Коммерция требует не только специальной подготовки, но и определенных способностей. Лет десять назад, перед тем как заняться коммерцией и открыть свою первую фирму, Этьен перечитывал статьи Ленина, относящиеся к нэпу. Наивно было думать, что Этьен почерпнет в тех статьях какие-то советы, рекомендации. Ленин призывал партийцев учиться торговать в социалистическом государстве, а Этьену пришлось преодолеть брезгливость и не гнушаться низости, бесчестности и жестокости, какие прежде были известны Этьену лишь по романам Диккенса, Синклера и Бальзака. Член РКП (б) с 1918 года, бывший комиссар бронепоезда, за плечами две военные академии, полковник Красной Армии - новорожденный буржуй.
Сколько раз Этьен слышал в лекциях по политэкономии или читал о приметах загнивания капиталистического строя, о том, как злокачественная конкуренция тормозит технический прогресс. И вот Конрад Кертнер сам ловко сыграл на этих противоречиях! Он называл это про себя "разговор с классу на класс"…
"Эврика" успешно продолжала сбывать на рынке германские аккумуляторы. А когда в Берлине собрались торжественно отметить полувековой юбилей фирмы "Нептун", на торжество был приглашен и Конрад Кертнер, умелый защитник интересов фирмы в Италии. Банкет, или, как значилось в пригласительном билете, "скромный товарищеский ужин", состоялся в ресторане "Валькирия", в переулке, выходящем на Тирпицуфер.
Хорошему настроению и пищеварению устроителей юбилея способствовали большие дивиденды, которые за последний год получили держатели акций.
Кертнер чувствовал себя на банкете уверенно, держался непринужденно. Дело не только в хороших манерах и соблюдении этикета. Само собой разумеется, он безупречно умеет повязывать салфетку, знает, как полагается есть рыбное блюдо, знает, как макают спаржу в растопленное масло и как управляются с мидиями.
Австрийский делец не внушил бы к себе доверия, если бы внешний вид его и все поведение за банкетным столом не соответствовали его общественному положению. Вот так же нам не внушает доверия портной, который носит уродливо скроенный и мятый пиджак с оторванными пуговицами; или часовщик с грязными руками, с глубоким трауром под ногтями; не вызовет у пациента доверия зубной врач, у которого полон рот гнилых зубов.
Но внешнее поведение человека, обязательное и первое условие игры, - не самое трудное.
Этьен давно влез в шкуру богатого коммерсанта, надел маску, и маска как бы срослась с лицом. Он выработал в себе естественность всех поступков, свойственных преуспевающему коммерсанту.
Солидный текущий счет в банке сказывается даже на манере разговаривать. Мало вообще знать правила хорошего тона, нужно знать повадки богача - как он зовет лакея, носильщика, как дает на чай услужливо склонившемуся швейцару, кельнеру, метрдотелю. Только неумные парвеню, прирожденные хамы или разбогатевшие выскочки ведут себя с прислугой заносчиво, высокомерно. А человек, привыкший к своему богатству, попросту небрежен в отношениях со слугами, на которых не следует тратить внимания, даже снисходительности, вообще - никаких душевных сил. Когда-то Этьен чувствовал себя неловко, если гардеробщик в театре ждал его, держа в вытянутых руках шинель. Этьен торопился и не попадал в рукава из-за спешки. Но это было давным-давно…
Нужно уметь властно и небрежно крикнуть "гарсон" седому пожилому человеку.
И в то же время нужно уметь самому элегантно снять шляпу, отступив предварительно на шаг: опытные люди утверждают, что, отступая на шаг, ты внушаешь доверие.
Не легко и не сразу он научился с изящной небрежностью носить шляпу, не чувствовать себя скованно, как на маскараде, когда на белоснежной манишке красуется галстук-бабочка.
Уже давным-давно Этьен наблюдает за Конрадом Кертнером со стороны. Вернее сказать - как бы с изнанки, с исподу.
Поначалу Кертнер был излишне робок, и его непосредственный начальник Старик, хотя никогда и не видел Этьена в чужом обличье, посоветовал ему набраться дерзости, бесцеремонности, стать менее брезгливым, да, именно менее брезгливым. Бывает, нужно, не моргнув глазом, чокнуться с какой-нибудь сволочью, пожать его сволочную руку, выпить за его сволочное здоровье и пожелать этой сволочи благополучия и успехов. Не будь чистоплюем, умей не морщась вскинуть руку в знак фашистского приветствия и сказать про себя: "Хайль, сволочь!"
Грубее отъять Кертнера от тех навыков, привычек, с какими сжился, сросся Этьен! Не только нормы поведения, но совсем другие статьи морального кодекса типичны для Кертнера, фашиствующего пижона, оборотистого пройдохи, дельца, не слишком разборчивого в способах обогащения.
Поэтому Этьен бывал недоволен Конрадом Кертнером, когда тот вел себя чересчур тактично, излишне порядочно, не в меру благородно. Что еще за мнительность?!
Значит, Этьен утратил незримую границу между собой и Кертнером, не решился, хотя бы на время, ему подчиниться и тем самым нарушил натуральность перевоплощения.
Подделываясь под другого, в какие-то моменты перестаешь быть самим собой. Ты так часто сознательно обедняешь мыслями и чувствами того человека, чье имя и фамилию носишь, на чьем языке разговариваешь и даже думаешь, что при подобной многолетней трансформации можешь растерять и свои душевные богатства, обеднить самого себя.
Большинство товарищей, как сам Этьен, отучали себя - и отучили! - не только разговаривать, но даже думать по-русски. Они не имеют права произнести что-нибудь по-русски даже со сна, в полузабытьи, в горячечном бреду…
Рихард Зорге, товарищ Этьена, признался ему однажды: в последней командировке у него было нервное перенапряжение. Он несколько раз просыпался утром, беспомощно лежал в номере отеля и не мог вспомнить - на каком языке ему предстоит сегодня разговаривать, кем быть…
И ночью разведчик не имеет возможности и права снять с себя маску, не смеет почувствовать себя свободным от жестокой власти конспирации.
Так изнурительно - постоянно прислушиваться, приглядываться к себе! Он мучительно устал от постоянной слежки за самим собой…
Да, на таком торжественном банкете нельзя ударить лицом в грязь. Конрад Кертнер должен представиться своим шефам как верноподданный Третьего рейха. Он готов сказать слово за праздничным столом, если к тому представится случай.
Во вступительной речи директор-распорядитель счел нужным отметить в ряду лучших сотрудников и друзей фирмы предприимчивого герра Кертнера и высокий национальный дух, коим пронизана работа итальянского представительства.
Взгляд у директора-распорядителя "Нептуна" настороженный, брови нахмурены, а нижняя половина лица все время пребывает в немой улыбке, которая должна изображать добродушие. У него прямой, коротко остриженный затылок, усы он носит "а-ля Вильгельм Второй", волосы стрижет бобриком "а-ля Гинденбург"; в его физиономии - целая эпоха.
Вскоре в чопорном застолье наступила неуклюжая пауза - кто произнесет очередной тост? Кертнер счел момент подходящим и попросил слова:
- Ваши превосходительства, высокочтимые дамы и господа! Беру на себя смелость напомнить, что когда древние боги поделили между собой сферы влияния, то громовержец Юпитер взял себе небо, Нептун - море, а Плутон получил подземное царство душ умерших; земля же осталась в общем владении. С тех пор волны моря послушны малейшему движению руки Нептуна, вооруженного грозным трезубцем. Высокочтимые сиятельства, дамы и господа! Разрешите поднять бокал и пожелать, чтобы волны морей и океанов были послушны Нептуну арийского происхождения, преданному национальным интересам. И чтобы никто, даже бог изворотливости и обмана Меркурий, не мог похитить у нашего Нептуна его оружие - трезубец, как это уже случилось однажды в мифологии. Когда мы говорим о жизненном пространстве, то имеем в виду не только сушу, но также акваторию. Трезубец Нептуна - скипетр мира! О всемогуществе Нептуна полезно помнить каждому, кто не собирается в протекторат бога Плутона. В подземном царстве умерших душ, где Плутон является гаулейтером, есть вакансии для всех, кто осмелится мешать германскому судоходству. Этим безумцам полезно напомнить слова великого Ницше - берегитесь плевать против ветра! Беру на себя смелость заявить от имени сотрудников моей конторы - мы будем счастливы и впредь в доступной каждому форме оказывать услуги нашему воскресшему флоту. Мы вернем немецкому морскому божеству трезубец, похищенный у него в Версале!
Далеко не все участники банкета были посвящены в перипетии борьбы "Нептуна" со своим тезкой "Посейдоном", не все понимали, сколько в застольной речи герра Кертнера проглоченных угроз и угрожающих недомолвок. Но директор-распорядитель с его эпохальным лицом понял все, и другие директора тоже благосклонно кивали оратору, а глядя на директоров, выражали одобрение и все другие, кому смысл речи был понятен лишь постольку, поскольку они чуяли в ней реваншистский дух.
Так как шефы слушали почти с умилением, в конце речи Кертнера все дружно захлопали. Послышались приветственные возгласы: "Эс лебе!", "Хох!", аплодисменты, а пробки от шампанского хлопали, как трескучие восклицательные знаки, заключившие речь. Ну, а если бы не было аплодисментов, приветственных выкриков, стрельбы пробками? Все равно Кертнер почувствовал, что речь, которую он выдал за экспромт - даже прищелкивал пальцами, как бы подыскивая нужные слова, - имела большой успех.
Да, игра стоила свеч, не напрасно вчера в поезде Цюрих - Берлин он прилежно перелистал античную мифологию, легенду о Нептуне.
Директор-распорядитель, тронутый застольной речью Кертнера, еще раз во всеуслышание отметил его заслуги.
Позже, когда все поднялись из-за стола, директор-распорядитель перезнакомил Кертнера с большой группой предпринимателей, коммерческих директоров, владельцев фирм, крупных держателей акций, банкиров.
Конечно, Кертнер не мог запомнить всех, с кем успел обменяться церемонным поклоном и крепкими рукопожатиями. Но он знал, что среди новых знакомых был такой туз, как директор "Люфтганзы" Карл Гебарт собственной персоной.
- Для меня большая честь пожать вам руку. - Кертнер почтительно поздоровался с Карлом Гебартом и склонил голову. - Поздравляю вас с открытием регулярного беспосадочного сообщения Штутгарт - Барселона.
Подошел лакей с подносом.
- Теперь мы можем летать на курорты Испании без французской визы, - засмеялся Карл Гебарт, деловито чокнулся и отошел.
- Познакомьте меня, пожалуйста, с господином Теубертом, - попросил Кертнер минутой погодя "Вильгельма Второго-Гинденбурга".
Они подошли к Теуберту, главе "Центральной конторы ветряных двигателей".
- Хочу вам представить нашего австрийского друга Конрада Кертнера.
- А я хочу поблагодарить его за прекрасную речь.
- Для меня много значит оценка старейшего деятеля национал-социалистской партии, - сказал Кертнер еще почтительнее.
- Этот в полном смысле слова золотой значок, - "Вильгельм Второй-Гинденбург" благоговейно коснулся лацкана на пиджаке Теуберта, - дает право на свидание с Адольфом Гитлером в любое время. - Он обернулся к Теуберту: - Герр Кертнер пользуется нашим полным доверием, и он знает, что в те страны, где ветры дуют не в нашу сторону, мы продаем и скороспелый картофель…
- Скороспелый или скорострельный? - спросил Кертнер, и все трое расхохотались.
- Ну вот, вы нашли общий язык! - сказал "Вильгельм Второй-Гинденбург". - Извините, господа, меня ждет вице-министр.
Да, с "Нептуном" начинают все больше считаться. Их фирма тоже приглашена завтра в советское посольство; русские устраивают прием для представителей деловых кругов в связи с приездом торговой делегации во главе с наркомом торговли.
"Где-то на рабфаке или в рабочем клубе их обзывали не иначе, как "акулы капитализма", - мимолетно усмехнулся про себя Этьен. - А в случае надобности мы величаем их "представители деловых кругов".
- Большевики явно хотят установить деловые контакты. Если у герра Кертнера есть желание, ему тоже будет вручен билет на прием в советское посольство.
Так хотелось принять приглашение, побывать в посольстве на Унтер-ден-Линден, услышать родную речь!
Но вдруг его увидит кто-нибудь из знакомых и узнает? В числе сотрудников военного атташе может оказаться бывший слушатель военной академии. Недоставало еще, чтобы кто-нибудь с радостным воплем: "Каким ветром?! Маневич, дружище, сколько лет, сколько зим!" - бросился ему на шею.
Размышление заняло какую-то долю секунды, Кертнер, выслушав приглашение, почтительно поблагодарил и отказался. К сожалению, он занят. Завтра у него важное свидание с асом германского спортивного пилотажа.
Вильгельм Теуберт любезно вручил Кертнеру свою визитную карточку и пригласил посетить его контору в любое удобное для гостя время. Может быть, "Эврика", помимо поручений, столь блестяще выполняемых для фирмы "Нептун", согласится на тех же условиях представлять в Италии и его фирму?
Кертнер поблагодарил за интересное предложение. Он непременно зайдет, когда вернется через неделю в Берлин. Завтра по приглашению директора-распорядителя он отправляется в Осло, чтобы поделиться опытом своей работы с коллегами, работающими в тамошних отделениях фирмы "Нептун".
Теуберт осведомился, не пугают ли герра Кертнера морские путешествия в штормовую погоду. Тот ответил, что, к сожалению, его родная Австрия остается пока сугубо сухопутной страной. Но, право же, не все австрийцы отличаются водобоязнью и страдают от морской болезни. Он верит, что Австрия когда-нибудь приобщится к великой морской державе - рейху. Его намек на желанное присоединение Австрии к Германии был достаточно прозрачен, собеседники поняли его с полуслова…
После ужина он решил пройтись перед сном по опустевшему, притихшему Берлину.
7
К ночи рекламный румянец столицы слинял. Почти все фонари потушены рачительной рукой бургомистра, - в Берлине жили экономно, а еще больше старались показать: после того как у Германии отобрали колонии, здесь вынуждены экономить и отказывать себе буквально во всем.
Этьен прошел по Тирпицуфер, в самый ее конец, прошел мимо громоздкого, мрачного четырехэтажного дома № 74/76; здесь помещается абвер.
За какими темными окнами кабинет адмирала Канариса?
В стороне остался Ландверский канал. Этьен поравнялся с большим темным зданием. У парадного подъезда, у ворот прохаживались шуцманы. Хотя Этьен стоял на противоположном тротуаре, он прочел вывеску у освещенного подъезда: "Союз Советских Социалистических Республик. Полпредство". Кто-то подъехал в "газике" и вошел в здание.
Этьен тоскливо поглядел и зашагал к Тиргартену.
Он шел по набережной вдоль парапета, глядя на темную воду канала, покрытую рябью. Остановился и вгляделся в свое отражение на воде, высвеченное одиноким фонарем.
И ему представилась такая же ночная, взъерошенная весенним ветром вода в Москве-реке. Плывут одинокие льдины. Дворник в тулупе и треухе скалывает лед на набережной. Звонкая капель.
По набережной идут Этьен и Старик. Оба в форме двадцатых годов - остроконечные шлемы, шинели с "разговорами". У Старика на петлицах три ромба.
Старик отстает на несколько шагов от Этьена, критически приглядывается к его походке.
- А тебе пора отвыкать от строевой выправки, - говорит Старик строго.
- Стараюсь, Павел Иванович. Не получается.
- Отвыкнешь. И фрак научишься носить. И цилиндр. - Старик остановился. - А вот притворяться в чувствах потруднее.
- Ну и дела, - ухмыльнулся Этьен. - Позавчера - комиссар бронепоезда. Вчера - слушатель академии. Сегодня - летчик. А завтра - коммерсант? - Этьен попробовал сменить походку на более свободную. - Ну как?
- Чуть-чуть лучше, - подбодрил Старик и продолжал серьезно; - Ты и завтра останешься летчиком. Летчиком свободного полета! Ты должен будешь видеть дальше всех и немножко раньше, чем увидят другие. И коммерсантом ты станешь не простым. - Старик рассмеялся и хлопнул Этьена по спине. - Бальзаковский банкир Нюсинжен - щенок по сравнению с твоим Кертнером!..
Подошел шуцман, подозрительно пригляделся - не собрался ли ночной прохожий топиться? Слишком долго смотрит в воду.
Легкая усмешка мелькнула на лице Этьена, и он пошел дальше.
Навстречу ему, пристукивая деревянной ногой, шел по аллее пожилой солдат в кителе, с крестами и медалями времен Вильгельма.
- Гуте нахт, майн герр.
- Гуте нахт.
"Этот доковыляет до дома, снимет на ночь протез, чтобы культя его отдохнула, - невесело подумал Этьен. - А я и во сне не имею права забывать, что я Кертнер".
Едва войдя в сад, он присел на скамью, снял шляпу и подставил лоб теплому ветерку, который доносил дым из печных труб.
В Берлине еще топили; здешний климат - не чета миланскому…
Размышлениям в тишине мешал мусорщик, который топтался где-то рядом на дорожке, усыпанной гравием, и в такт своим шагам шваркал метлой, потом приблизился вплотную к скамейке, с жестяным грохотом открыл и закрыл ящик для мусора - наводил в Тиргартене ночной орднунг…