Некоторое время она высокомерно разглядывала меня, и я почувствовал облегчение, лишь когда она недовольно воскликнула:
- Вы опоздали!
Она говорила по-французски, и я ей ответил на том же языке:
- Меня втянули в спор, и я не смог уйти раньше.
- Я не привыкла ждать, - резко произнесла она.
- Мне жаль, что я заставил вас бодрствовать, - извинился я. - Но если вы отдадите мне то, ради чего вызывали, я немедленно исчезну. Я и сам не прочь оказаться в постели.
- У некоторых европейцев весьма странные манеры. В моей стране считается верхом неприличия, если гость, едва успев войти, тут же заявляет, что спешит избавиться от общества хозяина.
Похоже, она привыкла к лести, и моя резкость показалась ей несколько экстравагантной. Но неожиданно я увидел происходящее в ином свете. Я находился наедине с прекрасной молодой женщиной, ночью, и ни один нормальный человек, не имеющий особых привязанностей, не упустил бы представившегося случая познакомиться с ней поближе.
Быть может, именно этого она и ожидала, однако ее взгляд едва ли приглашал к легкому флирту. Ее огромные, неестественно широко посаженные голубые глаза, не мигая, смотрели на меня, и, - знала об этом принцесса или нет, - уверен, обладали гипнотическим действием.
Я вдруг понял, что моя поспешность едва не погубила прекрасный шанс продвинуть свои собственные планы, и, если меня принимали за Лемминга, можно было попытаться кое-что узнать об О’Киве и Закри-бее. И я безо всякого приглашения уселся на один из пуфов возле дивана.
- Принцесса, - начал я, - вы совершенно не поняли меня. Я вовсе не тороплюсь покинуть ваше общество. И счел бы за честь выкурить с вами сигарету, прежде чем вернуться в отель. Я опасался, что вы устали и сами хотели бы поскорее избавиться от меня.
Она лениво закинула руки за голову и чуть улыбнулась.
- Это уже лучше, особенно для англичанина. Конечно, курите. Сигареты в коробке, на столике рядом с вами.
Я взял одну из них, а она, протянув пухлую маленькую смуглую руку, зажгла для меня спичку. Я наклонился, чтобы прикурить, и лицо Уны, ее необычные глаза оказались совсем близко. Я уловил запах, настолько тонкий, что не смог определить его природу: он одновременно и напоминал аромат амбры, наполнявший комнату, и отличался от него.
- Сегодня вечером все только и говорили, что о вашем непревзойденном костюме Клеопатры, но мне повезло куда больше, чем остальным, - я сделал небольшую паузу, - мне посчастливилось увидеть вас в чудесном обрамлении вашего дома.
- Значит, вам понравился мой скромный наряд?
- Вы выглядели, как в восточных грезах!
Она подняла брови:
- Эти грезы не навеяны гашишем?
- Мне об этом трудно судить - я ни разу не пробовал его.
- Неужели? А вы не боитесь попробовать?
- О, нет, - улыбнулся я. - Подобно Юргену, я пробую любое питье - но только единожды.
- Кто этот Юрген, о котором вы говорите?
- Неутомимый искатель одного дня из своей юности - потерянной Среды.
- Вы говорите загадками, - нахмурилась она.
- Простите меня. Всему виной - этот тихий ночной час, очаровательная обстановка и ваше присутствие. Но расскажите мне о действии гашиша.
Уна поудобнее устроилась на диване и полуприкрыла глаза.
- Поначалу вам может не понравиться. Возникает такое чувство, словно окружающее пространство уменьшается до размеров крошечной ячейки. Затем оно как бы вновь расширяется, пока не начинает казаться, что эта ячейка вмещает всю вселенную, где ты - крошечная точка в центре. Но позже приходит ощущение безграничной силы и возможности исполнения самых сокровенных желаний.
- Не удивительно, что наркоманы идут на все, чтобы раздобыть его.
Она покачала головой.
- Для подобных галлюцинаций требуется достаточно много гашиша, а частое употребление его в больших дозах разрушительно действует на умственные способности. Слабые люди часто попадают в зависимость от него, поэтому обычно берется гашиша совсем немного, всего лишь для стимуляции нормального желания. Редкая женщина среди моих знакомых благосклонно взглянет на любовника, не оказавшего ей любезность, приняв немного гашиша перед встречей. Но, возможно, вы, мистер Лемминг, один из тех холодных, бесчувственных англичан, кого не интересуют подобные вещи?
- Напротив, принцесса, - поторопился я заверить ее, удивленный и заинтригованный таким поворотом беседы.
- Вы любите красивых женщин? - тихо спросила она.
- Конечно. Какой нормальный мужчина их не любит?
- Поскольку вы друг О’Кива, я могу устроить вам визит в наш "Дом Ангелов". Там вы найдете то, что вам по вкусу.
Секунду я опасался, что могу оскорбить ее согласием, допуская, что, помимо нее, меня могут притягивать дешевые девицы из борделя. Однако, поразмыслив немного, решил принять приглашение.
- Вы очень любезны, - копируя ее отстраненную манеру, сказал я и добавил: - А где это? Здесь или в Каире?
- Ни тут, ни там. Это в Исмаилии, дальше по Суэцкому каналу. Мы используем это место как сборный пункт для красоток, присылаемых с Запада для наших клиентов на Востоке и с Востока - для городов Средиземноморья. Почти все они неопытны, но некоторые поразительно красивы. Поэтому мы и называем это место "Домом Ангелов".
- Это звучит, как "рай Аллаха на земле".
- Именно, - кивнула она. - Там на несколько дней собирают красавиц всех национальностей прежде, чем отправить их в разные стороны. Но, естественно, на тот срок, пока они находятся в Исмаилии, они в распоряжении наших друзей.
- Чудесное приглашение, - улыбнулся я, но она, похоже, испытывала искреннее наслаждение от этой странной беседы, и я тихо добавил: - Но едва ли хоть одна из них столь очаровательна, как были вы на балу. Никогда в своей жизни не видел более живого воплощения Клеопатры.
- Клеопатра была плохой женщиной, - отозвалась она, странно взглянув на меня.
- А вы? - спросил я, посмотрев ей прямо в глаза.
- Иногда, - если это может развлечь.
- А это очень сложно?
- Очень. Многие пытались, но мало кому это удавалось, мистер Лемминг.
- Неужели ваше сердце, принцесса, черствее сердца Клеопатры?
- Не исключено, но на то есть причины - ведь в наши дни нет ни Цезарей, ни Антониев.
- Если верить истории, у нее были и другие возлюбленные, не столь могущественные, но, вероятно, куда более красивые и занимательные.
Она опять улыбнулась.
- Вы, думаю, можете быть занимательным, мистер Лемминг. В ваших темных глазах что-то есть, но вы ведь не можете назвать себя красавцем, не так ли?
- Если под красотой подразумевать правильные черты лица, - улыбнулся я, - тогда, наверное, нет; но мне говорили о моей привлекательности, и я сам иногда чувствую это.
Мгновение она пристально разглядывала меня.
- У вас лицо сильного человека, это, безусловно, привлекает. Мне нравится ваш рот и крепкий подбородок. Но краска на лице не позволяет оценить черты в полной мере.
- Могу ли я прийти повидать вас завтра, когда счищу ее? - спросил я.
- Завтра? - откликнулась она. - Но ведь вы уже будете в Каире. Поезд отходит в три часа, а я никогда не принимаю гостей раньше вечера.
Эти слова вернули меня к реальности.
- Да, конечно, - произнес я. - Но вам, вероятно, говорили уже тысячи раз, что рядом с вами можно позабыть обо всем.
Она рассмеялась глубоким мелодичным смехом.
- Надеюсь, однако, что вы не успели забыть все. Я покачал головой.
- Я прекрасно помню, зачем я здесь. Но надеюсь, что вы позволите мне вновь увидеть вас, быть может, в Каире.
- Там или где-нибудь еще, - лениво произнесла она. Она сделала движение, чтобы встать, и я ничуть не жалел, что наша беседа закончилась.
Едва она вышла из комнаты, я взглянул на низенький письменный столик в нише под высоким окном, скрытым тяжелыми занавесями. Разбросанные на нем бумаги давно привлекали мое внимание. Но если Уна застанет меня роющимся в них, у нее наверняка возникнут подозрения, тогда она может задержать меня до прихода Закри-бея, и никакой маскарад меня не спасет. Однако, рассчитывая хотя бы на пару минут, я на цыпочках прокрался по богатому ковру.
Я не осмелился взять их в руки, а постарался быстро пробежать глазами. Там было пять маленьких стопок писем - три, написанные по-французски, и две - по-арабски.
Я смог прочитать только верхний лист каждой из них; но, к моему разочарованию, все они носили светский характер. Однако из-под одной стопки высовывалась верхняя половинка промокашки, озаглавленная "связь с Гамалем". Это был длинный список имен с датами около каждого. Даты начинались с середины ноября и располагались с интервалом в два - три дня. Сегодня было раннее утро десятого декабря и, пробежав взглядом колонку цифр, я заметил, что напротив даты "ночь 11 декабря" стояло имя "Юсуф Факри". Кто эти люди и чем они занимались, было загадкой, но на всякий случай я запомнил число и имя. Еще раз взглянув на письма, я шагнул назад, ожидая возвращения Уны в любой момент.
Но прошло не менее десяти минут, прежде чем она вновь появилась, когда я уже давно сидел возле дивана и спокойно курил. Она принесла большой плоский пакет, размером два на два с половиной фута, перевязанный тем же самым толстым шнуром, которого я коснулся, роясь на дне сундука О’Кива.
- Вы знаете, куда это доставить? - спросила она.
- Доставить? - переспросил я. - Но мне ведь надо расшифровать иероглифы.
- Нет-нет! - нетерпеливо ответила она. - Вы воспользуетесь для перевода фотографиями. Они уже готовы и утром их доставят вам в отель. А саму табличку нужно передать агенту Закри в Каире.
Настроение у меня слегка упало. Если они сфотографировали табличку, ничто не помешает им расшифровать надпись, но, вернув табличку, мы хотя бы сможем сделать то же самое.
- Прошу прощения, принцесса, - сказал я, - но Закри-бей оставил меня в неведении. Зачем брать табличку в Каир и кому-то отдавать?
- В Каире живет Фергани, ясновидец. Наш агент отнесет к нему этот камень и, быть может, нам удастся узнать что-либо важное.
Это не очень удивило меня, - я помнил о безграничной вере египтян в способности мистиков; мне не хотелось расспрашивать ее далее, обнаружив тем самым полную неосведомленность в их дальнейших планах, но она сама добавила:
- О’Кив не может рисковать, таская табличку в своем багаже, хотя едет тем же поездом. Вы знаете в Каире мост Каср-эль-Нил?
- Да.
- Отлично. Неподалеку от него находится Восточно-средиземноморский банк. Когда вы окажетесь там, он уже будет закрыт, но вы позвоните в дверь, спросите мсье Карно и передадите ему табличку.
- Я сделаю все, как вы говорите, - согласился я и, осененный внезапной мыслью, добавил: - Кстати, мне решительно хочется как-нибудь испытать на себе воздействие гашиша и вызываемых им грез. Не знаете ли, где это можно сделать в Каире?
Она улыбнулась.
- Вы наш человек, и ничто не мешает вам провести вечер у Гамаля.
Мое сердце подпрыгнуло при упоминании этого имени. Имя Гамаля стояло во главе списка на ее столе, следовательно, указанные в нем даты могли относиться к отправлению партий гашиша.
- Вы пойдете от площади оперы по улице Мухаммеда Али, - продолжала она, - и на втором переулке повернете направо, в переулок. На левой стороне находится ковровый магазин, который укажет любой. Но не забудьте попросить у Закри карточку для Гамаля.
- Благодарю вас, принцесса, - сказал я. - Я непременно воспользуюсь вашим советом. Но бесконечно более мне хотелось бы вновь увидеться с вами.
- До свиданья, мистер Лемминг.
Едва я ступил за порог тихой, слабо освещенной комнаты Уны, как до меня донеслись приглушенные крики. Я пересек две гостиные, открыл дверь на лестницу и с первого взгляда понял, что происходит. Входная дверь была распахнута, и в дверном проеме отчаянно боролись две фигуры: Гарри в наряде клоуна и Лемминг, на котором не было ничего, кроме нижней одежды и левого рукава его легкого пальто. Само пальто, очевидно, пострадало сильнее.
Слоноподобный мажордом и двое египетских слуг столбом стояли неподалеку, не зная, чью сторону принять.
- Дайте мне войти! Дайте мне войти! - вопил Лемминг. - Помогите же, дурачье! Я пришел к принцессе!
- Остановите его! Остановите! - кричал в ответ Гарри. - Разве вы не видите, что на нем ничего нет? Он псих! Помогите мне вышвырнуть его!
В момент, когда я стал спускаться по лестнице, Леммингу удалось оттолкнуть от себя Гарри и рвануться внутрь. Заметив меня, он вновь закричал:
- Вот он! Это не Лемминг! Я Лемминг! Держите его! Не дайте ему уйти!
Я прикинул, что пробыл с прекрасной Уной около часа - значительно дольше, чем намеревался, и этого времени Леммингу хватило, чтобы доковылять до шоссе и феноменально быстро поймать машину. Я также понял, что задержка чуть было не погубила меня.
Секунду Лемминг стоял посреди вестибюля, в майке, трусах и носках, представляя столь комичное зрелище, что, к моему облегчению, слуги не смогли удержаться от смеха.
Продолжая спускаться по лестнице, я уже сунул руку под индейскую куртку, собираясь достать пистолет, когда позади меня тихий голос произнес:
- Что все это значит?
Оглянувшись, я увидел наверху лестницы Уну, и в своей маленькой, но очень твердой, руке она сжимала огромный револьвер.
Глава VIII. ГРОБНИЦА СВЯЩЕННОГО БЫКА
Я меньше всего хотел бы получить пулю в спину, а по тому, как Уна держала револьвер, чувствовалось, что она умеет с ним обращаться. Она стояла слишком высоко, чтобы пытаться обезоружить ее, и я не сомневался, что она выстрелит в меня при первом же подозрительном движении моей руки под курткой.
- Что здесь происходит? - резко повторила она, повысив голос.
Кларисса храбро ступила вперед и указала на Лемминга:
- Этот бедняга слишком много выпил сегодня у Макферсона. Мы везли его домой, но он заставил нас остановиться здесь, утверждая, что влюблен в вас. В следующую секунду он умудрился стянуть с себя одежду и принялся дубасить в дверь.
- Это правда, - поддержал ее Гарри. - Мы пробовали остановить его, но он нажал на звонок прежде, чем мы поднялись по ступенькам. Мы приносим извинения, что потревожили вас.
Негодующий Лемминг повернулся к нему:
- Ты лжешь! Это твой друг заманил меня в свой проклятый автомобиль и…
Он не успел закончить. Я заметил, что Уна отвела от меня глаза, и когда Лемминг повернулся к Гарри, я прыгнул с пятой ступеньки прямо на него.
С ужасным грохотом мы упали на пол, но его тело смягчило падение, и я не выронил драгоценный пакет.
Не успел я приземлиться на Лемминга, как Кларисса повернулась на каблуках и бросилась расталкивать любопытных, освобождая дверной проем. Гарри бросился ей на помощь. Один из слуг попытался преградить мне путь, но, пригнувшись, я ударил его головой под ребра, и он покатился по полу.
Еще больше раздувшись от гнева и подняв маленькие пухлые ручки, мажордом возбужденно взвизгивал, но я оттолкнул его и рванулся вниз по ступенькам.
Следует сказать, что наш водитель оказался весьма азартным малым. Ночные события, казалось, доставили ему огромное удовольствие, и, как только началась потасовка, он бросился заводить машину. Мотор уже работал, Гарри поспешно усаживал Клариссу. Я буквально влетел в салон автомобиля и растянулся на коленях у Бельвилей, зарывшись головой в гофрированные юбки Клариссы.
Люди на тротуаре кричали на разных языках:
- Воры! Убийцы! На помощь! - В отдалении уже слышались пронзительные полицейские свистки, но в следующую секунду машина тронулась.
Когда я поднял голову, пролежавшую на стройных ногах Клариссы чуть дольше, чем требовали правила хорошего тона, мы уже мчались по улице, и крики затихали в отдалении.
- Фу! - выдохнул Гарри, стаскивая накладную клоунскую лысину из розовой клеенки и вытирая размалеванный лоб. - Чудом выкрутились. Мы слышали, как подъехала машина, но Лемминга я заметил, лишь когда он поднялся на половину лестницы.
- Во всяком случае, табличка у нас, - переводя дыхание, произнес я, бодро похлопав по пакету. - Но принцесса - это нечто! Мне никогда не приходилось видеть, чтобы женщина столь мастерски соблазняла: ей почти удалось загипнотизировать меня, заставив забыть, зачем я пришел. Только поэтому я так долго отсутствовал.
- В самом деле, Джулиан? - с напускной строгостью сказала Кларисса.
- Конечно, нет, - возразил я. - Разве я похож на?..
- Откуда мне знать. Вы слишком красивы, чтобы верить вам, и у вас было достаточно времени.
- Вы просто не знаете меня, - улыбнулся я.
Она покачала головой.
- Не рассказывайте сказки, мой друг.
- Но, дорогая, час назад он еще не был с ней даже знаком, - вступился за меня Гарри, и мы с Клариссой расхохотались.
Когда автомобиль остановился, мы все еще смеялись, и это, вероятно, лишний раз убедило нашего водителя в том, что мы были просто шутниками, решившими повеселиться после танцев у Макферсона.
- Куда теперь, хозяин? - спросил он, и этим вопросом вернул нас к реальности.
Порозовевшее на востоке небо предвещало скорый восход, и мне бы хотелось хоть несколько часов вздремнуть, но я не мог направиться ни в "Сесил" с Гарри и Клариссой, ни в какой-либо другой отель, полиция наверняка уже сообщила туда мои приметы.
Немного поразмышляв, я велел водителю отвезти нас к арабскому кладбищу, которое, как я помнил по предыдущему визиту в Александрию, находилось где-то рядом. Когда машина тронулась, я сообщил Бельвилям, что О’Кив собирается завтра отправиться в Каир трехчасовым поездом, что табличку должен взять с собой Лемминг, едущий тем же поездом, но отдельно от О’Кива, и что, к сожалению, они уже сфотографировали ее.
Затем сообщил, что намерен поспать в таком месте, где мало бы кто отважился, в Серапеуме, где когда-то погребали священных быков, но сейчас нет никаких ценностей и сторожа появляются лишь ко времени открытия его для посетителей.
- Спать будет жестко, но ничего не поделаешь. Как только вы меня высадите, поезжайте в "Сесил" и вздремните сами. В девять часов в отель придет Амин и сообщит о себе, как о нанятом вами гиде.
- О, Боже! - жалобно пробормотал Гарри. - Сейчас уже седьмой час. Нам остается всего два часа сна.
- Когда появится Амин, - продолжал я. - попросите его купить для меня комплект европейской одежды, поношенной и плохого качества, какую здесь носят греческие рабочие. Затем пусть с одеждой и завтраком направляется в Серапеум и захватит что-нибудь, чем можно снять темную краску с лица и рук. У всех нас уже есть билеты на каирский поезд, но мне придется купить другой билет и ехать вторым классом. Где вы остановитесь в Каире?
Я вылез у северного конца кладбища и прошагал всю улицу Колонны Помпея, чтобы выйти к пустырю в южной части кладбища с огромным, сложенным из камней могильным холмом и одной-единственной колонной, известной также как Столп Помпея и оставшейся от храма, воздвигнутого императором Диоклетианом.
Сравнительно недавно под холмом обнаружили большие пещеры, вырытые для погребения священных быков Сераписа, и это место было обнесено оградой.