хорошая мысль, - заорали бандиты. - Ура господину Лушу, хитрецу из хитрецов!
Но Шоколад, который до сих пор не произнес ни слова, мигом остудил общий пыл.
- А если этих неизвестных больше, чем нас, и это им придет мысль сделать нас рабами? И будем мы вкалывать, как каторжные, а кто же мы еще? А они нам за работу будут платить колотушками, что вы тогда скажете?
- Ты, Шоколад, говоришь нечасто, но всякий раз, как раскроешь рот, я будто адвоката слышу, - сказал Луш. - Но ты прав, и нам надо сматываться. Кстати, я заметил на отмели две отличные пироги. Надо не мешкая нагрузить одну из них припасами, взять весла, мачете, которых нам на всех не хватает, и в путь!
- Идет! - воскликнули в один голос Геркулес, Красный и Кривой.
Менее чем за четверть часа туземная лодка была нагружена припасами и готова к отплытию. Шоколад, поневоле разделявший плоды этого грабежа, занял место рядом с арабом и негром, которых вовсе не занимали подобные вопросы. И вся орава быстро скрылась из виду, но не прежде, чем предусмотрительный Луш проткнул дно оставшейся пироги ударом весла.
Целый день они плыли вверх по реке, пока не добрались до леса, выходящего к очень болотистому берегу. Это вызвало залп проклятий у Геркулеса, забывшего прихватить гамак. Но гамак заменили толстые подстилки из листьев, на которых беглецы заснули сном праведников.
Пробуждение их было крайне неприятно. Яростные крики и проклятия на незнакомом языке вылетали из уст восьми человек. У двоих были ружья, у остальных только мачете, и они яростно атаковали лагерь беглецов.
В нападавших можно было узнать португальцев по блестящим черным глазам под густыми бровями, по матово-желтой коже, по гладким черным волосам. Типаж этот был знаком беглецам, часто встречавшим португальцев в Гвиане.
Каторжники сразу поняли, что перед ними люди, ограбленные накануне, и приготовились защищаться. В это время двое португальцев взяли бандитов на прицел, а их предводитель обратился к ним с яростной речью. Он обвинял бандитов в краже продуктов и лодки, в порче другой лодки и приказывал им следовать за собой. Каторжники переглянулись. Восемь против семерых, силы почти равны, но прицел двух ружей нарушал паритет.
- Ну, - тихо сказал Шоколад Лушу, - не был ли я прав, когда говорил, что эти рабы сами захотят стать нашими хозяевами?
- Поглядим.
- Да и так видно, надо попробовать с ними договориться.
- Но как?
- У тебя есть деньги… Возмести ему убытки, не то берегись.
- Вот еще! Это чертовски не вяжется с моими привычками.
Но, однако, страх пересилил жадность, и Луш решил последовать совету.
Он, сделав знак португальцу подождать, достал золотую монету из пояса некогда убитого им араба, повертел ею, лукаво подмигнул и сказал:
- Ну, дружок, не кипятись, мы заплатим. Хорошенькая монетка в двадцать франков за продукты и вашу лодку, хватит с вас?
Португалец резко покачал головой и, посоветовавшись с товарищами, потребовал в уплату за убытки весь пояс с деньгами. Но Геркулес, услышав это, начал сыпать проклятиями и размахивать тяжелым веслом.
- Хватит комедию ломать, берите желтячок и мотайте отсюда, пока целы.
В подтверждение своих слов он одним ударом начисто сломал росшую рядом небольшую пальму.
Португальцы восприняли это как сигнал к атаке.
- Огонь! - приказал их предводитель.
Клац - и оба курка дали осечку, вызвав насмешки каторжников. Геркулес снова принялся махать веслом, остальные стали подражать ему по мере сил. Португальцы, увидев, что у них остались только мачете против таких решительных и сильных людей, стали отступать. Каторжники, со своей стороны, довольные, что так легко отделались, вскочили в пирогу и быстро удалились под бессильно-злобные крики ограбленных.
- Ну вот, - наставительно сказал Луш, - я всегда знал, что все это как-нибудь уладится. Хитрецам всегда везет: и еда при нас, и денежки все целы.
- Болтай, болтай, - проворчал Шоколад. - Кабы ты понимал, что они говорили, небось запел бы по-другому.
- Тьфу! Я слышал, как они орали что-то на своем обезьяньем наречии… Да мне-то что?
- Говори, говори!
- А ты, что ли, португальский знаешь?
- Я два года провел на верфи в Спархуине рядом с португальцами-марронами капитана Бастиена.
- Ну, и о чем же они болтали, скажи-ка на милость?
- О том, что они поехали за подмогой, вернутся и нас разыщут.
- А потом что?
- А потом свяжут нас по рукам и ногам, как телят, и отвезут в Кайенну, чтобы получить награду за нашу поимку.
ГЛАВА 7
Шесть лет спокойствия. - Начало тяжелых дней. - Раненый. - Приготовления. - Экспедиция. - Индейские сарбаканы и стрелы, отравленные ядом кураре .- В путь. - Следующая жертва. - Бони не погиб. - Перевозка в гамаке. - Ужасные раны. - След. - Как индеец по запаху отличает огонь, разведенный белыми. - На поляне. - Оргия. - Планы бандитов. - Страшная опасность грозит колонии. - Пленники. - Как хочет отомстить Луш. - Раскаленное добела мачете. - Недоумение.
В первый раз на протяжении шести лет охотники за каучуком на Арагуари стали жертвой покушения на их жизнь и имущество.
Бывало, правда, особенно в первые годы после основания колонии, несколько случаев грабежа. Но вскоре беглые, живущие в этой местности, и случайные прохожие уразумели, что в их интересах оберегать эту колонию, где они всегда могли обменять каучук на деньги или продукты по своему выбору.
Все хорошо поняли, что если бы "серингаля" дона Карлоса, как они называли молодого Робена, не было здесь, им пришлось бы ходить гораздо дальше со своим товаром и иметь дело либо с мамелюками (потомки индейцев и белых), или с кафузами (помесь негров и индейцев), гораздо менее честными, чем французский колонист.
Итак, частью из выгоды, частью из симпатии к серингейро и его доброй семье весь разношерстный сброд, населявший округу: беглые рабы, дезертиры, бродячие и оседлые индейцы - все жили мирно с многочисленными обитателями колонии.
Окрестные жители были уверены, что в колонии их встретят радушно, снабдят всем необходимым, не откажутся дать авансом деньги или продукты, и поэтому соблюдали моральные устои даже в этой дикой стране, где не было ни властей, ни закона, ни вооруженных сил.
Можно поэтому вообразить, какой переполох вызвало внезапное появление раненого негра и его сообщение о поджоге серингаля и убийстве одного из рабочих белыми людьми. Шарлю не потребовалось успокаивать свою жену, сильную и смелую, как и подобает жене пионера. Он хотел подробнее расспросить пострадавшего, но тот, ослабевший от потери крови и долгого бега, потерял сознание. Привычный ко всем превратностям жизни, молодой человек оказал ему первую помощь: он с ловкостью хирурга осмотрел плечо, убедился, что ни один важный орган не задет, и сшил края раны, предварительно остановив кровь и продезинфицировав ее.
У таких атлетов, как негры бони, обмороки бывают недолгими. Вскоре раненый открыл глаза и с живостью, присущей людям его расы, улыбнулся хозяину, который протягивал ему бутыль с тафией, излюбленным напитком чернокожих.
- А теперь расскажи мне, что произошло, - произнес Шарль, скрывая тревогу под маской спокойствия.
К сожалению, рассказ негра был слишком поверхностным. Из него следовало, что среди дня бони зашел в свою хижину за ружьем, чтобы убить гокко , чьи крики он слышал в лесу. Выйдя на поляну, где стояли сараи, он увидел дым и услышал выстрелы. Все пылало! Полагая, что это несчастный случай, он кинулся, чтобы спасти хоть что-нибудь, и тут споткнулся о тело, лежащее поперек тропинки. Негр с ужасом узнал своего земляка Куассибу, с окровавленными лицом и грудью и без признаков жизни. Он хотел помочь приятелю, но в этот момент белые, одетые в грязные лохмотья, кинулись на него, яростно вопя.
- Сколько их было? - спросил Шарль.
- Пять или шесть. С ними столько же мулатов с ружьями.
Видя, что его окружают, атлет отбивался что было сил. Получил сильный сабельный удар в плечо, но ухитрился вырваться и убежать, "как коза". И это все.
- Ладно, - хладнокровно заметил молодой человек. - Поглядим, что будет дальше. Пожар в серингале - невелика беда… Но я хочу знать, что сталось с Куассибой. Надеюсь, он не погиб!
С этими словами Шарль снял подвешенный на столбе бычий рог и подул в него несколько раз.
По этому сигналу, возвещавшему в начале и в конце работы раздачу тафии, индейцы, негры и мулаты, работавшие поблизости, поспешили на зов. Шарль, знавший в лицо всех работников, произнес наугад двенадцать имен и велел им собраться у лестницы. Остальных отослал на работу, объяснив в нескольких словах, что произошло. Закончил он словами:
- Пусть все вооружатся; негры - ружьями, а индейцы - сарбаканами.
Чтобы не было обидно, молодой человек отобрал шесть негров и шесть индейцев. В то время как они побежали в свои хижины и карбеты за оружием, Шарль взял короткоствольный карабин, привезенный из Кайенны, пятизарядный револьвер нью-кольт большого калибра, зарядил их, набил доверху патронташ из лакированной кожи и добавил ко всему компас и маленькую аптечку.
Жена Шарля, столь долго бывшая с ним в разлуке, при новом расставании сумела подавить нахлынувшие чувства, скрыла под улыбкой свое горе и, спокойная, как римлянка, только и произнесла:
- Будь осторожен.
- Я беру запас на четыре дня, - сказал молодой человек, обняв женщину, - но надеюсь вернуться раньше. Волноваться нечего, ведь с тобой остается Ломи, а двадцать человек под его началом сто́ят целой армии.
Затем Шарль молча поцеловал всех детей по очереди и спустился на площадку перед домом.
Участники экспедиции собрались один за другим с быстротой, достойной удивления при их обычной апатии. Но известие о близкой угрозе разгорячило кровь, и даже индейцы, эти неисправимые лентяи, угрожающе потрясали своими страшными сарбаканами. Раз их хозяин приказал захватить это грозное оружие, значит, дело было очень серьезным.
…А между тем нет ничего более безобидного на вид, нежели эти две хрупких трубочки, длиной около трех метров, положенные одна на другую и связанные между собой просмоленными волокнами. Что до стрел, как громом поражающих ягуара и тапира, то они более всего похожи на обычные спички длиною двадцать сантиметров из твердого дерева, и на первый взгляд непонятно, как благодаря шарикам из шелковистого вещества, окружающим основание и середину ствола, стрелы поражают цель с такой силой и точностью. Дело в том, что острие, вытянутое и слегка надрубленное, пропитано кураре!.. Этим все сказано, и малейший укол несет смерть более верную, чем от укуса гремучей змеи.
Вскоре маленький отряд тронулся к юго-востоку, почти не уклоняясь от берега Арагуари. Шли быстро, их ничто не задерживало. Босые и с непокрытой головой, как подобает истинным детям лесов, они не боялись солнечного удара. С собой несли только провиант - несколько лепешек из кассавы, вяленую рыбу - и легкий гамак для ночлега.
Менее чем за два часа отряд прошел расстояние, отделявшее их от сгоревшего серингаля. Негр не преувеличил. Разрушения были огромны. Сгорели здания, собранный каучук, все припасы и утварь, находившаяся там. Шарль, хладнокровно отмечавший убытки, не мог, однако, скрыть тревоги, не обнаружив на месте тела жертвы. Один из индейцев жестом успокоил его.
- Там, хозяин, - сказал он, указывая пальцем на группу, стоявшую под гигантской гевеей .
В два прыжка молодой человек оказался рядом с ними и с огромной радостью узнал бедного Куассибу, лежавшего на подстилке из листьев. Двое негров оказывали пострадавшему умелую помощь. Эти двое были рабочими серингаля. Они принесли сюда свой сбор каучука и обнаружили товарища без чувств, лежавшего в луже крови, и дымившиеся руины зданий.
Несмотря на опасные для жизни раны, Куассиба пришел в себя. Он узнал хозяина и со слезами сжал дружески протянутую руку.
- Ах, хозяин, - прошептал бедняга угасавшим голосом, - бедный Куассиба умереть, не повидав жена, дети…
- Нет, друг мой, ты не умрешь и еще увидишь жену и детей.
- Я очень болен, господин. А эти плохие люди хотят идти твой дом, сжигать и все убивать.
- Кто они?.. Сколько их? Знаешь ты их?
- Моя думать, это беглые с Кайенны, с португальскими мулатами, шесть или восемь, моя точно не знать. Берегись их, господин!
- Можешь ты мне рассказать, как это произошло и куда они убежали?
Но раненый, голос которого все слабел, произнес только несвязные слова, вперемежку со стонами. Вскоре он начал бредить. Шарль, не желая оставлять его в подобном месте, распорядился отнести раненого домой. Куассиба был положен в гамак, веревки от которого прикрепили к длинному шесту. Двое его товарищей взялись за концы шеста и были готовы отправиться в путь. Молодой человек отрядил им на помощь и смену еще двух человек и сказал им следующее:
- Передайте Ломи, чтобы он никого не выпускал за пределы плантации и стерег дом день и ночь до моего возвращения. Куассиба пусть поместят в моем доме, моя жена им займется. Скажите также Атипе, чтобы она дала раненому питье "укуба" и лечила его так, как если бы он был индейцем. Таково мое приказание. А теперь идите, дети мои, а мы двинемся на розыск.
Обнаружить маршрут убийц для колонистов, привыкших с самых юных лет бродить по огромным диким лесам, было пустяком. Шарль, не уступая никому из спутников в ловкости и силе, возглавлял отряд. Негодяи даже не потрудились замести следы. Они вели в глубь леса, минуя тропинки, но так прямо, что можно было сразу определить - люди, проложившие их, имели опыт блуждания в зарослях. После двух часов быстрой ходьбы индеец Пиражиба, шедший впереди, остановился и едва слышно сказал Шарлю:
- Хозяин, они здесь!
- Разве ты их видишь или слышишь?
- Нет, но я чую дым костра…
- Ты уверен?
- Это огонь, разведенный белыми людьми.
Молодой человек, зная, что индеец - великолепный охотник и следопыт, кивнул головой, хотя слова краснокожего любому другому показались бы странными. Люди снова тронулись в путь и метров через пятьсот вышли на широкую поляну, на которой стояла в руинах индейская хижина, давно покинутая искателями каучука.