- Друзей? - поразилась Жозефина. - Я не могу позволить себе дружбу с вашими министрами.
- О, все равно ему недолго осталось. И от вас у меня нет никаких секретов, - усмехнулся Бонапарт и торжественным тоном приказал Констану: - Пригласите господина министра полиции.
Фуше вошел и сделал вид, что не ожидал застать Бонапарта в комнате его жены.
- Сударыня, - сказал он, - сегодня я пришел по делу к вам, а не к первому консулу.
- Ко мне? - в голосе Жозефины прозвучало удивление, смешанное с беспокойством.
- Интересно послушать, - засмеялся Бонапарт и укусил жену за ушко в знак того, что к нему опять вернулось хорошее настроение.
На глазах Жозефины заблестели слезы, так как, неизвестно зачем, Бонапарт, демонстрируя ей таким манером свое расположение, всякий раз делал ей больно. Но, несмотря на боль, Жозефина продолжала улыбаться.
- Вчера, - начал Фуше, - у меня был доктор Кабанис.
- Мой Бог! - вмешался Бонапарт. - И что же делал в вашем вертепе этот философ?
- Прежде чем нанести визит вам, сударыня, он хотел узнать мое мнение по одному вопросу, а именно, можно ли получить ваше согласие на брак, который намечается в его семье, и если да, то не попросите ли вы первого консула также дать согласие на этот брак.
- Ты видишь, Жозефина, - опять рассмеялся Бонапарт, - к тебе уже обращаются, как к королеве.
- На самом деле, - попыталась в свою очередь пошутить Жозефина, - тридцать миллионов французов, населяющих эту страну, могут спокойно жениться без всякого моего участия. И кто же до такой степени почтителен по отношению ко мне?
- Графиня де Сурди, которой вы порой оказываете честь, принимая у себя. Она выдает замуж свою дочь Клер.
- За кого?
- За молодого графа де Сент-Эрмина.
- Скажите Кабанису, - ответила Жозефина, - что я от всего сердца приветствую этот союз, конечно, если у Бонапарта нет особых причин, чтобы препятствовать ему…
Бонапарт на мгновенье задумался, а затем обратился к Фуше:
- Поднимитесь ко мне, когда здесь закончите. Пойдем, Бурьен.
И он поднялся в кабинет по знакомой нам лестнице.
Едва Бонапарт и Бурьен вышли за дверь, как Жозефина, тронув Фуше за руку, прошептала:
- Вчера он был в Мортфонтене.
- Я знаю, - ответил Фуше.
- А вы знаете, о чем он говорил со своими братьями?
- Да.
- Они говорили обо мне? О разводе?
- Нет, на сей счет можете не беспокоиться, они говорили совсем о другом.
- О монархии?
- Нет.
Жозефина облегченно вздохнула.
- В таком случае, мне все равно, что они там обсуждали.
Фуше мрачно, как он это умел, усмехнулся.
- И все-таки, поскольку вы потеряете одного из ваших друзей…
- Я?
- Да. Речь идет, несомненно, о друге, так как он разделял ваши интересы, - пояснил Фуше.
- Кто же это? - спросила Жозефина, прекрасно знавшая, что у нее нет друзей.
- Я не могу вам назвать его имени: его падение пока что секрет. Я пришел сказать, что вам следует приобрести себе нового друга.
- Где же я его возьму, этого нового?
- В семье первого консула: двое его братьев против вас, привлеките на свою сторону третьего.
- Луи?
- Именно.
- Но Бонапарт во что бы то ни стало хочет, чтобы моя дочь вышла за Дюрока.
- Зато Дюрок отнюдь не стремится к этому союзу, и его равнодушие больно ранит первого консула.
- Гортензия плачет всякий раз, когда заводят разговор на эту тему, и я не хочу, чтобы мою дочь приносили в жертву; она говорит, что ее сердце уже не принадлежит ей.
- Ну и что? - возразил Фуше. - А у кого сейчас есть сердце?
- У меня, - сказала Жозефина., - И я этим горжусь.
- У вас? - злорадно усмехнулся Фуше. - Да у вас их…
- Берегитесь! - остановила его Жозефина. - Вы переходите всякие границы…
- Умолкаю, умолкаю, как министр полиции, а то скажут, что я нарушаю тайну исповеди. И теперь, когда мне нечего больше сказать, позвольте мне пойти к первому консулу и сообщить ему новость, которую он не ожидает услышать из моих уст.
- Какую же?
- Что вчера он подписал мою отставку.
- Так я теряю… - начала догадываться Жозефина.
- Меня! - подсказал ей Фуше.
Жозефина поняла наконец, какую понесла потерю, вздохнула и закрыла лицо руками.
- О, не волнуйтесь, - успокоил ее Фуше. - Мы расстаемся ненадолго.
Чтобы не выставлять напоказ свои отношения с Жозефиной, Фуше вышел из ее спальни через дверь, ведущую в павильон с часами, и оттуда поднялся в кабинет первого консула.
Бонапарт работал с Бурьеном. Едва завидев Фуше, он сказал:
- Так разъясните мне все, наконец!
- Что именно, сир?
- Кто такой этот Сент-Эрмин, который просит моего согласия на брак с мадемуазель де Сурди.
- Давайте уточним, гражданин первый консул: это вовсе не граф де Сент-Эрмин просит вашего согласия на его брак с мадемуазель де Сурди, это мадемуазель де Сурди просит вашего согласия на то, чтобы выйти замуж за господина де Сент-Эрмина.
- Разве это не одно и то же?
- Не совсем: Сурди - знатная семья ваших сторонников, Сент-Эрмины - знатная семья, которую еще предстоит привлечь на вашу сторону.
- Так они на меня обижены?
- Больше того, они воевали против вас.
- Как республиканцы или как роялисты?
- Как роялисты. Отец гильотинирован в девяносто третьем, старший сын расстрелян, средний, которого вы знаете, казнен в Бург-ан-Брессе.
- Которого я знаю?
- Помните человека в маске, который появился, когда вы обедали в Авиньоне, и вручил двести луи виноторговцу из Бордо, отнятые у него по ошибке во время ограбления дилижанса?
- Да, прекрасно помню. Ах, господин Фуше, вот о таких людях я мечтаю!
- Гражданин первый консул, к тому, кто царствует первым, преданности не испытывают. В этом случае можно говорить только об интересах.
- Вы правы, Фуше. Был бы я моим внуком! Ну да ладно. Так кто же младший?
- Младший станет вашим другом, если вы того пожелаете.
- Как это?
- Нет никаких сомнений, что опытная в делах лести госпожа де Сурди обратилась к вам как к царствующей особе с разрешения Сент-Эрмина. Дайте свое согласие, сир, и вашему врагу Сент-Эрмину не останется ничего другого, как стать вашим другом.
- Хорошо, я подумаю, - и Бонапарт потер руки, поняв, что по отношению к нему только что была выполнена формальность, принятая при бывшем королевском дворе. - А теперь, Фуше, скажите, есть у нас новости?
- Только одна, но очень важная, особенно для меня.
- И какая?
- Вчера в зеленом зале Мортфонтена вы продиктовали министру внутренних дел Люсьену указ о моем отстранении и о моем введении в Сенат.
Бонапарт перекрестился жестом, свойственным корсиканцам: быстро коснулся большим пальцем сначала левой, а затем правой стороны груди.
- Кто вам это сказал?
- Один из моих агентов, кто же еще!
- Он обманул вас.
- Ничуть. Моя судьба здесь, на этом стуле, в боковом кармане вашего серого сюртука.
- Фуше, - сказал Бонапарт, - если бы вы хромали, как Талейран, я подумал бы, что вы дьявол.
- Так это правда?
- Черт возьми, да! Впрочем, указ сформулирован в столь лестных выражениях…
- Понимаю. В моей характеристике записано, что пока я находился у вас на службе, вы ни разу не испытали недостатка в наличных.
- На самом деле мир и порядок, воцарившиеся во Франции, сделали министерство полиции ненужным, и я отправляю ее министра в Сенат, чтобы знать, где его искать, если когда-нибудь министерство будет восстановлено. Я прекрасно знаю, мой дорогой Фуше, что, уйдя в Сенат, вы потеряете контроль над игорными заведениями, над этой золотой жилой. Но у вас и без того уже такое состояние, что вы не знаете, как им распорядиться. И ваши земли в Понкаре, границы которых вы постоянно стремитесь расширить, поистине достаточно велики.
- Даете ли вы слово, - спросил Фуше, - что если министерство полиции снова будет создано, то вы отдадите его мне, а не кому-нибудь другому?
- Даю.
- Благодарю вас. Так я могу передать Кабанису, что его племянница, мадемуазель де Сурди, получила ваше согласие на брак с графом де Сент-Эрмином?
- Можете.
Бонапарт кивнул, Фуше ответил ему глубоким поклоном и вышел. Первый консул, сложив руки за спиной, молча прошелся по кабинету, затем остановился позади кресла своего секретаря.
- Вы все слышали, Бурьен?
- Что, генерал?
- Что сказал этот дьявол Фуше.
- Я ничего не слышу без вашего приказания.
- Он знал, что я отстранил его, что это было в Мортфонтене и что указ лежит в кармане моего серого сюртука.
- Ах, это, - пожал плечами Бурьен. - Это не так уж сложно, достаточно обещать пенсию лакею вашего брата.
- Все равно, - Бонапарт покачал головой. - Этот человек опасен.
- Да, - согласился Бурьен. - Но согласитесь, его проницательность поражает. В наше время такой человек полезен.
Первый консул задумался, а потом произнес:
- Ничего, я пообещал призвать его при первых же беспорядках, и, возможно, я сдержу слово.
Он позвонил. Появился курьер.
- Ландуар, взгляните в окно, не ждет ли экипаж.
Ландуар вышел в соседнюю комнату и высунулся в окно.
- Да, генерал, - доложил он, вернувшись.
Первый консул надел сюртук, взял в руки шляпу и сказал:
- Я - в Государственный совет.
Он сделал несколько шагов в сторону двери, остановился и произнес, обращаясь к Бурьену:
- Кстати, спуститесь к Жозефине и передайте ей, что я не только даю согласие на брак мадемуазель де Сурди, но и намерен вместе с госпожой Бонапарт подписать брачный договор.
XXI
ФУШЕ ДЕЙСТВУЕТ, ДАБЫ ОСТАТЬСЯ В МИНИСТЕРСТВЕ ПОЛИЦИИ, ИЗ КОТОРОГО ОН ЕЩЕ НЕ УШЕЛ
Фуше вернулся к себе в ярости. Нервный, раздражительный, всегда настороже - казалось, природа дала Фуше косые глаза и большие уши, чтобы он мог смотреть сразу в обе стороны и слышать со всех сторон. И вот его выставили за дверь, его полномочия резко ограничили. Вне полиции он оказывался на вторых ролях.
Кроме того, Бонапарт затронул его больное место: потеряв полицию, он терял доход от игорных заведений - более двухсот тысяч франков в год. Фуше был баснословно богат и, хотя не умел насладиться своим богатством, думал только о том, как еще его приумножить, а его стремление расширить свои земли в Понкаре было сравнимо только с желанием Бонапарта раздвинуть границы Франции.
Он поднялся в свой кабинет и рухнул в кресло. Целый ураган чувств разыгрался на его лице, но через несколько минут буря улеглась: Фуше нашел то, что искал, и бледная улыбка, озарившая его лицо, предвещала если не хорошую погоду, то, по меньшей мере, относительное затишье.
Еще дрожавшей рукой он потянул за шнурок звонка, висевший над его столом, и позвонил.
- Господина Дюбуа! - крикнул Фуше прибежавшему на зов курьеру.
Курьер развернулся и исчез. Мгновение спустя дверь открылась и вошел г-н Дюбуа.
Это был приветливый и спокойный человек, с доброжелательной улыбкой, одетый без изыска, но исключительно опрятно. На шее его красовался белый галстук, а на запястьях - белые манжеты.
Он приблизился к столу, слегка покачивая бедрами и скользя по ковру, как учитель танцев.
- Господин Дюбуа, - сказал Фуше, откинувшись на спинку кресла, - сегодня мне необходимы ваш ум и ваше молчание.
- Я могу отвечать перед господином министром только за мое молчание, - ответил Дюбуа. - Что касается моего ума, то он ничего не стоит без вашего руководства.
- Хорошо, хорошо, господин Дюбуа, - торопливо прервал его Фуше. - Не надо комплиментов. Есть у вас человек, которому можно доверять?
- Сначала я должен знать, для чего он вам нужен.
- Справедливо. Он поедет в Бретань и сформирует там три шайки поджаривателей: одну, самую большую, на дороге между Ваном и Мюзийаком, две другие - там, где он захочет.
- Слушаю вас, - сказал Дюбуа, увидев, что Фуше замолчал.
- Одна из этих трех шаек должна называться шайкой Кадудаля, и все должны думать, что возглавляет ее сам Кадудаль.
- Если я правильно понял Ваше Превосходительство…
- Сделаем вид, что я этого не слышал, - рассмеялся Фуше, - тем более, что вам недолго осталось величать меня подобным образом.
Дюбуа поклонился и, видя расположение Фуше, продолжил:
- Судя по словам Вашего Превосходительства, вам нужен человек, способный при необходимости убить.
- При необходимости способный на все.
Г-н Дюбуа поразмыслил и покачал головой:
- Боюсь, среди моих людей такого нет.
Фуше раздраженно взмахнул рукой, но тут Дюбуа словно спохватился и сказал:
- Нет, нет, погодите, вчера ко мне явился некий шевалье Маален, один из бывших Соратников Иегу, и заявил, что хочет только одного - хорошо оплачиваемых опасностей. Это игрок в полном смысле слова, ему рискнуть жизнью, все равно что деньгами при игре в кости. В общем - наш человек.
- У вас есть его адрес?
- Нет, но он придет ко мне сегодня между часом и двумя. Сейчас ровно час. Он или уже пришел, или вот-вот будет.
- Ступайте и приведите его ко мне.
Г-н Дюбуа вышел, а Фуше направился к полкам с папками. Взяв одну из них, он достал из нее досье и отнес к себе на стол.
Это было досье Пишегрю.
Фуше изучал его с глубоким вниманием, пока г-н Дюбуа не вернулся вместе с молодым человеком.
Это был тот самый человек, который приходил к Гектору де Сент-Эрмину, чтобы напомнить об обещании брату и забрать его в шайку Лорана. Когда на той стороне все было кончено, шевалье решил найти себе занятие на другой.
Ему было от двадцати пяти до тридцати лет, он был недурно сложен, скорее красив, чем уродлив, с приятной улыбкой, и можно было бы сказать, что он хорош во всех отношениях, если бы в его глазах не читались тревога и неуверенность, которые пробуждали в каждом, кто с ним общался, такие же чувства. Одет он был вполне по-современному то есть скорее изысканно, чем просто.
Фуше оглядел его с ног до головы тем пристальным взглядом, что позволял ему мгновенно оценить человека. Он разгадал в пришедшем любовь к деньгам, стремление к успеху и хорошо развитый инстинкт самосохранения, который в защите придавал ему больше отваги, чем в нападении. Фуше понял, что перед ним - тот, кого он ищет.
- Сударь, - молвил он, - меня уверили, что вы хотите послужить правительству. Это правда?
- Да, это мое самое заветное желание.
- В каком качестве?
- В любом, лишь бы получать удары и деньги.
- Вы знаете Бретань и Вандею?
- Как не знать. Меня трижды посылали туда к генералу Жоржу Кадудалю.
- Вы входили в контакт с другими главарями?
- С некоторыми и, в частности, с тем, кого называли Жорж Второй из-за его сходства с генералом.
- О, черт! - воскликнул Фуше. - Именно он был бы нам очень полезен. Вы сможете собрать три шайки человек по двадцать каждая?
- Это несложно в краях, еще не остывших от гражданской войны. Ради достойной цели всегда наберется шестьдесят честных людей, и вам понадобятся только одна красивая идея и пара громких фраз. Если же цель сомнительная, то соберутся темные личности, готовые продать себя с потрохами. Это обойдется дороже.
Фуше бросил взгляд на Дюбуа, как бы говоря: "Дорогой мой, да это просто клад!", затем вновь обратился к шевалье:
- Сударь, через десять дней нам нужны три шайки поджаривателей, две в Морбиане и одна в Вандее. Все три должны действовать от имени Кадудаля. В одной из них человек в маске будет называть себя именем этого бывшего бретонского вождя. В общем, все должны поверить, что это он и есть.
- Легко, но дорого, как я уже сказал.
- Пятьдесят тысяч франков хватит?
- О да, более чем.
- По этому пункту мы договорились. Далее. Сможете ли вы после организации этих шаек переправиться в Англию?
- Нет ничего проще, учитывая, что я родом из Англии и говорю по-английски, как на родном языке.
- Вы знакомы с Пишегрю?
- Лично - нет.
- Сможете ли вы заручиться рекомендациями, чтобы явиться к нему?
- Да.
- А если я поинтересуюсь, каким образом?
- Я вам не отвечу. У меня должны быть свои секреты, иначе мне - грош цена.
- Вы правы. Поедете в Англию, прощупаете Пишегрю и узнаете, вернется ли он при определенных обстоятельствах в Париж. Если он захочет вернуться, но у него не будет средств, предложите ему деньги от имени Фош-Буреля. Запомните хорошенько это имя.
- Я его знаю, это швейцарский книготорговец, который уже делал ему предложения от имени принца Конде. Так если у него нет денег и он захочет приехать во Францию, к кому мне обратиться?
- К господину Фуше, в его имение Понкаре, вы поняли? А не к министру полиции, это очень важно.
- А потом?
- Потом вы вернетесь в Париж за новыми указаниями. Господин Дюбуа, отсчитайте шевалье пятьдесят тысяч. Да, и еще… Если вы встретите Костера Сен-Виктора, постарайтесь и его убедить вернуться в Париж.
- Разве его не арестуют?
- Нет, уверяю вас, ему все простят.
- И что мне ему сказать?
- Что все парижские женщины вздыхают в его отсутствие, и особенно мадемуазель Аврелия де Сент-Амур. Прибавьте также, что он - бывший соперник Барраса - много теряет в глазах дам, уклоняясь от соперничества с первым консулом. Этого будет достаточно, чтобы убедить его. В противном случае он обречен навсегда застрять в Лондоне.
Шевалье вышел, а когда дверь за ним закрылась, Фуше торопливо набросал следующее письмо доктору Кабанису:
"Мой дорогой доктор,
первому консулу, которого я застал у госпожи Бонапарт, было весьма приятно узнать о просьбе госпожи де Сурди, связанной с браком ее дочери, по поводу которого он также выразил большое удовлетворение.
Поэтому Ваша дорогая сестра может нанести визит госпоже Бонапарт по данному вопросу, и чем скорее, тем лучше.
Примите мои заверения в искренней дружбе,
Ж. Фуше".
На следующий же день графиня де Сурди поспешила в Тюильри. Жозефина сияла от радости, а ее дочь Гортензия утопала в слезах. Вопрос о браке Гортензии с Луи Бонапартом был практически решен. И именно поэтому дочь горевала, а мать ликовала.
Все решилось буквально накануне: из слов мужа Жозефина заключила, что он чем-то очень доволен, и попросила его зайти к ней после возвращения из Государственного совета. Но, вернувшись в Тюильри, первый консул застал у себя Камбасереса, который во что бы то ни стало хотел обсудить с ним две-три статьи Кодекса, показавшиеся ему недостаточно ясными.
Они работали до поздней ночи, а потом явился Жюно и сообщил о своем желании жениться на м-ль де Пермон.