Оба охотника продолжали гарцевать, приближаясь друг к другу, пока не съехались, а съехавшись, они тотчас же обменялись дружеским рукопожатием.
- Как я рад встретить такого знаменитого охотника, как Твердая Рука! - сказал молодой человек, вежливо раскланиваясь.
- И я счастлив, что случай натолкнул меня на моего молодого и храброго друга, Горячее Сердце! - не медля ответил Твердая Рука, кланяясь в свою очередь.
- Не трудитесь, друг, искать след похитителей доньи Хесус! Господь уже указал их мне; негодяи убиты.
- Я знаю, что Горячее Сердце спас донью Хесус. Приношу ему благодарность от имени родителей и друзей прелестной девушки.
- Откуда Твердая Рука мог узнать это? - спросил дон Руис, удивившись.
- Горячее Сердце не скрывался, ему не от кого было прятаться! - ответил с улыбкой Твердая Рука. - Ястреб разыскал след, пошел и увидел там молодого охотника, разговаривающего и закусывающего с доньей Хесус. Не правда ли?
- Правда, - ответил, улыбаясь, молодой человек, - Ястреб - умная голова и верный глаз.
- Горячее Сердце собирался выехать из леса?
- Да, чтобы поскорей возвратить донью Хесус ее родителям, которые оплакивают ее.
- Я был уверен, что Горячее Сердце благороден и великодушен, как и его отец, дон Фабиан.
- Вы мне доставляете огромное удовольствие, Твердая Рука, сравнивая меня с моим отцом; я стараюсь подражать ему, но мне еще далеко до него!
- Вы еще молоды, Горячее Сердце, и перед вами хорошие примеры.
- Так как вы здесь, Твердая Рука, то не возьметесь ли вы доставить донью Хесус до Охо-де-Агуа?
- Нет, извините, я этого не сделаю, несмотря на то, что я - близкий друг отца этой девушки.
- Почему же?
- Потому, мой юный друг, что я не хочу лишать вас радости самому возвратить отцу и матери дитя, которое вы спасли.
Дон Руис покраснел от удовольствия.
- Как же я пойду туда? - смущенно сказал он. - Я почти не знаком с доном Порфирио и доньей Энкарнасьон. Передайте им, что я счастлив, спасши горячо любимую ими дочь и что я попросил вас отвезти ее.
- Нет; это ваш долг, хотя он так труден для вас, - пошутил Твердая Рука и добавил, - я обращаюсь теперь не к Горячему Сердцу, славному охотнику, а к дону Руису Торрильясу де Торре Асула, заслуженному кабальеро; дон Руис не может уклониться от этой обязанности.
- Вы серьезно так думаете, Твердая Рука? Ведь вы тоже - кабальеро и даже из наиболее знатных!
- Вот именно в качестве такового я и говорю вам, дон Руис!
- Хорошо, раз это так, я согласен!
- Наш путь не долог.
- Мы едем вместе?
- Конечно!
- Значит, все к лучшему, Твердая Рука?
- Да, если я и не хотел бы теперь ехать на асиенду, то отправился бы туда нарочно для вас.
- Для меня? По какому поводу?
- Потому что мне надо сообщить вам о некоторых весьма важных делах, которые вам необходимо знать.
- Я не понимаю вас.
- Что вполне естественно; но ведь вы не отказываете мне в разговоре?
- Ни в коем случае, я очень рад поговорить с вами, когда хотите.
- Я вас ловлю на слове, дон Руис! Сегодня вечером мы переговорим!
- Хорошо, итак до вечера, сеньор; а теперь позвольте мне пойти успокоить донью Хесус: она ждет моего возвращения.
- Это правда. Идите скорей, дон Руис; вы найдете меня на этом самом месте.
- Через пять минут мы с доньей Хесус будем здесь. Охотники обменялись опять рукопожатиями; дон Руис
поворотил лошадь и во весь дух помчался к лесу, в котором на минуту скрылся и затем сейчас же показался оттуда в сопровождении девушки.
Донья Хесус совсем мало знала Твердую Руку. Она видела его в Пальмаре только один раз, но слышала о нем много хорошего, в особенности от своего отца: а потому ей хотелось ближе познакомится с ними.
Твердая Рука поклонился девушке с изысканной вежливостью и успокоил ее относительно состояния здоровья ее матери.
Между тем солнце начинало уже спускаться за горизонт; нельзя было более терять ни минуты, чтобы добраться до асиенды до ночи; все двинулись по направлению к ущелью.
Не успели охотники сделать несколько шагов, как заметили всадника, скачущего во всю прыть. Твердая Рука приказал остановиться, чтобы подождать этого человека, которого он как будто узнал: это был Пепе Ортис.
Твердая Рука нахмурился, опасаясь дурных известий; ему показалось странным, что тот мчался так по саванне, в такое позднее время.
Между тем Пепе Ортис также узнал всадников и спешил J поскорей доехать до них.
- Э-э! Это вы, сеньор Пепе Ортис? - окликнул его Твердая Рука дружелюбным тоном.
- Да, я, сеньор!
- Вы куда?
- В Охо-де-Агуа.
- Как вы неосторожны! Разве можно лететь так одному, по пустыне?
Пепе Ортис лукаво усмехнулся.
- Я сначала сопровождал дона Порфирио Сандоса, которого нашел в Тубаке, но вынужден был вернуться в пресидио.
- А!
- Да. Мне послышались выстрелы, верно, дрались?
- Была серьезная схватка.
- А дон Порфирио?
- Он миновал западню.
- Слава Богу! Так что теперь…
- Он находится в Охо-де-Агуа и через полчаса мы его увидим. Нет ли чего нового?
- Без этого разве я отстал бы от каравана?
- Верно. Что же такое?
- Много чего.
- Хорошего или дурного? Пепе Ортис закачал головой.
- Я сейчас ничего не могу сказать вам,но когда мы приедем на асиенду, вы все узнаете.
- Ладно; я не настаиваю!
Через полчаса Твердая Рука и его спутники были на асиенде, где их ждали с большим нетерпением. Дон Порфирио выбежал к ним на встречу.
- Ну, что? - спросил он с замиранием сердца.
- Я тут, я тут, отец! - вскричала девушка, протягивая к нему руки.
Дон Порфирио снял ее с седла и прижал к своей груди, осыпая ласками; и отец, и дочь плакали от счастья быть опять вместе после стольких страданий.
Как только волнение дона Порфирио немного утихло, он, не выпуская дочь из своих объятий, обратился к Твердой Руке.
- Друг, - сказал он, - ведь это вам я обязан тем, что опять вижу свою дочь?
- Нет, мой друг, - откровенно ответил охотник, - другой, более молодой и счастливый, чем я, освободил ее из рук бандитов и сам возвратил бы ее вам, если бы мы с ним случайно не встретились в саванне.
- Другой, говорите вы? Где же он, дайте его сюда, чтобы я мог выразить ему всю мою радость!
- Вот он! - сказал Твердая Рука, указывая на молодого человека, спрятавшегося сзади него.
- Дон Руис! Сын моего старого друга! Он спаситель моей дочери?!
- Он самый, друг мой!
- Так и должно было случиться! Да будет воля Господня. Руис, сын мой, я вознагражден не по заслугам, видя ваше счастье!
Дон Порфирио прижал к груди обоих молодых людей.
- Хорошо, дети мои, - сказал он в волнении, целуя то того, то другого, - Руис, вы спасли ее, я только одним и могу отблагодарить вас…
- О, отец мой!
- Сын, так как вы теперь действительно мой сын, поцелуйте свою невесту!
Мы не беремся описать все счастье молодых людей при такой неожиданной развязке. Дон Порфирио подошел к Твердой Руке.
- Ну, - спросил его охотник, - теперь мы привели вам беглянку. А здесь что делается? Как чувствует себя донья Энкарнасьон?
- Что мама? - воскликнула девушка.
- После того, как к ней вернулось сознание, она впала в глубокий сон, который еще продолжается.
- Слава Богу! Сведите меня к ней поскорее, отец! Я хочу, чтобы она сразу увидела меня, проснувшись.
- Иди, дитя мое, иди!
- Возвращайтесь скорей, дон Порфирио, - сказал Твердая Рука, - мне надо поговорить с вами!
- В чем дело?
- Сейчас узнаете, торопитесь!
- Я привез важные известия! - сказал Пепе Ортис выступая.
- Я приду сию минуту! - дон Порфирио, скрываясь вместе с дочерью.
Между тем Твердая Рука, дон Руис и Ястреб пошли в залу, где по мексиканскому обычаю стояли уже на столе всевозможные напитки.
Пепе Ортис последовал за ними, но скромно сел поодаль на скамейку, подле двери.
Дон Порфирио возвратился через полчаса; он был сильно взволнован и сейчас же поспешил успокоить своих друзей.
- Все сошло вполне благополучно. Донья Энкарнасьон, проснувшись от горячих ласк дочери, очень обрадовалась, увидев ее; и прежде чем успела сообразить все, что произошло, Хесус так ловко сумела обмануть ее, что она теперь убеждена в своей ошибке, и думает, что ее дочь была с нами во время прохода через ущелье. Значит, с этой стороны нам больше нечего опасаться. Теперь я к вашим услугам, простите, что запоздал!
- Прекрасно, - сказал Твердая Рука, - я в восторге, что дела приняли такой оборот.
- Вы хотели что-то сказать мне?
- Да, кажется, об очень важных известиях.
- В чем же дело?
- Я сам не знаю; но Пепе Ортис, которого мы встретили в саванне, говорит, что он привез важные новости.
- А-а! Он наконец догнал нас, беглец этакий, ведь он скрылся вдруг, не сказав никому ни слова, и погнался за каким-то субъектом. Где же он?
- Я здесь, сеньор! - отозвался Пепе Ортис, вставая и походя к дону Порфирио.
- Что вы хотите сообщить нам, мой друг?
- Весьма важные известия, сеньор!
- О которых вы узнали сегодня?
- Да, ваша милость, когда я поехал за человеком, который мчался за нами.
- О-о! Тут что-то серьезное!
- Мы ничем не можем пренебрегать теперь! - заметил Твердая Рука.
- Что же это был за человек, - спросил дон Порфирио, - и чего он хотел от нас?
- Это был Муньос, сеньор!
- Трактирщик из Тубака?
- Да, он!
- Гм! Я не думал, что он такой прыткий. Тут что-то кроется! Ну, объясняйтесь же, Пепе Ортис, говорите смелее, мы выслушаем вас, только будьте кратки!
- Постараюсь, ваша милость, рассказать вам все в нескольких словах! Час спустя после вашего отъезда из Тубака в пресидио на всех парах влетел всадник. Вдруг его лошадь взвилась на дыбы и затем повалилась замертво на землю, увлекая за собой всадника, всего истерзанного и без чувств; его отнесли в гостиницу. Там он первым долгом осведомился о вас. Узнавши о вашем отъезде, он пришел в такое волнение, что Муньос сильно забеспокоился, а так как, вы сами знаете, он предан вам, то и предложил отправиться вслед за вами и привезти вас с собой. Раненый, конечно, согласился. Муньос сел на лошадь и уехал. Когда он мне сообщил обо всем, я подумал, что не стоит беспокоить вас, что лучше мне самому вернуться в Тубак с Муньосом.
- И хорошо сделали!
- Трактирщик сначала заупрямился; он хотел непременно поговорить лично с вами; но я убедил его, и мы тогда оба повернули лошадей. Лишь только я увидел раненного, как тотчас же узнал его.
- Кто же это был? - в нетерпении спросил дон Порфирио.
- Лукас Мендес, ваша милость!
- Лукас Мендес! - воскликнули в один голос дон Порфирио и Твердая Рука.
- Да, он самый, ваша милость. И вот, что я узнал: дон Мануэль заманил вас по ложному следу. Пока все ваше внимание было сосредоточено здесь, он собирал войска с другой стороны; сам же, воспользовавшись моментом, отправился в Урес.
- Скорей к делу! - воскликнул дон Порфирио в беспокойстве.
- В двух словах; в Уресе произошло восстание, вся Сонора поднялась на него и провозгласила дона Мануэля военным и гражданским губернатором штата.
- Его! О, какое безумие!
- Это еще не все, ваша милость: Синалоа и Аризона тоже на пути к восстанию; они хотят соединиться, составив самостоятельную республику, президентом которой намереваются назначить дона Мануэля. Далее, апачи и сиу присоединились к мятежникам и подступили к границам.
- Эти сведения получены вами из верных источников?
- Мне передал о них мой хозяин, дон Торрибио. Он отправил Лукаса Мендеса, доверив ему это кольцо, которое вы должны узнать
- Где оно?
- Вот, извольте, ваша милость.
- Да, все сведения верны! - сказал дон Порфирио, надевая кольцо на один из пальцев. Где теперь дон Торрибио?
- В окрестностях Уреса, чтобы иметь возможность следить за неприятелем и приготовить ему отпор.
- Хорошо, я узнаю его в этом. Но еще не все потеряно, особенно, если мы будем действовать решительно; но куда нам деть дам?
- Лукас Мендес уверяет, что завтра он в состоянии будет сидеть на лошади; он берется найти для них безопасное убежище.
Он нагнулся к уху дона Порфирио и прибавил ему шепотом несколько слов.
- Хорошо! - согласился тот с улыбкой. - Сеньоры, через час мы сядем на лошадей. Асиенда дель-Охо-де-Агуа будет снесена. С какой стати нам оставлять после себя такую крепость?! Вы поедете с нами, Твердая Рука?
- Нет, я лучше оставлю вам своих охотников, а войско возьму с собой и отправлюсь в свои деревни. Если апачи и сиу взбунтуются, то папаго и команчи удержат их. Через неделю я буду со своими людьми на вилле, что на Рио-Хиле; туда и посылайте за мной, если я вам понадоблюсь, а до отъезда я сам взорву укрепления Охо-де-Агуа.
- Пусть будет так, благодарю вас, и рассчитываю на вас, мой друг!
Они искренне пожали друг другу руки.
- А вы, дон Руис? - обратился дон Порфирио к молодому человеку. - Вы что хотите делать?
- Я? Разве я теперь не сын ваш? Я не оставлю вас.
- Прекрасно, я в этом был уверен, дитя мое, и очень счастлив иметь вас подле себя! Мужайтесь, господа! Нашему врагу еще далеко до победы. С Божьей помощью мы обратим этот триумф в поражение.
Через час все охотники и стрелки выезжали опять по Марфильскому ущелью в Тубак.
Донью Энкарнасьон с дочерью сопровождал сильный отряд, который до восхода солнца въехал в пресидио и опять расположился на главной площади.
ГЛАВА IX. Масса дурных известий
Мексика, кажется, единственная страна в мире, где самые алчные стремления увенчиваются успехом. Постоянная анархия сделала то, что здесь все возможно; чем безумнее предприятие, тем более шансов на удачу; с энергией и золотом здесь всего можно добиться, какова бы ни была намеченная цель. Планы дона Мануэля де Линареса, которые во Франции сочли бы чудовищными, и автора их запрятали бы в темницу, в Мексике никого даже не удивляли. Напротив, их находили заманчивыми; у дона Мануэля являлись ревностные сторонники, готовые поддержать и защитить его, рискуя всем.
Какова бы ни была репутация дона Мануэля де Линарес, но это был богач, или, по крайней мере, слыл за такового: золото сыпалось в изобилии из его рук; уже одного этого было достаточно, чтобы он приобрел себе массу друзей. Кроме того, в Соноре и других соседних штатах почти не было войск, а те, которые еще оставались там, легко было купить. В силу всего этого повсеместное восстание произошло без единого выстрела. Довольно было нескольких часов, чтобы все, соединившись, признали власть смелого злоумышленника. Жители по привычке отнеслись к этому факту вполне равнодушно: в общем, им было решительно все равно, будет ли у них губернатором дон Порфирио Сандос или же дон Мануэль Линарес; они знали, что как в том, так и в другом случае, им придется платить громадные налоги. В Мексике, справедливо можно сказать, чем более происходит перемен, тем прочнее старые порядки.
После восстания прошло две недели. Дело было вечером, пробило десять часов. В городе Уресе, расположенном на индейской границе, дул сильный ветер, так называемый кордонасо, которого все страшились вследствие опустошений, производимых им всюду, где он появлялся. Эти кордонасос берут свое начало в Кордильерах и являются настоящим бичом для стран, в которых они свирепствуют.
Дождь лил как из ведра; небо время от времени разрывали зловещие зигзаги молний; раскаты грома раздавались несмолкаемым эхом в пещерах и горах. Город казался вымершим; на улицах не было ни души; все дома заперты и свет всюду загашен; только в одном месте, точно на маяке, виднелся огонек, блестевший из окна дворца, находящегося на главной площади. Это было окно рабочего кабинета, с роскошной обстановкой, в котором сидели два человека; перед ними стоял огромный стол, покрытый зеленой скатертью и заваленный книгами, бумагами и журналами.
То были дон Мануэль и его друг, дон Кристобаль Паломбо. Дон Кристобаль был в дорожном костюме.
Оба друга казались озабоченными и мрачными. Их разговор, без сомнения, весьма интересный, происходил вполголоса, точно они боялись, что чье-либо нескромное ухо подслушает их.
- Десять часов, а никого еще нет! - сказал с досадой дон Мануэль.
- Разве вы кого-нибудь ждете?
- Конечно, я сижу без известий целых три недели, я ничего не знаю, а потому вынужден бездействовать; с часу на час я ожидаю курьера.
- Погода скверная; дороги теперь непроходимы. А откуда вы ждете вестника, из Синалоа, или из Аризоны?
- Нет, не из этих штатов; там у нас верные друзья, на которых можно положиться.
- Я это знаю, но знаю также и то, что никогда нельзя продавать шкуру медведя раньше, чем убьешь его. Откуда же этот вестник?
- Из Марфильского ущелья.
- О-о! Там враг силен, сам дон Порфирио!
- Это правда; но наши люди испытанные и под командой дона Бальдомеро де Карденаса.
- Да, такой командир чего-нибудь да стоит: дон Бальдомеро не только храбр, но и хитер, как краснокожий. Но что вы затеяли?
- Я приказал похитить у дона Порфирио его жену и дочь.
- От души желаю вам успеха; может быть, вы получите теперь более приятные известия, чем те, которые я вам привез.
- Да, я просто теряю голову в этом деле. Итак, вы ничего не нашли?
- Ровно ничего, кроме того куска кружев, о котором я вам говорил.
- И у вас были верные люди?
- Десять прекрасных охотников, самых смелых и ловких.
- И они не могли добраться до трупа?
- Мы все испробовали, но это оказалось невозможным.
- Как это странно!
- Что могло заставить бедную девушку решится на такую ужасную смерть?
Дон Мануэль покачал головой.
- Вы знаете, почему она покончила самоубийством?
- Ничего не знаю! - ответил он сердито.
- Что же вы качаете головой?
- Потому что я убежден, что она осталась жива.
- Кто, донья Санта?
- Да, я готов поклясться в этом!
- Вы, кажется, сошли с ума, милый друг, ведь я же видел ее труп!
- А кто докажет, что это был труп доньи Санты?
- А чей же еще?
- Вот видите, вы сами не уверены.
- Однако…
- Вы не уверены, говорю я! Положим, вы видели туловище, это туловище было одето в платье доньи Санты, я согласен с вами; но рассмотрели ли вы черты лица?
- Вы сами знаете, как велико расстояние.
- Но вы сами говорили мне, что вам показалось неестественным, что донья Санта, бросаясь со стены, могла попасть туда, где лежит так сказать, ее труп. Говорили вы это или нет?
- Я вам еще раз повторяю мои слова, дорогой дон Мануэль: "Почти невозможная вещь". Но все-таки она упала туда.
- Дон Кристобаль, знаете, что мои предчувствия редко обманывают меня. Я утверждаю, что донья Санта жива и что исклеванный труп, виденный вами, не ее.
- Положи, что это так, но ради чего такая комедия?
- Чтобы ввести нас в обман; донья Санта или сама скрылась с асиенды, или же ее похитили.