- Понимаю, ваше превосходительство, - вежливо кивнул Чжэн Гон. - Я очень рад возможности познакомиться с вами и поговорить с глазу на глаз. - Сэр Питер Гаррисон отзывается о вас очень высоко, господин Нинг, а с его мнением я считаюсь. Полагаю, что наши с вами взаимоотношения будут взаимовыгодными и долгосрочными.
В течение еще десяти минут они обменивались штампованными фразами с заверениями в искренней дружбе и благонадежности. Оба блистали красноречием, заранее зная, что этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями закончится обсуждением интересовавших их проблем, ради которых они и встретились сегодня.
Наконец Чжэн Гон из внутреннего кармана своего белого шелкового пиджака вытащил запечатанный конверт из дорогой плотной бумаги кремового цвета с изображением дракона на обратной стороне.
- Мы с отцом хотели бы заверить вас, господин президент, что наша преданность вашей стране непоколебима и просили бы принять это в знак нашей дружбы и признательности.
Чжэн протянул конверт с непринужденным видом, словно речь шла о сущем пустяке, хотя оба прекрасно понимали, что заключение такого рода сделок требует колоссального напряжения, изворотливости и, разумеется, огромных капиталов. Конкуренция за право вести разработки на Африканском континенте была жесточайшей. Убомо, в частности, интересовался один арабский шейх, от которого Таффари получил в дар свой президентский "мерседес" и канонерскую лодку. Тагу Гаррисону потребовалось употребить все свое влияние, чтобы сделка состоялась и синдикат, объединивший БМСК и "Везучего дракона", обосновался в Убомо.
В конверте была вторая часть взноса, предназначавшаяся лично Таффари. Первый взнос был внесен десятью месяцами раньше, при подписании соглашения.
Взяв конверт в руки, Таффари перевернул его и оглядел печать. Его длинные, тонкие пальцы резко выделялись на светлом кремовом фоне.
Надорвав ногтем край конверта, он вытащил содержимое: квитанцию депозитного счета в одном из швейцарских банков и заверенную нотариусом в Люксембурге бумагу о переводе части акций синдиката на имя Эфраима Таффари. Вклад в банке на его имя составлял десять миллионов американских долларов. Кроме того, теперь он стал владельцем тридцати процентов акций синдиката "Фонд развития Убомо".
Таффари вложил бумаги обратно и опустил конверт в карман своей рубашки.
- Дела вашего синдиката продвигаются не столь быстро, как я предполагал, - проговорил он с холодной улыбкой. - Полагаю, что с вашим приездом, господин Нинг, ситуация изменится.
- Я в курсе, что кое-где работы задерживаются, господин президент. Как вам известно, мой управляющий прибыл в Кагали всего неделю назад, но он уже успел предоставить мне полный отчет о состоянии дел на всех участках. И у меня сложилось впечатление, что во многом вину за непростительное промедление следует возложить на прежнего управляющего БМСК. Я бы сказал, что он использовал далеко не все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. - Чжэн развел руками, словно подчеркивая, что ему самому все это страшно не нравится. - Господин Первис, который сейчас уже на пути в Лондон, оказался чрезвычайно чувствительным человеком. Вы знаете, какими чистоплюями иногда бывают эти англичане. А вся проблема лишь в том, что нам не хватает рабочей силы.
- Уверяю вас, господин Нинг, в этом вы недостатка испытывать не будете, - проговорил Таффари тоном человека, чья власть безгранична. - Тридцать тысяч, - тихо сказал Чжэн Гон. - Такова первоначальная цифра, одобренная вами, ваше превосходительство. А мы пока получили меньше десяти.
- Остальных доставят уже к началу следующего месяца. - Улыбка слетела с лица Таффари. - Я отдал приказ военным. Всех политических заключенных и им сочувствующих направят в рабочие лагеря в лес.
- Все эти люди из племени угали? - поинтересовался Чжэн.
- А вы думали, я отправлю туда хоть одного гита? - ледяным тоном произнес Таффари.
Чжэн криво усмехнулся, давая понять, что такого рода глупость никогда бы не пришла ему в голову, однако заметил: - Мой управляющий доложил, что угали сообразительны и хорошо работают. Они ни на что не жалуются и выполняют приказы с полуслова. Такие рабочие прежде всего нужны нам в лесу. Похоже, именно там мы сталкиваемся с наиболее серьезными проблемами в связи с тяжелым климатом и жуткими почвами. Дороги в лесу кошмарные, и техника вязнет в грязи и глине. Мы вынуждены использовать все больше живой рабочей силы.
- Я предупреждал об этом представителей БМСК - кивнул Таффари. - Однако они отказывались использовать труд… - Таффари запнулся, колеблясь, а стоит ли вообще упоминать об этом - …заключенных, которых господин Первис назвал рабами.
Президент Убомо снова улыбнулся, словно само это сравнение чрезвычайно его развеселило.
- Да-а, европейцы… - согласился Чжэн Гон. - Должен заметить, что англичане просто ангелы по сравнению с американцами. Но ни те, ни другие не понимают ни Африки, ни африканцев. Суэц, конечно, сыграл в этом свою отрицательную роль. - Чжэн Гон прервал свою речь, сделав небольшую паузу. - К счастью, теперь операциями синдиката в Убомо руковожу я, и очень скоро вы убедитесь, господин президент, что азиат не станет церемониться там, где европеец испытывает странную неловкость.
- Приятно работать с людьми, которые трезво смотрят на жизнь, - отозвался Таффари.
- Значит, мы с вами можем обсудить проблемы, связанные со строительством отеля и казино в Бухте Белохвостого Орлана, не так ли? Мой управляющий говорит, что работы там даже не начинались. Он сообщил, что все упирается в рыбацкий поселок на берегу.
- Уже не упирается, - улыбнулся Таффари. - Территорию очистили два дня тому назад. Вскоре после того, как Первис вылетел в Лондон. Этот поселок был настоящим рассадником контрреволюционной заразы. Мои солдаты сровняли его с землей, а две сотни трудоспособных заключенных отправлены на участки компании в лесу, где и присоединятся к остальным вашим рабочим. Так что строительство отеля можно начинать хоть завтра.
- Ваше превосходительство, мне кажется, что мы с вами отлично понимаем друг друга, а значит, и дело пойдет. Разрешите ознакомить вас с поправками, которые я внес в проект Первиса?
Чжэн Гон раскрыл кейс и вытащил оттуда большую карту - распечатку с компьютера. Таффари склонился над столом, с интересом слушая объяснения Чжэн Гона.
В конце этой короткой лекции Таффари уже не скрывал своего восхищения.
- И все это вы успели сделать за неделю вашего пребывания в Убомо? - искренне изумился он.
- Нет, ваше превосходительство, - покачал головой Чжэн Гон. - Кое-какие поправки внесли в проект еще в Тайбэе по совету моего отца с помощью сотрудников "Везучего дракона". В Кагали после доклада своего управляющего мне пришлось уточнить лишь некоторые детали.
- Замечательно! - не удержался от похвалы Таффари. - Похоже, все, что рассказывал о вас сэр Питер Гаррисон, отнюдь не преувеличение.
- Но план и проектирование - это одно, а его реализация - совсем другое, - скромно заметил Чжэн Гон.
- Уверен, что и за его осуществление вы приметесь с не меньшим энтузиазмом и энергией. - Таффари взглянул на часы. - Я жду на ленч гостя…
- Извините, ваше превосходительство. Я отнял у вас слишком много времени, - сказал Чжэн Гон, делая вид, что поднимается со стула.
- Совсем нет, господин Нинг. Я категорически настаиваю на том, чтобы вы остались и присоединились к нам. Мне кажется, этот человек вас позабавит. Она из съемочной группы, которую нанял сэр Питер Гаррисон.
- Ах вот как! - воскликнул вдруг Чжэн Гон. - Сэр Питер поведал нам с отцом, почему он пригласил в Убомо телевизионщиков. Признаюсь, меня эта идея немного смутила. На мой взгляд, не стоит вообще привлекать внимание мировой общественности к тому, чем занимаются наши компании в Убомо. Англичане не зря говорят: "Не будите спящую собаку." Будь это в моей власти, я бы расторг контракт и отправил съемочную группу восвояси.
- Боюсь, что это невозможно, - покачал головой Таффари. - Кроме того, уже прозвучало столько отвратительных выступлений против нас. Была тут одна дамочка… Большой друг Омеру.
Еще минут десять они обсуждали план сэра Питера по нейтрализации собственными контрмерами пропагандистской кампании, развязанной Келли Киннэр против БМСК.
- В любом случае, - успокоил его Таффари, - мы всегда сможем настоять на том, чтобы из фильма вырезали все не понравившиеся нам кадры. Последнее слово остается за сэром Питером, и в контракте имеется соответствующий пункт. Мы имеем право вообще запретить его производство и выпуск и уничтожить все копии кассет, если нам этого захочется.
- Все меры предосторожности приняты, чтобы съемочную группу даже близко не подпускали к наиболее уязвимым участкам проводимых работ - к лагерям с рабочими, на лесоповалы, на карьеры?
- Доверьтесь мне, господин Нинг. Киногруппе разрешено снимать только предположительные места будущего строительства. Кроме того, их постоянно сопровождает офицер, на которого я полагаюсь целиком и полностью.
Таффари не договорил, услышав звук приближающегося транспорта.
- А вот и они. Оператор и капитан Кейджо.
- Оператор - недоуменно переспросил Чжэн Гон, завидев идущих по дорожке Бонни Ман и Кейджо.
- Слово не совсем точное, согласен, - засмеялся Таффари. - Но разве существует термин "операторша"?
И он поднялся, чтобы встретить гостью.
Кейджо взял под козырек, однако Таффари даже не взглянул на него. Кейджо выполнил приказ и доставил Бонни, и больше от него в настоящий момент ничего не требовалось. Офицер круто развернулся на каблуках и поспешил обратно. Он знал, что ждать придется долго.
Чжэн с ног до головы оглядел женщину рядом с Таффари. Очень высокого роста, с огромной грудью; ни тонкостью черт лица, ни изяществом эта дама не отличалась. Рот ее показался Чжэну слишком большим и некрасивым, а веснушчатая кожа и огненно-рыжие волосы просто вызывали омерзение. Ее громкий, вульгарный смех резал ему слух, а вызывающе-самоуверенная манера держаться только раздражала. Чжэну казалось, что такое поведение оскорбляет достоинство настоящего мужчины. Он откровенно не любил крупных женщин с сильным характером и сейчас невольно сравнивал эту рыжую европейку с женщинами своей расы, чья чистая, слонового цвета кожа словно светилась изнутри. Потупленный взор и грациозные манеры придавали всему их облику неизъяснимую прелесть, какой была начисто лишена стоявшая перед ним мужеподобная особа.
Однако Чжэн Гон вежливо поднялся ей навстречу, пожав протянутую руку. От его взгляда не укрылось, что Таффари буквально сражен этой рыжеволосой стервой.
Чжэн прекрасно знал, что Таффари держал настоящий гарем и его женами становились самые красивые женщины гита, а эта броская мадам, очевидно, привлекла президента некоторой новизной ощущений. Возможно, он решил, что белая женщина в его постели придаст ему особый вес в глазах людей ее расы. Хотя Чжэн Гон нутром чувствовал, что она очень скоро надоест Таффари и он выкинет ее, как ненужную, изношенную вещь.
- Господин Нинг - главный исполнительный директор Фонда развития Убомо, - представил Чжэн Гона Таффари. - С технической стороны именно он является вашим боссом, мисс Ман.
- Разрешите доложить, босс, что мы тут трудимся как черти, - усмехнулась Бонни.
- Рад это слышать, мисс Ман, - без всякой улыбки вежливо ответил Чжэн Гон. - Вы взялись за решение важной задачи. Хотелось бы знать, какой материал вы уже успели отснять.
- Мы работали здесь, в Кагали, и на озере. Снимали строительную площадку под будущий отель и казино.
Чжэн Гони и Таффари слушали Бонни очень внимательно.
- Куда вы намерены отправиться после этого? - снова спросил Чжэн.
- После того как закончим здесь все съемки, нас повезут в глубинку, в местечко под названием Сенги-Сенги. Я правильно произношу, ваше превосходительство? - Бонни бросила вызывающий взгляд на Таффари.
- Абсолютно правильно, мисс Ман, - заверил ее президент Убомо. - В Сенги-Сенги предполагается вести большие лесоразработки.
Чжэн Гон кивнул: - Именно так. Я сам при первой же возможности посещу этот район.
- А почему бы вам не приехать в Сенги-Сенги, пока мы там снимаем, господин Нинг? - предложила Бонни. - Лента с вашим участием будет смотреться с гораздо большим интересом. - Спустя несколько секунд Бонни словно осенило, и она внезапно добавила: - Но фильм произведет настоящий фурор, если я сниму также и вас, господин президент. Мы могли бы взять у вас интервью прямо на месте разработок, и вы сами рассказали бы миллионам телезрителей о надеждах и чаяниях вашей страны. Только представьте, ваше превосходительство…
Таффари с очаровательной улыбкой на губах покачал головой: - Я занятой человек, мисс Ман. Боюсь, у меня не будет на это времени.
Однако Бонни безошибочно ощутила, что высказанная идея показалась Таффари заманчивой. Достаточно искушенный политик, он понимал всю выгоду такой блестящей рекламы лично для него.
- Это будет просто потрясающе, господин президент, - умоляла Бонни. - От этого все только выиграют. Широкая публика знает о вас только понаслышке. И если увидят на экране вас самого, мнение людей в ту же секунду изменится. Как профессионал заявляю вам со стопроцентной уверенностью, что на экране вы будете смотреться просто сногсшибательно. Вы красивы, у вас потрясающий голос… Короче, я сделаю все, чтобы вы выглядели, как кинозвезда.
Таффари явно польстили столь откровенные комплименты в его адрес. - Посмотрим, мисс Ман, - протянул он.
И Бонни осталось еще чуть-чуть постараться.
- Вы могли бы прилететь в Сенги-Сенги на вертолете, - сказала она. - Вместе со съемкой это займет всего несколько часов. - Чуть помедлив, она слегка коснулась его руки: - Но, может быть, вы захотите остаться с нами на пару дней. По-моему это будет просто великолепно.
На следующий день Дэниел с Бонни в сопровождении капитана Кейджо выехали из Кагали. До Сенги-Сенги было чуть больше трехсот километров, но они добирались целых двое суток, почти всю дорогу снимая лес и местные племена, обитающие в традиционных африканских manyattas.
Капитан Кейджо старался, как мог, договариваясь со старейшинами о съемках. За несколько шиллингов убамо он ухитрялся их убедить, и Дэниел с Бонни вели съемки практически во всех деревнях гордых и самолюбивых гита. Они снимали молоденьких девушек, на которых не было ничего, кроме коротеньких юбчонок из бисера. Девушки весело плескались в водоемах, восполнявшихся после каждого дождя, и заплетали друг другу косички. А потом украшали свои прически пирамидальными сооружениями из смеси коровьего навоза и красной глины, засыхавшими у них на голове и делавшими их еще выше.
Они снимали замужних матрон в длинных юбках, грациозно шествовавших друг за другом в деревню, набрав из ручья воды в сосуды из бутылочной тыквы. Снимали пастухов, которые пускали кровь огромному черному быку, предварительно обвязав шею животного прочным кожаным ремнем. От излишнего притока крови артерия на шее животного вздулась, и один из пастухов проткнул ее острым наконечником стрелы. Алая кровь тонкой струйкой стекала в специально подставленную бутылочную тыкву, и, когда сосуд наполнился до половины, рану на шее быка замазали кусочком мягкой красной глины. А в тыкву долили свежего молока одной из коров и добавили немного коровьей мочи. Содержимое взбалтывали до тех пор, пока не получили темную массу, по густоте похожую на творог.
- В этом продукте очень низкое содержание холестерина, - заметил Дэниел, когда Бонни вдруг громко расхохоталась.
- Ты лучше посмотри вон на тех красавцев.
- А я что, по-твоему, делаю? Смотрю во все глаза. О ля-ля-ля! С ума можно сойти!
Мужчины в деревне одевались лишь в яркие красные покрывала, перекинув их через плечо и перевязав на поясе ремнем. При малейшем дуновении ветерка свободно свисавшая ткань приподнималась, открывая то, что составляло самую большую гордость этих высоченных красавцев. Они не только не стеснялись, но, напротив, позволяли Бонни снимать их в разных ракурсах и самым крупным планом, беззастенчиво и вызывающе поглядывая в объектив.
Выехав из деревни, "лендровер" выбрался на основную трассу, и им навстречу потекли пустые самосвалы и огромные лесовозы, груженные пиленым лесом. Изъезженная тяжелыми колесами дорога превратилась в глубокую колею; клубами поднималась пыль, покрывая толстым красноватым слоем листву деревьев по обеим сторонам.
Бонни осталась довольна, сделав несколько кадров с лесовозами, выезжавшими из красноватых облаков пыли. Машины, похожие на страшных доисторических монстров, производили сильное впечатление.
Спустя два дня после начала путешествия они выехали на берег широкой реки, пересекли ее на пароме. И, когда наконец оказались на противоположном берегу, даже Бонни невольно присвистнула, со страхом задрав голову и вглядываясь в зеленую крону гигантских деревьев, обступивших их плотной стеной.
- Они похожи на мифических великанов, подпирающих небо, - взволнованно прошептала она, направляя объектив на зеленую гущу.
И воздух, и свет в лесу - все было совсем иным по сравнению с сухой саванной. Под густыми кронами все дышало влагой, зеленый полумрак делал мир вокруг таинственным и странным.
Сначала они следовали по дороге, отстоявшей километра на полтора в обе стороны от леса. Однако, проехав около восьмидесяти километров, свернули на совсем недавно проложенную сквозь девственный тропический лес трассу. И чем глубже они забирались в этот гигантский лес, тем ближе к дороге подступали огромные деревья, пока наконец их кроны не сомкнулись у них над головой, и теперь маленький отряд ехал словно по туннелю, в зеленоватом полумраке которого тонуло все вокруг.
Даже рев попадавшихся им навстречу грузовиков казался приглушенным, ибо деревья и густая листва словно поглощали чуждый и враждебный им звук. Дорогу впереди выложили распиленными бревнами, засыпали мелким гравием, дабы колеса тяжеловозов не проваливались в мягкую почву.
- На обратном пути самосвалы загрузят гравием из карьеров на берегу озера, - пояснил Кейджо. - Так что пустыми они не поедут. Без гравия дороги очень быстро превратятся в непроходимое болото. Дожди здесь идут почти каждый день.
Кроме самосвалов и лесовозов, теперь через каждые километр-полтора на пути им встречались большие отряды рабочих, мужчины и женщины, которые мостили дорогу бревнами и засыпали их гравием.
- Что это за люди? - поинтересовался Дэниел.
- Осужденные, - нисколько не смущаясь, ответил Кейджо. - Вместо того чтобы тратить деньги на их содержание в тюрьмах, мы разрешаем им работать, и тем самым они отдают свой долг обществу.
- Слишком много осужденных для такой маленькой страны, - заметил Дэниел. - В Убомо, похоже, очень высока преступность. - Все угали - воры, мошенники и разбойники, от которых одни неприятности, - проговорил Кейджо тоном, не терпящим возражений, а потом, оглядевшись, внезапно испуганно вздрогнул. - Я ненавижу это место! - вскричал он в приступе дикой ярости. - Ненавижу! Здесь зло и ужас, и годится оно для тварей, вроде обезьян, и их близких родственников - пигмеев бамбути.