Какое великолепие! - воскликнул я, глядя на его минареты, готовые, казалось, пронзить само небо. - Воистину, ради одного этого зрелища стоило проделать весь путь от Дели.
Между четырьмя минаретами, по одному в каждом углу здания, вздымались огромные арки, поддерживавшие купол, на верху которого находилась маленькая мечеть. Казалось, что этим аркам нипочем не выдержать огромного веса громадного здания, однако оно простояло уже несколько веков, став свидетелем жизни и славы родного города.
Именно здесь и вертятся эти посредники, как мне подсказали в караван-сарае, - сказал отец, когда мы вдоволь нагляделись на Чар Минар. Вне всяких сомнений, они попытаются надуть нас, но поскольку сами мы ничего покупать не собираемся, то попробуем воспользоваться их помощью, чтобы узнать, где здесь засели купцы с тем же товаром, что и у нас.
Богатая добыча
Мой отец обратился к молодому, прилично одетому индусу, с живым и смышленым выражением лица: не знает ли он, где здесь можно найти торгового посредника? Мы впервые в этом городе, пояснял отец, и хотели бы взглянуть на ткани и другие товары, а где найти торговцев ими, нам неизвестно.
- Я к вашим услугам, благородный господин, - с готовностью ответил индус. Я знаю, где находятся самые лучшие склады товаров, и могу отвести вас туда. Кроме того, добавил он, - во всем Хайдарабаде вы не найдете ни одного сахукара или торговца, который отказался бы дать самые лестные отзывы о вашем покорном слуге, Мохан Дасе, известном своей надежностью и расторопностью.
- Ты бы подождал расхваливать свои превосходные качества, пока мы сами не убедимся в них, - холодно заметил отец. - У твоего племени, у посредников, как раз не самая лучшая репутация, если говорить о честности.
- Ах! - воскликнул Мохан Дас. - Ваша милость отлично знает и я сам скорблю, что мне приходится согласиться с вами, - что большинство моих товарищей и впрямь представляют собой не самую лучшую часть человечества; однако весьма вскоре вы увидите, что ваш раб вовсе не таков, ибо, начав свою жизнь честным человеком, он не видит для себя выгоды в том, чтобы перестать быть им!
- Ну да! - сказал я. - Об этом мы и толкуем. Из твоих слов следует, что если ты все же сочтешь выгодным для себя перестать быть честным, то?..
Молодой индус окинул меня долгим изучающим взглядом и, ничего не ответив, лишь пожал плечами. Я заключил из этого, что вовремя и не напрасно предупредил его не пытаться надуть нас.
Какие именно товары вы хотели бы посмотреть? - спросил Мохан Дас. - Здесь, в Хайдарабаде, есть все, начиная от великолепных кашмирских шалей и дорогих тканей из Бенареса и кончая самыми дешевыми тряпками.
Мы как раз хотели взглянуть на ткани из Бенареса, - сказал я. - Какие-нибудь красивые покрывала и шейные платки. Нам также надо купить пару приличных тюрбанов, чтобы было в чем явиться на прием к визирю вашего правителя - низама Хайдарабада.
Все это вы сейчас увидите, - заверил нас Мохан Дас и потуже затянул пояс вокруг своей талии. - Следуйте за мной и постарайтесь не упустить меня из виду, ибо здесь в базарный день собирается огромная толпа народу, в которой легко затеряться.
Он долго вел нас по главным улицам города, а затем свернул в какой-то боковой проулок и остановился у двери обшарпанного, ничем не примечательного дома.
- Правильно же мы сделали, что наняли этого молодца, - сказал я. - Нам самим нипочем не удалось бы найти дом сахукара.
- Богатые торговцы, как мне приходилось слышать, нарочно выбирают такие укромные места ради их сокровенности и безопасности, ответил мне отец. - Здесь, в Хайдарабаде, где кругом столько бандитов, было бы неразумно выставлять свое богатство напоказ, как это делают в других городах. К слову, и сам здешний владыка - низам Хайдарабадский - не прочь пограбить при случае того или иного купца. Так что и по этой причине здешние богатеи стараются жить поскромнее и незаметней.
Мы были приглашены войти в дом, где нас приветствовал управляющий сахукара - крупный, толстый человек, очень похожий на того купца, которого я придушил и чей товар теперь мы намеревались продать. Увидев толстяка, я невольно попятился назад в изумлении от такого сходства, однако, быстро придя в себя, я принял его вежливое приглашение присесть на ковер рядом с отцом и немного обождать.
Через пару минут пришел сам сахукар - бледный высокий человек с тревожным выражением в глазах. По его приказанию слуги стали разворачивать тюки и доставать их бесконечное и драгоценное содержимое. Мы не торопясь выбрали несколько вещей, постоянно расспрашивая о ценах на все, увиденное нами, и тщательно запоминали их, а затем сказали, что завтра придем еще раз, но уже с деньгами, чтобы расплатиться за выбранный нами товар. Сахукар стал было настаивать, чтобы мы взяли приглянувшиеся нам вещи с собой прямо сейчас, поскольку он готов подождать с уплатой до завтра, а Мохан Дас выразил готовность поручиться за нас, однако мы, по вполне понятной причине, вежливо, но твердо отказались от этого предложения. Мы пообещали прийти на следующий день с самого утра, принести с собой деньги и, лишь заплатив, забрать свой товар, чтобы не подвергать ненужному испытанию доверие к нам уважаемого сахукара.
Мохан Дас проводил нас до самого караван-сарая, где мы остановились вместе с отцом. Отец дал ему за его труды серебряную рупию и попросил его зайти за нами с утра пораньше.
- Ну что же! Я доволен, - сказал отец. - Наши товары, как ты приметил, ничем не уступают тому, что мы видели у сахукара и, судя по ценам, которые он назвал, мы выручим немало денег, если сможем удачно продать то, что послала нам Кали.
На следующее утро к нам в караван-сарай пришел Мохан Дас.
- Умеешь ли ты хранить тайну? - строго спросил его отец.
- Если прикажет мой господин, - ответил индус, внезапно побелевший от страха и задрожавший всем телом, - то да, конечно да! Но почему вы спрашиваете меня об этом, да еще с таким суровым видом? Я ни в чем не виновен! Пожалейте меня… Я простой, бедный человек и не достоин стереть пыль с ваших сапог.
Увидев, как в гневе и изумлении смотрит на него отец, Мохан Дас бросился ниц и впрямь стал тереться лбом о землю у ног моего отца, воя самым постыдным образом.
- В чем дело?! - воскликнул отец, пнув ногой Мохан Даса. - Ты совсем потерял свой разум, что ли? Клянусь Аллахом, встань! Ты что, решил, что раз я спросил тебя об умении хранить тайну, то тут же перережу тебе глотку?
- Не говорите так, мне страшно, - взвыл Мохан Дас, закрывая лицо руками. - Я ничтожный червь, я менее собаки - зачем моему господину резать мне горло?!
- Нет, это уж слишком! Любая блоха и то отважнее тебя. Выкиньте этого сына паршивой курицы на улицу и надавайте ему туфлей по губам, а мы найдем себе другого посредника.
- Прости меня, благородный господин, - взмолился индус, смекнувший, наконец, что мы желаем лишь вновь прибегнуть к его услугам, не более, - прости меня за глупость! Просто ваш внезапный вопрос о тайне показался мне таким страшным, что все мои внутренности перевернулись вверх дном. Теперь я вижу, что никто не хотел причинить мне вреда.
- Причинить вред? Тебе? Такому жалкому созданию? Вот еще! - сказал мой отец, угрюмо посмотрев на Мохан Даса. - Сядь! Слушай, если ты пришел в себя. Я купец и раньше никогда не был в вашем городе, однако в Дели я узнал, что здесь можно неплохо продать кое-какой товар. Вот я и привез сюда разные ткани, но поскольку я не знаю цен, то и нанял тебя, чтобы посмотреть, почем идет такой же товар здесь. Понял? Ты поможешь мне продать их?
- Конечно, несомненно! - воскликнул индус в восторге и облегчении. - Нет ничего проще! Надеюсь, что мой господин не забудет вознаградить своего слугу?
Ты получишь пять монет с каждой сотни рупий проданного товара. Этого тебе хватит?
Вы щедры, как раджа! - сказал Мохан Дас. - Можно ли мне взглянуть на товар?
Обязательно. Вот он, - с этими словами отец велел внести тюки, которые один за одним были развязаны, а их содержимое показано посреднику.
Ну что же, товар и впрямь отменный, - сказал Мохан Дас, осмотрев все. - Уверен, что многое мы сможем продать прямо сейчас, а остальное, пожалуй, в течение нескольких дней. Сколько еще вы пробудете в Хайдарабаде?
- Не знаю. Это зависит от некоторых обстоятельств, которые не в моей власти, - ответил отец. - Если я не продам здесь все, то заберу остальное с собой в Пуну.
- Ладно! - согласился индус. - Позволено ли мне составить список товара? Сегодня я обойду всех знакомых торговцев, а завтра дам вам знать о ходе дела.
- Поступай, как считаешь нужным, - отец протянул ему десять рупий. Вот тебе на текущие расходы. Ступай! Увидимся завтра здесь же и в то же время.
- Видел ли ты когда-нибудь такую жалкую тварь?! - спросил меня отец, когда Мохан Дас ушел. - Право же, у меня чесались руки придушить его на месте, чтобы избавить мир от этого несчастного труса.
- Бог с ним! - сказал я. - Он не стоит того, чтобы о нем беспокоиться. Впрочем, неужели ты позволишь ему уйти с такими деньгами, которые пообещал ему за сделку?
- Нет, конечно! Ты, я думаю, понимаешь, что надо будет с ним сделать?
- Отлично понимаю. Предоставь это мне, отец. Одно только неясно - куда его девать, если ему придется окончить свои дни здесь, в караван-сарае?
- Здесь и закопаем, не забудь только заранее предупредить наших могильщиков. Ну ладно, сынок, теперь, как договаривались, возьми с собой пару наших людей и сходи в город, попробуй получить деньги по векселям того самого сахукара, Камаль Хана, однако будь настороже. Я же пока вздремну немного.
Я взял с собой одного из наших людей, Моти Рама, и мы отправились в город. Мы решили, что следует опять пойти к мечети Чар Минар, ибо скорее всего именно там мы найдем кого-нибудь, кто смог бы разобрать векселя, захваченные нами в багаже сахукара Камаль Хана.
Вскоре мы заметили тощего, плохо одетого и голодного с виду человека, между ухом и тюрбаном которого было вставлено несколько отточенных перьев для письма, а под мышкой торчал свиток чистой бумаги. Портрет дополняла чернильница, свисавшая с плеча этого писца.
- Подойди-ка сюда, братец, - позвал я его. - Ты умеешь читать на гуджарати?
- Благородный господин! Я умею не только читать, но и писать на гуджарати - это мой родной язык. Что прикажет мне ваша милость? - торопливо ответил человечек.
- Ничего особенного. Просто я хотел бы знать, что написано в этом векселе. Взгляни.
- Этот вексель выписан в пользу Камаль Хана - так зовут вашу милость, я полагаю, - на получение суммы в четыреста рупий от господина Гопалчанда Вишнучанда, проживающего на Бегум Базаре. Вексель выписан Бири Малом из Нандияра и должен быть оплачен в течение десяти дней с момента предъявления.
- Правильно ли он составлен? - спросил я.
Человечек еще раз внимательно прочитал текст, осмотрел вексель с обеих сторон и, пожав плечами, вернул его мне с вопросом:
- Может быть, у моего господина есть какие-то подозрения? По-моему, вексель в полном порядке.
- Хвала Аллаху! - воскликнул я. - Окажись это не так, я и мой достойный компаньон - я показал на Моти Рама - оказались бы разорены, поскольку у нас есть еще несколько векселей, но на значительно большие суммы.
- Они тоже вполне в порядке, - заверил меня человечек, осмотрев и их. - Вам надо только предъявить их Вишнучанду, и вы получите ваши деньги. Он весьма известный в этих краях делец по долговым бумагам, и в его надежности можно не сомневаться.
- Где, ты говоришь, он живет?
- На Бегум Базаре. Если ваша милость пожелает, я готов проводить вас туда.
- Хорошо, будь добр, - согласился я. - Мы здесь впервые, и нам будет нелегко найти его дом. Веди нас, а мы позаботимся о вознаграждении тебе за беспокойство.
Мы вышли из города через небольшие ворота, расположенные в конце одной из улиц, идущих прямо от Чар Минара, и, свернув налево и перейдя через реку, оказались в богатом и людном пригороде. Главная улица, по которой мы шли, была загромождена мешками с зерном, тюками товаров, повозками, буйволами и прочим, так что нам с большим трудом удавалось держаться вместе. Кроме того, толпы народа, торгующего на улице и на базарах, выкрикивающего цены на зерно и прочие товары, вопли и проклятия возниц и тысячи других звуков создавали такой шум, которого ранее мне не приходилось слышать. Тем не менее, отчаянно толкаясь и работая локтями, мы пробились через толпу и оказались у дома, где жил Вишнучанд.
Не будучи до конца уверен в успехе дела, я все же собрался с духом и протянул Вишнучанду один из векселей, решив про себя, что я и Моти вооружены и сможем постоять за себя, если меняла вдруг что-то заподозрит.
Вишнучанд достал очки в круглой железной оправе из складки своего тюрбана, нацепил их на кончик носа и стал очень внимательно читать вексель, время от времени бросая на меня подозрительный взгляд поверх очков.
- Я хотел бы сказать вам несколько слов. Не будете ли вы добры проследовать за мной в соседнюю комнату? - с этими словами меняла встал и жестом пригласил меня идти за ним.
- Где вы его взяли? - строго спросил он, когда мы уединились. - И кто вы такой?
- Не важно, кто я такой. Вам достаточно знать, что я должен получить деньги по векселю, который у вас в руках, а также и вот по этим, - и показал ему остальные бумаги.
- Удивительно! - воскликнул Вишнучанд. - Я что-то не понимаю! Почему их предъявляет не их держатель, а кто-то еще? Молодой человек! Кто уполномочил вас получить по ним деньги?
- Тот, на чье имя они выписаны! Кто же еще?
- Имя этого человека, то есть получателя, и того лица, который их выписывал?
- Камаль Хан. Другого зовут Бири Мал.
- Нет, так не пойдет! - заявил меняла. - Их имена вам мог назвать любой.
- Может быть, это поможет вам разобраться, - я достал из пояса перстень сахукара с его личной печатью и протянул его меняле.
Тот внимательно оглядел его, а затем вынул из медного ящика, стоявшего на столе, кипу бумаг и стал ее перелистывать.
- Ага, вот они! - он достал из кипы несколько документов. - Счета Камаль Хана. Сейчас мы все проверим, сличив печати на них и на перстне, что вы мне дали. Берегитесь, молодой человек, если вы затеяли подлог.
Должен признаться, я испытывал немалое волнение, ибо если я предъявил не ту печать, то мне было не миновать разоблачения. Но нет - ведь я снял этот перстень с руки самого сахукара и других у него не было!
- Сейчас мы их сравним! - заверил меня меняла. Он натер печатку чернилами и, лизнув листок бумаги, занес над ним перстень. - Ну! Ставлю?
- Конечно! - подтвердил я, незаметно положив руку на рукоять своей сабли.
Меняла приложил перстень к бумаге и отнял его; получившаяся печать в точности повторяла те, что были на счетах Камаль Хана.
- Все верно! Совпадают! - сказал меняла после длинной паузы. - Я не знаю фарси, на котором составлен текст печати, однако буквы, кажется, одинаковые, и размер тот же. У меня нет более сомнений, но все равно - странно!
- Могу сообщить вам, - сказал я, - что ваш покорный слуга - особо доверенное лицо сахукара и он лично поручил мне забрать деньги. Впрочем, если вы не хотите платить, то так и скажите - я напишу ему об этом.
- Нет, не надо, деньги готовы, - заверил меня меняла. - Но все-таки - почему уважаемый сахукар не приехал сам?
- Так сложились его обстоятельства, - пояснил я.
- А где он сейчас?
- Этого я никому сообщить не могу, на что у меня есть указания сахукара. Можете быть уверены, что, когда придет время, он не преминет заехать к вам, - твердо сказал я, подумав про себя: "Конечно, заедет, но не раньше, чем в день Страшного суда".
- Ну что же! - вздохнул меняла. - Когда вы хотите получить деньги? Вексель предусматривает оплату в течение десяти дней.
- Прямо сейчас, ибо у меня нет времени ждать. Утром я уезжаю обратно. Можете вычесть из этой суммы проценты за десять дней. Да, кстати! - продолжил я. - Сахукар просил передать, что если он вам остался что-то должен, то вы можете вычесть этот долг из тех денег, что отдадите мне, для окончательного расчета.
- Хорошо! - ответил меняла. - Сейчас посмотрю. Значит, так: за вычетом долгов сахукару причитается семь тысяч триста сорок три рупии.
Вишнучанд позвал слугу, которому велел зарегистрировать векселя сахукара, приготовить расписку и принести деньги.
- Как вы собираетесь нести столько серебра? - спросил меняла, когда деньги были пересчитаны и отданы мне. - Здесь опасно, да к тому же темнеет.
- Не беспокойтесь! Нас двое, и мы вооружены. К тому же, - обратился я к писцу, который привел нас сюда, - ты ведь не откажешься помочь нам за приличное вознаграждение?
- О да! Видит Бог, я ничего не ел с самого утра, и несколько рупий мне не помешают.
- Хорошо! Сколько ты сможешь унести?
- Две тысячи рупий, думаю, я осилю, - ответил писец, взявшись за один из мешков.
Попрощавшись с менялой, мы отправились в караван-сарай. По дороге я тихо сказал Моти Раму на нашем условном языке рамаси, которым уже довольно хорошо владел:
- Менялы нам бояться нечего; он никогда никому не рассказывает о своих делах. А вот этот несчастный? Что ты думаешь? По-моему, ему лучше не жить для нашей безопасности.
- Я согласен с тобой, - ответил Моти Рам. - Его тело можно будет бросить в колодец. Тут как раз неподалеку есть один - сегодня утром я совершал там омовение.
- Очень хорошо. Дай знать, когда мы подойдем к нему. Я же рассчитаюсь с этим беднягой за все причиненное беспокойство и заплачу ему, что причитается.
Мы подошли к колодцу, и Моти Рам подал сигнал; я был готов, однако писец отчаянно сопротивлялся и, поскольку он нес на плечах мешок денег, мне было не совсем ловко набросить мой платок. Все же он умер, и мы сбросили его в колодец, привязав к его одежде тяжелый камень. Надо заметить, что, хотя этот человечек уверял нас в своей бедности, мы нашли в его одежде целых сорок три рупии.
Взбесившийся слон
У нас оставалось немало свободного времени, и Моти Рам предложил мне посмотреть на то, как отмечают годовщину гибели внука пророка, забравшись на крышу "вон того высокого дома" - показал он рукой на какой-то заброшенный дворец. Мы поднялись по крутой винтовой лестнице на самый верх, с которого открывался вид на Чар Минар, озаряемый последними лучами солнца, и ближайшие к нему улицы, до отказа забитые народом.
Толпа состояла никак не менее чем из двухсот-трехсот тысяч человек. Многие из них несли зажженные факелы, флаги и флажки, оглушительно били в барабаны или извлекали пронзительные звуки из сотен флейт и свирелей.