А Саша медлила - все прикидывала, как лучше изложить Грохе суть поручения и при этом умолчать о причинах, по которым руководство УЧК решило понаблюдать за одним из своих сотрудников.
Начала Саша с того, что сделала Грохе внушение за красные глаза и щетину на щеках и подбородке. Чекисту надлежит являться на работу бодрым, выбритым и подтянутым, а не как после какой-нибудь гулянки.
Гроха усмехнулся. Он вовсе не гулял. А что не спал, это точно.
- Что же ты делал? Чем занимался?
- Шахматами.
- Шахматами? - недоверчиво переспросила Саша. - Вот не замечала за тобой этих способностей.
- Я и сам не замечал.
- Тогда не темни, выкладывай все начистоту.
- Не играли мы в шахматы, это верно, - сказал Гроха. - Задачки решали. Какая тебе разница?
- Шахматные задачки? - Саша начала злиться. - Ну-ка, прекрати этот цирк!
- Ей-богу! - Гроха молитвенно сложил руки, подался вперед. - Ей-богу, Саша, не вру! До утра просидели над теми задачками. Знаешь как интересно!
Гроха - забияка, сорвиголова, Гроха - и шахматы? Это было невероятно. И тем не менее Саша чувствовала, что он говорит правду.
- С кем же ты решал те задачки?
Гроха сказал:
- С Костей Лелекой.
Вот так совпадение! Казалось бы, Саше надо радоваться, что все так удачно складывается. А она ощутила тревогу, растерянность.
- Всю ночь? - проговорила она, стараясь не выдать волнения. - Где же вы были?
- Дома у него.
- Оказывается, он шахматист?
- Еще какой! Шахматы у него знаешь какие - слоновой кости! Книжки всякие, учебники… Мы с ним в синематографе были вечером. Потом он говорит: "Пошли ко мне, посидим". Ну, добыл я по дороге бутылку красного… Побыл немного у Кости, стал собираться. А он возьми и достань ту книжку с задачками. Взял доску, расставил фигурки: попробуем, мол. Я отнекивался. Да он настырный, Лелека! Потом я увлекся. Так и просидели до света.
- Понятно, - сказала Саша. - Ну что ж, шахматы штука такая: втянешься - не отлипнешь. Вот и я знала одного: час сидит за доской, другой, третий. Не замечает - день на дворе или ночь. Выйдет на воздух проветриться - и снова решает задачки. Говорит: гимнастика для мозгов - лучше не придумаешь… А вы с Костей выходили воздухом подышать?
- Нет, - сказал Гроха. - Как сели, так и не вставали. Опомнились, когда пришло время на службу идти.
- Ну, ты парень усидчивый, это все знают, - усмехнулась Саша. - Околдовали тебя, что ли?
- Интересно было.
- А он? Ему же это не в новинку.
- Все равно сидел как привязанный.
- И не отлучался никуда - на полчаса, на час? Скажем, за папиросами или за чем еще?..
- Говорю, нет!.. Разве что утром. Утром к нему постучали, он и вышел отпереть дверь.
- Должно, газету принесли.
- Нет, вроде бы не газету. Он не с газетой вернулся… Стой! А ты чего интересуешься?
- Это я интересуюсь? - воскликнула Саша. - Сам все рассказывает, голову морочит. А я слушаю, дура! Нужны вы мне оба - ты и твой дружок!..
- А чего звала?
- "Звала, звала"!.. - Саша достала из сейфа недавно полученную ориентировку: - Читай!
- Да я знаю, - сказал Гроха, едва взглянув на бумагу. - Позавчера показывал Кузьмин.
- Тогда извини.
И Гроха был отпущен.
Почти тотчас к Саше вошел Кузьмич. Оказалось, проходил по коридору, увидел Гроху. Вот и решил узнать, как и что.
Выслушав Сашу, он сказал:
- Ну что ж, для начала достаточно. Мы знаем, как Лелека провел вчерашнюю ночь. Отличное алиби, если бы кому-нибудь вздумалось предъявить ему обвинение в убийстве Миколы Ящука… А раньше он встречался с Грохой, приглашал его домой?
- Пока не знаю.
- А почему не сказала Грохе, чего мы от него хотим?
- С первых же слов он так огорошил меня, что не смогла… Я и сейчас еще не во всем разобралась, Кузьмич. Все очень запутано, сложно…
В эти минуты Гроха сидел у Лелеки, по пути заглянув к нему в кабинет. Тот разговаривал по телефону. Рядом стоял монтер с коммутатора.
- В порядке, работает, - сказал Лелека монтеру и положил трубку.
Монтер вышел.
Лелека рассеянно поглядел на Гроху:
- Ты чего? Был у кого на нашем этаже?
- У Саши Сизовой.
- Что-нибудь новое?
- Ориентировку мне показала. Да я уже знаю, читал… Послушай, здорово это мы с тобой вчера ночку скоротали!
- Вот видишь. А ты не хотел.
- Она тоже одобряет…
- Сизова? - Лелека оживился. - Ну-ну, рассказывай подробнее!
- А чего рассказывать? Одобряет, и все.
- Постой, ты с ней завел разговор, или она сама его начала?
- Ну, я, - сказал Гроха. - Похвастал: всю ночь, мол, маялись над задачками. От стола - ни на минуту, что ты, что я. Так и просидели до утра.
- А она как реагировала? - спросил Лелека, довольно улыбаясь.
- Говорит: молодцы… Слушай, давай и сегодня голову поломаем, а? Могу сообразить еще бутылочку. Хватим малость - и за задачки.
Глаза Лелеки перестали улыбаться. Лицо стало отчужденным, холодным:
- Сегодня, друг, не выйдет: дел до черта.
- Ну, тогда завтра. Давай завтра, Костя? Гляди-ка!..
Гроха вытащил из кармана несколько бумаг, нашел нужную, развернул ее и вместе с другими положил на стол. Это был вырванный из журнала лист с шахматной задачей.
- Да некогда же мне! - сказал Лелека.
- Нет, погляди. Ночью она нам не давалась, проклятая. А как шел сюда утром, так сразу понял, что двигать надо было не конем, как ты говорил, а пешкой. Вот этой пешкой. Гляди, что получается!
Лелека нехотя посмотрел на задачу. Рядом лежал вскрытый конверт с письмом - его тоже достал из кармана Гроха. Лелека скользнул взглядом по конверту, просмотрел снова - на этот раз внимательнее, затем в третий раз прочитал все, что значилось на конверте.
- Ну как? - нетерпеливо проговорил Гроха. - Уразумел, какая силища в той пешке?
- Очень интересно, - вдруг сказал Лелека. - Просто здорово! Ты молодчина, Олесь!
Он взял лист с задачкой, порывисто отодвинул в сторону другие бумаги. При этом письмо упало на пол - в противоположную от Грохи сторону. Тот встал, чтобы обойти стол и поднять письмо.
- Не надо, - сказал Лелека. - Не трудись, я сам.
Он потянулся за письмом, но, видимо, так увлекся задачкой, что задержал руку на полпути, - казалось, забыл обо всем на свете, кроме шахматной головоломки.
Гроха подсел ближе. Они вдвоем взялись за дело - благо наступил обеденный перерыв.
И тут Лелека сказал, что отчаянно хочет есть. Голоден, конечно, и Олесь. Но можно себе представить, что сейчас творится в буфете! Пусть Олесь спешит туда, займет место. Лелека спустится в буфет через несколько минут - только запрет документы в сейф и позвонит начальнику отдела. В буфете, кстати, они и закончат разговор. Может, в самом деле стоит посидеть и вторую ночь за решением шахматных этюдов?
Гроха ушел. Лелека поднял с пола конверт, извлек из него письмо, стал читать. Дружок рассказывал Олесю Грохе о своем житье-бытье: под Чугуевом был ранен в схватке с бандитами, маялся в госпитале больше месяца, пока врачам удалось извлечь пулю, застрявшую в кости под коленной чашечкой. Но все это позади, сейчас он уже свободно ходит, вот-вот должен был выписаться. Однако внезапно открылась другая рана, полученная год назад в бою против зеленых. Как утверждают врачи, мороки с этой раной недели на две, после чего он немедленно садится в поезд и едет в свой родной город продолжать службу.
Письмо заканчивалось так: "С коммунистическим приветом к тебе чекист Захар Пожидаев".
Дочитав письмо, Лелека расслабленно откинулся на стуле, прикрыл глаза. Требовалось собраться с мыслями, успокоиться. Только подумать: за два дня - два таких удара! Сперва появился старый ломовой извозчик, бог знает каким образом оказавшийся в контакте с его противниками. А теперь письмо от человека, который, как это твердо знал Лелека, числился умершим от ран… Ну, хорошо, опасный свидетель его связей с полковником Черным устранен. А как быть с Захаром Пожидаевым, который вдруг воскрес из мертвых, вот-вот нагрянет и, конечно, сейчас же расскажет, что уходил из города вовсе не с Лелекой…
Константин Лелека взглянул на почтовый штемпель. Письмо было отправлено шесть дней назад. Значит, Пожидаев пробудет в госпитале еще неделю… Итак, всего неделя в запасе. Неделя, а может, и меньше: где гарантия, что Пожидаева не выпишут раньше, чем он предполагает?..
Нет такой гарантии. И кажется, нет выхода из критического положения, в котором он очутился. Мелькнула мысль - оставить все и бежать. На этот случай готовы хорошие документы. Есть и убежище, где можно переждать самое трудное время - первые несколько недель.
Ну а его хозяева? Сейчас, когда в уезде, да и не только здесь, готовится волна выступлений против Советской власти, немцы не простят ему отхода от борьбы… А ЧК начнет охоту за своим бывшим сотрудником. Таким образом, он окажется между молотом и наковальней.
Внезапно Лелека вспомнил, что должен идти в буфет, где его ждет Гроха.
Письмо было вложено в конверт и брошено на пол - на прежнее место, бумаги собраны со стола, заперты в сейф, роль которого выполнял железный ящик с висячим замком.
Минуту спустя Лелека уже входил в буфет. Заботливый Гроха расставил на столе миски с борщом и очистил несколько луковиц.
Обед прошел в молчании. Лелеке было не до разговоров.
- Что с тобой? - спросил Гроха. - Болит голова?
Лелека поспешно кивнул. Ему требовалось побыть одному, собраться с мыслями, многое обдумать. Поэтому "разболевшаяся голова" была хорошей причиной, чтобы отказаться от вечерней встречи с Грохой.
Они уже выходили из буфета, когда Гроха вдруг вспомнил о письме, забытом в кабинете приятеля.
- Письмо? - переспросил Лелека. - Какое письмо? Говоришь, упало за стол? Не видел. Но все равно, вот ключ, отопри комнату, забери его. Ключ пусть будет у тебя - я выйду на улицу, проветрюсь. Может, голове полегчает. Да и папирос надо купить. Вернусь - зайду за ключом.
Седьмая глава
Поезд, который вез Сашу, был смешанный - за паровозом тащилось несколько обшарпанных пульманов, далее следовал хвост из разнокалиберного товарняка.
Она оказалась в пассажирском вагоне, даже завладела там узкой, как гладильная доска, боковой койкой. Это было неслыханной удачей, так как садилась Саша не на вокзале, а на первой от города станции, куда Кузьмич доставил ее в автомобиле. Посадка была совершена без чьей-либо помощи: никто не должен был знать о Сашиной командировке, даже местные железнодорожные чекисты…
И вот ей здорово посчастливилось. Не успел поезд подойти к платформе, как из него стали вываливаться группы галдящих людей. Это выдворяли спекулянтов, которые невесть какими путями проникли в вагоны без документов и посадочных ордеров.
Спекулянты вопили, рвались назад. Стрелки железнодорожной охраны отпихивали их от вагонов и кричали машинисту, чтобы тот поскорее уводил состав. Суматоха, словом, была изрядная. Саша воспользовалась ею, проникла в первый от паровоза пульман.
Нет, ей положительно везло в этот день! Только она вошла в вагон, как увидела пассажира, перетаскивавшего мешки и котомки с боковой койки на другую, более широкую - эту последнюю, вероятно, занимал один из высаженных спекулянтов. Пассажир взглянул на Сашу и пришлепнул ладонью по освободившейся койке:
- Владей, баба!
Саша швырнула на койку рюкзачок и пальто, влезла туда и улеглась. Она даже рассмеялась от счастья.
Тот, кто уступил койку, вертлявый мужичок лет за семьдесят, старательно обживал свое новое место - расстелил на нем старенькую шинель, уложил в головах какие-то пожитки.
Поезд тронулся. Мужичок обернулся, подмигнул Саше.
- Спасибо вам, - сказала она.
- А на кой ляд мне твое спасибо? - усмехнулся старик. - Что я с ним делать буду, почтеннейшая? Может, шубу сошью?
- С одного спасибо, конечно, вряд ли получится, - сказала Саша. - Но если всегда делать добро людям, она, может, и выйдет - шуба.
Ответ старику понравился. Он глядел на Сашу, и глаза у него смеялись, а неправдоподобно редкая бороденка тряслась, и он ухватил ее рукой, будто боялся, что борода вдруг оторвется.
Вот лицо его стало серьезным. Он поманил Сашу пальцем:
- Слазь-ка, баба. Есть дело…
Саша подсела к старику.
- Грамотная?
- Ну, грамотная. А что?
- И по печатному можешь?
- По печатному легче, дедушка.
- Это ежели знаешь, что к чему. Все легко, когда знаешь… Газету мне почитаешь?
- Давай.
Из внутреннего кармана шинели пассажир извлек свернутые в трубку газетные листы. Саша расправила листы. Это была пачка номеров "Бедноты".
- Так они же старые, - сказала Саша, бегло просмотрев газеты. - Все старые.
- Как так?
- Гляди, здесь написано: "Среда, 9 апреля 1919 года". А эта за второе апреля. Впрочем, вот два майских номера. Но все равно старье. Сейчас, дедушка, сентябрь на дворе. Сентябрь, а не май.
Некоторое время старик молча смотрел на Сашу, потом взял газеты, ушел с ними в конец вагона. Вернулся огорченный, подавленный. Видимо, ходил проверять, правду ли сказала попутчица.
- Последние деньги за них отдал, - пробормотал он, бросив газеты на полку. - Ах ты, горе луковое! Что же делать теперь? Ведь и не продашь никому…
Саше стало жаль старика.
- Хотите, прочту самое интересное?
- Давай! - обрадовался пассажир. - Подряд читай, мне теперь нет разницы. - Старик взял одну из газет, пришлепнул по ней рукой. - Начинай отсюдова.
- Сперва заголовки заметок, хорошо? А потом будете выбирать, что поинтереснее.
Саша стала читать. Вся первая страница номера "Бедноты" за 9 апреля была усеяна короткими заметками. Заголовки были красноречивы: "Одесса взята", "Перекоп взят", "Овруч занят", "Сдался батальон белых", "Поделки очищаются от петлюровцев", "Восстание против Колчака", "Восстание в Либаве".
Старик сидел, склонив голову набок, прикрыв глаза. Казалось, дремлет. Но стоило Саше сделать остановку, как он встрепенулся:
- Чего остановилась?
- Перевести дух.
- Дальше давай. Есть там про заграницу?
- Найдется. Вот, например: "Румыния в красном кольце", "Демонстрация в Японии", "В Галиции разгорается…"
- Стой! - Старик тронул Сашу за рукав. - А про Германию тоже есть?
Саша прочитала:
- "В Баварии провозглашена Советская республика".
- Я тебе про Германию, а ты - Бавария!
- Бавария - часть Германии. Ну, вроде как волость, - пояснила Саша. - А зачем тебе, дед?
- В Германии, видишь, племяш мой томится. Второй год, как в плену, бедолага… Теперь там, говоришь, революция? Вроде бы как у нас?
- Сам же слышал, как я читала. Гляди, что пишут товарищу Ленину руководители Советской Баварской республики: "Бавария последовала за Россией и Венгрией. Мы верим в пришествие дня всемирного освобождения. Да здравствует интернационализм, да здравствует всемирная революция!"
Старик взял у Саши газету, приблизил к глазам, оглядел - при этом казалось, что он обнюхивает газетный лист. Бережно сложив газету, спрятал ее за пазуху.
- Все так и написано? - Он строго посмотрел на Сашу. - Не обманула старика? Ну и хорошо. Ну, слава Богу!
Торопливо крестясь, он стал собирать с койки остальные газетные листы.
Саша уже не смотрела на него. Ее внимание привлекла группа людей в соседнем отделении вагона. Сквозь щелистую перегородку были видны несколько мужчин и женщина, сгрудившиеся возле поставленного стоймя большого фанерного чемодана.
- В карты дуются, обормоты, - сказал старик, проследив направление Сашиного взгляда. - Ну, а что с них возьмешь, коли неграмотны, как вот я сам? Им бы лишь время убить, ежели выпала такая оказия, что едешь в поезде и кругом скукота…
Саша продолжала наблюдать за картежниками. Ее все больше интересовал банкомет… В сознании возник ветхий пароходик, на котором еще недавно она плыла из Одессы. Да, конечно, один из тогдашних спутников Стефании Белявской и метал сейчас банк в компании поездных картежников.
А ниточка воспоминаний все тянулась. В памяти всплыли сцены обыска на квартире Белявских, утро в ЧК, когда было обнаружено, что у пройдохи-врача вместо ценностей отобраны ничего не стоящие фальшивки, далее - загадочное убийство Григория Ревзина… Кто и зачем поднял руку на него?
Она смотрела на банкомета и ловила себя на мысли: картежник вполне мог иметь отношение ко всему тому, что заботит ее вот уже столько месяцев.
Если бы знала Саша, что именно этот человек лишил жизни старого Ящука, а теперь ехал в Харьков, чтобы совершить там второе убийство!..
Некоторое время Саша вынуждена была слушать болтовню соседа, отвечать на его многочисленные вопросы. Потом старик стал зевать. Встретившись с Сашей взглядом, виновато усмехнулся.
- Малость притомился. И то: две ночи не спавши.
- Что же вы делали по ночам?
- А поезд ловил. Вот этот самый. Уже отчаиваться стал. Думал, вот-вот Богу душу отдам.
- И отдашь, и подохнешь, старый индюк!
Реплика была подана оттуда, где играли в карты, и принадлежала женщине в рваной черной пелерине и черном грязном платке, туго стянутом под подбородком.
- Дожили! - выкрикивала она, рассматривая только что взятые карты. - Дожили, докатились до ручки: жрать нечего, надеть нечего, поезда месяцами не ходят!..
Вдруг она наклонилась к банкомету, заглянула ему в глаза:
- На банк хочу. Беру еще карту - и бью по банку. А?..
Тот шевельнул сильным плечом, достал из карманчика гимнастерки коричневую расческу, провел по волосам.
- Чего ставите?
Женщина сняла с пальца кольцо с крупным желтым камнем.
- Идет, - сказал мужчина и протянул колоду.
Прикупив карту, женщина протяжно вздохнула и стала разжигать погасшую папиросу.
Все поняли, что она взяла хорошую карту.
Теперь в центре внимания был банкомет. Игроки напряженно ждали. Но тот не спешил, тоже занялся куревом: свернул фунтик из полоски газеты, насыпал в него табаку, аккуратно примял пальцем.
- Нервы царапаешь? - свистящим шепотом сказала женщина в пелерине. - Гляди не обожгись!
Банкомет косо взглянул на нее. Ногтем поддел свою карту, лежавшую на краю чемодана. Карта подпрыгнула и перевернулась рубашкой вниз. Это был туз. Второй открылась десятка.
Все задвигались, зашумели. Только женщина сидела неподвижно. Бледная, с остановившимися глазами, она, казалось, ничего не слышала и не видела.
Победитель взял свою добычу. Проигравшая очнулась, сняла с пальца второй перстень. Но партнер покачал головой:
- Игра сделана, ставок больше нет, - продекламировал он.
И здесь он увидел Сашу.
Он почти не выдал себя - только чуть задержал руку, которой собирался ухватиться за железный кронштейн койки.
Но это не укрылось от Саши. Она поняла, что в свою очередь знакома этому человеку.
В следующую секунду произошло и вовсе неожиданное. Тулин подошел к ней, вытянул руки по швам, со стуком свел каблуки: