Возле огромного шерстяного дерева в самой глубине леса их поджидали другие пигмеи. Они расселись на земле широким кругом, и теперь среди них не слышалось ни смеха, ни шуток. Одни угрюмые, сосредоточенные лица.
Присев на корточки и сняв с плеча видеокамеру, Дэниел начал снимать. Пигмеи, задрав головы, смотрели на верхушку шерстяного дерева.
- Там живет Молимо, - тихонько прошептал Сепу, наклонившись к Дэниелу. - Мы пришли забрать его.
Внезапно кто-то из пигмеев громко выкрикнул: - Гриви!
С корточек поднялся и подошел к дереву пожилой мужчина.
На противоположной стороне круга выкрикнули другое имя: - Сепу!
И Сепу молча направился к дереву.
Вскоре под деревом стояло человек пятнадцать. Пожилые, знаменитые на весь лес охотники и совсем молодые и неопытные. В этот торжественный момент ни возраст, ни жизненный опыт не имели никакого значения: эти бамбути были сейчас избранниками, которым доверили пригласить Молимо и совершить весь ритуал до конца.
Внезапно Сепу издал пронзительный крик, и все собравшиеся стали быстро взбираться по стволу огромного дерева. Через несколько секунд они исчезли в густой листве. Какое-то время сверху доносились лишь приглушенные звуки пения и неясного бормотания.
Но очень скоро мужчины спустились вниз, держа в руках что-то похожее на палку.
Ее осторожно положили возле дерева, и Дэниел подошел поближе, чтобы рассмотреть реликвию получше. Лежавший перед ним предмет, к его удивлению, оказался обыкновенной бамбуковой трубкой длиной около пяти метров, высохшей и потрескавшейся. Очевидно, срезали бамбук очень давно. Трубка была разрисована какими-то символами и фигурками разных животных. Во всем остальном - ничего особенного, самый обыкновенный бамбук.
- Это и есть Молимо? - удивленно спросил Дэниел, наклоняясь к Сепу.
- Да, Куокоа, это и есть Молимо, - торжественно подтвердил Сепу.
- Я не понимаю, что такое Молимо, - покачал головой Дэниел.
- Молимо - это голос леса, - пытался, как мог, объяснить Сепу. - Это голос Матери-и-Отца. Но прежде чем мы услышим его, надо дать Молимо напиться.
Избранники подняли Молимо и, поднеся его к воде, почти полностью погрузили бамбук в прозрачный поток. А затем пигмеи расселись на берегу и стали ждать. На лицах их по-прежнему сохранялось торжественно-непроницаемое выражение. Так прошел час, затем другой. Молимо пил сладкую чистую воду из родника, а бамбути терпеливо ждали. Наконец они вынесли Молимо на берег.
Бамбуковая трубка почти до краев наполнилась водой. Сверкавшие на солнце капли вытекали из разбухших трещинок, тоненькими струйками разбегаясь по гладкой поверхности. Сепу подошел к трубке и, набрав в легкие побольше воздуха, неожиданно дунул в нее. И Молимо заговорил! К полному изумлению Дэниела, звук оказался таким, словно в лесу вдруг звонким голосом запела молоденькая девушка. Все бамбути странно напряглись; некоторые из них начали тихонько покачиваться взад и вперед, словно листья высокого дерева, будто сопротивляясь порывам сильного ветра.
А голос Молимо постепенно менялся. Теперь казалось, что где-то рядом кричит раненая антилопа. Потом Молимо затараторил голосом глупого попугая; вслед за этим послышался свист хохлатого хамелеона. Все это были голоса леса, менявшиеся каждую секунду. Вскоре вместо Сепу в трубку начал дуть другой пигмей. Бамбути подходили по очереди, и Молимо говорил все новыми и новыми голосами. Теперь это были голоса неведомых духов, которых изредка доводилось слышать всем, но никто никогда не видел их.
Внезапно из горла Молимо вырвался оглушительный трубный звук, и в тот же миг все узнали рев слона - по всей видимости, страшно разгневанного слона. И все бамбути разом подскочили к Молимо, сгрудившись вокруг него плотной стеной. Бамбуковая трубка исчезла за их маленькими телами, но голоса десятков различных существ продолжали свистеть и хохотать, реветь и насмехаться; они угрожающе рычали и ласково убаюкивали.
А затем произошло нечто совсем странное и магическое. На глазах у Дэниела беспорядочная толпа мужчин, пихавших друг друга, внезапно преобразилась. Пигмеи так плотно прижались друг к другу, что теперь превратились в единое целое, в одно существо, двигавшееся так же плавно, как толстый питон, лениво обвивавший крепкую ветку дерева. Бамбути превратились в Молимо. Они превратились в лесное божество.
Молимо злился. Он ревел и рычал, словно буйвол или лев. Он метался по лесу, и десятки мелькавших ног перестали быть ногами людей. Молимо нетерпеливо бил копытами, а в следующий миг уже мягко крался по земле; потом Молимо снова кидался из стороны в сторону и в ярости ломал молодые деревца и кустарник.
Очень скоро он бросился к реке и, поднимая вокруг себя фонтаны пенящихся брызг, пересек поток. А затем с угрожающим ревом стал сквозь чащобу пробираться к стоянке племени у водопада в Гондале.
Женщины услышали приближение Молимо издали. Побросав все, они хватали детей и бежали в хижины, вопя от ужаса. Они торопливо заделывали входы и сидели в темноте, крепко прижимая к себе детей. А Молимо продолжал бушевать. Его оглушительный рев слышался все отчетливее, и вот уже рокочущее эхо пронеслось над стоянкой бамбути. Разгневанный Молимо топтал костры, крушил брошенную возле них нехитрую утварь, громыхал и неистовствовал.
Казалось, он кого-то настойчиво ищет. Он метался по всему лагерю, словно что-то потерял. Наконец Молимо ринулся в самый дальний конец стоянки, туда, где виднелась хижина Пири.
Жены Пири, услыхав тяжелый топот его ног, кинулись прочь из хижины, и Пири остался один. Он даже не пытался убежать. Он не ходил с остальными бамбути к шерстяному дереву, чтобы встретить Молимо, и теперь, закрыв голову руками, сидел на корточках посреди хижины. Он знал, что ему никуда не скрыться от мести Молимо, и смиренно ожидал прихода лесного божества.
А Молимо уже топал ногами возле хижины Пири, подобно чудовищной лесной сороконожке. Но крик его напоминал рев смертельно раненного слона, знавшего, что конец близок.
И Молимо ринулся прямо на хижину Пири. Он разметал ветки и листья одним мощным ударом, а затем принялся уничтожать все, что находилось внутри. Через мгновение душистый табак, спрятанный в мешках, превратился в пыль, смешанную с грязью; бутылки с джином все до одной разлетелись вдребезги; золотые часы и другие сокровища полетели в огонь. Пири даже не пытался помешать этому страшному разгрому.
А в следующее мгновение Молимо обрушил всю свою ярость и весь свой гнев на самого Пири. Он пинал и бил его так, что по лицу, ногам и рукам бамбути обильно заструилась кровь; ребра у Пири были сломаны, и во рту не осталось ни одного зуба Молимо перестал бушевать внезапно, словно какая-то неведомая сила остановила его. Он отвернулся от Пири и кинулся в лес, откуда и появился. Голос Молимо снова изменился. Теперь он стенал и выл, оплакивая погибших зверей и весь лес, уничтоженный железными чудовищами. Молимо горько причитал, будто упрекая самих бамбути за все грехи, совершенные соплеменниками. Голос его становился все тише, а потом и совсем затих.
Пири с огромным трудом поднялся с земли и поискал глазами свой лук и колчан со стрелами. Он даже не старался собрать остатки своих богатств. Он не взял ни копья для охоты на слона, ни своего острого мачете. Повесив лук на плечо, Пири двинулся к лесу и вскоре исчез за деревьями.
Он ушел один, без жен. Эти женщины стали теперь вдовами, и им нужны другие мужья. Пири умер. Его убил сам грозный Молима. Никто и никогда не увидит больше Пири. А если вдруг кто-нибудь и встретит в лесу его призрак, то в испуге поспешит от него прочь.
Для всего племени бамбути Пири умер навсегда.
Глава XXXI
Вы поможете нам, Дэниел? - тихо спросил Омеру. - Да, - так же тихо ответил тот. - Да, я помогу вам. Я отвезу эти кассеты в Лондон и сделаю все, чтобы их показали по всем ведущим телеканалам Лондона, Парижа и Нью-Йорка.
- Неужели больше ничем не поможете? - настаивал Омеру.
- Скажите чем, и я постараюсь. Только что я могу? - грустно пожал плечами Дэниел.
- Вы солдат, - ответил Омеру. - И, насколько я знаю, хороший солдат. Не присоединитесь к нам в борьбе за свободу? - Омеру бросил пытливый взгляд на Дэниела.
- Послушайте, Виктор, я бывший солдат, - словно извиняясь, проговорил Дэниел. - И война, в которой я принимал участие, была жестокой и несправедливой. С тех самых пор я ненавижу любые войны так, что и представить трудно.
- Дэниел, но я прошу вас принять участие в войне справедливой, в войне против тирана.
- Нет, Виктор, - решительно покачал головой Дэниел. - Мне очень жаль, но я журналист, а не солдат. Эта война - не моя война.
- Зачем убеждать себя в том, во что сами не верите, Дэниел? - невесело усмехнулся Омеру. - Во-первых, солдатом вы не переставали быть никогда. И война эта ваша в той же степени, в какой она является войной для любого честного человека.
Дэниел ничего не ответил. Он искоса посмотрел на Келли, словно ища ее поддержки. Однако в глазах Келли он прочел совсем другое. Сочувствовать она ему, похоже, не собиралась.
Между тем Омеру продолжал: - Мы, угали, миролюбивый народ. И именно по этой причине нам не удастся без чьей-либо поддержки скинуть тирана. Мы нуждаемся в оружии и в людях, которые научили бы нас владеть им. Помогите, Дэниел, обещайте мне научить наших мужественных парней владеть оружием. И принять на себя командование ими.
- Я не хочу… - начал было Дэниел, однако Виктор прервал его: - Ни слова больше. Идите спать, а ответ дадите утром. Прошу вас только об одном: вспомните о тех заключенных в лагерях. О тех несчастных, которых изгнали из Бухты Белохвостого Орлана. И, наконец, о массовых расстрелах в лесу.
Поднявшись со стула, Виктор положил Дэниелу руку на плечо.
- Спокойной ночи, - произнес он, направляясь к себе в бунгало.
- Ну и что ты собираешься делать? - осторожно поинтересовалась Келли.
- Не знаю. Я действительно не знаю. - Дэниел тоже поднялся. - Утро вечера мудренее. А сейчас я, пожалуй, последую совету Виктора и пойду спать.
- Да, конечно, - тихо проговорила Келли. Она стояла совсем рядом и заглядывала ему в глаза.
Дэниел вдруг наклонился и поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем.
Чуть отстранившись, Келли произнесла: - Пошли. - И через веранду повела его к себе в спальню.
Когда он проснулся, было еще темно. Келли спала, уткнувшись в его плечо; ее теплое дыхание щекотало шею. Спустя какое-то время она тоже открыла глаза.
- Я сделаю то, о чем просил меня Виктор, - едва слышно вымолвил Дэниел.
Келли ничего не ответила. А потом хрипловатым от волнения голосом произнесла: - Не думала я, что ты воспримешь… это как попытку тебя уговорить.
- И в мыслях не держал ничего подобного - отозвался Дэниел.
- Все, что произошло между нами этой ночью, не имеет к Омеру никакого отношения, - проговорила Келли. - Я мечтала об этом с того самого момента, как мы познакомились. Нет, еще раньше. Давным-давно я впервые увидела тебя на экране телевизора и сразу же чуть ли не влюбилась.
- Я тоже давно ждал этого, Келли, - прошептал Дэниел. - И подсознательно всегда ощущал твое присутствие в этом мире. А сейчас, наконец, я нашел тебя, и вот ты рядом.
- Но именно теперь мы вынуждены расстаться, а я не хочу тебя терять. - Голос Келли предательски задрожал. - Пожалуйста, возвращайся.
Спустя два дня в сопровождении Сепу и четырех носильщиков Дэниел покинул Гондалу.
Остановившись на мгновение у самого леса, Дэниел оглянулся. Келли стояла на веранде бунгало и махала ему рукой. Она выглядела совсем юной, почти девочкой. У Дэниела защемило сердце. Ему совсем не хотелось уходить отсюда. Уходить сейчас, когда он едва обрел ее. Помахав ей в ответ рукой, он заставил себя отвернуться.
По мере того как маленький отряд поднимался в горы все выше и выше, лес уступал место бамбуковым рощам. Местами бамбук рос столь густо, что приходилось на четвереньках ползти по ходам, вырытым в земле кабанами.
Они взбирались, пока не исчезла вся растительность. Теперь их окружали лишь голые скалы. Здесь, на высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря, горные вершины возвышались над их головами, словно батальоны вооруженных воинов с венками из красных цветов.
Бамбути зябко кутались в одеяла, какими их предусмотрительно снабдила Келли, и ничего, кроме сочувствия, их жалкий и растерянный вид не вызывал.
Не видя особого смысла в том, чтобы его сопровождали дальше, Дэниел велел своим маленьким друзьям бамбути возвращаться.
Сепу пробовал было возразить: - Куокоа, один в горах ты потеряешься, и Кара-Ки будет очень сильно сердиться. Ты никогда не видел ее по-настоящему сердитой. Честно тебе скажу, я очень боюсь, когда она так сердится.
- Сепу, посмотри вон туда. - И Дэниел показал пальцем на снежные вершины, проглядывавшие сквозь облака. - Там так холодно, что ни один бамбути и представить себе не может. Там, под солнцем, снег и ледники просто обожгут вас своим огнем.
И Дэниел продолжил путь в одиночестве, спрятав драгоценные кассеты на груди под рубашкой. Он перешел границу недалеко от ледника Руватамагуфа и через два дня спустился к Заиру. Он отморозил себе три пальца на руках и палец на ноге.
Солдаты и офицеры пограничной заставы в Муцоре далеко не первый раз встречали беженцев, одолевших перевал. Однако белый с британским паспортом, вложивший в документ банкноту в пятьдесят долларов, был гостем на редкость неожиданным. Забрав деньги, офицер без разговоров поднял перед Дэниелом шлагбаум.
А спустя два дня Дэниел находился уже на борту судна, отплывавшего вниз по реке Заир. Еще через десять дней он приземлился в аэропорту Хитроу в Лондоне. Все видеокассеты лежали у него в чемодане.
Из своей квартиры в Челси Дэниел первым делом позвонил в Кагали Майклу Харгриву.
- Боже мой, Дэниел! - обрадованно воскликнул Майкл. - Нам сообщили, что вы с Бонни Ман пропали в лесу в окрестностях Сенги-Сенги. Солдаты Таффари уже несколько дней разыскивают вас.
- Майкл, я могу говорить с тобой по этому телефону?
- Ну, особенно откровенничать я не стал бы, - дипломатично ответил Майкл.
- Тогда обо всем при встрече. А пока что я хотел бы попросить тебя переслать мои материалы. И желательно побыстрее.
- Дэнни, но я передал все с Бонни. Она сказала, что ты попросил забрать кассету.
Дэниел замолчал, а затем с горечью произнес: - О Господи, они обвели ее вокруг пальца, как последнюю идиотку! Теперь все ясно. Бонни умерла, Майк, можешь не сомневаться. Она передала им материалы, и они тут же с ней разделались. Эти ребята уверены, что я погиб, и потому избавились от Бонни. Свидетели им не нужны.
- О ком ты, Дэнни? - ошеломленно спросил Харгрив.
- Не сейчас, Майк. По телефону ничего не могу тебе объяснить.
- Дэн, извини, что так вышло с кассетой. Бонни как-то сразу убедила меня. Похоже, я просто старею.
- Ладно, забудь об этом. К счастью, у меня про запас есть кое-что покрепче.
- Когда мы увидимся?
- Надеюсь, скоро. Я тебе позвоню.
Предупредить заранее работников телестудии Дэниел не успел, однако монтажную ему все-таки предоставили. Он работал двое суток подряд, практически не вставая, и отчасти поэтому его чувства в связи с гибелью Бонни Ман притупились. Конечно же, он косвенно виноват в ее смерти, и это не давало ему покоя.
Последние кадры, где голоса заключенных звучали на суахили, он не стал даже дублировать. И без дубляжа все понятно. Материал был готов к показу по телевидению.
Пробиться по телефону к Питу Гаррисону оказалось просто невозможно. На все звонки отвечали операторы, и дальше этого дело не шло. Домашнего телефона Гаррисона в телефонной книге, естественно, не значилось. А того номера, по которому Бонни звонила из Найроби, Дэниел, как ни старался, вспомнить не мог. И тогда он решил дожидаться Гаррисона возле его дома.
Ему повезло. "Роллс-ройс" Тага подкатил к дверям особняка вскоре после полудня. Дэниел окликнул Гаррисона на ступеньках у входа.
- Армстронг! Дэнни! - Питер искренне удивился, увидев его. - А мне сообщили, что вы погибли в тропическом лесу Убомо.
- Как видите, не погиб, Пит, - улыбнулся Дэниел. - Вам не передавали, что я звонил? Я оборвал телефон, дозваниваясь к вам в офис.
- Нет, мне никто ничего не передавал. И это лишний раз подтверждает, что прихвостней у меня в конторе хватает.
- Я должен показать вам кое-что из того, что мне удалось снять в Убомо, - заявил Дэниел.
Гаррисон с сомнением поглядел на часы.
- Пит, снятый мной материал может уничтожить и вас, и вашу БМСК в придачу.
Гаррисон холодно посмотрел на него.
- Это звучит как угроза.
- Нет, просто я искренне советую взглянуть на отснятое.
- Ладно. Пойдемте. - И Гаррисон открыл входную дверь. - Посмотрим, что вы там для меня припасли.
Устроившись в кресле за письменным столом, Таг просмотрел пленку от начала до конца, не вымолвив ни слова. Когда лента закончилась, он перекрутил ее и снова просмотрел фильм, по-прежнему не комментируя.
Выключив телевизор, он повернулся к Дэниелу, избегая встречаться с ним взглядом.
- Да, это не фальшивка. Подделкой тут и не пахнет.
- Разумеется, Пит, - тихо произнес Дэниел. - Вы же знали о проведении этих горнодобывающих работ. Именно этим занимается ваш хренов синдикат. Приказ начинать разработки отдали вы.
- В данном случае я имел в виду только лагеря с заключенными и применение мышьяка в качестве реагента. Об этом я ничего не знал.
- Интересно, кто в это поверит, Пит?
Таг ничего не ответил, а потом вдруг сказал: - Оказывается, Омеру все-таки жив.
- Да, жив и готов дать показания против вас.
Таг еще минуту помолчал, а затем спросил: - Разумеется, у вас есть копии фильма?
- Дурацкий вопрос, Пит.
- Следовательно, вы и впрямь угрожаете мне.
- Было бы глупо с моей стороны отрицать это, - признался Дэниел.
- И вы намерены показать все это широкой общественности?
- Пит, к чему задавать идиотские вопросы? - мрачно хмыкнул Дэниел. - Разумеется, я намерен показать фильм по ведущим телеканалам в разных странах мира. Но я могу и не делать этого. Если мы с вами договоримся.
- Интересно, о чем мы с вами можем договориться? - Гаррисон с любопытством посмотрел на Дэниела.
- Я дам вам время на то, чтобы вы вышли из этой грязной игры. И на то, чтобы успели продать свою долю "Везучему дракону" или тому, кто захочет ее купить.
Таг ничего не ответил, но Дэниел заметил, что Гаррисон слегка расслабился.
- И что же я должен сделать в ответ на ваш жест?
- Финансировать контрреволюцию в Убомо. Виктор Омеру намерен избавить страну от диктатора Таффари. В конце концов, это не первый переворот в Африке, к которому вы будете иметь некоторое отношение. Верно, Пит?
- Во сколько мне это обойдется? - спокойно спросил Гаррисон.
- Это составит лишь малую долю того, что бы вы потеряли, покажи я эту ленту по телевидению. Нетрудно догадаться, что копии попадут и в наш МИД, и в посольство США буквально через час, если вы вдруг откажетесь от моего предложения. А в шесть часов вечера фильм будет продемонстрирован по первому каналу Би-би-си…
- Дэнни, я спрашиваю, во сколько мне это обойдется?