- Вы заставляете меня дрожать, Хуана! - вскричал Филипп, бледнея. - Скажите, ради Бога, что может внушать вам эту мысль?
- Не могу вам сказать, друг мой, так как сама этого не знаю. Вот что я заметила: перемена в расположении духа дона Фернандо произошла две недели назад; в это время он получил с кораблем, прибывшим с материка, письмо, содержание которого сильно его озаботило. Он тотчас отдал приказание приготовить великолепный дом в нескольких милях от города в восхитительном местечке.
- Близ Мериды, не так ли?
- Да, друг мой.
- Я его видел, даже осматривал; он действительно великолепен. Дон Фернандо сказал мне, что приготовил его для какого-то знатного человека, которого ждет.
- Он и мне сказал то же самое, только прибавил шепотом два слова, которые я скорее угадала, чем услышала: "Бедное дитя!" Несмотря на мои усилия узнать больше, дон Фернандо остался непроницаем, и я ничего не узнала. Вот и все… Но довольно заниматься мною, поговорим о вас. Как вам удалось пробраться сюда? Я дрожу при одной мысли об этом! Неужели вы не знаете, что всякий подозрительный иностранец, схваченный в испанских колониях, подвергается немедленной смерти? Закон однозначен на этот счет.
- Знаю, друг мой, но что мне за дело! Я хотел видеть вас, хотел еще раз сказать вам, что я вас люблю.
- А я, милый Филипп, разве я не люблю вас?
- О! Не так, как я.
- Может быть, но я умираю от страха за вас; что, если вас узнают?
- Успокойтесь, моя возлюбленная, здесь я испанец. Никто не подозревает о моей истинной национальности. Я служу у графа де л'Аталайя, очень знатного вельможи.
- Это несколько успокаивает меня; но малейшей неосторожности достаточно, чтобы погубить вас.
Филипп лукаво улыбнулся.
- Но каким образом удалось вам добиться покровительства графа де л'Аталайя?
- Слишком долго рассказывать, моя возлюбленная; скажите лучше, почему вы назначили мне свидание на море?
- За мной строго наблюдают, друг мой; вот уже несколько дней, я не понимаю почему, за каждым моим шагом следят, и я боялась, как бы нас не увидели в доме или на прогулке.
- Но люди, сопровождающие вас?..
- Они мне преданы.
- Гм! - произнес молодой человек, качая головой. - Впрочем, вы знаете их лучше меня, и я не стану спорить… Можем мы увидеться с вами опять?
- Это будет очень трудно.
Молодой человек вздохнул.
- Хуана, - сказал он кротким голосом, нежно пожимая руку молодой девушки, - вы мне доверяете?
- Да, друг мой, я доверяю вам, потому что люблю вас и убеждена, что вы также любите меня.
- Уверены ли вы в том, что я делаю все с единственной целью соединиться с вами и сделать вас счастливой?
- Я твердо этому верю, любезный Филипп.
- Хорошо, Хуана, благодарю вас! Вы хорошо понимаете меня. Хорошенько обратите внимание на мои слова, милая моя Хуана, дело идет о нашем счастье, о моей жизни.
- Говорите, друг мой; я сделаю все, чего вы потребуете от меня.
- Без колебания?
- Да.
- Может быть, через три дня я должен буду уехать отсюда.
- О, Филипп! - вскричала она с горестью.
- Но клянусь вам, что скоро вернусь.
- Ах! Мы опять будем разлучены.
- Это будет в последний раз! Мое отсутствие продлится месяц, может быть два, не более. Я возвращусь с тем, чтобы не расставаться с вами больше никогда.
- В самом деле?
- Честное слово! - вскричал он с жаром. - Только, Хуана, во время моего отсутствия будьте мужественны; пусть воспоминание обо мне служит вам охраной против всего, что будут пытаться предпринять против вас. Словом, сохраните для меня вашу любовь.
- Уезжайте спокойно, друг мой; что бы ни случилось, вы найдете меня достойной вас. Разве я не жена ваша перед Богом?.. Но как я узнаю о вашем возвращении?
- Постоянно устремляйте на море ваши нежные взоры, когда прибудут корабли; тот, на котором приплыву я, будет нести клетчатое знамя, черное с белым.
- Черное с белым… Я буду помнить это, друг мой.
- Теперь, милая Хуана, прошу вас, несмотря на все, что будут говорить вам обо мне и что будет происходить в городе, закройте глаза и уши и ждите, чтобы я приехал оправдаться.
- Вы меня пугаете, друг мой. Что вы намерены предпринять?
- Сам еще не знаю, моя возлюбленная, но будьте уверены, что мне все удастся. В особенности не выходите из ваших комнат; как бы ни уговаривали вас, сопротивляйтесь всеми возможными способами. Если роковая судьба удержит меня слишком долго вдали от вас, я пришлю к вам одного или нескольких моих послов; вы легко узнаете их: правая рука их будет обвязана таким же платком, как мое знамя. К ним вы можете иметь полное доверие и сделаете все, что они вам скажут. Хорошо ли вы поняли меня, милая Хуана?
- Да, друг мой, но вы пугаете меня; какие зловещие планы замышляете вы, ради всего святого?
- Я не замышляю никаких планов, кроме одного - навсегда соединиться с вами. От вас зависит, чтобы этот план привел нас к успеху.
- О! Если это зависит только от меня, то нас ждет удача.
- Но это еще не все. Поклянитесь во всем следовать инструкциям, которые я вам даю.
- Я буду им следовать, клянусь вам нашей любовью, друг мой.
- Вы ангел, моя возлюбленная, вы верите мне; а я клянусь вам, в свою очередь, что вы будете счастливы, или я умру.
- О! Не говорите о смерти, мой возлюбленный! Если вы умрете, неужели вы думаете, что я вас переживу?
- Вы мне сейчас сказали, что у вас есть предчувствие, Хуана; у меня также есть предчувствие, что скоро наши мучения кончатся.
- Да услышит вас небо, друг мой!
- Молитесь ему, чтобы оно защитило нас, Хуана, потому что, клянусь своей душой, ради обладания вами я сделаю то, на что никогда не решался ни один человек.
- Боже мой! Боже мой! Мне страшно…
- Дитя, лучше надейтесь!
В эту минуту неподалеку послышался шум весел, и из темноты появилась лодка, в которой сидела дуэнья.
- Надо нам расстаться, друг мой, - сказала молодая девушка.
- Уже?.. - прошептал он.
- Более продолжительное отсутствие может возбудить подозрения, и потом, надеюсь, мы скоро увидимся.
- Это правда, моя любимая, и тогда мы уже не расстанемся никогда. Помните все, о чем я вас просил.
- Я ничего не забуду.
Обе лодки соприкоснулись бортами.
- До свидания, Филипп! - шепнула девушка на ухо своему жениху.
- О да! - ответил он. - До свидания, моя обожаемая Хуана!
Запечатлев долгий поцелуй на руке, протянутой ему молодой девушкой, он сделал над собой усилие и спрыгнул в соседнюю лодку. Молодые люди в последний раз бросили друг на друга нежный взгляд, и лодки разошлись в разные стороны.
Сойдя на берег, молодой человек наклонился к дуэнье и сказал ей на ухо:
- Благодарю, нья Чиала, я не забуду того, что вы сделали для меня сегодня. А что же перстень?
- Вы получите его завтра. Прощайте, сеньор, - сказала она, улыбаясь.
Вернувшись домой, Филипп увидел Монбара, который ждал его, расхаживая большими шагами по его спальне.
-Откуда вы так поздно? - спросил Монбар.
-С прогулки по морю, - ответил Филипп с чистосердечным видом.
Монбар был до того поражен этим ответом, что молодой человек громко расхохотался.
ГЛАВА IX. Отъезд
Филипп бросил на стул шляпу и плащ, отстегнул портупею и придвинул к Монбару кресло.
- Вы меня ждали? - спросил он.
- Да, друг мой, - ответил Монбар, садясь. - Вот уже час как я хожу взад и вперед по вашей спальне.
- Разве Данник вам не сказал…
- Напротив, любезный Филипп, - перебил Монбар, - Данник все мне сообщил. Он сказал мне, что у вас была какая-то дуэнья и что вы вышли вместе с ней. Из этого я заключил, что вы, без сомнения, отправились на любовное свидание и, понятно, вернетесь не скоро. Но поскольку мне очень нужно с вами поговорить, то я остался. Вы этим недовольны?
- Вовсе нет, любезный Монбар; дела прежде всего, особенно в нашем положении, когда каждую минуту мы подвергаемся опасности быть узнанными и убитыми, как собаки. Временами мне кажется, будто на нас начинают как-то странно коситься.
- Именно.
- Стало быть, что-нибудь случилось?
- Нет еще, но может случиться с минуты на минуту; неплохо бы принять меры.
- Так что…
- Так что… но я боюсь вас огорчить, особенно после вашей прогулки по морю, - прибавил Монбар с дружеской усмешкой, - мне не хотелось бы нарушать удовольствия, которое, вероятно, возбуждают в вас некоторые дела.
- Все равно, друг мой, - весело сказал Филипп, - говорите.
- Вы хотите?
- Еще бы!
- Я думаю, что мы довольно долго оставались в этих местах и более продолжительное пребывание сделалось бы опасным.
- Я полностью разделяю ваше мнение, - с живостью откликнулся Филипп.
- Вы тоже так думаете? - удивленно спросил Монбар.
- Конечно.
- И если я отдам приказание сняться с якоря завтра?..
- То я всячески поддержу это намерение.
- Объясните мне, пожалуйста, - сказал Монбар, удивляясь все больше и больше, - я ничего не понимаю.
- Почему?
- Я думал, что вы влюблены.
- Вы не ошиблись, я действительно влюблен до безумия в очаровательную женщину.
- Так что же?
- Уедем отсюда как можно скорее.
- Хорошо, хорошо, кажется, я начинаю кое-что понимать, - проговорил Монбар с улыбкой.
- Напротив, вы ровным счетом ничего не понимаете, друг мой, - ответил Филипп лукаво. - Я чувствую пылкую, беспредельную любовь, которая кончится только с моей жизнью, к небесному созданию, которому я не успел расцеловать и пальчиков; вы видите, что я далек от пресыщения, как вы, вероятно, предположили.
- Как же вас понимать? - смеясь, спросил флибустьер. - Вы обожаете вашу красавицу и хотите от нее бежать?
- Нет, не бежать, а оставить ее.
- По-моему, это одно и то же.
- Не совсем; оставляешь с тем, чтобы вернуться, тогда как бежишь навсегда.
- Итак?
- Я готов ехать, когда вы хотите.
- Не стану дольше допытывать вас; эта поспешность, вероятно, скрывает какие-то планы, которые мне знать вовсе не обязательно, поэтому я не настаиваю.
- Благодарю вас за эту сдержанность, друг мой.
- Вернемся к нашим делам. Наши товарищи закончили все гидрографические работы. Тихий Ветерок теперь знает бухту так же хорошо, как самые лучшие лоцманы; планы Маракайбо, Мериды, Гибралтара составлены. Теперь мы знаем силы наших врагов и можем действовать, когда сочтем нужным, с уверенностью в успехе. Больше нам ничего не нужно, не правда ли?
- Я думаю, да.
- С другой стороны, дон Фернандо д'Авила с минуты на минуту ждет приезда какого-то знатного лица, с которым нам не следует встречаться; до сих пор случай так благоприятствовал нам, что мы не можем дольше употреблять во зло его благосклонность. Дела наши закончены, уедем.
- С тем, чтобы вскоре появиться?
- Конечно, именно такова моя мысль.
- Но чем мы мотивируем наш отъезд? Не можем же мы уехать просто так, ни с того ни с сего!
- Конечно, нет. А предлог очень простой: здесь проверка счетов интендантов окончена, и я продолжаю свою ревизию в других местах.
- Да, похоже, - со смехом согласился молодой человек, - губернатору покажется это в порядке вещей.
- Я уже намекнул ему на это сегодня и должен признаться, что он очень любезно принял мои слова к сведению. Между нами, друг мой, мне почему-то кажется, что дон Фернандо д'Авила будет рад нашему отъезду.
- Я и сам так думаю, - с насмешкой заметил Филипп.
- Что заставляет вас так думать? - спросил Монбар.
- Ничего, но я в этом уверен.
- Опять загадки, черт вас побери! Хорошо, не хочу удерживать вас дольше; вы, должно быть, нуждаетесь в отдыхе. Я ухожу. Спокойной ночи, любезный Филипп… Хотите я скажу вам кое-что?
- Говорите.
- Я убежден, что все мы таскали для вас каштаны из огня и что вы лучше всех нас устроили свои дела. Я угадал?
Филипп громко расхохотался, пожал руку своему товарищу, и они расстались.
- Что за беда, даже если он угадал? - прошептал Филипп, оставшись один. - Разве я не уверен в его дружбе и преданности?
Он лег в постель и предавался сладким грезам до утра.
В десять часов граф де л'Аталайя призвал к себе своего секретаря. Когда Данник вошел в комнату Филиппа, тот еще спал со счастливой беззаботностью молодости, для которой существует только настоящее и которая не заботится ни о прошедшем, ни о будущем. Данник с трудом разбудил молодого человека.
- Черт тебя побери! Надоел! - вскричал Филипп, приподнимаясь на постели и протирая заспанные глаза. - Мне снился такой хороший сон!
- Ба! - философски ответил работник. - Самый лучший сон не стоит действительности.
- Это ты, Данник? Чего ты от меня хочешь?
- Во-первых, отдать вот этот футляр, который сегодня утром к вам принесли.
- Давай сюда! - вскричал Филипп, вырывая из рук Данника футляр и пряча его под изголовье. - Что еще?
- Как вы нетерпеливы! Монбар ждет вас в гостиной; там собралось человек двадцать, и все болтают наперебой, кто кого перещеголяет. Кажется, вы там нужны.
- Кто же это?
- Наши товарищи, губернатор и с ним еще какие-то люди в мундирах.
- Ах, черт побери! Я не заставлю себя ждать.
- Поспешите же.
- Через пять минут я буду готов. Скажи, что я сейчас выйду.
- Хорошо.
Данник вышел. Молодой человек соскочил с постели и начал одеваться, но вдруг остановился и вынул из-под изголовья футляр, который он спрятал туда. Раскрыв его, Филипп увидел перстень - очень простой, но с бледным рубином дорогой цены.
- Странно! - прошептал он, внимательно рассматривая перстень, который вертел в руках.
Ему послышался шум; тогда он спрятал перстень с футляром на груди и опять начал одеваться.
Через десять минут он вошел в гостиную, где собралось многочисленное общество, как и сказал Данник.
Монбар в восемь часов утра отправился к губернатору с намерением сообщить ему о своем отъезде и проститься с ним. Дон Фернандо д'Авила прекрасно принял графа де л'Аталайя, любезно посетовал на то, что он так скоро оставляет колонию, и настаивал, правда слабо, чтобы граф продолжил свое пребывание в Маракайбо. Убедившись, что намерение графа непоколебимо, губернатор пожелал ему благополучного пути, и оба расстались, казалось бы, в полном восторге друг от друга.
Вернувшись домой, Монбар послал Данника к Мигелю с приказом быть готовым в скором времени сняться с якоря, а также сойти на берег со всеми офицерами, чтобы проститься с высшим руководством колонии.
Мигель и другие флибустьеры, постоянно остававшиеся на шхуне и подчиненные строгой дисциплине, с живейшей радостью приняли известие об отъезде. Продолжительное пребывание у этих берегов начинало сильно их тяготить, во-первых оттого, что они должны были примерно себя вести, а во-вторых, они боялись быть узнанными в любую минуту. Мигель, не теряя ни минуты, запасся водой, закупил свежую провизию и отозвал на шхуну шестерых матросов, которые под предлогом охоты разведывали окрестности города. Шхуна буквально за несколько минут была готова выйти в открытое море. Мигель надел парадный мундир и в сопровождении своих офицеров отправился на берег, где нанес ряд визитов и простился с начальством колонии.
Губернатора не было дома; он и еще несколько чиновников отправились к графу, чтобы проститься с ним и проводить до шлюпки, которая должна была доставить его на шхуну.
Свидание было самым дружеским. Уверенный, что граф не останется в Маракайбо, дон Фернандо снова стал любезно удерживать его; чиновники поддержали его. Но, разумеется, все было бесполезно. Монбар вежливо поблагодарил этих господ, но отказал, ссылаясь на вверенное ему поручение. В эту минуту в гостиной появился Филипп.
- Сеньор граф, - сказал губернатор, - если, несмотря на наше сильное желание удержать вас еще на несколько дней, вы не имеете возможности оказать нам эту честь, примите наши искренние сожаления; поверьте, мы надолго сохраним воспоминание о коротком посещении, которым вы нас удостоили.
- Эти сожаления, сеньор, наполняют меня радостью и гордостью; будьте уверены, что я их разделяю.
- Вы, вероятно, скоро вернетесь в Европу, сеньор; скорее всего, мы видимся с вами в последний раз.
- Кто знает? - ответил Монбар с чуть заметной насмешкой. - Случай так много значит в жизни человека, что, может быть, мы увидимся гораздо скорее, чем вы предполагаете.
- Дай-то Бог! Будьте уверены, что если это случится, мы будем очень рады; но мы не смеем ожидать такого большого счастья.
- Судьба решит, сеньор.
- Теперь, сеньор граф, позвольте мне задать вам вопрос.
- К вашим услугам, сеньор; буду счастлив услужить вам и таким образом отблагодарить за ваше незабываемое гостеприимство.
- Имеете ли вы намерение побывать в Чагресе, прежде чем отправитесь в Веракрус?
- Могу я узнать, почему вас так интересует этот вопрос, сеньор?
- О, конечно, кабальеро! У меня теперь в руках полтораста тысяч пиастров, которые я давно уже должен был отправить в Панаму. Но вы знаете, сеньор граф, мы живем, можно сказать, в захолустье, и до сих пор у меня не было случая отослать эти деньги.
- Стало быть… - сказал Монбар со странным выражением.
- Признаюсь вам откровенно, что если бы вы могли избавить меня от этой суммы и передать ее по назначению, вы оказали бы мне неоценимую услугу.
- Я в отчаянии, сеньор, - несколько сухо произнес Монбар, - что не могу исполнить вашего желания, но это невозможно.
- Почему же, сеньор граф?
- По очень простой причине, кабальеро: я не знаю наверняка, буду ли в Чагресе.
- Итак, вы отказываете мне?
- Против воли, поверьте, сеньор; но я думаю, что этим деньгам лучше остаться в ваших руках, тем более что через несколько дней к вам, вероятно, прибудут корабли из Европы, и тогда легко будет отослать эти деньги.
- Не будем больше говорить об этом, кабальеро, и простите мне эту нескромную просьбу.
- Напротив, я прошу вас принять мои извинения. Я был бы рад угодить вам, если бы мог, но теперь мы должны расстаться, сеньор.
Оседланные лошади ждали на дворе. Все вышли из комнат и сели на лошадей. Парадный конвой стоял под ружьем. Монбар поехал рядом с доном Фернандо; разговаривая, они направились к пристани. На улицах, несмотря на ранний час, были толпы любопытных, которые кричали "ура" и приветственно махали шляпами, шарфами, платками. Монбар любезно кланялся направо и налево.
Филипп напрасно старался разглядеть в толпе восхитительный профиль доньи Хуаны; так и не заметив ее, он подавил вздох и печально опустил голову.
Добравшись до пристани, где матросы перевозили на шхуну вещи на баржах, все спешились и начали прощаться. Испанцы расточительны на приветствия, но Монбар счел благоразумным прекратить потоки славословия и, как только увидел все вещи на барже, подал знак своим офицерам следовать за ним и сел в шлюпку.