Глава 31
Ключ, полученный от Рябцева, вошел в замочную скважину двери так гладко и легко, что Алик не смог сдержать удивления. Его потерянный накануне ключ то и дело застревал в скважине, противился выполнению своей единственной функции. Должно быть потому, что за долгие годы работы его железный язычок стерся, деформировался. А этот новый ключ мгновенно нашел "общий язык" с замком. И Алик с благоговением, чуть ли не торжественно зашел в свое однокомнатное жилище. Разулся за дверью, уселся в кресло у печки и ощутил непривычный прилив эмоций. Словно случилось чудо, спасшее его уют от исчезновения.
Алик опустил взгляд на ключ, поднес его поближе к глазам. Резковатый запах машинной смазки ударил в нос. Взяв со стола бумажную салфетку, он стал оттирать ключ. Плоский стальной кругляш очистился довольно легко. А вот бороздки язычка не хотели освобождаться от заполнившей их темно-коричневой жирной субстанции. Да и малоприятный механический ее запах, казалось, стал сильнее, словно из-за стараний Алика смазка, освобождая от себя ключ, уходила в воздух, испарялась.
Алик чихнул, удивленно понюхал ключ и снова чихнул, удостоверившись в интенсивности запаха, более подходящего для какой-нибудь автомастерской.
Бросив черную от смазки салфетку в корзину для мусора, Алик опустил ключ на край печки и прилег на диван. Отдохнув несколько минут, снова уселся и уставился задумчивым взглядом на ключ. Запах смазки показался Алику еще сильнее. Некий полусерьезный, игривый азарт овладел Аликом, и он, решительно поднявшись, вышел во двор. Постучал в дверь к соседу - владельцу старого "москвича". Попросил у него керосина. Сосед-пенсионер, человек приветливый и всегда готовый помочь, выдал вечному хиппи поллитровую банку желтоватой жидкости.
Вернувшись домой, Алик оторвал кусок половой тряпки и, вымочив ее в керосине, снова принялся за ключ. Минут через пять тот блестел, бороздки на нем тоже блестели, очищенные от смазки, запаха которой больше не чувствовалось. Правда, теперь в воздухе царствовал запах керосина. Оставив ключ в покое, Алик открыл настежь дверь и две форточки. Однако неподвижность воздуха на дворе не способствовала проветриванию жилья. И теперь уже керосин, точнее, его запах, стал раздражать хозяина комнаты. Он вынес закрытую капроновой крышкой банку с керосином на улицу. Постоял там, поглядывая с надеждой на серое осеннее небо. Потом вернулся, но тут же снова вышел на свежий воздух. На губах - саркастическая улыбка. Теперь ему казалась смешной его закончившаяся странной победой борьба с запахом смазки.
Запах керосина уже превратился во вкус керосина на кончике языка. И это раздражало Алика сильнее, чем запах обильно смазанного ключа.
Этот вкус керосина и подсказал вечному хиппи дальнейшие действия - захотелось выпить кофе.
Он насыпал молотого кофе в джезву, наполнил ее водой и поставил на железный круг печки, под которым вырывался из газовой трубки синеватый огонь.
Как только вода нагрелась, запах кофе дотянулся до стоящего у плиты хозяина комнаты. И он, уставившись на джезву, стал ждать, когда же кофейная пена покажется у краев, знаменуя готовность напитка к употреблению. Кофейный аромат парил над печкой, уже и пена стала подниматься в джезве, но Алик, наблюдая за приготовлением своего главного наркотика бодрости, замер, задумавшись. Кофе, сбежав, зашипел на раскаленных кругах конфорки. И снизу вверх понеслась целая волна горячего кофейного воздуха. Алик, как зачарованный, следил за выкипанием кофе и убрал джезву с конфорки только тогда, когда в ней не осталось ни одной капли напитка. Комната теперь наполнилась приятным ароматом, который проник и на язык Алика. Керосин был побежден, победил кофе, а Алик почувствовал себя двойным победителем.
- Что у тебя тут такое? - услышал он дрожащий голос мачехи.
Она заглянула в открытые двери, нашла его взглядом.
- Тебе нельзя столько кофе пить, сердце не выдержит!
Снова прилегший на диван Алик поднял голову. Их взгляды встретились.
- Аличек, ты мне не поможешь? - спросила она, внезапно поменяв тон с вопросительного на просительный. - Я хочу шкаф передвинуть.
В просторной главной комнате дома, где обитала его мачеха, было чисто.
- Куда его? - спросил Алик, остановившись у высокого старомодного платяного шкафа.
- Вот сюда, - показала жестом мачеха. - Помнишь, как он стоял пять лет назад?
- Так что, на старое место? - уточнил Алик.
- Да! Как раз сегодня пять лет, как мы его переставили. Мы тогда еще и кровать мою передвинули от окна, помнишь?
- Помню.
- Давай и ее переставим.
- Тоже на старое место?
- Нет, под стену, на место стола. А стол ближе к окну.
- Так вы решили всю обстановку поменять местами! - удивился Алик.
- В моем возрасте это полезно. Возникает ощущение новизны. Да и пол можно под шкафом вымыть. Там столько пыли! А от пыли можно заразиться раком легких!
- От пыли? - озадаченно повторил Алик. - Кто это вам такое сказал?
- По телевизору! В программе "Исцели себя сам".
Алик пожал плечами.
Справившись за пятнадцать-двадцать минут с заданием, он выпил с мачехой чая и вернулся к себе.
Странное дело, вернулся он, наполненным какой-то чужеродной энергией. Возникло желание и в своей комнатке переставить мебель местами. Но как только обвел он свое жилище взглядом, это желание пропало. Старую кирпичную печку ведь не переставишь. Диван тоже стоит только там, где помещается. Умывальник в левом от окна углу, под окном журнальный столик, а между столиком и печкой втиснуто кресло. Какие тут могут возникнуть фантазии? Никаких! Ничего лишнего и всё на своём месте. Полный феншуй, как любит говорить о ситуациях, которые невозможно изменить, его знакомая гардеробщица из театра.
Алик, успокоив свои мысли, сварил кофе. На этот раз уже не комнате и ее воздуху, а себе. Потом позвонил Юрку Винничуку и, договорившись о встрече, отправился на остановку маршрутки. Идти пешком не было сил.
Глава 32
Встретились они с Винничуком в кафе на Армянской, где уже встречались и десять, и двадцать, и даже, кажется, тридцать лет назад.
- И зачем ты с этим гэбистом возишься? - удивлялся вслух Юрко Винничук, попивая кофе. - Он какой-то бред несет, а ты его слушаешь!
- Так ты думаешь, что это бред? - совершенно серьезно спросил Алик.
- Ну, если он не сумасшедший, то это не бред, а просто полнейшая чепуха! Я поспрашивал у нашего университетского геолога. Подниматься могут только грунтовые воды. Если земля отравлена стройками или удобрениями, то поднимающаяся вода может быть соленой, полной химии, но доисторическое Карпатское море тут ни при чем. А ты уверен, что он нормальный, твой знакомый?
- Не уверен, - Алик вздохнул. - Но ведь я не уверен, что и я - нормальный, и не уверен, что ты - нормальный. Что это такое вообще - норма? Девяносто - шестьдесят - девяносто? Или водка - пиво - таранка?
- Норма - это не комбинация водки и закуски. - Юрко посмотрел на старого приятеля преподавательским взглядом. - Норма - это ненарушение индивидуумом принятых обществом писаных и неписаных правил. Ты, кстати, никогда нормальным не был. Поэтому с тобой и боролись в советское время!
- А-а! - Алик улыбнулся. - Точно, нас же тогда называли "ненормальными!" Но в этом случае капитан Рябцев совершенно нормальный! Это же он пытался, правда, очень слабо, вернуть нас, хиппи, в "норму"! Хотя, как оказалось, лично он в этом не был заинтересован!.. Он даже помогал.
- Значит, и он ненормальный, - быстро пришел к заключению Юрко. - И чем он вам помогал?
- Рябцев недавно признался, что это он с друзьями сделал так, что кисть мертвого Хендрикса из Штатов через Прибалтику попала к нам на Лычаковское.
- Что?! - И без того круглые глаза Винничука округлились еще больше. - Ты что, веришь, что в той могиле лежит кисть Хендрикса?
- Конечно, верю, я ее видел. Да мы ее сами туда закопали вместе с Аудрюсом и Витасом. И еще человек семь из наших были там. Могут подтвердить. Те, кто жив…
- И что ты видел?
- Что? Кисть, высохшая, запаянная в твердый пластик. И следы ожога на ней!..
- Ладно, хочешь верить в чудеса - верь! - отмахнулся Юрко. - Можешь и дальше помогать своему гэбисту искать доисторическое море! Я не против! Более того, я - за! Мне это нравится как стёбный перфоманс в исполнении бывшего хиппи и бывшего гэбиста.
- Я не бывший хиппи, - несколько обидевшись, проговорил Алик.
- Ну да, и он - не бывший гэбист! Точно, бывших гэбистов и бывших хиппи не бывает! - Винничук, довольный своим красноречием, улыбнулся саркастически.
- Что-то сегодня с тобой не то, - задумчиво произнес вдруг Алик, пристально уставившись в глаза писателю. - Может, ты себя неважно чувствуешь?
Улыбка сползла с лица Винничука.
- Черт побери! - фыркнул он. - Кто из нас двоих инженер человеческих душ? Ты?… Да, угадал! У меня печень болит… Выпил вчера неудачного вина у соседа…
- Так остался бы дома, зачем ты сюда приехал?
- Но ты ведь попросил! - Юрко Винничук развел руками. - Как я мог тебе отказать? Извини за болтовню! Действительно, мне как-то хреново сегодня… Так что не обращай внимания на то, что я тебе тут наговорил! Я, кстати, давно чувствую, что что-то у нас в городе не в порядке! И запахи я в разных местах города странные ощущал. Может, где-то под домами на самом деле хранится старое химическое оружие или отравляющие газы? Хрен его знает… Короче, пусть твой гэбист лучше в военных архивах пороется. Это будет куда полезнее, чем искать, где проступает из-под земли Карпатское море!
От Армянки до Пороховой башни пешего ходу не больше десяти минут. Сухая погода позволила Алику прогуляться по старинным улочкам центра медленно, а в скверике у башни он сразу увидел, что его привычная скамейка свободна!
Уже расслабившись на скамейке, Алик осмотрелся вокруг. Заметил на скамейках поодаль, возле башни, несколько бомжей. Недалеко от них - машина-"пирожок" с надписью "Оселя", но около нее только две женщины в зеленых рабочих жилетках поверх курток. Они, казалось, уже сворачивали на сегодня свою благотворительную деятельность.
Алик поднялся и прошелся по аллее в сторону машины. Приостановился метрах в десяти от женщин в зеленых жилетках. Молодые незнакомые женщины возились у открытой задней дверцы, протирали или закрывали большие продуктовые бидоны-термосы.
Алик подошел поближе. Одна из женщин, молодая брюнетка лет тридцати, заметила его.
- Что ж вы так поздно пришли, - сказала с сочувствием. - У нас уже ничего не осталось…
- Спасибо, я не голодный, - миролюбиво ответил Алик, рассматривая вблизи продуктовые бидоны-термосы. - А мне одна ваша сотрудница говорила, что у вас горячий душ есть…
- Да, в Винниках, - закивала брюнетка. - Если хотите, можете сегодня приезжать. Душевая до шести вечера.
Алик покачал отрицательно головой.
- Не успею, - выдохнул.
- А вы можете с нами, - предложила брюнетка, осмотрев его внимательным взглядом с ног до головы. - Только назад мы вас привезти не сможем…
Алик задумался. Горячий душ на фоне холодной осени показался ему вдруг чем-то невероятно приятным и желанным. И действительно, его спартанский образ жизни, его тело, привыкшее к холодной воде и безропотно переносившее ее даже зимой, вся его прошлая и нынешняя жизнь, лишенная судьбой горячего водоснабжения, всё это вдруг надавило на него сверху с такой силой, что первый раз за долгие годы ощутил он себя ущербным, обиженным, лишенным человеческого тепла, загнанным в глухой угол.
Женщины тем временем закрыли задние дверцы машины. Брюнетка оглянулась на него. И Алик твердо кивнул.
С ней рядом он и устроился на заднем сиденье. И выехала машина осторожно со сквера, спрыгнула с бордюра на дорогу и поехала дальше, набирая скорость. Правда, скорости она так и не набрала, почти тут же уткнувшись в тянучку городского движения.
Через час он уже стоял в душевой кабинке под горячим душем. Стоял и тщетно пытался сосредоточиться. Вода щедро текла по его голове, спине, по животу и ногам. Она текла, нагревая его тело до какого-то невероятно приятного градуса, до состояния если не блаженства, то, во всяком случае, гармонии, точнее, восстановления гармонии тела, нарушенной когда-то давным-давно и нарушенной именно задержавшимся в его жизни холодом. Не холодом в отношениях с миром, а холодом быта, к которому он, казалось, так привык и который чуть ли не ценил как отличительную особенность собственной жизни.
- У нас есть три шампуня! - послышался снаружи кабинки неуверенный женский голос. - "Персиковый", против перхоти и вшей и "Крапивный"! Вам какой?
- "Крапивный"! - ответил Алик и тут же увидел, как пластиковая бутылка с густой зеленой жидкостью зависла сверху над бортиком душевой кабинки.
- Я полотенце тут на столике оставлю! - добавил женский голос, принадлежавший рыжей коротко остриженной женщине, встретившей его тут, в душевой. Она, в белом халате и махровых тапочках, улыбнулась ему приветливо и, ни слова не сказав, провела сюда, в большую комнату, где душевая кабинка занимала лишь малую часть пространства. Вдоль стен на полках стояли книги, посреди комнаты - стол и коробки с играми, шахматная доска. На другом столике у окна - электрочайник, несколько чашек и сахарница.
Женщина сначала постучала и только потом зашла в комнату.
- Тут у вас, как в гостинице! - сказал Алик, уже согревшись и помывшись под душем, вытершись и одевшись.
Он теперь сидел за столиком и просто отдыхал, слушал тишину.
- Нет, - усмехнулась она. - Гостиница у нас не тут, а рядом! Точно, что гостиница, только бесплатная. Я там год прожила. Теперь комнату снимаю…
Алик понимающе кивнул. На лице этой женщины была словно написана ее нелегкая биография, щедро политая алкоголем. Но глаза были живые. Не только потому, что она подкрасила их небесным голубым цветом. Сами зрачки были болтливыми, и даже если она молчала, они продолжали говорить за нее.
- Я ж тоже из бомжей, - сообщила она через минуту. - Испугалась, что умру, и вернули они меня к жизни. - Женщина кивнула в сторону окна. - Хорошую вам одежду подобрали. - Она перевела взгляд на джинсы и джинсовую рубашку Алика. - Надо и мне к Соне сходить, посмотреть: что там нового! Нам сейчас много одежды приносят, тем более, что зима скоро…
Упоминание про зиму сбило мысли Алика. Не успел он объяснить ей, что не является бомжем и пришел в своей собственной одежде. Но теперь это не имело никакого значения. Пусть она думает о нем всё, что хочет! Может, ей приятно думать, что она стала благодетельницей для такого же бомжа, каким сама была?! Пускай! Она действительно - благодетельница, повелительница горячей воды.
Алик сидел и понимал, что уходить ему не хочется. Женщина тоже присела за стол, но теперь задумчиво молчала.
Алик посмотрел в окно, уперся взглядом в кирпичную стену одноэтажного дома, в котором располагалась то ли столовая, то ли прачечная. Между окном и этой стенкой было метров шесть-семь. Воздух за окном серел, приближался вечер.
Расспросив у женщины о дороге к ближайшей остановке, где можно было бы сесть на маршрутку до Львова, Алик поблагодарил ее и ушел.
Собственное тело показалось ему вдруг удивительно легким, словно он похудел под душем килограммов на десять. Остановку маршрутки он нашел быстро, и уже минут через пятнадцать встряхивала его дорога своими ямами и буграми. Старенькая "газель" легко и смело поднималась вверх на основную трассу. Сзади и внизу оставались Винники, взявшие на себя груз и смелость кормить и мыть львовских бездомных и примкнувших к последним граждан, одним из которых и оказался в этот день Алик Олисевич.
Глава 33
Ночной визит к Симону Федоровичу в лабораторию паранормальных явлений приближался. Тарас помнил о нем как бы боковой памятью, как о чем-то не слишком важном. Но уже к пятничному вечеру его охватила тревога. Если б хоть клиенты появились, можно было бы отвлечься. Но поляки приедут только в воскресенье, чтобы заполнить привычным делом его ночь с воскресенья на понедельник. А сейчас пятница. За окном темно и тихо. И это "темно и тихо" совсем не означает "спокойно". Из арки, ведущей во двор, долетает иногда через открытую форточку шум проезжающих по Пекарской машин. Долетает выборочно, словно арке удается предотвратить проникновение во двор всех подряд звуков с родной для Тараса улицы.
Тарас сидел на кухне, расстелив перед собой на столе белый лист формата А-5. В правой руке он держал китайское увеличительное стекло на ручке, купленное за восемь гривен в магазине "Всё по 3 гривни". На белом полотне бумаги лежали маленькие серенькие камешки, которые человеку постороннему могли показаться совершенно одинаковыми. Тарас подкатил указательным пальцем руки один из них поближе, принялся рассматривать через лупу. Был этот камешек, впрочем, как и другие, кругловатый, но не круглый. Это ведь и неудивительно. Эти камешки относительно мягкие, и в процессе прохождения по своему нелегкому пути "на свободу" они теряют острые углы, выступы, причиняя своим недобровольным хозяевам иногда совершенно дикую боль.
Тарас наклонился, присмотрелся к серому камешку-конкременту. Его многократно увеличенная поверхность напоминала луну. И эта мысль вызвала у Тараса улыбку, оттолкнув предстоящий через несколько часов визит в лабораторию снова в "боковую" память.
"Да, точно! Очень похож на луну! - увлеченно думал Тарас. - Может, и луна такого же, почечного происхождения?! Сформировалась и выросла в почках какого-нибудь гиганта, а потом, выходя, убила его, разорвала… И так возникла вселенная! Может, и земля тоже оттуда родом? Только земле повезло больше - ее вытрусило в сырое место, отсюда и жизнь, и гниль, превратившая планету в зеленую и цветущую?!"
Тарас подтолкнул пальцем аккуратненько еще три камешка и остановил их рядом с первым. Они были как братья! Даже кривые бороздки, видимые через лупу, чем-то были схожими на всех этих камнях. Словно пули, выпущенные из одного пистолета. Но ведь "пистолеты" в большинстве случаев у всех камней были разные!
Тарас задумался. Потом обратил внимание на камешек, отличавшийся цветом, - был он светлее остальных, почти белым. Жалко, что стерлось из памяти лицо этого клиента, поляка из Гданьска. Невыразительным было его лицо, сероватым. А вот камень "снес" он необычный, словно был внутренним альбиносом. И линии на светлом камне отличались от линий на серых. "Может, инопланетянин?" - подумал Тарас и улыбнулся.
Странно, но рассматривание коллекции камней успокаивало Тараса, приводило его душу в состояние идеального равновесия и гармонии. К тому же всякий раз возникало в нем чувство "глубокого удовлетворения" от осознания, что делает он, в общем-то, добро, избавляя мужчин от боли и мучений. А они, его клиенты, давали ему возможность жить. Не богато, но и не бедно. Запросы у него были невелики, словно специально подформатированные под доходы. Правда, в последнее время мечталось ему пойти с Даркой в ресторан, но ее работа пока не позволяла этой мечте осуществиться. Зато в кафе они ходили уже несколько раз. На кафе у него всегда деньги есть, даже если целую неделю перед этим не было клиентов.