Галуст постеснялся сказать, что это он сам пригнал коров - выехал за ними в горы ни свет ни заря. Он повел Андрея к стойлу. Сколько было хлопот с этой механизацией! Нашлись люди, говорили, что все это преждевременная затея. Можно, мол, разумнее истратить деньги. Галуст никак не мог с ними согласиться. Теперь дело само скажет за себя.
В каждом стойле к столбику была прикреплена металлическая раковинка с педалью на донышке. Белая корова сунула в раковину нос и чуть прижала педаль. Сразу же снизу пошла вода, раковинка наполнилась. При торжественном молчании всех присутствующих корова напилась. Подняла голову. Вода исчезла.
- Условный рефлекс, - значительно сказал Галуст. - Захочет пить - нажмет педальку. Раньше не так было - терпи, корова, пока о тебе не вспомнят!
- Это дело знакомо, - улыбнулся Андрей. - У нас в питомнике все воспитание собак основано на условном рефлексе. - Он не хотел уступить Галусту в понимании всех этих важных вопросов и потому добавил: - Учение академика Павлова…
- Вот именно! - подхватил Галуст. - Теперь мы в районе по животноводству и табаку на первое место выйдем. - Он взглянул на Андрея и смутился: человек его на ферме разыскал, чтобы о деле поговорить, а он ему и слова не дал вымолвить. - Извините… - Галуст озабоченно покашлял в кулак. - Пройдемте сюда… - Он повел Андрея в дальний конец коровника. - Одно скажу, - Галуст серьезно посмотрел на Андрея, - колхозники наши очень возмущены, что у нас в селении такой случай. Будет большое разочарование, если не удастся открыть преступника.
- Запутанное дело, знаете ли… - Андрей попытался улыбкой прикрыть смущение. Человеку легко рассказывать о своих удачах, а для объяснения неудач всегда хочется найти какие-нибудь послабляющие обстоятельства. Нет, ты умей быть мужественным, когда у тебя ничего не получается!
- Трудно будет, - признался Андрей, глядя прямо в лицо своему собеседнику. - Пока что просто ничего не выходит.
Галуст нахмурился:
- Председатель сельсовета вам не помогает?
- Нет, почему… Да что он может сделать! Задержка во мне, а не в нем. Видите ли, я пока что молодой работник, и главная моя беда - что я еще не так хорошо разбираюсь в людях. То они все у меня очень уж милые, то всех подозреваю… - Андрей заметил беспокойство в глазах Галуста и поторопился добавить: - Но это ничего не значит. К вам едет старший лейтенант, толковый человек и с большим опытом, а я остаюсь в помощниках…
- Опыт - дело наживное, - сочувственно сказал Галуст. - Вы с Микаэлом говорили?
- Говорил и с Микаэлом и с председателем сельсовета. И хочу спросить: что они за люди?
- Микаэла вы должны знать. Он прежде работал в вашей системе - в милиции.
- Не знал.
- Только его за что-то отчислили. Теперь у нас живет. Считается, что колхозник…
- Считается?
- Ну да. Он в колхозе не заинтересован. Имеет замечательный сад. Старший сын от него отделился, получил приусадебный участок и тоже тишком передал отцу. Деньги у них всегда есть. Выращивают фрукты, продают в городе. Что им колхоз!
- И вы терпите?
- Пока Зарзанд при должности, Микаэл будет изворачиваться. Они друг друга понимают. Но это долго не протянется. Зарзанд досидит не больше, как до ближайших выборов. Ошиблись мы в нем. Народ его на дальнейшее правление избирать не захочет. - Галуст закурил, угостил Андрея. - Но хорошие ли они, плохие ли, а вам должны помочь. Если съездить куда надо, председатель выделит транспорт, все сделает, что понадобится. Это вы будьте спокойны. А Микаэл может советом помочь. Он все же опытный человек.
- А что вы скажете о продавце магазина Грикоре Самвеляне? Я главным образом его хочу раскусить…
Галуст на мгновение задумался.
- Мало знаю, - проговорил он твердо. - Ничего верного сказать не могу. - Он протянул Андрею руку. - Извините, поеду в поле. Вы не сдавайтесь!
- А насчет сторожа, который исчез, - нерешительно начал Андрей, - как вы думаете… он не может оказаться причастным?
- Нет, это золотой старик был, - отвечал Галуст, выходя на середину коровника. - Вы уж его оставьте!
Карай истомился, ожидая хозяина. Он дрогнул всем телом - так ему хотелось вскочить, - но снова замер. Приказа вставать не было. Андрей взял его на поводок и пошел обратной дорогой - мимо клуба, мимо спортивной площадки, к дому Грикора Самвеляна.
Войдя в сад, он услышал за спиной тяжелые шаги. Его догонял милиционер из районного отделения.
- Так я и знал, что вы сюда вернетесь, - сказал милиционер сердито. - Что вас здесь интересует?
- Просто хочу поговорить с человеком, - небрежно ответил Андрей.
- Он ни в чем не виноват!
- Вот и хорошо, если так.
Андрей перепрыгнул через канавку. Милиционер, не отставая, следовал за ним. Караю это не понравилось, он глухо зарычал. Серая овчарка в ответ тоже зарычала, но тут же трусливо поджала хвост.
- Идите и займитесь своим делом, - спокойно приказал Андрей.
- У меня дело такое же самое, как у вас. Мы вместе пойдем к Грикору.
- Извините! У меня пока что план - пойти одному.
Милиционер пожевал губами, тряхнул своей каракулевой головой и задумался.
- Так вы знайте, - сказал он, наконец, с оттенком угрозы, - Самвелян - честный человек! И еще знайте, что он мой родственник. Я за него ручаюсь, как за самого себя.
- Учтем, - проговорил Андрей и, легонько отстранив милиционера, вошел в дом.
Ему показалось, что за окном что-то мелькнуло. Открыв дверь в комнату, он увидел, что Самвелян торопливо натягивает на себя одеяло.
- Так, - сказал Андрей и помолчал немного. - Вы один в доме?
- Да, - тихо ответил Самвелян.
Андрей заметил, что он при этом несколько смутился.
- А кто здесь только что ходил по комнате?
- Никто не ходил. Но это я пытался встать. Я думал, если удастся, пойти в магазин и еще раз поискать деньги.
- Значит, вы при такой вашей сильной болезни можете все-таки вставать с постели?
Испуганные черные глаза на секунду задержались на лице Андрея, потом вильнули в сторону.
- Но я же не смог встать…
- А почему вы смущаетесь?
Самвелян ответил упавшим голосом:
- Я всегда смущаюсь, когда вижу, что мне не верят… - Он еще больше понизил голос. - Мне делается стыдно…
- Ах, вон что! - возмутился Андрей. - Вам, значит, стало стыдно за меня?
Он не дождался ответа, властно открыл дверь в другую комнату и вместе с Караем обошел весь дом. Ему хотелось убедиться, что в доме пусто. Потом он вернулся к постели больного. Разговор с Грикором Самвеляном все же заставил его задуматься. Вряд ли закоренелый преступник будет так себя вести…
- Милиционер из районного отделения - он ваш родственник? - строго спросил Андрей.
- Да, он родственник - двоюродный брат.
- Но вы же знаете, что никакое родство не спасает от ответственности!
Грикор бессильно усмехнулся.
- Ладно, - сказал Андрей. - Теперь я задам один вопрос. Очень многое будет зависеть от вашего ответа. Отвечайте подумав… Кто-нибудь, кроме вас, знал, что деньги оставлены в магазине?
Продавец задумался.
- Никто не должен был знать. Я никому не говорил. Даже и жена не знала.
- Вот видите! А грабители из товаров почти ничего не взяли. Значит, они пришли специально за деньгами. Как же это получается?
Грикор Самвелян молчал, только теребил бахрому ковра.
- Другой вопрос: вы просили своего родственника-милиционера, чтобы он вас спасал?
- Не спасал! - Грикор от волнения даже приподнялся на локте. - Но мне не верят… Я просил его, чтобы он поговорил…
- Напрасно просили! - Андрей поднялся со стула. - Вы еще подумайте над моими вопросами, а я подумаю над вашими ответами. Пока что до свиданья.
Держа Карая на поводке, Андрей вышел на окраину села. Он решил описать вокруг деревни большое кольцо. Если прерванный след где-нибудь поблизости возобновляется, то Карай его почует. Исчезновение следа возле большого камня надо было как-нибудь объяснить.
Примерно через час Андрей вошел в селение с другой стороны. Карай вывалил из пасти чуть не весь язык. Они прошли немалое расстояние. На сапогах Андрея лежала густая пыль, но сам он был с виду бодр и, как всегда, подтянут. Возле магазина его остановил рыжий парень с плотничным топором в руках:
- Товарищ лейтенант, важная новость! Сторож нашелся!
Андрей присвистнул. Вот это действительно новость!
- Живой?
- Покалечен, но жив. В больницу отправили. С ним уже начальник районного отделения беседовал.
Андрей собирался пойти к Микаэлу - умыться, отдохнуть, полежать в саду под деревом. Теперь уж было не до отдыха.
- Где у вас больница?
- На том конце. Я могу проводить… - Рыжий застенчиво улыбнулся: - Ведь я бригадмилец, товарищ лейтенант.
Андрей знал, что в селах существуют добровольные бригады содействия милиции. Участники их называли себя бригадмильцами.
- Вот повезло - на коллегу наткнулся… Ну, веди и рассказывай.
Оказывается, бригадмильца - он был по специальности плотником - прислали починить дверь в магазине, сорванную грабителями с петель. Он работал и вдруг услышал тихий стон, доносившийся как будто из-под крылечка. Там была довольно глубокая яма, в которую продавец обычно складывал пустые бочки и ящики. В яме под ящиками рыжий плотник и обнаружил деда Вахтанга.
- Теперь дед пришел в себя и все одно повторяет: "Ничего не знаю".
- Как тебя звать? - спросил Андрей.
- Оник.
- Вот, Оник, - строго сказал Андрей, - я у тебя как у бригадмильца спрашиваю: кто-нибудь особенно взволновался, когда нашли сторожа?
Оник задумался.
- Особенно я взволновался, товарищ лейтенант, - простодушно признался он. - Как я услышал стон из ямы, так даже топор бросил…
Больница помещалась в новеньком, словно только что вымытом каменном двухэтажном домике. За оградой росли молодые деревца, дорожки были посыпаны желтым песком.
- Всего месяц назад открыли больницу, - сообщил Оник, - такие строгости развели… - У ограды он попрощался с Андреем. - Все равно меня туда не пустят…
Андрей шел с Караем по песчаной дорожке, когда его окликнули. Остренькая старушка в чистом белом халате насмешливо смотрела на него:
- С собакой в больницу? Очень разумно.
- Да я собаку привяжу.
- Нет уж! Животные на территорию не допускаются. Неужели товарищ милиционер никогда не бывал в больнице, порядков не знает?
Андрей безропотно вернулся к воротам и уложил Карая в тени ограды.
- Доктор, - начал он, вернувшись, - мне надо…
Старушка перебила его, брезгливо поджав губы:
- Наперед всего вам надо после собаки вымыть руки.
В умывальной комнате, выложенной по стенам белыми кафельными плитками, Андрей сказал, покрутив головой:
- Строгости у вас…
Вытирая руки мягким вафельным полотенцем, он попробовал было изложить свою просьбу, но старушка перебила его:
- Я знаю, что вам надо. Вы хотите повидать больного Мнацаканяна.
- Сторожа, - подтвердил Андрей, - деда Вахтанга.
- Он и есть Мнацаканян. Видеть его нельзя.
- То есть как это нельзя? - Андрей недоверчиво улыбнулся. - Это же нужно для розыска. Почему нельзя?
- По состоянию его здоровья.
Насладившись своей властью, старушка смилостивилась:
- Впрочем, можно будет доложить доктору.
- А вы кто? - удивился Андрей.
- Я здесь при другой должности, - весело сказала старушка. - Я уборщица.
Она легко поднялась по лестнице, но довольно долго не возвращалась. Наконец появилась совсем с другой стороны, подала Андрею белый халат. Конфузясь, Андрей завязал тесемки. По коридору, в котором пол был устлан коричневым линолеумом, а двери мерцали матовой белизной, он прошел в кабинет к доктору.
Доктор, молоденькая румяная девушка, улыбнулась, увидев, как неловко Андрей чувствует себя в больничном халате. Халат ему дали очень большой, и он боялся наступить на белоснежную полу тяжелым и пыльным солдатским сапогом.
- Вы, пожалуй, утомите мне больного, - озабоченно проговорила она. - Постарайтесь, чтобы ваша беседа была покороче. Вообще, я не разрешила бы вам беспокоить больного, но он сам сказал, что хочет с вами поговорить.
В палате, куда вошел Андрей, стояло несколько коек, но занятой оказалась только одна. Дед Вахтанг лежал у окна с туго перебинтованной головой. Возле него на белом табурете сидела Марьямик. Она тоже была в халате. Тяжелые черные волосы сплетались на затылке в клубок. Андрей обратил внимание, что глаза у нее молодые, ясные.
- Вы простите, пожалуйста… - Андрей смотрел туда, где из-под белых бинтов выступали полуприкрытые глаза и обросшие седой щетиной щеки деда Вахтанга. - Нехорошо беспокоить человека в таком состоянии. Но у меня выхода нет - надо узнать от вас какие-нибудь подробности насчет ограбления. Сможете ли вы дать ответ на несколько вопросов?
- Молодой, - хрипло сказал дед Вахтанг, - посмотри в окно. Что ты там видишь?
Андрей обернулся. Из окна был виден дальний берег реки и пещеры, выбитые в скалах.
- Вон в этой пещере, третьей справа, - по-прежнему хрипло говорил дед Вахтанг, - там я родился, прожил половину жизни. Теперь там никто не живет. Бывало, я смотрел из той пещеры на этот берег и думал: что здесь будет через сто лет? Эх, думал, мне до хорошего не дожить! Но дожил, дожил. Увидел дом, в котором живет Марьямик. И сам живу в хорошем доме. И лечат меня теперь в хорошей больнице… Так вот, молодой офицер, - торжественно сказал дед Вахтанг, - если человека переселили из пещеры в дом, он не будет пакостить в своем доме. Это я говорю тебе, потому что ты меня не знаешь и чтобы ты поверил в мою честность.
- Что вы, дедушка! - Андрей смутился и быстро-быстро заморгал глазами, стараясь не встретиться взглядом с Марьямик.
Та неподвижно и строго сидела на табурете.
- Теперь, офицер, спрашивай, что тебе нужно. И быстрее: я устал.
- Да вы просто расскажите, дедушка, как все это произошло. Может, вы что-нибудь слышали, кого-нибудь видели?
Сторож махнул своей высохшей рукой. Никого он не видел, ничего не слышал. Сидел на крылечке. Внезапно почувствовал удар. Больше ничего не помнит.
- Видно, хотели убить! - сердито сказал он. - Но нас, Мнацаканянов, с одного удара в гроб не укладывают!
- Сколько приблизительно было времени, когда вас ударили?
Дед Вахтанг задумался.
- Пожалуй, часа три ночи. Петухи еще не пели.
- Попробуйте припомнить, дедушка, не было ли света в каком-нибудь доме? Может, везде было темно - и вдруг среди ночи зажегся свет в каком-нибудь окошке?
- Нет, молодой, - с сожалением проговорил старик, - ничем не могу тебе помочь. Не было этого.
- Ладно, дедушка. - Андрей, по привычке, поднес руку к козырьку, чтоб попрощаться, но фуражки на нем не было, и он опустил руку. - Поправляйтесь скорее!
Он вышел в коридор, заглянул в кабинет, поблагодарил врача и спустился вниз. Услышав за спиной шаги, он остановился и обернулся. Его догоняла Марьямик.
- Мне доктор сказала, что я могу спокойно ехать в Москву. Теперь я у вас хочу спросить: могу я спокойно ехать в Москву?
Она стояла двумя ступеньками выше, и Андрею неудобно было так разговаривать. Он жестом пригласил ее сойти. Но Марьямик осталась стоять на своем месте.
- Тяжелая у вас работа, - сказала она с холодной усмешкой, - подозревать хороших людей, чтоб только выискать плохих…
Белый халат распахнулся, Андрей увидел у нее на груди Золотую Звезду Героя.
- Да, есть работа и получше моей, - с достоинством признал он, - только мне вот моя нравится. В определенном смысле и я "ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный…" - Андрею вдруг стало неловко: не ко времени вырвались любимые строки. - Это так у Маяковского, - смущенно объяснил он.
- Ну и что? - пренебрежительно сказала Марьямик. - При чем тут эти стихи?
Андрей усмехнулся:
- Я полагал, что будет понятно… Я тоже, знаете ли, делаю всякую черную работу, чтобы моим согражданам жилось почище, получше…
Андрей снова поднял было руку к козырьку, но вспомнил, что он все еще без фуражки.
- А в Москву вы можете ехать с легким сердцем.
И пошел из больницы.
- Постойте! - негромко позвала Марьямик. Теперь она весело глядела на Андрея своими ясными глазами. - Хоть бы счастливого пути пожелали, товарищ лейтенант!
Андрей кивнул ей головой. Ну что ж, счастливого пути! С сурово сведенными бровями он вышел на улицу.
У ограды его поджидал посыльный из сельсовета, который сообщил, что лейтенанта милиции просят прийти в дом к Микаэлу.
Каменный опрятный домик, принадлежащий Микаэлу, стоял в сотне шагов от магазина и был словно стеной прикрыт фруктовыми деревьями. Андрей так устал, что с трудом прошел это пустяковое расстояние.
Среди деревьев на траве лежал толстый ковер с цветными узорами, на нем дымилось огромное фаянсовое блюдо с бараньей долмой, грудой были насыпаны абрикосы, а в ведре холодной воды плавал, охлаждаясь, кувшин с вином. По краям ковра, поджав ноги, сидели председатель сельсовета, Микаэл и представитель районного отделения милиции, то и дело бросавший кости своей серой овчарке. Женщины на ковер не допускались - они только обслуживали обедающих.
Микаэл поднялся и, оказывая все полагающиеся в таких случаях знаки внимания и гостеприимства, повел Андрея к ковру.
- Спасибо! - говорил он с чувством. - Спасибо тебе, что ты не прошел мимо моего дома. Почет тебе и уважение! Микаэл - скромный человек, но он любит гостей, и гости тоже его любят…
- Верно! - крикнул милиционер.
- Ты устал - отдохни. - Микаэл сделал едва заметное движение черными бровями, и толстая, рыхлая женщина - очевидно, его жена - торопливо подала Андрею граненый стаканчик.
Микаэл испытующе посмотрел на Андрея:
- Мы не спрашиваем тебя, удачным ли был твой поход. Если бы обнаружилось что-нибудь интересное, ты и сам сказал бы. Мы также не спрашиваем, что сказал тебе сторож дед Вахтанг. Мы знаем, что он ничего не смог рассказать…
Микаэл выждал паузу и налил в стаканчик вино.
- Собаке надо бы дать напиться, - попросил Андрей, чувствуя, что он не в силах двинуться с места.
- Не беспокойся! - Новое движение густых черных бровей, легкий кивок седой головы - и под деревом появился черепок с холодной водой. Очевидно, в этой семье хозяина умели понимать без слов.
Карай принялся напористо и жадно лакать воду, а потом тяжко вздохнул и уютно пристроился под абрикосовым деревом. Он тоже устал.
- Мы пьем за здоровье товарища Зарзанда, - сказал Микаэл. - Выпей с нами… Товарищ Зарзанд! За тебя можно выпить как за прекрасного руководителя, видного советского работника. Под твоим руководством и благодаря тебе, и именно тебе, наше село процветает. Ты строишь дома, товарищ Зарзанд, ты поднимаешь колхозное садоводство…
Председатель сельсовета молчал и, по-бычьи склонив голову, внимательно слушал, как его хвалят. Когда Микаэл заговорил про садоводство, он оживился и буркнул:
- Животноводство тоже! Потому что это теперь главный вопрос!
- Вот! - подхватил Микаэл. - Животноводство тоже поднимаешь, правильно. Ты, Зарзанд, клянусь богом, самый уважаемый из руководителей нашего села. Тебе в районном центре работать. И это будет! Но я не за это пью…