- Давайте же мне это письмо.
Данит вынул скрытый на груди его пакет, поднес его к губам своим и, почтительно поцеловав, отдал, наконец, капитану Грифитсу.
Капитан вскрыл печать и пробежал глазами это послание.
Оно было коротко и содержало следующие несколько строк::
"Именем Господа Всемогущего, молитвой и деянием пророка Святых последних дней нашему возлюбленному капитану Джону Оливье Грифитсу, прошу вас принять в свой лагерь нашего дорогого брата Ионафана Моберта и не отказать ему в помощи при исполнении им святого и важного поручения, мною на него возложенного.
Призываю благословение Всевышнего на сына моего Джона Оливье Грифитса.
Пророк Святых последних дней
Бриггам Юнг.
Дезере, 27 октября 1859 года".
Прочитав это странное послание, капитан Грифитс на минуту задумался, потом он сложил его и спрятал в карман.
- Я не откажу вам в гостеприимстве, о котором просит меня пророк, - сказал он, обращаясь к своему собеседнику, который сидел по-прежнему молча и неподвижно.
- Благодарю! Пророк был уверен, что вы не поступите со мною иначе, - отвечал данит и снова замолчал.
- Пророк пишет мне, что, возложив на вас очень важное поручение, он просит меня содействовать вам в исполнении его; но прежде чем оказать вам помощь, я должен узнать, в чем состоит это поручение, так как я вовсе не хочу быть слепым орудием личной мести или чего-нибудь в этом роде.
- Святые последних дней не мстят, они только наказывают виновных, - холодно отвечал данит. - Их правосудие непогрешимо, но оно также и неумолимо к заблудшим людям; оно преследует их на край света, и никто не может избегнуть исполнения приговора, произнесенного над ним пророком, даже если бы виновному удалось скрыться в недра земли…
- Это ко мне вовсе не относится, - перебил его капитан Грифитс, - и я не имею ни малейшего желания вмешиваться в ваши дела, но так как вы нуждаетесь в моем содействии, то я решусь на это не иначе как с условием, что от меня не потребуют ничего такого, что бы не согласовалось с долгом моей чести.
- Если вы так преданы долгу своей чести, то почему же вы не доверяете нам? Возможно ли сравнивать честь благородного человека с честью святых, которых приговор есть не что иное, как выражение воли Всевышнего?
- Все это громкие фразы и фокусничество! Считаю не лишним предупредить вас, что я вовсе не расположен ни слушать, ни соглашаться как с одним, так и с другим. Я говорю с вами как человек, прошу вас отвечать мне тем же.
- Спрашивайте меня.
- Предоставлено ли вам право посвятить меня в тайну возложенного на вас поручения? Заранее предупреждаю вас, что только это откровение может ручаться вам в моем согласии содействовать вам, но в таком только случае, если намерение пророка, в исполнении которого он предлагает мне быть соучастником, будет вполне согласоваться с долгом чести и законами справедливости. Теперь говорите и будьте откровенны, если имеете на это право; но только, пожалуйста, без всяких разглагольствований, иначе я заставлю вас замолчать! Говорите, я вас слушаю!
- Как эти люди нетерпеливы и недоверчивы! - сказал данит свысока. - Пророк приказал мне сообщить вам все, тем более что вы некоторым образом заинтересованы в этом деле.
- Вот так бы давно следовало вам начать разговаривать со мною. Но все-таки я не понимаю, чем я могу быть заинтересован в этом деле.
- Вы можете думать, как вам угодно, но я прошу вас выслушать меня с большим терпением.
- Хорошо, говорите, я вас слушаю!
- Прежде чем я буду говорить, прикажите подать мне стакан воды, потому что я чувствую такую сильную жажду, что язык прилипает к гортани.
- Извините, пожалуйста, что я до сих пор не предложил закусить ни вам, ни вашим товарищам, - сказал Грифитс и подал лейтенанту знак, который был понят последним.
Маркотет вышел, и через пять минут два лакея внесли и поставили на стол огромный поднос, уставленный всевозможных сортов закусками и винами.
- Пейте и ешьте, брат мой, - сказал капитан, - и еще раз простите мне, что забыл правила гостеприимства.
- Мы так спешили, что со вчерашнего дня ни люди, ни лошади ничего не ели, - сказал данит, набросившись с волчьим аппетитом на поданные закуски.
- Но отчего же вы так спешили? - спросил капитан. - Ведь вы же знали, что меня всегда можно застать дома.
- Я имел в виду не только вас, - отвечал данит, усердно опустошая поднос.
- Кого же еще?
Данит слегка поднял голову и посмотрел искоса на капитана.
- Того, кого мы преследуем, - сказал он глухим голосом и снова принялся набивать себе рот.
- Кого же вы преследуете?
- Вы скоро узнаете.
- Опасен он?
- Вы увидите.
Капитан Грифитс убедился, что ничего не добьется от голодного данита, кроме неясных и отрывистых ответов, перестал его спрашивать и, предоставив мормону полную свободу пожирать поставленные перед ним блюда, начал вполголоса разговаривать с другом своим, капитаном Джемсом Форстером.
Между тем лейтенант Маркотет, приказав накормить товарищей данита и лошадей их, возвратился в комнату.
Данит продолжал бесстрастно свою трапезу, не обращая, по-видимому, ровно никакого внимания на все, что происходило и говорилось вокруг него.
Наконец настала-таки минута, когда, при всем своем желании, он не мог проглотить более ни одного куска.
Налив себе стакан вина, данит выпил его залпом, отодвинул от себя поднос с тарелками, тщательно вытер рот и потом, вынув из кармана красивый портсигар, педантично, спокойно и с большим знанием выбрал себе сигару и принялся курить ее методично и не теряя своего достоинства.
Окончив все это, он самодовольно крякнул.
- Ну, - спросил капитан, - как вы теперь себя чувствуете?
- Гораздо лучше, благодарю, капитан; я был в страшном изнеможении, а теперь чувствую возобновление своих сил.
- Расположены ли вы теперь рассказать мне о цели вашего посещения?
- С удовольствием, капитан, если вы только будете согласны терпеливо выслушать меня хоть несколько минут.
- Ну, говорите же скорее.
- Вот в чем дело, капитан. Месяца два тому назад, побывав в одной из моих ферм, находящейся в пяти лье от Дезере, я возвращался в святой город; я ехал с одной из своих жен, француженкой, которую я очень люблю Когда мы поравнялись с глубоким оврагом, находящимся немного в стороне от дороги и который называется Волчьей Долиной, жена моя, указав на хищных птиц, которые с криком кружились над этим оврагом, спросила меня, что привлекает их к этому месту. Я взглянул, и действительно, большие вороны, серые орлы и другие хищные птицы кружились над Волчьей Долиной.
- Вероятно, - отвечал я, - они чуют в этом овраге добычу. Без сомнения, труп какого-нибудь волка или мула.
- А если это труп человека? - спросила жена.
- Быть может, хотя я вовсе этого не думаю.
Я слез с лошади и спустился в овраг; при моем приближении птицы с криком разлетелись, и я увидел труп человека. Несмотря на то, что труп этот сильно разложился и наполовину был съеден хищными птицами, мне стоило только бросить беглый взгляд, чтобы узнать в нем одного из наших святейших данитов. Несколько дней перед моим открытием он уехал из Дезере с другим данитом, по имени Гарри Браун, с которым он всегда находился в самых дурных отношениях. С тех пор как они оставили святой город, мы не получали никаких известий ни о том, ни о другом. Взвалив труп на одного из следуемых за нами мулов, я отправился в город и тотчас по приезде сообщил обо всем этом пророку, который собрал всех данитов, и труп несчастного был тщательно осмотрен; кроме перерезанного горла у него не оказалось никаких ран.
- Я знаю человека, который убил нашего брата, - сказал пророк, - он не избегнет кары правосудия. - Затем пророк отвел меня в сторону и сказал: - Убийца - Гарри Браун! Он совершил это преступление, чтобы осуществить свои тайные планы, которые он давно уже обдумывал. Сегодня вечером ты отправишься за ним в погоню в сопровождении десяти человек и встретишь убийцу в горах Рошез или, быть может, у реки Журдан. Я дам тебе письмо к капитану Грифитсу, который находится на охоте в здешних местах; он поможет тебе в преследовании убийцы.
- Как же я узнаю, где он находится? - спросил я пророка.
- Очень легко, - отвечал он. - Браун слишком хорошо знаком язычникам, чтобы осмеливаться показываться между ними; он не так глуп, чтобы рисковать быть повешенным. Он и убил брата нашего только для того, чтобы воспользоваться именем и платьем последнего, и теперь он, наверно, путешествует совершенно новой личностью.
- Как зовут этого человека, которого так изменнически убил Гарри Браун? - быстро спросил Грифитс.
- Имя этой святой жертвы Гедеон Кильд, - отвечал данит с невозмутимым спокойствием.
Глава II. Каменная деревня
С первой же минуты свидания с мормоном капитаном Грифитсом овладело какое-то мрачное предчувствие, а потому он вовсе не ожидал услышать от этого злополучного вестника что-нибудь приятное, но как ни был он приготовлен к дурной вести, он, однако, не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть при имени Кильда.
- Гедеон Кильд? - переспросил он.
- Разве вы его знаете? - холодно спросил данит.
- Быть может и знаю, - отвечал уклончиво капитан.
- Но тем не менее вы не откажетесь помочь мне отомстить за него?
- О, теперь я готов от всего сердца содействовать вам в этом; но все это так странно, так неожиданно, что я непременно должен обдумать это дело и составить себе план для дальнейших действий.
- Отчего же вы находите это странным?
- Вы скоро узнаете.
- Пророк был прав, говоря, что это дело заинтересует вас.
- Больше, чем вы думаете.
- Тем лучше; итак, я могу на вас рассчитывать?
- Вполне, как я уже сказал вам.
- Хорошо, я надеюсь на вас.
- Еще один вопрос!
- Какой?
- Кто этот Гарри Браун?
- Вы желаете знать его историю?
- Да, если вы можете рассказать мне ее.
- Отчего же нет, тем более что вы не отказываете мне в своем содействии.
- На этот счет вы можете быть совершенно спокойны. Говорите, я слушаю.
- Мы имеем привычку собирать самые тщательные сведения о людях, с которыми нам приходится иметь сношения в делах, если же кто-нибудь заявит желание пристать к семье святых, то ни одна черта его характера (не говоря уже о его наружных свойствах) не ускользнет от нашего внимания; мы его узнаем насквозь, прежде чем назовем своим братом. Гарри Браун - человек лет тридцати, высокого роста, хорошо образован, красивый малый, одарен редкими способностями и замечательной силой; если бы этот человек применил к добру свои редкие способности, как он употреблял их на зло, из него бесспорно вышел бы замечательный человек. Когда он одевал другое платье и изменял свою физиономию, то самые близкие ему люди не могли узнать его; он не мог изменить только своего взгляда.
- Это, без сомнения, и была одна из главных причин, побудивших его убить несчастного Кильда! - перебил его капитан.
- Я сам того же мнения; ему всего нужнее были громадные очки, с которыми Кильд никогда не расставался. Я должен вам сказать, что труп Кильда, когда я нашел его, был совершенно обнажен; все платья были сняты и очков также не было при нем.
- Итак, не подлежит более никакому сомнению, что его убил Гарри Браун. Но для чего? Что побудило его скрываться?
- Выслушайте меня, и вы узнаете это.
- Говорите, я слушаю.
- Гарри Браун получил блестящее воспитание; он свободно говорит на языках: английском, французском, испанском, итальянском, португальском и немецком, так что положительно невозможно определить, к какой нации он принадлежит. Правда, он выдавал себя за англичанина и уверял, что убежал из тюрьмы Южного Нового Валиса; но насколько это справедливо, никто не может сказать. Что касается меня, то я, конечно, не могу поверить этому, так как в Бостоне, где я встретил его в первый раз, он называл себя поверенным известного торгового дома в Нью-Йорке, что и было в действительности, как я после узнал.
Мое первое знакомство завязалось с ним по случаю доставки продовольствия для наших жен и детей, он взял на себя эту миссию и выполнил ее, впрочем, в точности. Но Гарри Браун был игрок, пьяница и соединял в себе все недостатки, какие только свойственны потерянному человеку. Вскоре он прекратил с нами сношения и совершил столько преступлений, что должен был скрываться попеременно во всех уголках республики; дошло до того, что он участвовал в кражах и даже убийствах. Полиция преследовала его во всех тех местностях, где только подозревалось его присутствие, и он бы погиб непременно, если бы не обладал замечательной способностью изменять свой наружный вид. Но положение его делалось все более и более ужасно; каждую минуту ему грозила опасность быть арестованным. Из-за своей неспокойной, неуживчивой натуры он имел бездну врагов. Наконец, он решился скрыться в пустыню, где и скитался некоторое время, пренебрегая тысячью опасностей и ужасных лишений, но скоро увидел, что такое странствование ему не вынести долго, и в эту критическую минуту ему пришла в голову мысль сделаться мормоном. Явившись в Дезере, он представился пророку и после долгого с ним разговора был причислен к великому и патриархальному семейству Святых последних дней.
- И принять этого негодяя вам не помешали сведения, которые вы даже не имели надобности собирать, потому что они были вам известны? - спросил с иронической улыбкой капитан Грифитс.
- Вы, язычники, не понимаете и не можете понять высоких целей, стремясь к которым мы часто пренебрегаем мелочами, - сказал данит с презрением. - Принимая к себе этого человека, мы знали его, как знали и его поступки; но вместе с тем нам были известны его выходящие из ряда способности; это один из тех высокопросвещенных людей, которые не имеют почвы под собою; после целого ряда ошибок и неудач они бросаются в наши объятия, как в последнее убежище, а такого сорта люди драгоценны для нас; они держатся у нас ради совершенных ими преступлений и невозможности уйти от нас, так как за пределами нашего братства их ожидает неминуемая гибель. Этот дамоклов меч, вечно висящий над их головами, не только гарантирует нас в их беспрекословном повиновении, но и ручается нам в их совершенной преданности. Бывает, что эти люди пробуют сбросить с себя это иго, но каждый раз их планы на первом же шагу разбиваются вдребезги. Словом, мы часто пользуемся их замечательными познаниями и употребляем с пользой их силы, которые до сих пор служили только злу.
- Все это очень правдоподобно, но напрасно вы оправдываетесь в своих действиях, тогда как я этого от вас вовсе не требую, тем более что все это для меня далеко не интересно; не лучше ли нам возвратиться к предмету нашего разговора, Гарри Брауну, от которого мы слишком уж удалились.
- Это правда. Гарри Браун пробыл в нашем обществе около семи лет, в продолжение которых, надо отдать ему справедливость, он безукоризненно исполнял свои обязанности. За это время он ни разу не навлек на себя неудовольствия и не получил ни одного выговора; зато он скоро был произведен в святое и грозное достоинство данита; в Дезере все единодушно сознали справедливость этого повышения. Года два тому назад в Дезере прибыл один иностранец и остановился в квартире Гарри Брауна, где пробыл десять дней, в продолжение которых ни разу не выходил. Наконец, незнакомец, которого за все это время почти никто не видел, удалился из Дезере, и Гарри Браун проводил его довольно далеко. Это посещение показалось нам весьма подозрительным, тем более что с тех пор Гарри Браун сделался угрюмым, как никогда не был до того времени. После того он несколько раз получал письма, чего прежде также никогда не случалось, и каждый раз по получении письма он удалялся из Дезере, находясь в отсутствии довольно долго.
Месяца три тому назад он опять получил письмо и снова удалился из Дезере, но на этот раз уже не один, а в сопровождении нашего брата Гедеона Кильда; это всех нас очень удивило, так как эти два человека страшно ненавидели друг друга.
Несколько дней спустя я нашел страшно обезображенный труп несчастного Кильда, брошенный в овраг Волчьей Долины; этот овраг находится в стороне от дороги, и никто туда не заходит, даже краснокожие; остальное вам известно. Теперь мне остается только просить вас дать мне некоторые инструкции и сказать мне, думаете ли вы, что Гарри Браун находится в горах?
- Очень может быть. Я никогда не видел Гарри Брауна, но много слышал о нем; вот еще дней пятнадцать тому назад мне говорил о нем при свидании капитан Гедеон Кильд, которого я хорошо знаю.
- Вы видели Гедеона Кильда?
- Да, я видел его и прежде, но недавно, желая переговорить с вашим пророком относительно дел союзников Красной реки, я сообщил мои предложения Гедеону Кильду при последней моей с ним встрече, то есть при последнем его путешествии; но так как он не мог ничего взять на себя, то просил меня подождать до следующего нашего свидания, выразив при этом надежду, что дела наши устроятся согласно моему желанию и что пророк, вероятно, согласится назначить мне свидание, несмотря на ненависть, которую он, как говорят, питает к язычникам. Порешив таким образом дела, Кильд уехал в Юту, а я возвратился в республику Красной реки. Несколько дней тому назад мои передовые разъезды донесли мне, что отряд эмигрантов прибыл со стороны укрепления и расположился в недалеком расстоянии от моего лагеря, но я не придавал большого значения этой новости. Несколько дней спустя мой лейтенант услышал сигнал в равнине и тотчас же уведомил меня об этом; это был сигнал, условленный между мною и Гедеоном Кильдом. Меня в высшей степени удивило это обстоятельство, я никак не мог объяснить себе, почему Гедеон Кильд по возвращении своем из Юты не отдал мне отчета, как было между нами условленно, в деле, которое я ему поручил, зная, как важны для меня эти сведения. Кроме того, я никак не мог понять, каким образом он успел так скоро возвратиться.
- В самом деле, он не потерял напрасно времени, - сказал данит с иронией.