Увлекательный роман о службе русских бойцов на границе с Маньчжоу-го в 1943–1945 гг и жизни российской эмиграции в Харбине. В романе присутствуют исторические лица Белой эмиграции: атаман Семёнов, главы Бюро российских эмигрантов в Маньчжурской империи Власьевский и Бакшеев, лидер Русского фашистского союза Родзаевский и его ассистент Охотин.
Содержание:
Часть первая Разные пути 1
Часть вторая Расплата 29
Эпилог 66
Примечания 66
Тимофей Чернов
В те дни на Востоке
Другу и советчику моему Людмиле Дмитриевне
Часть первая Разные пути
Глава первая
На взгорье Арышев остановился, оглядывая окрестности. Серая песчаная дорога, опускаясь в широкие низины и поднимаясь на пологие холмы, уводила в сопки. Позади виднелась залитая утренним солнцем небольшая станция. Там стояли составы с товарными вагонами и зеленым пассажирским поездом, на котором только что он приехал. А по сторонам желтела старой пожухлой травой степь, и только в низинах зеленела реденькая мурава. В небе звенели жаворонки. Трепыхая крыльями, повисла пустельга, высматривая добычу.
Этот край был хорошо знаком лейтенанту Арышеву. Здесь прошла его солдатская служба, отсюда он был направлен в военное училище. Но, как и прежде, пытливо смотрел на степные просторы, где громоздились сопки самых причудливых форм!
Перекинув с правой руки на левую шинель и взяв с земли маленький чемодан, лейтенант зашагал дальше, напевая знакомую армейскую песню:
- "Забайкалье, Забайкалье, Забайкалье - край родной…" Дорога привела его к подножью сопки и по узкой лощинке опустилась в обширную падь. Со склона падь казалась большим огородом со множеством гряд и борозд, только трубы говорили о жилищах - солдатских землянках. Около них занимались бойцы. Они упражнялись на снарядах, маршировали на плацу. Здесь располагалась часть, в которой Арышеву предстояло служить.
"Где же штаб? - пытался определить лейтенант. Все землянки были однолики, но около одной сидело несколько военных, стояла у коновязи лошадь, запряженная в рессорку, туда и обратно сновали люди. - Видно, здесь.
Когда он подошел поближе, то увидел на скамейке троих офицеров. Один из них в новом кителе с золотыми погонами рассказывал что-то смешное. Его немного вытянутое лицо с бачками и усиками показалось Арышеву знакомым. "Померанцев! Вот здорово!"
Офицер в кителе взглянул в его сторону.
- Кого я вижу! - Он вскочил и кинулся навстречу Арышеву. - Привет, привет, Толик! Какими судьбами?
Анатолий посмотрел на его сапоги, отливавшие глянцем, потом "а погоны.
- Тебя не узнать. Ишь, как, принарядился!
Померанцев сдвинул набекрень фуражку, из-под которой выпал светлый чуб, с гордостью отрекомендовался:
- Адъютант командира полка. Шишка! - И разразился раскатистым смехом, который помнился Арышеву еще с детства.
- Из дому что-нибудь получаешь? - спросил Анатолий.
- Нет, - покрутил головой адъютант. - Бабуся у нас в прошлом году концы отдала. Мать распродала вещи и разъезжает где-то по фронтам с концертами. Хорошо, что с тобой нас еще сводит судьба.
- Признаться, я думал, что ты уже на фронте. Воюешь.
- Что ты! Нашего брата из Забайкалья не очень-то отпускают. Сидим, как тут говорят, в глубоком тылу, кричим: "Смерть немецким оккупантам!" - и не находим себя в списках награжденных…
"Все такой же балагур", - подумал Арышев. Померанцев поправил фуражку, погладил пальцами усики.
- Ты еще не получил назначения? Тогда идем, пока батя у себя… От командира полка Арышев вышел с назначением в первый батальон.
- Ну что ж, земляк, действуй, - напутствовал адъютант. - Сначала взводом бронебойщиков покомандуешь, а там посмотрим. Держи только со мной связь - полный порядок будет!
Арышев хотя и не нуждался в помощи Померанцева, но ему приятно было встретиться с земляком. Радовало его и то, что Иван "в люди выбился". Как он смело и деловито разговаривал с командиром полка, давал советы! Это по его предложению Арышева направили в роту противотанковых ружей. Адъютант убедил подполковника, что дальше там нельзя оставлять взвод без офицера. А как он уверенно держится, словно родился для этой должности.
В штабе батальона, куда вошел Арышев, за столом сидели капитан и старший лейтенант. Оба что-то рассматривали на карте. Арышев узнал капитана. Вспомнилось, как получал ему сухой паек, как потом провожал на станцию. Командира роты Сидорова тогда переводили в другую дивизию. С тех пор прошло два года. Как и прежде; он носил коротко подстриженные волосы, зачесанные на пробор, только в плечах стал пошире, да поглубже пролегли морщинки у рта.
Арышев доложил о своем прибытии…
Сидоров оторвал взгляд от карты, удивленно протянул:
- О-о-о, товарищ Арышев! Лейтенант! Ну, здравствуй, здравствуй. Вот не ожидал! Познакомьтесь, Михаил Петрович, - взглянул он на своего заместителя по политчасти старшего лейтенанта Дорохова. - Мой бывший солдат.
Грузный человек с большой бритой головой подал мягкую руку и предложил Арышеву сесть.
- А как изменился! - продолжал Сидоров. - Помню, был щуплым юнцом, немного сутулился. А теперь откуда что взялось: и выправка, и осанка. Что значит армейская закалка! А вот ямочка на подбородке осталась неизменной. По ней и узнал.
- По одной ямочке? - усмехнулся Анатолий.
- Нет, конечно, - поправился капитан. - Ну, а как родители, живы, здоровы?
- Отец воюет. Только мать с братишками дома.
- Они все там же, в Томске? Не бывал у них за это время?
- Не пришлось, товарищ капитан. Теперь уж когда на фронт поеду, так, может, загляну.
Сидоров укоризненно покачал головой.
- На фронт рвешься, а кто будет Восток охранять? На доброту японцев пока не можем рассчитывать: по-прежнему держат большие силы на границе, провоцируют. Месяц назад напали ночью на заставу, захватили двух солдат и офицера. Так что…
- Неужели Сталинград их ничему не научил?
- Может, чему-то и научил, но намерений своих не оставляют.
В тот же день Арышев принимал взвод. В узком проходе между нар в одну шеренгу были выстроены бойцы. Остававшийся за командира взвода старший сержант Старков - пожилой, с пышными усами - долго выравнивал строй, отчитывал бойцов за неряшливость. Ему хотелось представить их новому командиру опрятными, подтянутыми.
Арышев с нетерпением ждал окончания этой процедуры. Приближалась минута, о которой он много думал. И, как это бывает у молодых учителей перед первым уроком, его охватило волнение - сможет ли он показать себя таким, каким должен быть офицер?
Наконец, Старков доложил, что взвод построен. Арышев подошел к бойцам. На лице его выступил румянец, как когда-то у доек" перед классом.
- Товарищи, как вы уже догадываетесь, с сегодняшнего дня я буду вашим командиром. - Он мельком окинул притихший строй, переступил с ноги на ногу. Двадцать пар глаз неотступно смотрели на него, следили за каждым движением. - Опыта в работе я еще не имею, но думаю, что общий язык сумеем найти…
- Найдем! - выкрикнул кто-то на левом фланге.
Лейтенанта будто холодной водой окатило. "Общий язык… Черт знает, что несу. Офицер, называется"…
Но в голову, как назло, ничего не шло. Куда девались те простые слова, с которыми он собирался обратиться к своим будущим подчиненным?
- Вы у нас временно или постоянно?
- А когда нас на фронт направят?
Арышев вспомнил наказ комбата: "Берите их сразу в руки, а то поздно будет".
Волнение его перешло в раздражение. Плотно сжав губы, он поднял прищуренные глаза.
- Насколько мне известно, вопросы задают по одному, а не хором. - Строгий тон лейтенанта заставил всех смолкнуть. - А на фронт, к вашему сведению, направляют только дисциплинированных. У вас же я таких не вижу.
- По-вашему, мы всю войну должны здесь сидеть? - А кто воевать будет?
Больше всех возмущался молодой веснушчатый боец на левом фланге. Пряжка на его гимнастерке сбилась в сторону, на одной ноге спустилась обмотка.
- Прекрати, Шумилов! - одернул его Старков. - Патриот нашелся! А кто будет здесь служить? Небось, самураи не лучше фашистов!
На тонких скривленных губах солдата заиграла лукавая усмешка. Глаза озорно блеснули.
- Ну и сиди тут, тренируйся: "Лежа, одно и то же, прицел вчерашний!"
По строю покатился смешок.
Арышев шагнул в сторону левого фланга..
- Верно сказал старший сержант, что самураи не лучше фашистов. Поэтому здесь такой же фронт, как на Западе. Правда, тут мы не наступаем, а готовимся к обороне, но если потребуется…
- На голые сопки мы каждый день наступаем, - съязвил Шумилов.
- Значит, отлично натренировались, хоть сейчас в бой. Так, что-ли?
- Так или не так, а воевать сможем.
- Что ж, посмотрим завтра, на что вы способны…
Больше никто не бросал реплик. Арышев чувствовал себя увереннее. Теперь он не подыскивал удачных фраз, говорил спокойно и просто.
- Какими бы я хотел видеть вас, товарищи? - Он взглянул на левый фланг, где стоял со спущенной обмоткой Шумилов, а рядом с ним - два бойца с грязными подворотничками. - Конечно, не такими, как сегодня.
Вечером, когда в казарме прошла поверка, Арышев с командирами взводов своей роты шел в Копайград (так офицеры называли место расположения своих квартир). Копайград находился у подножья сопки, в полукилометре от солдатских казарм. Прямая дорожка тянулась к землянкам, дымившим в вечерних сумерках.
Офицеры шагали неторопливо, раскуривая самокрутки. Справа от Арышева шел лейтенант Быков, невысокий, кряжистый. Он был уже в годах, но держался бодро. Говорил, что на работе еще заткнет за пояс молодого. Его мускулистые руки и сухощавое лицо с острым подбородком были искраплены синеватыми порошинками - следами многолетнего шахтерского труда. Когда немцы стали угрожать Донбассу, Быков покинул забой и вместе с товарищами ушел защищать родную землю. О дальнейшем его пути без слов говорили шрам на щеке да награды на груди.
- Не нравятся мне эти сопки и пади, - говорил он Арышеву. - Хотя тут и пули не летят и снаряды не рвутся, но я бы не согласился всю войну здесь сидеть. К тому же японцев я никогда не видел, к забайкальским ветрам не привык.
- Привыкнешь, Илья Васильевич. Не ты первый, не ты последний, - пробасил лейтенант Воронков, высокий, с ласковыми черными глазами и тонким носом с горбинкой. - А фронтовики и здесь нужны.
За разговорами подошли к землянке. Быков опустился на две ступеньки вниз, открыл дверь. Офицеры вошли в тесную прихожую с умывальником и кирпичной плитой. Крутнув колесико медной зажигалки, Быков осветил узкую комнату с топчанами около стен и небольшим столом между ними, зажег коптилку. Под потолком зажужжала муха, где-то, забившись в щель, скрипел сверчок.
Воронков начал разбирать постель. Над его топчаном Арышев увидел вырезанную из газеты карту военных действий. Красным карандашом на ней были округлены освобожденные города: Краснодар, Сталинград, Курск.
- Давайте еще закурим по одной, как во фронтовой песне поется, - предложил Быков Арышеву.
Анатолий присел к столу, раскрыл портсигар. Ему нравился этот простой человек с синеватыми порошинками на щеках. Он с благоговением посматривал на его награды.
Свернув узловатыми шахтерскими пальцами цигарку, Быков сладко затянулся.
- Самосад, с девятой гряды от бани. Хорошо продирает.
- Теперь ты оживешь, - сказал Воронков, зная о том, как тяжело мучился Быков из-за перебоев с куревом.
- А ты как думал! У кого табачок, у того и праздничек. Воронков разделся, лег в постель. Ему хотелось, чтобы Быков рассказал что-нибудь о фронте.
- Может, ради "праздничка", Илья Васильевич, поведаешь нам о своих ратных подвигах.
Быков не прочь был рассказать, но боялся показаться нескромным перед новым товарищем.)
- Лучше Анатолия Николаевича послушаем, как сейчас в гражданке живут.
- А я тоже мало знаю, - ответил Анатолий, снимая сапоги. - В город из училища редко ходил.
- Давай, Илья, начинай, - настаивал Воронков.
Быков докурил самокрутку, разделся и погасил коптилку. Натягивая на себя одеяло, в шутку сказал:
- Если бы поднесли кружечку пивца с сушеной таранькой, тогда бы и просить не надо.
- Тогда ты уж не отделение, а роту бы вывел из концлагеря, - рассмеялся Воронков.
Быков рассказывал ему, как с группой бойцов бежал из фашистского плена, как потом сражался под Сталинградом. И Воронков иногда подшучивал, что он-де "заливает". Илья Васильевич на это не обижался. Но сегодня шутка показалась ему неуместной.
- Я рассказываю то, что пережил, а не придумываю. Мне вот уставы плохо запоминаются, а о фронте я всю жизнь буду помнить.
- Вы давно с фронта, Илья Васильевич? - спросил Анатолий, желая рассеять его обиду.
Быков тяжело вздохнул.
- Да уж полгода не воюю. Два месяца в госпитале отвалялся, потом сюда послали, сопки сторожить. А вот человек все годы здесь. - (Арышев понял, что это относилось к Воронкову). - Говорю ему: "После войны спросит тебя какой-нибудь фронтовичок: "Где воевал?" И что ты ему скажешь?
- Во-первых, война еще не кончилась, - отвечал Воронков, - а во-вторых, не моя вина, что меня здесь держат. Стало быть, кому-то видней.
- Я тоже не виноват, а вот совесть мучает, - не унимался Быков.
- Тогда пиши генералу, может, вызовет.
Быков гордился, что у него родной дядя на фронте командует армией и будто бы хотел взять его к себе в штаб, но племянник отказался.
- Сперва подготовлю взвод, тогда видно будет. А то вон каких разболтанных прислали. Один Савушкин сколько нервов вымотал. На фронте он бы у меня быстро шелковым стал, а тут нянькайся с ним.
- На фронте ты получал готовеньких, знай командуй, а тут самому обучать и воспитывать надо.
- Тебе легко воспитывать - учителем был. Зато я на практике все прошел, - не сдавался Быков.
- Хватит, Илья. Человеку, спать не даем.
- Ничего. Ваш спор мне в пользу, - сказал Анатолий.
- Да-а, вы же сегодня взвод приняли, - вспомнил Быков. - Ну как, понравился?
- Не знаю, какова боевая подготовка, но дисциплина слабовата.
- Взвод, конечно, не из передовых. Одно время им командовал Померанцев. Но он больше думал о своей карьере, чем о бойцах. Через два месяца его перевели в адъютанты.
"Выходит, Ваня по знакомству меня на свой взвод послал. Ну, ловкач! Хоть бы сказал об этом". И Анатолия уже не радовала встреча с земляком. Может, вместе служить не легче будет, а наоборот, как когда-то в школе…
Померанцев был школьным товарищем Арышева. После переезда родителей из деревни в город Толька долго присматривался к ребятам своего класса, держался в сторонке от них. Как-то во время контрольной по алгебре он помог Ване решить задачу. На перемене они разговорились. Ваня сказал, что у него богатая библиотека.
- Если хочешь, приходи ко мне. Во книжечки подберем! Толька с радостью принял приглашение. Вечером отправился к Померанцеву. Поднявшись на второй этаж деревянного дома, Толька нажал кнопку звонка. Дверь открыла сухонькая старушка в вельветовом халате. Из-под золотого пенсне светились строгие беспокойные глаза.
- Ваня, к тебе товарищ! - крикнула она.
- Проходи сюда, - позвал Иван.
Толька прошел по коридору в большую комнату. Его поразила богатая обстановка: мягкий диван, пианино, комод, на котором "плавали" лебеди, "плескались" рыбки, "паслись" слоны. Перед трюмо в углу стояла модно одетая женщина, красила губы. Она бросила на Тольку беглый взгляд и торопливо прошла в коридор, обдав приятным запахом духов.
"Неужели Ванькина мать?" - подумал он.
В боковой комнате, куда его завел Иван, стоял массивный книжный шкаф и письменный стол, на котором были разложены учебники.
- Занимался?
- Немного, пока мама дома была.
"Значит, его мать, - догадался Толька. Она выглядела очень молодой, цветущей в сравнении с его, Анатолия, матерью. - Интересно, работает или нет?" Впоследствии он узнал, что мать Ивана преподавала в музыкальном училище, а отец за что-то был арестован.
Снимая старенькое пальтишко, Толька думал об условиях, в которых жил Иван. Почему-то обидно стало, когда он вспомнил свою однокомнатную квартиру в старом доме. Иван имел отдельный кабинет, а он занимался с двумя братишками за одним столом. Но несмотря на благоприятную обстановку, Померанцев часто получал неуды.
- В бильярд сыграем? - указал Иван на маленький стол, на котором были рассыпаны металлические шарики.
- Нет, лучше посмотрим книги.
- Пожалуйста. - Иван взглянул на шкаф и тихо сообщил: - Бабуся у нас скупущая. Запретила ребятам книги давать. Но тебе я достану.
Он закрыл на крючок дверь и отомкнул шкаф.
У Тольки захватило дух при виде такого множества книг. Тут были и тонкие в цветных обложках, и толстые в кожаных переплетах. Он читал на корешках: "Вальтер Скотт, Жюль Берн, Густав Эмар".
- Начинай-ка с Майн Рида, - сказал Иван и вытащил толстую книгу в потрепанной обложке.
"Всадник без головы", - прочитал Толька, любуясь изображением индейских вождей с перьями на головных уборах.
В коридоре раздался звонок. Иван торопливо закрыл шкаф и откинул крючок на двери. В комнату вошел одноклассник Витька Садыкин в черном костюме, в галстуке. Увидев ребят, он выпалил:
- Ничего не знаете? Сегодня в цирке борцы выступают: Басманов, Хаджи Мурат, Циклоп - в общем те же, что и в прошлом году. Идемте!
- Идем! - заплясал Иван и тут же начал собираться. Толька сидел у стола, читал Майн Рида.
- А ты чего не одеваешься? - толкнул его Витька. - Можем опоздать.
- Я, ребята, не пойду.
- Почему?
- Во-первых, денег нет, а во-вторых, дома не отпрашивался.