Заново упаковав рюкзак, закрепив ремни и закинув его за плечи, она двинулась по берегу озера на север. Правда, ей пришлось уйти с песчаного пляжа, где следы были видны очень отчетливо и патрульные без труда могли ее выследить.
Через каждые сто метров она натыкалась на огороды и соломенные хижины крошечных деревушек. При ее приближении собаки просто заливались лаем, и Келли вынуждена была обходить поселки стороной. По здравом размышлении, она решила, что перед высадкой на берег капитан парусника развернул бы судно против ветра, обеспечив себе таким образом свободу маневрирования, и следовательно, ей нужно все время идти на север.
Она шагала сквозь заросли уже около часа, но прошла не больше трех километров. Однако вскоре, едва не вскрикнув от радости и облегчения, Келли увидела впереди белый купол маленькой мечети, сиявший под первыми яркими лучами рассвета, словно сказочная огромная жемчужина.
Девушка нетерпеливо затрусила к мечети, сгибаясь под тяжестью рюкзака, который, как ей показалось, теперь был набит камнями. Почувствовав запах горелых веток, она через минуту разглядела сквозь листву небольшой костерок, разведенный под темным стволом тамаринда - там, где по договоренности ему и положено было быть. Подобравшись поближе, она различила возле костра две мужские фигуры.
- Патрик, - охрипшим голосом окликнула она, и один из мужчин, вскочив на ноги, кинулся на ее голос. - Патрик, - пробормотала Келли снова, споткнувшись о ветку, и упала бы, если бы мужчина не подхватил ее под руки.
- Келли! Слава Аллаху. Мы уж и не надеялись.
- Патрульный катер… - выдохнула она.
- Да, мы слышали выстрелы и видели свет прожектора. Потому и решили, что тебя схватили.
Патрику Омеру, одному из племянников президента Омеру, до сих пор удавалось прятаться от "чисток", периодически устраиваемых Таффари. Патрик был одним из первых, с кем подружилась Келли в Убомо несколько лет назад. И сейчас он осторожно стащил рюкзак с ее плеч. Келли вздохнула с облегчением, так как мокрые лямки в кровь натерли ей плечи.
- Загаси костер, - велел своему брату Патрик, забрасывая тлевшие угли песком.
А затем они вдвоем проводили Келли до грузовика, стоявшего в манговой роще позади полуразрушенной мечети. Подсадили ее в кузов и, когда она кое-как растянулась на грязных досках, вонявших сушеной рыбой, накрыли брезентом.
Несмотря на то что грузовик трясло на ухабах и рытвинах, Келли, согревшись наконец под толстым брезентом, мгновенно заснула. Этой хитрости она научилась, живя в лесу: уметь засыпать при любых обстоятельствах.
Она проснулась, когда грузовик неожиданно остановился. Было уже светло, часы показывали девять. Келли, не шевелясь, лежала под брезентом, прислушиваясь к мужским голосам неподалеку. По опыту она хорошо знала, что самой ей лучше пока не высовываться.
Через несколько минут улыбающийся Патрик стянул с нее брезент.
- Где мы? - поинтересовалась Келли.
- В Кагали, в старом городе. Здесь нам не грозит опасность.
Грузовик стоял у дома какого-то араба. Дом был старый и покосившийся, по загаженному двору бродили цыплята, отыскивая в грязи пищу. В нос Келли ударил стойкий запах мочи и прочей дряни. Да, семья Омеру переживала сейчас нелегкие времена.
В передней комнате стояла кое-какая мебель. С облупившихся, в жирных пятнах стен свисали наклеенные обрывки выцветших старых газет. Жена Патрика приготовила Келли завтрак: тушеную курятину, приправленную острым перцем, которую сдобрили тушеной маниокой и разными травами. Здорово проголодавшись, Келли с аппетитом поглощала вкуснейшее блюдо.
В это время в комнату вошли несколько мужчин. Неслышно проскользнув в дверь, они, присев на корточках возле стены, поведали Келли о том, что произошло в Убомо за время ее отсутствия. Келли посуровела и нахмурилась: хороших вестей было совсем немного. Эти люди знали, куда и зачем направляется Келли, и потому передавали с ней самые разные сообщения. Они вышли так же незаметно, как и появились.
Уже стемнело, когда Патрик позвал Келли: - Нам пора ехать.
Теперь грузовик заполнили корзинами с сушеной рыбой. Друзья оставили для Келли местечко под корзинами, куда она с радостью и забралась. Патрик передал ей рюкзак и завалил ее берлогу.
Грузовик затарахтел и выехал со двора. На этот раз им предстояло преодолеть путь около четырехсот километров, и потому, устроившись поудобнее, Келли опять заснула.
Она просыпалась каждый раз, когда грузовик останавливался. И едва заслышав вызывающе громкие голоса гита, говоривших на суахили с отчетливым и резким акцентом, Келли без труда догадывалась, что они проезжают очередной военный пропускной пункт.
Они все еще пересекали зеленую саванну, простиравшуюся вдоль разлома. Где-то совсем близко слышалось блеяние домашнего скота: видимо, рядом находилась одна из manyatta гита.
Она проснулась в очередной раз и услышала заунывное пение паромщиков. У Келли защемило в груди, ибо они были уже почти дома.
Спустя некоторое время она чуть-чуть раздвинула корзины и выглянула наружу. Они плыли по реке Убомо, на водной глади которой играли ярко-оранжевые солнечные блики. Занимался рассвет.
Прямо перед ее глазами маячили фигуры паромщиков. Переправа через реку Убомо проходила почти у самого леса. И Келли представила его себе так живо, словно стволы гигантских деревьев уже встали перед ней непроходимой стеной.
Широкая излучина реки представляла собой естественную границу между саванной и лесом. Впервые, вот так же пересекая реку, Келли была ошарашена внезапным появлением тропического леса. Вдоль левого берега до самого озера простиралась саванна, покрытая зеленой травой и акациями, а на противоположном берегу Убомо взгляд натыкался на сплошную темную стену гигантских деревьев, вздымавшихся в небо метров на тридцать. И среди этих великанов попадались настоящие гиганты, возвышавшиеся над остальными еще на добрых два десятка метров. Лес пугал и завораживал Келли своей непроходимой чащобой и тайнами. Узкая дорога, прорезавшая его, издали походила на нору какого-то диковинного зверя, открывшуюся вашему взору совершенно случайно.
За несколько лет, пролетевших с тех пор, лес на берегу был вырублен крестьянами, жаждущими заполучить землю. Они будто обгрызали лес по краям, страшась соваться в глубь этого сумрачного и таинственного мира. Крестьяне валили многовековые деревья и сжигали их тут же, используя золу в качестве удобрения. И лес отступил под неумолимым натиском людей. А потому теперь от паромной переправы до леса было не меньше восьми километров.
На этом пространстве раскинулись деревушки, окруженные полями маниоки и подорожника. Заброшенные участки земли поросли сорняками и мелким кустарником. И печальная причина этого состояла в том, что плодоносный слой лесных почв оказался очень тонким и истощался уже через два-три года после начала культивации. А затем крестьяне принимались вырубать новые участки.
Дорога тянулась от самого берега и, достигнув леса, уже в виде широкой просеки расступалась на полкилометра. Крестьяне отвоевывали теперь у леса все большие и большие пространства, строили вдоль дороги свои деревушки, вспахивали поля и сажали огороды, которые граничили прямо с лесом. Все это осуществлялось с помощью метода культивации, который цинично называли "руби и сжигай". Дело в том, что некоторые деревья были поистине гигантскими в обхвате, и никакими топорами или пилами повалить их было невозможно. А потому люди на корнях разводили небольшие костры, которые горели в течение многих недель. Огонь постепенно пожирал твердую, как железо, древесину, и ствол высотой чуть ли не в шестьдесят метров в конце концов со страшным гулом валился на землю.
Вырубленная дорога казалась Келли глубокой раной на живом теле, нанесенной чудовищными орудиями современной цивилизации. Она всей душой ненавидела этот отвратительный гнойник в девственном чреве леса.
Выглянув из своего укрытия, она заметила, что дорога еще расширилась с тех пор, как она уехала отсюда. На земле виднелась глубокая колея от колес огромных лесовозов и самосвалов, перевозивших руду и лес. Тяжелый транспорт появился в этих местах после свержения президента Омеру и передачи лесной концессии мощному иностранному синдикату.
По своим наблюдениям и записям, которые Келли вела очень тщательно, она сделала вывод, что вырубка леса уже повлияла на распределение осадков в этом районе. Просеку шириной почти в полтора километра теперь не закрывали, словно зонтом, кроны деревьев, и тропическое солнце через образовавшуюся дыру палило беззащитную землю. Горячий воздух, поднимаясь над просекой, разгонял дождевые облака, ежедневно собиравшиеся над лесом. В результате чего над самой дорогой дождей выпадало теперь крайне мало, хотя всего в нескольких километрах отсюда на тропический лес по-прежнему обрушивались ливни, и средний уровень осадков там достигал семи тысяч пятисот миллиметров в год.
Вот и сейчас на сухой и пыльной дороге стояла нестерпимая жара. Поникли палимые полуденным солнцем манговые деревья, а люди, жившие в деревушках вдоль дороги, прятались под наспех сооруженными barazas - соломенными навесами, державшимися на невысоких деревянных столбах. Безоблачное небо над дорогой не предвещало никакого дождя. "Без спасительной зеленой кроны весь бассейн Убомо превратится скоро в маленькую Сахару", - с грустью подумала Келли.
Эта дорога угрожала лесу и его исконным жителям библейскими Содомом и Гоморрой. Для маленьких бамбути просека становилась подлинным искушением. Дело в том, что водители тяжелых грузовиков были людьми отнюдь не безденежными, а находясь в пути, им, разумеется, хотелось есть - лучше всего свежее мясо и мед. Удовлетворялись и иные плотские желания. Бамбути, прирожденные охотники, могли обеспечить водителей как мясом, так и медом, а заодно и своими крошечными девушками, изящными, смеющимися и полногрудыми, что особенно привлекало рослых представителей племени банту.
Дорога соблазняла и выманивала бамбути из глубин леса, разрушая их традиционный образ жизни. Она заставляла пигмеев убивать больше зверья, чем обычно, и количество лесной дичи неуклонно уменьшалось. Если когда-то пигмеи охотились только для того, чтобы прокормить себя, то теперь они выходили на охоту ради наживы, ибо продавали мясо убитых животных в придорожных dukas - мелких лавках, выстроенных в каждой новой деревушке.
С каждым днем дичи в тропических лесах становилось все меньше, и Келли понимала, что когда-нибудь бамбути доберутся до самого сердца тропического леса - далекой и священной земли, где, следуя исконным традициям, никогда не охотился ни один бамбути.
В придорожных лавчонках бамбути открыли для себя пальмовое вино, бутылочное пиво и другие спиртные напитки. И как у большинства первобытных племен, будь то австралийские аборигены или эскимосы Арктики, у бамбути сопротивляемость к алкоголю оказалась очень слабой. Пьяный пигмей представлял собой поистине жалкое зрелище.
У племени бамбути не существовало традиций, запрещавших девушкам близость с юношами до женитьбы. Однако сам половой акт имел все-таки определенные ограничения: девушка и юноша могли заниматься любовью, но соприкасаясь лишь определенными частями тела. Не поженившейся паре разрешалось держать друг друга за локти - для удобства, но уж никак не обниматься. Половой акт среди бамбути считался абсолютно естественным, и с его помощью выражались самые нежные чувства к возлюбленному. Ну а кроме того, он доставлял массу удовольствия.
Девушки бамбути, от природы очень дружелюбные и веселые, для искушенных водителей из разных городов Африки становились чрезвычайно легкой добычей. Стараясь доставить мужчине как можно больше удовольствия, девушки продавали себя крайне дешево: их радовала любая безделушка или бутылка пива, иногда они получали по нескольку шиллингов, но в результате столь нехитрой сделки заражались сифилисом, гонореей или, того хуже, смертельно опасным СПИДом.
Ненавидя дорогу всем своим существом, Келли мечтала иногда, чтобы нашелся какой-нибудь чудесный способ остановить вмешательство этого все убыстряющегося процесса разрушения естественной среды и деградации племен, хотя она прекрасно понимала, что никакого такого способа нет и быть не может. БМСК и ей подобные компании-монстры сметали все на своем пути. Лес, его почвы, растительность, животные и птицы, обитавшие в нем, а также живущие там люди - все это являлось слишком несерьезной преградой для наступавших современных чудовищ. Единственное, на что надеялась Келли, так это на замедление сего ужасного процесса и тем самым на спасение от полного уничтожения каких-то крох из того бесценного, что брошено в плавильный котел развития человеческого общества и эксплуатации природных ресурсов.
Грузовик внезапно съехал на обочину и, подняв облако красноватой пыли, притормозил позади одной из придорожных dukas. Выглянув в щелку, Келли увидела, что это обычная лавка с замызганными стенами и крышей, покрытой пальмовыми листьями. У строения стоял лесовоз, водитель которого и его сменщик торговались с хозяином из-за сладкого батата и копченого мяса дичи.
Патрик Омеру с братом начали выгружать корзины с сушеной рыбой, намереваясь продать ее лавочнику. Патрик тихонько бросил в сторону: - Келли, ты в порядке?
- Спасибо, Патрик, все хорошо, я готова ехать дальше, - ответила она тоже приглушенным голосом.
- Подожди, доктор. Надо убедиться, что дорога безопасна. Военный патруль появляется здесь регулярно. Хозяин лавки в курсе, когда подъедут солдаты; я поговорю с ним.
Водитель лесовоза обо всем договорился и перенес свои покупки в машину. Забравшись в кабину, он завел машину и, выпустив облачко черного дыма, выехал на ухабистую дорогу, таща за собой два огромных прицепа, груженных пиленым красным деревом. Каждый из распиленных на десятиметровые бревна стволов был не меньше полутора метров в обхвате, а весь груз в целом насчитывал сотни тонн драгоценнейшей древесины.
Патрик тотчас позвал хозяина лавки, происходившего из племени угали, и они о чем-то тихо заговорили. Хозяин лавки то и дело покачивал головой, указывая на дорогу. Патрик, оборвав разговор, быстро направился к грузовику.
- Келли, вылезай скорее. Патруль может появиться в любую минуту. К счастью, рев их машин мы услышим издалека. Кроме того, в лес солдаты никогда не суются: боятся лесных духов.
И Патрик вызволил женщину из ее укрытия. Облегченно вздохнув, она наконец спрыгнула на землю. С удовольствием потянулась, подняв кверху руки и разминая онемевшие мышцы и спину.
- Поторапливайся, Келли, - подгонял ее Патрик. - Патрульные вот-вот нагрянут. Я бы с радостью отправил кого-нибудь сопроводить тебя…
Келли рассмеялась, покачав головой.
- Как только я окажусь в лесу, я буду в безопасности, - весело воскликнула она, не смея верить, что скоро окажется в сумрачной тишине.
Однако Патрик выглядел озабоченным.
- В лесу тебя подстерегает многое, сама знаешь.
- Ты тоже боишься духов, а, Патрик? - дразнила его Келли, закидывая рюкзак за плечи. Она прекрасно знала, что, как и большинство угали и гита, Патрик никогда не углублялся в лес. Все они страшились лесных духов. Бамбути же при любой возможности, живописуя, рассказывали об этих злобных духах, придумывая жуткие истории о кошмарных встречах с ними. Таким способом бамбути пока еще запугивали рослых чернокожих, не допуская их в свои заповедные места.
- Нет, конечно, Келли, - с горячностью возразил ей Патрик. - Я человек грамотный и не верю ни в каких djinni - злых духов.
Но говоря это, он невольно устремлялся взглядом в сторону непроницаемой чащобы, начинавшейся сразу же за километровой полосой полей и садовых насаждений. Вздрогнув, он поменял тему разговора.
- Ты передашь мне весточку от него? - тревожно спросил он. - Надо же нам знать, как он там.
- Не беспокойся, Патрик. - Келли пожала ему руку. - И спасибо за все. Спасибо большое.
- Это нам надо благодарить тебя, Келли. Да пошлет тебе Аллах мир и покой.
- Salaam aleikum, - ответила она. - И тебе желаю того же, Патрик.
И больше не оборачиваясь, она скрылась под широкими зелеными листьями банана. Вскоре она уже исчезла за деревьями.
Пробираясь садами, женщина набивала карманы рюкзака спелыми плодами манго и бананами. Этому мелкому воровству она научилась у бамбути, считавших территории садов своими исконными землями, где они раньше охотились. А потому пигмеи уносили из деревень все, что, так сказать, плохо лежало. Однако просто стащить что-нибудь было не так весело, как надурить жителей деревни и заставить их с помощью разных уловок расстаться с какими-нибудь красивыми безделушками. Келли улыбнулась, вспомнив, как старый Сепу рассказывал племени о своих удачных приобретениях, возвращаясь из деревень в лес к бамбути.
А теперь вот и сама Келли уносила из садов столько, сколько могла, и, как и старого Сепу, совесть ее вовсе не мучила. В Лондоне одна только мысль о том, что она может что-то стащить в "Селфриджез", привела бы ее в ужас, но, едва ступив в лес, она начинала вести себя подобно всем бамбути, ибо здесь царили законы выживания.
В последнем саду она увидела забор из веток с острыми шипами, дабы уберечь урожай от ночных набегов лесных обитателей. А по всему забору на равном расстоянии друг от друга возвышались деревянные столбы с разноцветными флажками и побрякушками - они призваны были отгонять лесных демонов и не позволять djinni приближаться к деревне. Каждый раз, наталкиваясь на эти глупые способы защиты, бамбути умирали со смеху, ибо все это лишний раз подтверждало, что жители деревень испытывали суеверный ужас перед лесом и что бамбути не зря старались всячески внушить им мысль о существовании злых духов.
Келли быстро отыскала в заборе небольшое отверстие и нырнула в дыру.
Прямо перед ней вздымались к небу гигантские деревья. Посмотрев наверх, Келли несколько секунд наблюдала за стайкой серых попугаев, с криком перелетавших с одного дерева на другое в тридцати метрах у нее над головой.
Непроходимые заросли зеленых растений преградили ей путь: там, куда сквозь крону проникали лучи солнца, вовсю поднимались мелкие деревца и густой кустарник, образуя подлесок. Острое зрение помогло Келли разглядеть среди этой чащобы тропу пигмеев, но даже она вынуждена была пригнуться, ибо ветки растений царапали ей лицо. Среднего роста бамбути, обычно сантиметров на тридцать ниже ее, своими мачете обрубали растения как раз у себя над головой. Свежесрезанные ветви не заметить невозможно, но, высыхая, ветки становились острыми, как пики, и надо было двигаться с чрезвычайной осторожностью, чтобы не выколоть себе глаза или не поранить лицо. И Келли ловко, как зверек, пробиралась по тропе. Сама того не сознавая, она научилась двигаться в лесу почти с той же легкостью, что и крошечные пигмеи.
Бамбути уничижительно называли wazungu всех пришельцев и чужаков в лесу. Но даже старый Сепу признавал, что Келли ступает по лесу, как настоящий человек, а не как белый wazungu.