Расплывшихся в улыбке таможенников и офицера паспортного контроля хозяин вежливо пригласил на борт своего самолета. За каких-нибудь пять минут они проштамповали красный дипломатический паспорт Гаррисона, опечатали его бар, повесив бирку "Охраняется таможней", и быстро покинули самолет.
Тем временем слуги в белых пиджаках и белых перчатках перенесли несколько чемоданов Гаррисона в багажник машины. Через четверть часа "роллс-ройс" уже уносил его из аэропорта.
Таг чувствовал себя столь прекрасно, что склонен был пофилософствовать. Вспомнились вдруг первые поездки и путешествия еще совсем молодым, бедным и отвоевывавшим свое место под солнцем. Пешком или на велосипеде, а также на автобусах он буквально исколесил весь Африканский континент. Он хорошо помнил свой первый грузовик марки "Форд V-8" с резиновыми защитными ковриками над колесами, смахивающими на уши слонов. Лысые шины грузовичка были настолько непрочными, что проехать без прокола больше пятидесяти километров просто не удавалось. А уж о моторе, обмотанном проволокой и работавшем, что называется, на честном слове, и говорить не приходилось. Однако в то время он чрезвычайно гордился своим драндулетом.
Но чтобы добраться из Африки до Лондона, требовалось не менее десяти дней, даже если он пересекал континент на старой летающей лодке "Сандерленд", когда-то бороздившей небо над Африкой и совершавшей частые посадки, чтобы дозаправиться, на Замбези, на больших озерах и, наконец, на Ниле.
Гаррисон не сомневался, что для того, чтобы научиться ценить богатство и роскошь, необходимо пройти сквозь суровые испытания и выстоять. В молодости на его долю выпало немало трудностей, но он достойно их перенес. Зато до чего, черт побери, приятно откинуться сейчас на мягком сиденье лимузина и чувствовать себя на все сто, с нетерпением ожидая предстоящих переговоров. Нынешние переговоры грозят быть тяжелыми и беспощадными, но именно это сильнее всего раззадоривало Гаррисона.
Он наслаждался остротой ситуации и резкими выпадами заинтересованных сторон во время обсуждения сделки. Ему доставляло удовольствие менять манеру ведения переговоров с учетом индивидуальных особенностей противника. Он мог быть грубым, как мужлан, а мог так тонко обрабатывать своего конкурента, что комар носа не подточит. Если того требовала ситуация, он мог заорать или бухнуть кулаком по столу и ругаться на чем свет стоит не хуже какого-нибудь техасского головореза или австралийского золотодобытчика. А мог со сладчайшей улыбкой на губах едва слышно произносить пропитанные ядом слова, чего не чурался также и человек, на встречу с которым он сейчас ехал.
Благодушно улыбаясь, он повернулся к сидевшему рядом на заднем сиденье "роллс-ройса" мужчине. Он был не прочь поболтать с ним о восточных нэцкэ и керамике.
- В 1949 году генералиссимус Чан Кайши привез с собой с материка редчайшие из сокровищ культуры, - сказал Нинг Чжэн Гон, и Гаррисон понимающе кивнул.
- Все цивилизованные люди должны благодарить его за это, - согласился он. - Если бы не он, все эти бесценные вещи сгинули бы во время культурной революции Мао.
Пока они непринужденно болтали, Таг внимательно поглядывал на младшего сына человека, пригласившего его на переговоры. Несмотря на то, что Чжэн Гон пока еще никак не проявил себя в финансовых делах династии, оставаясь в тени старших братьев, Таг знал достаточно, имея на него полное досье.
По некоторым признакам Чжэн был любимцем отца.
Младший сын в семействе, он родился, когда отец уже достиг преклонного возраста, а англичанка-мать - третья жена Нинга - была совсем юной и очень красивой. Как это зачастую бывает, в результате смешения восточной и западной крови в ребенке проявились лучшие качества обоих родителей. Нинг Чжэн Гон был умен, дьявольски хитер, безжалостен и очень удачлив. Таг Гаррисон никогда не сбрасывал со счетов элемент везения. Так уж получалось, но некоторым действительно везло в жизни, а от некоторых - какими бы умными они ни были - удача просто отворачивалась.
Похоже, старик Нинг Хен Сюй воспитывал своего любимца с особым вниманием и тщанием, как породистого жеребенка, терпеливо и старательно готовя его к будущему забегу. Он дал ему все, не позволив при этом вырасти мягкотелым размазней.
После получения ученой степени в университете имени Чан Кайши Нинг Чжэн Гон отправился в Тайваньскую армию. Отец палец о палец не ударил, чтобы освободить Чжэна от воинской повинности, апеллируя к своему авторитету. По всей видимости, рассуждал Таг, старый Нинг таким образом воспитывал в наследнике твердость духа.
У Гаррисона имелась копия воинской характеристики Чжэн Гона. Его послужной список оказался безупречным. Он был отличным солдатом и уволился из армии в чине капитана, последнее время работая в генеральном штабе. Разумеется, командующий Тайваньской армией был личным другом Нинг Хен Сюя, но назначение Чжэна являлось, судя по всему, результатом его собственных способностей, а не связей отца. Характеристику Чжэна портила одна маленькая неприятная история. На капитана Нинга поступила жалоба от гражданских властей, и военная полиция начала расследование, связанное со смертью молоденькой девушки в одном из борделей Тайбэя. Отчет следователя полностью изъяли из дела капитана, за исключением бумаги за подписью министра юстиции, где говорилось, что выдвинутое обвинение не имело под собой никаких оснований и никакому судебному преследованию капитан Нинг не подлежит. Гаррисон понял, что без вмешательства Хен Сюя тут не обошлось. И уже одно это очень высоко подняло в его глазах авторитет могущественного китайца.
После службы в национальной армии Нинг Чжэн Гон перешел на работу в тайваньский дипломатический корпус. По всей видимости, старый Хен Сюй считал его пока не готовым к тому, чтобы вести дела в "Везучем драконе". Но и на дипломатической службе успехи Чжэна были просто фантастическими: уже через четыре года его отправили послом в одну из африканских стран. Маленькая и на политической карте мира совсем незаметная страна, но Нинг Чжэн Гона, судя по всему, ожидало блестящее будущее.
Гаррисону удалось заполучить в Министерстве иностранных дел Тайваня досье Чжэна. Правда, взятки обошлись ему в десять тысяч фунтов стерлингов, но Таг не жалел об этом. В досье содержался материал, также свидетельствовавший о весьма необычных эротических вкусах тайваньского посла.
Дело в том, что однажды на Замбези выловили труп чернокожей девушки, лишь кое-где объеденный крокодилами. А в области гениталий и на грудях погибшей обнаружились следы жестокого надругательства, и полиция вынуждена была начать расследование. Выяснилось, что однажды китайский посол останавливался в охотничьем домике на берегу Замбези недалеко от деревушки погибшей. Вспомнили, что вечером того дня, когда она исчезла, она входила в бунгало Чжэна. Больше живой ее не видели. Но на этом расследование и остановилось, ибо из дворца самого президента поступила соответствующая директива. А затем закончился и срок посольских полномочий Чжэна. Он ушел с дипломатической службы и вернулся на Тайвань, где наконец-то был допущен к работе в компании "Везучий дракон".
Отец назначил его сразу вице-президентом компании, и Таг Гаррисон посчитал это знаменательным фактом, находя самого Чжэна личностью весьма интересной. Он был не только умен, но, по западным меркам, и очень хорош собой. Кровь матери заметно сказывалась в чертах его лица: типичные для китайцев складочки на верхних веках у него отсутствовали. Кроме того, он прекрасно говорил по-английски. Закрой Таг на минуту глаза, он бы решил, что разговаривает с молодым англичанином из высших слоев английского общества. Чжэн производил впечатление весьма сдержанного, вежливого и обходительного, хотя порой в его глазах появлялось вдруг выражение холодной жестокости и безжалостности. "Да, - решил Гаррисон, - у этого молодого китайца завидное будущее. Его отец может им гордиться".
Таг тотчас ощутил в груди знакомый укол сожаления, ибо его собственные отпрыски, трое его нерадивых сыновей, ни на что не годились - шалопаи и тряпки, больше ничего не скажешь. Единственное, что его утешало, было то, что винить в этом следовало их матерей, а не самого Гаррисона, Таг влюблялся несколько раз, покоренный несомненными внешними достоинствами особ, одаривших его своим вниманием. Когда ты молод, то чаще всего руководствуешься не какими-то разумными доводами, а тем, как ведет себя твой пенис, вздохнул Таг. Он женился четыре раза, став трижды отцом сыновей, которые были точной копией своих матерей - красивых, ленивых и безответственных. Ни одну из них он бы не взял к себе в контору даже простой секретаршей. А сыновей они ему нарожали.
Гаррисон нахмурился, тут же отмахнувшись от неприятных воспоминаний, портивших ему отличное настроение. Хорошо это или плохо, но он принадлежал к категории тех мужчин, которых больше заботили породистые собаки и лошади, а не дамы, время от времени производившие на свет никудышных отпрысков. Отцовство стало единственным, в чем Тагу Гаррисону крупно не повезло.
- Мне просто не терпится посмотреть коллекцию слоновой кости вашего отца, - сказал он, поворачиваясь к Чжэн Гону.
- Отец будет рад показать ее вам, - улыбнулся Чжэн. - Его коллекция доставляет ему самое большое удовольствие в жизни, не считая "Везучего дракона", конечно.
"Роллс-ройс" снова повернул, и они подъехали прямо к воротам усадьбы Нинга. Таг видел их на фотографиях, однако действительность превзошла все ожидания. Ворота усадьбы напомнили ему те гигантские, сразу бросавшиеся в глаза скульптуры, какие он встречал в "Садах тигрового Бальзамника" в Гонконге.
"Везучий дракон", похожий на доисторического монстра, обвил своим изумрудно-зеленым туловищем стойки ворот. Он угрожающе согнул огромные когти и простер в обе стороны метров на пятнадцать чешуйчатые крылья из тонких керамических плиток и золотого листа. Глаза дракона сверкали, как угли; перед въезжающими зияла его ужасная пасть, полная острых клыков.
- Боже ты мой! - невольно воскликнул Гаррисон. Чжэн весело рассмеялся, слегка смущаясь произведенным эффектом.
- Маленькая причуда моего отца, - объяснил он. - Зубы дракона сделаны из настоящей слоновой кости, а в глазницы вставлены обработанные драгоценные рубины из Шри-Ланки. Они оба весят чуть больше пяти килограммов. Эти рубины уникальны и оцениваются свыше миллиона долларов. Потому мы вынуждены выставлять у ворот охрану.
Когда лимузин въехал в ворота, охранники взяли под козырек. Одетые в полувоенную форму с белыми ремнями на поясе, с начищенными и сверкавшими на солнце шлемами, наподобие тех, что надеты на солдатах почетного караула у гробницы Чан Кайши в Тайбэе, охранники держали в руках автоматы, и нетрудно было догадаться, что стерегли они, по всей видимости, не только драгоценные глаза "Везучего дракона". Гаррисон слышал, что для охраны покоев своего отца Чжэн лично отобрал этих солдат из рядов тайваньских морских пехотинцев.
Взбираясь на вершину могущества, старый Нинг Хен Сюй многих женщин сделал вдовами, а их детей сиротами. Ходили слухи, что когда-то он возглавлял одно из могущественных тайных обществ Гонконга и что он до сих пор сохраняет тесные связи с Тонга. Сейчас этот страшный человек мог позволить себе быть и коллекционером, и художником, и поэтом, но в живых еще остались многие из тех, кто хорошо помнил прошлое и кто с величайшей радостью расплатился бы с Хен Сюем, воздав ему сполна за пролитую кровь невинных жертв.
В душе Таг нисколько не упрекал старого Нинга за грехи его молодости, как не смущали его и некоторые сексуальные слабости его сына. У Тага тоже имелись свои секреты, и лишь ему одному было известно местонахождение многих поросших травой могил в дебрях дикой Африки. Свою жизнь он провел в обществе людей, не ведавших ни стыда, ни жалости, ни угрызений совести. И не судил их за это. Гаррисон принимал человечество таким, каково оно есть, отбросив всякие иллюзии, и зарабатывал прибыли везде, где только можно.
На официальное приветствие охранников Чжэн ответил кивком головы. Проехав под изогнутым аркой брюхом "Везучего дракона", они оказались в поистине волшебном месте. Здесь цвели прекрасные сады и сияли под солнцем прозрачные пруды с перекинутыми через них изогнутыми китайскими мостиками. В чистых водах скользили стайки золотистых рыбок; белоснежные голуби ворковали на карнизах священных храмов. Постриженные зеленые лужайки завораживали, как шелк китайских кимоно; восхитительные рододендроны радовали глаз. И вокруг царили такие тишина и покой, что создавалось полное ощущение сказочности этих невиданных красот.
Лимузин подкатил к зданию, живо напоминавшему Гаррисону миниатюрный Зимний дворец в Пекине. Из прелестных фонтанов возле здания высоко били искрящиеся струи воды, рассыпаясь разноцветными брызгами в прохладном высокогорном воздухе. Целый кортеж слуг в белых пиджаках выстроился по обе стороны от входа, приветствуя Гаррисона. И пока Чжэн Гон провожал Гаррисона в дом, они низко склоняли головы перед ним.
Покрытые деревянными панелями стены дома развели, так что сады казались органичной частью его внутреннего убранства. Меблировка дома поражала простотой и чрезвычайной изысканностью. Сверкал паркет из красного кедра, в воздухе благоухал вечнозеленый самшит. Несколько керамических ваз, которые могли бы составить гордость любой музейной коллекции мира, украшали комнату, в центре которой росло деревце цветущей вишни.
- Служанка приготовит вам чай, сэр Питер, - сказал Чжэн, - другие слуги позаботятся о ванной и ваших чемоданах. А потом вы, наверное, захотите отдохнуть. Отец приглашает вас на ленч в двенадцать тридцать. Я зайду заранее и провожу вас к нему.
"Значит, это дом для гостей", - решил Гаррисон, но не подал виду, насколько потрясен увиденным. А Чжэн продолжил: - Разумеется, все слуги в полном вашем распоряжении. Если вы чего-то пожелаете, - Чжэн сделал небольшую паузу, искоса поглядывая на Гаррисона, - вам нужно просто попросить слугу. Вы почетный гость моего отца. Ему будет крайне неприятно узнать, что вам хоть чего-то в этом доме недоставало.
- Вы и ваш отец слишком добры, - поклонился в ответ Чжэну Гону Гаррисон. Были времена, когда Таг не преминул бы воспользоваться столь ненавязчивым предложением. А сейчас он благодарил судьбу, что не подлежавшие никакому разумному контролю его сексуальные потребности отпали сами по себе. Столько сил и энергии - и все напрасно. Только ради того, чтобы в результате бесконечных сексуальных упражнений заиметь трех безмозглых сыновей и выплачивать алименты в размере двух миллионов долларов в год. Нет, с него хватит. Теперешняя его жизнь куда спокойнее и здоровее. А молодость - это всегда буйство, ненужные тревоги, смятение и хаос. На девушках-китаянках, которые помогли Гаррисону спуститься по кафельным ступеням в горячую, благоухающую воду бассейна, были надеты лишь коротенькие белые юбочки. Как истинный знаток и ценитель прекрасного, Таг любовался их шелковистой персиковой кожей и розовыми сосками. Что-то похожее на сладкую истому сковало на миг его чресла, и Таг тихонько усмехнулся.
"Да, - с блаженством погрузился он в голубую воду, - я счастлив, что молодость уже прошла".
Гаррисон отверг приготовленные для него вышитые шелковые одежды и надел рубашку с галстуком и один из своих костюмов - все купленное в самых роскошных европейских магазинах.
В этом цветном балахоне я буду выглядеть как клоун. Старый Нинг отлично знает это, потому он и попытался вырядить меня…" - с улыбкой подумал Гаррисон.
Молодой Нинг ждал его в назначенное время. Он оценивающе пробежал глазами по костюму Гаррисона, но выражение его лица не изменилось. "Странно, что я не купился на все ваши штучки. Ты ведь об этом подумал, а, Нинг? - мысленно спросил китайца Таг. - Бог мой, да ведь не вчера же я родился на свет, господа!" Они неторопливо вышагивали по выложенной плиткой дорожке, останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами лотоса и водяными лилиями в пруду и рододендронами, источавшими тончайший аромат, пока не нырнули под арку, увитую голубой глицинией, и тут же увидели дом Нинг Хен Сюя.
Дворец, построенный из чистейшего белого мрамора, с островерхой крышей, покрытой керамической плиткой, поражал воображение. Очень современное здание, и вместе с тем архитектура его была классической в полном смысле этого слова.
Гаррисон не замедлил шаг и не выразил свои чувства вслух. Он мгновенно ощутил, что молодой Нинг разочарован столь сдержанной реакцией. "Разумеется, китаец ожидал, что я, как и все, начну пялиться на этот сказочный дворец и восторгаться", - усмехнулся про себя Таг.
Патриарх семьи, Нинг Хен Сюй, был очень стар, старше Гаррисона лет на десять, а то и больше. Его высохшая, в мелких складочках и рыжих старческих пятнах кожа напоминала мумию Рамзеса II в музее Каира. На левой щеке Нинга сидела темная родинка размером с ягоду тутовника. Гаррисон знал, что в Китае принято считать, будто волосы, которые вырастают на родинке на лице, приносят удачу, и потому Хен Сюй никогда не срезал их. Целый пучок серебристых волос кисточкой свисал с темно-фиолетового шарика на щеке, ниспадая на скромную, свободного покроя рубашку из шелка.
"Хорош бы я был сейчас в расшитой драконами пижаме", - опять промелькнуло в голове Гаррисона. Он пожал протянутую руку, сухую и прохладную и абсолютно невесомую, словно птичья лапка.
"Странно, что Хен Сюй вообще не рассыпался в песок от старости", - подумал Гаррисон. Однако взгляд пронзительных глаз старика оставался ясным и жестким. Гаррисон почему-то представил, что у дракона, пожиравшего жителей Комодо, глаза, наверное, были точно такими же. - Надеюсь, вы хорошо отдохнули, сэр Питер, и не испытываете неудобств в моем скромном доме, - надтреснутый, сухой голос Нинга походил на шелест осенних листьев, гонимых ветром. Но по-английски старый китаец говорил прекрасно.
Обмениваясь ничего не значащими любезностями, они оценивали друг друга взглядами, словно примеряясь, как вести себя дальше. Они встречались впервые, все предыдущие переговоры Гаррисон неизменно проводил со старшими сыновьями Нинга.
Все они присутствовали сегодня здесь, стоя за спиной отца, - трое старших сыновей и Чжэн Гон.
Он вызывал их по очереди едва заметным взмахом сморщенной старческой руки, и, выступая вперед, они приветствовали Гаррисона вежливым наклоном головы.
А потом Чжэн Гон помог отцу перейти на диванчик, на котором лежала целая уйма мягких подушек, и Гаррисон не мог не обратить внимания, что такую честь доверили младшему Чжэну, а не кому-либо из старших сыновей. Лица их оставались непроницаемыми, однако от всех троих исходила столь острая ревность, что атмосфера в комнате вдруг показалась Гаррисону наэлектризованной. Интересно, весьма интересно.
Слуги разлили светлый жасминовый чай в пиалы из тончайшего фарфора. Он светился насквозь, Таг даже видел свои пальцы. Листочки на белом поле покрывал прозрачный слой кремовой эмали, совсем не заметной издали. Вне всякого сомнения, пиала принадлежала редчайшей коллекции фарфора XV века императора Чжан Ди из династии Мин.
Гаррисон осушил пиалу, и наклонившись, чтобы поставить на поднос, он выпустил произведение искусства из рук. Пиала, ударившись о темный паркет, разбилась вдребезги.
- О, извините ради Бога, - пробормотал Таг. - Сам не знаю, как это вышло. Извините.
- Ничего страшного. - Нинг Хен Сюй едва склонил голову и жестом приказал слуге убрать осколки.