Я взялся за чемодан для одежды в углу, но он оказался очень легким, и я решил, что таблички там нет. Дорожный сундук был заперт. Схватив сундук за крышку, я сильно качнул его, но не услышал глухого стука увесистого камня, свободно лежащего на дне. Квадратная кожаная коробка для шляп и металлический чемоданчик для документов были слишком малы для нее. Оставался только большой сундук под кроватью. Я вытащил его и, приподняв за один край, убедился, что он слишком тяжел для одной одежды. Он был заперт, но я предусмотрительно захватил складной нож. Просунув лезвие под один из замков, я резко повернул его. Что-то щелкнуло, и замок открылся; справиться со вторым оказалось столь же легким делом.
В эту секунду я явственно услышал стук метлы о перегородку, разделяющую каюты, и со страхом понял, что совершенно забыл о стюарде. Пока пассажиры завтракали, в каютах шла уборка, и стюард мог в любую минуту обнаружить меня.
В лихорадочной спешке я поднял крышку сундука и заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме коробки для грязного белья. Свободной рукой я пошарил там, и через пару секунд, у самого ее дна, мои пальцы наткнулись на плоский тяжелый предмет, обтянутый мешковиной и крепко перевязанный веревкой. От возбуждения мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я был уверен, что нашел табличку, но надо увидеть ее своими глазами, чтобы обвинять О’Кива в убийстве.
Я оттолкнул в сторону кучу мешавших тряпок и в этот момент услышал звук захлопнувшейся двери и тяжелые шаги. Стюард закончил уборку в соседней каюте, и я уже не успевал покинуть каюту О’Кива.
Глава IV. НЕЛЕГАЛЬНЫЙ ВЪЕЗД В ЕГИПЕТ
Я захлопнул крышку сундука, запихнул его под кровать и бросился в ванную.
На некоторое время я был в безопасности. Даже если стюард решит сначала пойти в ванную и обнаружит ее запертой, он предположит, что О’Кив все еще там, и удалится, пока он не оденется. Но сам я оказался в ловушке.
Я стоял, казалось, целую вечность, ожидая, что стюард вот-вот дернет ручку ванной, но, на мое счастье, он занялся уборкой каюты. Это оставляло мне единственный шанс - воспользоваться выходящим на внутреннюю палубу окном матового стекла. Я слегка приоткрыл его и выглянул наружу. Двое прогуливающихся прошли мимо меня и я, подождав секунду, пока они окажутся ко мне спиной, широко распахнул окно, отодвинул щеколду двери и, ухватившись за перекладину над окном, ногами вперед прыгнул вниз.
Сидевшая в шезлонге девушка взглянула в мою сторону, но я уже успел выпрямиться.
Взяв шезлонг, я поставил его на обычном месте, напротив своей каюты. Сердце мое все еще лихорадочно колотилось, когда я поздравлял себя с тем, что сумел выпутаться из столь затруднительного положения и обнаружить табличку. Однако каким дураком я буду выглядеть, если отправлюсь к капитану, обвиняя О’Кива в убийстве, а вещь в сундуке окажется чем-то иным.
Моя цель - либо упрятать О’Кива за решетку, либо совсем убрать его. Ничто лучше не послужило бы этому, чем доказательство его участия в убийстве; если же он окажется невиновен, это поставит под угрозу все мои планы. Инкогнито давало мне неоценимое преимущество, но стоило пойти на личный контакт, - а это неизбежно, если я обвиню его в убийстве, - он узнает меня, и рухнут все надежды поймать его за руку в последующие недели в Египте.
На палубе вновь появился О’Кив с книгой и, усевшись в шезлонг, принялся читать. Интересно было бы понаблюдать за его худым, умным лицом с безжалостным, похожим на крысиный капкан ртом, однако в следующий час мне пришлось отбиваться от любопытных, желавших знать подробности убийства.
Появление Бельвилей избавило меня от патологических любителей кровавых подробностей, и мы(втроем переместились на другой борт, где могли разговаривать, не рискуя быть подслушанными.
- Есть новости? - угрюмо спросил Гарри.
- Насколько я могу судить, официально - ничего нового, - ответил я. - Но я уверен, что напал на след убийцы.
- Боже! Неужели? - слегка вскрикнула Кларисса, и глаза ее расширились от возбуждения.
- Да. Совершенно случайно мне известно об одном негодяе на борту корабля. Пока он завтракал, я забрался в его каюту и обнаружил там, по всей вероятности, табличку. Но, к сожалению, я вынужден был спасаться бегством прежде, чем смог убедиться, она ли это на самом деле.
- Нам следует немедленно рассказать все капитану, - отрывисто сказал Гарри.
Не касаясь своего прошлого, я вкратце сообщил им о своей вендетте против О’Кива и о причинах, вынуждающих не разглашать сейчас своих подозрений.
Кларисса кивнула.
- Хорошо, давайте ничего не скажем капитану. Ему, видимо, не хочется беспокоить пассажиров. Как только он передаст дело властям в Александрии, они, будьте уверены, все здесь перевернут вверх дном.
- Следовательно, когда мы будем сходить на пристань, полиция или таможня непременно обнаружит табличку в его багаже?
- Сомневаюсь. Он наверняка сообразит, что перед высадкой будет обыск, и передаст табличку сообщнику, - ответил я. - Возможно, кто-то из членов экипажа спрячет ее в безопасном месте, а затем переправит на берег. Но табличка довольно велика, и если следить за каютой, то, возможно, удастся узнать, кому он ее отдаст.
- Можете рассчитывать на нас, - с готовностью согласился Гарри. - И я очень благодарен вам, Джулиан, что вы промолчали у капитана о нашей экспедиции.
- Так вы не отказываетесь от нее?
- Конечно, нет. Разумеется, мы сильно ослаблены. Страшно вспомнить, что случилось с бедным стариком, но мы просто обязаны продолжить экспедицию.
- Почему обязаны? - спросил я.
- О, есть ряд причин. Во-первых, я думаю, он сам хотел бы этого. Во-вторых, Кларисса вложила сюда кучу денег. Самое скверное, что мы потерпим поражение, не успев ничего начать, - если не сумеем вернуть табличку.
- А у вас есть перевод написанного на ней текста?
- Нет. Сэр Уолтер так боялся, что секрет станет всем известен, что не перевел текст целиком. Именно поэтому он взял в Англию лишь верхнюю часть таблички, оставив нижнюю у Сильвии в Каире.
Я кивнул.
- Тогда, черт побери, нам надо вернуть ее! И, если я прав насчет вещи в сундуке О’Кива, мы сможем сделать это, - но придется пристально следить за ним.
Мы по очереди оставались на нашем наблюдательном посту до трех часов, когда на горизонте показалась Александрия - город гораздо более значительный, чем себе представляли Бельвили. Он тянется на тринадцать миль вдоль берега, образующего целый ряд бухт, являя собой впечатляющее зрелище, но состоит практически из одного обращенного к морю величественного фасада. Он едва ли простирается в глубину суши более, чем на четверть мили, и там, в основной массе, - убогие жилища и запущенные улочки.
Александрию наших дней нельзя назвать чисто египетским городом, да она никогда и не была им. Ее основал Александр Великий, а после распада македонской империи, Птоломей, один из его военачальников, получив Египет в управление, выбрал ее своей столицей, откуда его потомки правили страной в течение трехсот лет. Они были греками, и Александрия стала для Греции тем, чем Нью-Йорк - для англичан; но когда величие Греции померкло, Александрия еще долго изливала на древний мир свет греческой культуры. Римляне, арабы, турки, французы и англичане, по очереди завоевывавшие Александрию, сделали ее одним из самых космополитичных городов мира, однако значительную часть его населения все еще составляют греки, имеющие мало общего с арабами.
С моря нелегко различить семь заливов, омывающих город, но мне удалось показать Бельвилям полуостров, где стоял старый город, и где с такой пышностью правили Птолемеиды - последняя независимая династия египетских царей, завершившаяся прекрасной Клеопатрой.
В дальнем конце дамбы, тянувшейся от северо-восточной части города, виднелась разрушенная арабская крепость Кайт Бей, построенная на месте Фаросского маяка, считающегося одним из семи чудес света; а когда мы подплыли ближе, я даже узнал отель "Сесил", где мы собирались остановиться перед дорогой в Каир.
"Гемпшир" направлялся ко входу в гавань, но ни О’Кив, ни его слуга все еще не показывались на палубе. Наше возбуждение росло по мере приближения к пристани. Казалось, что О’Кив должен вот-вот что-то предпринять, если не намеревается переправить табличку самостоятельно. Я с трудом сдерживал нетерпение, предвкушая, как таможенники извлекут из его сундука завернутый в мешковину пакет.
С борта сбросили сходни, и к ним устремилась толпа пассажиров с ручным багажом. На борт поднялись многочисленные египетские чиновники, и среди них - немало полицейских самых разных оттенков кожи, от светло-коричневого до угольно-черного. Исключением был лишь их начальник, - высокий, худощавый англичанин, выглядевший очень щегольски и деловито в хорошо подогнанной форме и красной феске - его старший помощник повел от сходней прямо в капитанскую каюту.
Великолепный оранжево-розовый закат огромным костром догорал на западе, делая очертания длинных фасадов зданий резкими и отчетливыми. Видимость быстро ухудшалась; за какие-то четверть часа дневной свет окончательно угас, и огни в гавани, пронзавшие сгустившийся мрак, превратили Александрию в сказочный город.
Мы наблюдали за этой метаморфозой, когда неожиданно появился старший помощник и потребовал, чтобы Гарри и Кларисса проследовали за ним в каюту капитана.
Гарри неуверенно взглянул на меня.
- Идите, - кивнул я и многозначительно добавил: - Я присмотрю за вашим багажом.
Но едва ушли Бельвили, как, к моему изумлению, второй помощник капитана и двое стюардов остановились около каюты О’Кива. Вскоре и сам О’Кив вышел из каюты в сопровождении Грюнтера, несшего его металлический чемоданчик и пледы, и направился за вторым помощником в сторону кормы, в то время как стюарды начали выносить багаж.
Я не сводил глаз с большого сундука, в котором сегодня утром обнаружил драгоценный пакет; к моему удивлению, они взвалили его на спину вместе с остальными вещами, и я поспешил следом, недоумевая, чем вызвано особое внимание, оказанное О’Киву.
О’Кива и его багаж проводили к месту разъема в поручнях, где с палубы была спущена лестница. Бросив взгляд вниз, я увидел большой моторный катер, поджидавший его у нижней ступеньки.
До этого момента все казалось просто. От меня требовалось лишь быть рядом с О’Кивом во время проверки багажа и намекнуть о табличке, если таможенники не станут усердствовать при досмотре.
Теперь же все пошло прахом. У О’Кива не было сообщника среди экипажа и он не намеревался тайком переправить добычу на берег, словно мелкий мошенник. По своему обыкновению, он все делал с размахом. В отчаянии я глядел, как он вот-вот ускользнет, если я не рискну вмешаться. Это означало бы очутиться с ним лицом к лицу и, возможно, быть узнанным, чего я не мог допустить.
Я искал выход, но удача, похоже, улыбнулась мне. Появился торопящийся сержант полиции.
- Никто не должен покидать корабль, - рявкнул он помощнику капитана.
- Бог мой, но почему? - разыгрывая удивление, спросил О’Кив.
- Это приказ, - ответил сержант.
Но я рано радовался - О’Кив перегнулся через поручни и заговорил с кем-то в катере. В следующий момент человек низкого роста и в красной феске торопливо поднялся по лестнице на палубу. Мое сердце упало - я узнал Закри-бея.
Закри входил в Большую Семерку, с которой я встречался в Брюсселе, и мне стал ясен их замысел. Прежде чем покинуть Марсель, О’Кив договорился, что Закри-бей обеспечит ему дипломатическую неприкосновенность при въезде в Египет, встретит его на корабле и переправит на берег. Я находился совсем близко и слышал, как они приветствовали друг друга, в то время как сержант вытянулся по струнке и молодцевато отсалютовал.
- Мне не хотелось заставлять вас подниматься на палубу, бей, - вполголоса проговорил О’Кив. - Но, кажется, существует распоряжение - никому из пассажиров не покидать корабль.
- Оно не распространяется на этого джентльмена, - отрывисто бросил Закри-бей сержанту. - Он мой друг.
- Прошу прощения, ваше превосходительство, - ответил полицейский, - но Мирала приказал обыскать весь багаж, прежде чем пассажиры сойдут на берег.
О’Кив рассмеялся, и я не мог не восхититься его важным самоуверенным видом, когда он произнес:
- Что ж, если хотите, можете обыскать мой. У меня нет ни малейших возражений.
- Нет-нет, - покачал головой Закри. - У нас нет времени.
Он вновь повернулся к сержанту.
- Мистер О’Кив мой личный гость, и всю ответственность я беру на себя. Скажите офицеру, что мы должны немедленно отправиться на берег для участия в неотложном совещании. Идемте, - добавил он, обращаясь к стюардам. - Отнесите эти вещи в катер.
Сержант не осмелился более протестовать и принялся осыпать проклятиями галдящих в лодках арабов.
Появление на сцене Закри-бея заставило меня окончательно оставить всякую мысль помешать О’Киву покинуть корабль. Закри обладал властью в стране и не собирался позволить открыть этот сундук. Попытайся я воспрепятствовать, Закри просто объявит мои заявления ложью, прикажет отнести сундук в катер и впоследствии договорится с полицией. Задыхаясь от ярости, я смотрел, как О’Кив ускользает, спускаясь по лестнице вслед за Закри.
Катер уже отошел от борта, когда я услышал голос снизу.
- Мистер Дэй, сэр! Сайда, Джулиан, эфенди, это я, Амин, посмотрите на меня! Как я рад, что вы вернулись в Египет!
В десяти ярдах от себя я увидел в полумраке небольшую лодку с мотором, а в ней высокую фигуру араба в феске и длиннополой, с широкими рукавами джиббе. На улыбающемся лице сверкали два ряда крупных белых зубов. Я сразу узнал Амина Хаттаба, бывшего моим драгоманом в Египте прошлой зимой.
- Добро пожаловать, мистер Дэй! Добро пожаловать! - радостно прокричал он. - Я сегодня приехал из Каира встретить вас!
Откуда он мог знать, что я опять направляюсь в Египет? Я часто слышал рассказы об индийских носильщиках, подобным образом встречающих корабли, на которых возвращаются их прежние хозяева. Это было одной из загадок Востока: местные жители часто проделывали много миль, чтобы вовремя оказаться в порту и получить старую работу, но как им становилось известно о прибытии их прежнего хозяина, никто из европейцев объяснить не мог.
Едва увидев Амина, я понял, что еще не все потеряно. И решился. Я похлопал по плечу помощника капитана, стоящего в проходе между поручнями, и торопливо произнес:
- Здесь, в лодке, мой старый драгоман. Мне необходимо договориться с ним. Это займет не более минуты.
Не дожидаясь ответа, я легонько оттолкнул его в сторону и сбежал вниз, подзывая Амина. Когда его лодка поравнялась с лестницей, я наклонился и шепотом спросил по-арабски:
- Ты видел только что отплывший катер? Можешь взять меня и последовать за ним?
Он взглянул вверх на офицера и резко кивнул:
- Прошу вас, господин.
Без колебаний я прыгнул в лодку, и он немедленно завел мотор.
- Эй! Назад! Сюда! - закричал второй помощник. - Немедленно вернитесь! Или у вас будут неприятности с полицией!
Я повернулся в его сторону и сложил ладони рупором:
- Не беспокойтесь, - заявил я, - я выполню формальности чуть позже. Попросите мистера Бельвиля провести через таможню мой багаж!
Но мы уже отплыли ярдов на пятьдесят от "Гемпшира", и, возможно, мои слова потонули в возбужденном гомоне пассажиров, окруживших помощника капитана и в пронзительных криках торговцев в лодках у борта.
Катер Закри-бея отошел на четверть мили, но огни его были отчетливо видны, и я считал, что он не ускользнет.
- Как, черт возьми, ты узнал, что я возвращаюсь в Египет? - спросил я Амина.
Он усмехнулся в темноту и пожал могучими плечами.
- Старый Махмуд, гадающий на песке, сказал мне о вашем прибытии на этом корабле, а старый Махмуд никогда не лжет.
Миновав дамбу, мы повернули на юго-запад и плыли вдоль угольных пристаней, пока катер не повернул к берегу. Мы было потеряли его из виду среди армады суденышек, но зоркий Амин заметил его у шаткой пристани, где начинались какие-то темные сараи и ветхие строения.
Мы последовали за ним и в тридцати ярдах от пристани заглушили мотор. Вглядываясь в темноту, я видел, как О’Кив, Закри и Грюнтер уже сошли с катера, а их люди разгружали багаж. Скрючившись на корме, мы с Амином подождали, пока багаж не заберут с пристани, и затем на веслах подгребли к ней.
- Подожди меня здесь десять минут, а если я не вернусь, отправляйся в отель "Сесил", - сказал я Амину и взобрался на деревянный причал.
Пристань и ее окрестности казались совершенно безлюдными. С улицы доносились слабые звуки трамвайных звонков и гудков клаксонов, но здесь царила тишина. Пройдя до конца пристани, я оказался в узком проходе между двумя навесами, заваленными рангоутами, якорями и прочим подобным хламом. И тут передо мной неожиданно выросла высокая темная фигура, и резкий голос произнес:
- Какого черта вы делаете здесь - выслеживаете нас? - Это был О’Кив, с пистолетом в руке, направленным мне в живот.
Глава V. СХВАТКА НА НАБЕРЕЖНОЙ
- Какого черта вы суете свой нос в мои дела? - вновь рявкнул он, и его глаза сердито сверкнули из-под пенсне.
- В ваши дела? - Я постарался придать голосу оттенок изумления. - Я даже не знаю, кто вы.
- Ложь! Вы только что прибыли с "Гемпшира". Я видел, как ваша лодка отплыла от его борта через пару минут после нас.
- Ну и что? - приняв уверенный вид, парировал я. - Почему вы считаете себя единственной персоной, у кого могут быть основания поскорее очутиться на берегу?
- Кто это? - спросил фальцетом чей-то голос, и из темноты появился Закри-бей.
- Я не знаю, - проворчал О’Кив и, махнув пистолетом в сторону открытой площадки, где свет от судов в бухте позволил бы лучше разглядеть меня, добавил: - Давайте-ка взглянем на вас.
У меня не было выбора, и я повиновался, сжавшись от мысли, что случится, если они узнают меня, а при виде глушителя на конце пистолета О’Кива меня охватила паника - хлопок выстрела не услышат не только на улице, но даже на другом конце пристани.
А Закри-бей обладал достаточным влиянием среди египетских властей, чтобы замять любое дело, если оно примет нежелательный оборот.
О’Кив несколько секунд вглядывался в мое заросшее бородой лицо и затем воскликнул:
- Ей-богу, вы человек, обнаруживший тело убитого сэра Уолтера Шэйна.
- Совершенно верно, - согласился я.
- Вы были в его группе, не так ли? Ваше имя Джулиан Дэй. Ей-богу, я вспомнил.
Он внезапно сунул свободную руку в карман брюк, вытащил оттуда складной нож и протянул мне.
Это был мой нож с выгравированными инициалами "Дж. Д." До сих пор я даже не хватился его, забыв, вероятно, на полу каюты О’Кива утром, когда спешил скрыться от стюарда.
- Вероятно, именно вы взломали мой сундук, пока я завтракал.
- Вы заблуждаетесь, честное слово, - солгал я. - Это мой нож, но я одолжил его стюарду, а тот, видимо, забыл его у вас.
- Сказки! Вы почему-то заподозрили меня в причастности к смерти сэра Уолтера и решили сыграть роль детектива-любителя.