Остросюжетные приключенческие романы американского писателя Джеймса Оливера Кервуда. (1878–1927) посвящены суровой и богатой опасными приключениями жизни Северной Канады и ее обитателям - мужественным, благородным, сильным, с честью выходящим из самых невероятных ситуаций.
Содержание:
Черный охотник (роман, перевод М. Волосова), стр. 7-172
У последней границы (роман), стр. 173-362
Тяжелые годы (роман, перевод М. Волосова), стр. 363-510
Художник В. П. Борисов
Содержание:
Джеймс Оливер Кервуд - Черный охотник - (авторский сборник) 1
ЧЕРНЫЙ ОХОТНИК 1
У ПОСЛЕДНЕЙ ГРАНИЦЫ 38
ТЯЖЕЛЫЕ ГОДЫ 84
Примечания 119
Джеймс Оливер Кервуд
Черный охотник
(авторский сборник)
ЧЕРНЫЙ ОХОТНИК
Глава I
Ледяное "крещение"
Это происходило в поздний летний вечер приблизительно сто семьдесят лет тому назад. Теплая нега бабьего лета окутала сонную, почти необитаемую глушь. У ног молодых людей, глядевших на этот рай тишины и покоя, протекала таинственная река Ришелье, спеша соединиться с рекой Святого Лаврентия, отстоявшей на двадцать миль на север.
На юге, милях в шестидесяти от этого места, находилось озеро Шамплейн, а за ним ненавистные англичане и могауки - "красная чума" лесных братьев, - яростно оскалившие зубы на Новую Францию.
Все это, а пожалуй даже больше, было вырезано на пороховом роге тончайшими линиями, словно паутинки, и на это молодой колонист потратил несколько недель неустанного труда.
Он гордился своей работой. В выражении его глаз сквозило самолюбие художника, когда он впервые представил свое произведение на суд другого человека.
Юноша обещал вскоре превратиться в мужчину, и в этом немалую роль играла неумолимая дисциплина жизни в лесах, которым, казалось, не было конца. Ему шел двадцатый год. На первый взгляд он не казался ни крупным, ни крепко сложенным. У него была тонкая фигура, и казалось, что он всегда готов к какому-то быстрому движению. Голова его была покрыта густой шапкой светлых волос, серые глаза смотрели пристально и открыто, и ни один индеец не мог бы быстрее его и более тщательно охватить все детали горизонта.
Его звали Давид Рок, но, несмотря на свое английское имя, он душой и телом принадлежал Новой Франции, историю которой он вырезал на своем пороховом роге.
Про девушку, стоявшую рядом с ним, можно было сказать, что она еще более прекрасна, чем эта чудесная страна. Ее голова приходилась чуть-чуть выше плеча молодого человека. По ее спине до самого пояса спадали две толстые косы. На лице у нее горел румянец, глаза сверкали от счастья и гордости, когда она принялась рассматривать пороховой рог, который подал ей её возлюбленный.
Ее звали Анна Сен-Дени.
- Мне даже не верится, что это сделано человеческими руками! - воскликнула девушка. - О, я так горжусь тобой! Я была бы счастлива, если бы только могла показать это матушке Мэри и подругам по школе. Когда я вернусь в Квебек, я расскажу им, что мой Давид - художник.
- Я страшно рад, что тебе это нравится, - сказал юноша, и лицо его залилось краской.
- О, это даже красивее, чем ее картины, которые развешаны по стенам нашей монастырской школы. И подумать только - неужели это сделано ножом?
- Да, только ножом, - ответил Давид Рок. - На крепком буйволовом роге, купленном мной у одного индейца. А тот забрал его у врага, которого он убил в бою два года тому назад.
- Уф! - с дрожью в голосе отозвалась девушка.
- Но ведь это нисколько не портит рога, - не правда ли, Анна?
- Нет, нисколько, это верно. Но я ненавижу войну, ненавижу убийства… несмотря на то, что в нашей стране кровопролитие не прекращается ни на один день. И я предпочла бы, чтобы человеческая кровь не была замешана здесь.
- Ты лучше переверни этот рог, Анна, - сказал молодой человек прерывающимся голосом. - Там еще кое-что есть… чего ты еще не видела.
Девушка повернула рог и пристально вгляделась. Над рисунком, изображавшим густую чащу сосен на небольшом холмике, были выцарапаны две строки. Она ближе поднесла рог к глазам и прочла:
- "Я люблю тебя. Я до последнего издыхания готов биться за тебя. Д. Р. Сентябрь 1754".
- Это относится к тебе, Анна, - снова заговорил юноша. - И то, что я написал здесь, правда. Я готов вступить в бой со всем миром ради тебя.
Он говорил, глядя вдаль через голову девушки, и старался владеть собой и говорить твердым голосом, но невольно в его словах чувствовалось какое-то еле ощутимое подозрение, нечто вроде детского страха или слабости, которое он стал испытывать в последнее время.
Это не ускользнуло от внимания девушки. В течение нескольких секунд она продолжала стоять, прижимая к груди драгоценный рог. Потом она уронила его на мягкую зеленую траву и быстро повернулась к своему возлюбленному. Ее руки ласково прикоснулись к его лицу Юноша крепко обнял ее и прижал к себе, а пальцы его ласкали густые, шелковистые косы.
В течение некоторого времени Анна глядела на него, и в ее глазах светилась безграничная любовь, которую молодые люди питали друг к другу почти с самого детства. Она протянула ему губы и прошептала:
- Поцелуй меня, Давид.
Спустя некоторое время она осторожно высвободилась из его объятий.
- Тебе не придется ни с кем драться за меня, Давид. Ты это хорошо знаешь. Знаешь, что я тебе скажу…
Глаза девушки внезапно загорелись шаловливым огоньком.
- Представь себе, я даже осмелилась сказать матушке Мэри, что горю желанием скорее окончить школу, так как в противном случае я не могу выйти замуж за тебя!
- Как бы я хотел, чтобы уже больше не было этой школы! - воскликнул Давид Рок.
- Неужели ты это серьезно говоришь? - изумилась девушка.
- Совершенно серьезно. Для меня никакой другой школы не существует, кроме лесов. Тебе не нравится мысль, что мне приходится драться, а между тем мне ничего другого не остается делать. В лесах никогда не прекращается война. И никогда не прекратится. И мы, которые не знаем школ, должны неустанно наполнять порохом свой рог и драться с англичанами и ирокезами. А в это время в городе Квебеке, - в котором, говорят, теперь живет уже восемь тысяч человек! - мужчины живут праздно, как короли, молодежь растет джентльменами-белоручками, а из девушек выходят важные дамы…
- И важные дамы влюбляются, конечно, в джентльменов, - закончила за него Анна. - Почему ты прямо не скажешь то, что у тебя на уме, Давид?
- Я ничем не могу помочь себе в этом.
- Но зато мой "джентльмен" одет в лосиную кожу, которая мягка на ощупь, как бархат. И это одеяние - истинный панцирь храбрых рыцарей с реки Ришелье и всегда им останется! - воскликнула девушка.
- Но все-таки я боюсь, Анна, и мой страх растет в последнее время с каждым днем, - продолжал Давид Рок.
Наконец-то он собрался открыть то, что угнетало его вот уже столько месяцев!
- Ты боишься? Но чего, Давид?
Резким, порывистым жестом Давид Рок указал ей на ружье, которое он раньше прислонил к стволу упавшего дерева.
- Вот все, что у меня есть, - да еще моя мать. И больше ничего.
- Наша мать, ты хочешь сказать, - укоризненно заметила девушка. - Ты забываешь, Давид, что она наполовину моя.
Безудержная радость звучала в голосе юноши, когда он снова заговорил, но, по мере того как он продолжал, эта радость стала мало-помалу исчезать.
- Ты знаешь, что я хочу сказать, Анна. Твой отец - сильный барон и самый могущественный сеньор в окрестностях. А твой дом - большой замок, между тем как мы живем в бревенчатой хижине в глубине леса.
- Ну и что же? - прервала его Анна, капризно мотнув головой.
- И ты слишком прекрасна…
- Не более прекрасна, чем твоя работа на этом роге, - снова прервала его девушка.
- …ты любишь богатые наряды и красивые шелка и кружева…
- Я люблю их видеть на красивых девушках.
- …но это все подходит к батистовому белью и золотым оторочкам на костюмах мужчин! - горячо продолжал юноша. - Это больше подходит к обществу клинков и изящных треуголок, чем к этому ружью и пороховому рогу.
- Прямо изумительно, как ты правильно рассуждаешь, - согласилась Анна и опустила глаза, чтобы ее молодой возлюбленный не прочел затаенного смеха.
- А теперь, к тому же, из Квебека направляется сюда целая процессия молодых джентльменов и дам. И главный интендант короля тоже едет сюда, и вместе с ним, говорят, возвращается из Монреаля этот Водрей, который в будущем году, вероятно, будет губернатором Новой Франции, если только Биго, интендант, поставит на своем.
- И какая чудесная компания с ними, должна сказать! - в тон юноше заметила Анна. - Пять самых красивых девушек из Квебека, - подумай только, Давид. И я убеждена, что еще раньше, чем они все уедут, я успею приревновать тебя к каждой из них.
Давид Рок хранил молчание.
- Нанси Лобиньер с ее голубыми глазами и золотистыми волосами поклялась отобрать тебя у меня, - продолжала девушка насмешливым тоном. - И Луиза Шарметт, и Анжела Рошмонтье, и Жозефина Лавальер, и Каролина де Буланже - все они горят желанием увидеть тебя.
- Скажи мне, Анна, все эти девушки, которых ты перечислила, тоже живут в сеньориях вдоль реки Святого Лаврентия? - спросил Давид Рок.
- Да, за исключением Луизы Шарметт. Она дочь торговца и, между прочим, ужасная кокетка. Я очень боюсь ее! - ответила Анна.
- Пьер Ганьон рассказывал мне, что этот интендант Биго самый порочный человек во всей Новой Франции, - заметил Давид Рок.
- Еще бы не знать Пьеру Ганьону! - ответила Анна. - Ведь ему все на свете известно. Но ты должен знать, Давид, что интендант Биго - самый могущественный человек в Новой Франции - после короля.
Анна подняла глаза и посмотрела на юношу, который вперил взор в их бездонную глубину, и слова, которые он намеревался произнести, замерли у него в горле.
- Давид, я не особенно внимательно прислушивалась к тому, что ты мне говорил… Я пыталась набраться храбрости и попросить тебя подарить мне этот пороховой рог. Пожалуйста, можно мне считать его своим? Я бы не променяла его ни на какие богатства в мире!
Давид Рок понял, что весь смысл его слов пропал даром, поскольку это касалось девушки.
- Анна… Ты действительно правду говоришь?
- Ну конечно!
И не только для того, чтобы сделать меня счастливым? Скажи мне правду!
Густая краска начала медленно заливать лицо девушки, ее глаза стали темнеть, пока наконец их темная синева не превратилась в совершенно черный цвет.
- Давид! Этот рог и те слова, что ты вырезал на нем, значат для меня больше, чем все школы в мире и все важные джентльмены на свете… Если только правда то, что ты написал здесь.
- Если это неправда, то ты вправе забыть меня навсегда, Анна! - горячо воскликнул юноша.
- Можно мне взять его?
- Можно.
Девушка радостно расхохоталась, и ее звонкий смех вполне гармонировал с красотой, окружавшей их.
- В таком случае ты можешь оставить на другой раз все, что ты собирался сказать об этих глупых джентльменах, и школах и так далее. Я непременно должна знать скорее, что означает все, что вырезано на этом роге.
* * *
Теперь, когда тревога покинула сердце Давида Рока, он снова сияющим взором смотрел на ту чудесную страну, которую он запечатлел острием ножа на пороховом роге; он взял его из рук девушки, которая прижалась щекой к его рукаву, чтобы не упустить ни одного слова и не проглядеть какой-либо детали. Юноша расхохотался тем мягким смехом, за который Анна любила его еще тогда, когда они оба были детьми; он наклонился и прижался губами к шелковистым волосам девушки, а потом выпрямился и указал на синюю даль, терявшуюся за горизонтом.
- Вот там - англичане, которые день и ночь строят заговоры, чтобы уничтожить нас, и покупают наши скальпы у индейцев наравне со шкурками бобров. Если бы они могли, то с удовольствием предали бы каждого француза ирокезам, чтобы те сожгли нас на медленном огне.
В голосе юноши слышались теперь злоба и горечь; Анна Сен-Дени обеими руками обхватила его руку и прижалась к нему, она знала, что каждый раз, когда Давид говорит об англичанах и о их союзниках-индейцах, он представляет себе своего замученного и убитого отца.
- О, как я ненавижу их, - воскликнул он. - Всех этих англичан, которые заселили места, отмеченные здесь крестиками.
Девушка только кивнула головой в ответ, и трепет прошел по всему ее телу под действием страстной нотки в голосе возлюбленного. Она вполне понимала его, так как в глубине души она не меньше его любила Новую Францию.
- А вот здесь река, - продолжал Давид, проводя пальцем по линии, вырезанной на роге. - Это единственная линия, которая отделяет нас от наших врагов. Потому-то король и подарил таким воинственным сеньорам, как твой отец, земли вдоль реки Ришелье, чтобы они могли преградить путь неприятелю в случае его вторжения и задержать его продвижение в глубь страны.
- Здесь на озере (которое мы называем Сакраменто, а англичане - Озером Георга) расположена первая английская крепость - форт Эдвард - и форт Вильям-Генри. Вот почему я возле каждого из этих фортов вырезал лающего пса, ибо они тоже лают на нас и кусают, когда только представляется возможность.
- И ты думаешь, что они когда-нибудь доберутся до нас?.. И когда-нибудь их лающие псы сделают с нами то, что они хотят? - шепотом спросила девушка.
- Нет, если только ваши джентльмены из больших городов будут иметь достаточно мужества, чтобы драться, - ответил ей Давид Рок.
- Вовсе не мои джентльмены, - упрекнула его девушка. - Вовсе не мои.
- И от этих лающих псов, - продолжал юноша после недолгого молчания, в продолжение которого он, казалось, продумывал ее слова, - мы переходим к нашему собственному озеру Шамплейн. Вот здесь, где я вырезал французский флаг на верхушке разбитой сосны, находится место, которое индейцы племени минго называют Тикондерога, и тут мы в скором времени начнем строить форт.
- Ты говоришь как человек, все помыслы которого сосредоточены на войне, - сказала Анна. - Почему это "мы будем строить форт", Давид? Зачем тебе вмешиваться во все это? Разве не построят его без тебя солдаты короля?
Тихим, размеренным голосом Давид ответил:
- Наступает время, Анна, когда каждая винтовка Новой Франции нужна будет для того, чтобы преградить путь этим варварам. И это время уже недалеко. Ты не думай, что я делаю лишь догадки. Я знаю, о чем говорю. И такие винтовки, как моя, лучше винтовок солдат, Анна.
- И наши враги могут прийти от этого места, где стоят лающие псы, к озеру Шамплейн, и от озера Шамплейн к реке Ришелье, и потом вниз по Ришелье к… нам?
- Да, и после нас они направятся к Монреалю и к Квебеку и к каждому дому в Новой Франции, - если мы, живущие на реке Ришелье, не сдержим их натиска.
- Ты говоришь с еще большей уверенностью, чем мой отец, - с сомнением в голосе заметила Анна. - Но мой отец говорит только о мире, он верит в мир и в мощь Франции. И точно так же говорят и думают те, которые живут в Квебеке, Давид.
- В лесах мы знаем то, чего не знают у вас в Квебеке, - возразил Давид Рок. - В то время, как ваши джентльмены в Квебеке танцуют, играют в карты и копят богатства, эти лающие псы становятся все озлобленнее, все голоднее. И это не мои слова, Анна. Это слова…
- Чьи?
- …Черного Охотника.
Он медленно и тихо произнес последние слова, точно в них крылась такая тайна, которой даже ветерок не должен был услышать.
У девушки в первое мгновение занялось дыхание в груди, и вместе с тем слегка напряглись все мускулы ее тела, словно она вдруг почувствовала вражду к своему юному другу.
- Он снова был здесь?
- Да. Приблизительно за месяц до того, как ты вернулась из школы в Квебеке, он явился к нам однажды темной ночью. Я спал в это время, и мне снова грезился все тот же страшный сон. Мы провели с ним две недели в лесах, расположенных на юге; мы заходили с ним в самую глубь неприятельской земли, вплоть до свинцовых копей в долине Хуанита. Я сопровождал его даже до форта Вильям-Генри, и сам видел этих лающих псов, о которых говорю. Но так как я был вместе с Черным Охотником, то англичане не видели во мне опасности для себя. И я также видел много свежих красных скальпов, и много скальпов, которые индейцы высушили, натянув их на круглые обручи…
Анна медленно отодвинулась от него. Она слегка побледнела, и в ее глазах появилось то испуганное выражение, над которым Давид не раз смеялся.
- И твоя мать разрешила тебе уйти… без предостережения… не боясь за твою жизнь?..
- Ты забываешь, Анна, что она не боится Черного Охотника, как ты.
Он расхохотался и взял девушку за руку. В продолжение нескольких секунд Анна пристально смотрела на него - так пристально и так пытливо, что с губ Давида исчезла улыбка.