Озадаченный, бывший капитан КГБ неслышимыми шагами дошел до внутреннего края арки. Темнота перед его глазами медленно разделялась на стены-окна домов и на обширный двор-колодец между ними. Ни луча фонарика, ни человека, зашедшего в этот двор, Рябцев сейчас не видел. Он аккуратнейшим образом и совершенно беззвучно сделал три шага из арки и за угол, где прижался спиной к стенке и тут же почувствовал некоторое неудобство из-за того, что приклад висевшего на ремне за спиной ружья вдавился ему левый бок. Шурша рукавами плаща, Рябцев стянул ружье с плеча, опустил на землю. Теперь ему стоялось удобнее. И ничто не отвлекало его внимания от всматривания в темноту двора и вслушивания в его тишину.
Скрипнула дверь, открываясь. Четвертая или пятая от арки. Из нее вышел уже знакомый взгляду незнакомец. И прямо под низкими окнами первого этажа прошел к следующей двери. Зашел в парадное, придержав дверь, чтобы не хлопнула.
Рябцев оценил ситуацию. Если он, этот человек, проверяет все парадные, то вскоре он сделает "круг" по прямоугольному двору и окажется возле дверей последнего парадного, всего метрах в пяти от Рябцева и от края арки.
Рябцев оглянулся по сторонам уже привыкшим к темноте взглядом. Спрятаться тут было негде. Выходить на улицу тоже не имело смысла. Ведь надо было понять причину странного поведения этого человека. Что он может искать по парадным?! Рябцев задумался, и снова ему стало некомфортно от собственных мыслей, которые подсказывали ему сейчас, что он просто зря тратит время, имея дело то ли с сумасшедшим, то ли с человеком, страдающим от лунатизма или чего-то подобного.
Но эти мыслишки хоть и появились в его голове, но повлиять на решения Рябцева никак не могли. Да и человек в пальто и шляпе вдруг слишком торопливо вышел из парадного и, остановившись и придерживая дверь открытой, посветил фонариком внутрь и только потом прикрыл ее за собой. Постоял там с минуту и отправился к следующему парадному.
Рябцев, который вдруг понял, что если просто будет наблюдать за происходящим, то рано или поздно захочет спать, решил ускорить события. Он, забыв про оставленное на земле ружье, прошел к первому слева от арки парадному и зашел внутрь. Фонарика у него, увы, не было. Но в парадном горела тусклая лампочка, и в ее свете осмотрел бывший капитан истоптанные, давно не крашенные деревянные ступеньки, железную, недавно поставленную дверь квартиры номер один справа и слева, в глубине, низенькую полутораметровую деревянную дверцу, за которой, должно быть, начинался подвал. Эта дверца была полуоткрыта. Рябцев подошел. В нос ударил запах сырости. Он открыл дверь и увидел перед собой усыпанные мусором ступеньки вниз. Достал мобильник, подсвечивая им, стал спускаться.
Отойдя пару метров от последней ступеньки, Рябцев споткнулся о лежбище, сделанное из старого дивана. Опустился на корточки и осветил мобильником ближайшее пространство. Перед ним раскинулось место обитания явно интеллигентного бомжа. За лежбищем стояла табуретка. Под ней - несколько тарелок и пластиковое ведро с водой. На табуретке - третий том полного собрания сочинений Ивана Франко.
- Да уж, - выдохнул, поднимаясь с корточек, Рябцев. - Всюду жизнь…
Экран мобильника потух. Жилище неизвестного бомжа снова погрузилось в темноту. Со стороны открытой дверцы в подвал проникал тусклый свет. Надо уходить. Сейчас снова захрустит под ногами мусор на ступеньках.
Бомж, читающий Франко, мог бы и подметать свои ступеньки! Рябцеву стало грустно.
А в парадном хлопнула дверь. И кто-то зашел громко, по-свойски. Зашел и остановился. Рябцев замер.
"Может, это снова тот, в шляпе?" - подумал Рябцев.
Совсем рядом чиркнула спичка. Раздался шорох одежды. Волна нового света выкатилась из открытой дверцы в подвал и упала на ступеньки. И следом на верхнюю ступеньку лестницы опустился грубый черный ботинок, и второй ботинок тут же опустился рядом. Судя по их размеру, человек, которого еще не было видно полностью, был намного крупнее Рябцева.
Рябцев сделал пару шагов в глубину подвала, и тут голова его ударилась о что-то закругленное. Он ощупал рукой препятствие и понял, что это водопроводная труба. Холодная и мокрая.
- Кто здесь? Аня, ты? - нервно спросил мужской голос.
Владелец грубых ботинок осторожно спустился вниз, держа в руке горящую свечу. Он остановился около нижней ступени и поднял свечу повыше, осматриваясь по сторонам. Через несколько секунд он замер, и Рябцев понял, что его заметили.
- Руки вверх! - рыкнул бывший капитан КГБ. - И оставайтесь на месте, иначе буду стрелять!
- Не надо! - дрожащим голосом попросил мужчина и поднял левую руку вверх к правой, в которой он держал горящую свечу. - Кто вы?
- А вы кто? - спросил Рябцев, нервозность которого была успокоена страхом незнакомца, так легко поднявшего руки вверх.
- Я тут живу… временно… Пытаюсь начать жить сначала… Пить бросил, стал книги читать…
- Имя, фамилия?
- Петро. А зачем вам фамилия?
- Ладно, не нужна мне ваша фамилия… Опустите руки. Вы там, на улице, сейчас никого не видели?
- Нет, - ответил Петро.
- Вы тут уже долго живете?
- Почти год.
- Что-нибудь странное тут, в подвале, замечали? Например, соленый запах и появление воды?
- Трубу один раз прорвало… А запахи… Нет, соленого не было. Бывает, что просто воняет. Трубы ведь старые…
- Хорошо. Спасибо. Оставайтесь на месте! - скомандовал Рябцев и твердой походкой приблизился к Петру, посмотрел внимательно в его лицо, стараясь на всякий случай его запомнить, а после этого выбрался по лестнице из подвала и закрыл за собой маленькую полутораметровую дверцу.
Уже на дворе вспомнил, что не попрощался с хозяином лежбища. Но возвращаться не стал. Да и говорил он с ним таким образом, при котором любой признак вежливости оказывается неуместным. Старая школа дала о себе знать.
Во дворе было тихо. Рябцев постоял несколько минут у дверей первого парадного и вышел через арку на улицу. На улице, глядя на красный сигнал светофора, он вспомнил о ружье и нервными шагами поспешил обратно во двор. Ружье лежало там, где он его оставил. Забросив его за плечо, но всё еще взволнованный своей опасной забывчивостью, Рябцев пересек улицу и, усевшись на мотороллер, завел двигатель.
Проехав следующий перекресток, Рябцев заметил слева на тротуаре неспешно идущего человека в пальто и шляпе. Резко затормозил.
- Вы не подскажете, как проехать к Галицкому рынку? - окрикнул его Рябцев.
Мужчина обернулся на ходу и тут же остановился, всматриваясь в лицо спросившего.
Рябцев тоже немного нагнул голову вперед, вглядываясь в явно знакомые черты этого ночного странника.
- А вы заблудились? - с явным подвохом в голосе спросил мужчина в шляпе.
- Немного, - ответил Рябцев, перебирая в памяти свои нечастые в этой фазе жизни знакомства последнего времени.
- Вы, наверное, море ищете?! - снова в голосе человека в пальто и шляпе прозвучала ирония. - Или на охоту едете? - Его глаз дотянулся до ружейного дула, торчавшего из-за плеча Рябцева. - А почему в одиночку? Почему без Алика Олисевича?
- Пан Винничук?! - полуутвердительно произнес бывший капитан госбезопасности. - Вы?
- Да, я, товарищ капитан!
- А что вы тут делаете? - поинтересовался Рябцев.
- Гуляю. Ищу вдохновение.
- В подвалах и в парадных?
- Вы что, за мной следите? - Рябцеву показалось, что Винничук вдруг огорчился.
- Нет, я не за вами следил. Я следил за подозрительно ведущим себя человеком, которого я заметил в районе улиц, где за последнее время произошло немало преступлений и странных происшествий… Странно, что этим человеком оказались вы!
- Писатель, как и актер, может оказаться любым человеком, любым героем из собственных книг. - Винничук снисходительно улыбнулся.
- Вы меня извините, пан Винничук, я не знаю героев ваших книг. Не читал. Если подарите, то прочту и тогда сможем обсудить ваше творчество.
- Что это за привычка: просить у автора книги в подарок?! - возмутился писатель. - Вам что, купить трудно?
- Вы не обижайтесь, но если выбирать между книгой и витаминами для голубей, то я выберу второе. По моему твердому убеждению, нынешние книги не окрыляют и не заставляют задумываться о смысле жизни! Так вы что-нибудь интересное в тех подвалах и парадных нашли?
- Двух бомжей, - после минутной паузы ответил Винничук. - Я собираю человеческие истории для будущего романа. - И он вытащил из кармана портативный диктофон и фонарик. Посветил фонариком на диктофон и многозначительно с вопросом во взгляде уставился прямо в глаза Рябцеву.
- Извините, - выдохнул Рябцев. - Я вижу, что вы искатель приключений… А я - искатель преступлений. Наша ночная встреча - ошибка… Я зря потратил на вас время! До свидания!
Мрачный, внезапно ощутивший прилив усталости капитан завел двигатель и уехал. Винничук проводил его взглядом. Хмыкнул в ответ на какие-то свои мысли и, развернувшись, зашагал обратно, в сторону начала улицы.
Глава 36
План Тараса посвятить следующую ночь поиску аномальных зон с помощью аппарата, взятого напрокат у Симона Федоровича, был нарушен телефонным звонком.
- Нас трое, - сообщил по-польски некто Вацлав. - И поэтому просим дать нам скидку!
Тарас не удивился и согласился на скидку. Попросил их выпить по стакану коньяка за два часа до назначенной встречи и посидеть потом не меньше часа в горячей ванне. Встретиться договорились в полночь у гостиницы "Леополис" на Театральной.
Уже выходя во двор, Тарас всё-таки взял с собой прибор для измерения вибраций вместе с контурными картами центральных районов Львова. Не забыл и термос с крепким кофе.
Неприятная стоячая в воздухе морось увлажнила лицо и руки. Стекла "опеля" тоже были покрыты ею. Тарас положил сумку в багажник, взял оттуда тряпку и протер зеркала и стекла. Перед тем как выехать со двора, заметил, как к своему окну подошел Ежи Астровски. Его немного размытая фигура в наполненном желтым домашним светом окне выглядела картинно и даже привлекательно. Мысли о соседе вызвали улыбку. Фары "пробили" морось двора двумя сильными лучами, и машина выехала из брамы на улицу.
Дорога была скользкой, это Тарас заметил сразу, как только притормозил перед первым светофором. Легкое беспокойство поднялось в душе, но вскоре улеглось, забылось. И мысли плавно перескочили на трех поляков, которых он должен возить этой ночью до достижения положительного результата. Конечно, тяжелая машина подпрыгивает не так высоко, как полупустая. И Тарас, глядя вперед на дорогу, стал продумывать сегодняшний маршрут. Хотелось ведь еще и довольно быстро справиться сразу с тремя клиентами, чтобы успеть к Дарке с еще не остывшим кофе. Но предсказать, как быстро освободятся поляки от своих камней, было невозможно. Единственное, что можно было предпринять, чтобы ускорить процедуру, так это сразу вывезти их на "жесть", например на Старознесенскую.
Однако, встретив у гостиницы клиентов, оказавшихся и симпатичными, и вежливыми, Тарас сразу ощутил себя виноватым и вернулся к отработанным и проверенным маршрутам.
Поначалу поляки были разговорчивыми. Видимо, из-за выпитого коньяка. Один из них, тот, что помоложе, отозвал Тараса на минутку в сторону и попросил быть с Вацлавом почтительнее. "Вацлав из княжеской семьи, - сказал он шепотом. - В нем течет королевская кровь!". Тарас мысленно улыбнулся услышанной новости, но вежливо и уважительно кивнул. Вернулся к машине. Вацлав, севший на переднее сиденье, сразу начал шутить по поводу своих почечных камней, которых у него было три. Правда, уже после пяти-шести километров по относительно "мягкой" дороге улыбки и вообще осмысленные выражения покинули лица пассажиров. Вацлав даже заметно побледнел. Тарас проехался три раза по Городоцкой, два раза по Лычаковской и решил, что пришла пора попробовать "короткие вибрации". Когда Крымская улица осталась позади, он остановил машину, включил свет в салоне и оглянулся на клиентов.
- Ну как, чувствуете движение камней? - поинтересовался он.
Вацлав кивнул, двое на заднем сиденье отрицательно мотнули головами.
Тарас понял, что быстрого результата не будет, и смирился с этим относительно легко.
Развернул машину и снова поехал в сторону Городоцкой.
К пяти утра один из сзади сидевших пассажиров завыл и ударил кулаком в спинку сиденья Тараса. Тот автоматически выжал до конца педаль тормоза, и машина, завизжав, остановилась на мрачной обочине возле бетонного заводского забора.
Пассажир, скрючившись, развернулся, открыл дверцу и словно вывалился на проезжую часть дороги. Тарас выскочил из машины, захватив стеклянную литровую банку. Поляк левой дрожащей рукой взял банку, одновременно правой дрожащей пытаясь расстегнуть "молнию" на джинсах.
Эта львовская ночь была наполнена звуками, но влажность воздуха их удаляла и искажала. Тарас стоял в метре от поляка, неуклюже наклонившегося вперед, и слушал. Слушал всё, что слышалось. Через пару минут он уловил легкий удар камешка о стеклянное дно банки и тут же - журчание струи. В душе наступило облегчение. Даже легкую гордость и радость ощутил он, подумав мимолетно о своих врачевательных заслугах.
Спина поляка медленно выпрямилась. Он оглянулся по сторонам, остановил взгляд на Тарасе. Тот подошел, взял у него банку и показал рукой на приоткрытую дверцу машины. Пассажир неспешно уселся на свое место, а Тарас, присев на корточки, аккуратно слил мочу, придержав почечный камень пальцем. Потом, вытащив из кармана куртки салфетку, завернул камешек и сунул в карман.
Второй поляк "снес" свой камень относительно легко уже через полчаса после первого. А вот третий, Вацлав, мучился дольше. Он два раза просил остановить машину, но ничего у него не получалось. "Княжеские камни выходят дольше!" - с легким раздражением подумал Тарас. А рассвет приближался, на дорогах появились машины и сильно разгонять старый "опель" по неровностям мостовых Тарас уже не мог. Около шести он выехал на Лесную и помчался по этой короткой улочке вверх, не пытаясь объехать ямы и бугры. Тут наконец лицо Вацлава посинело, и он умоляюще посмотрел на водителя, видно, будучи не в состоянии говорить из-за возникшей резкой боли.
Тарас остановил машину. Пока Вацлав стоял, сгорбившись, лицом к горе, с банкой в руке, Тарас смотрел на желто-оранжевый давно знакомый дом, в котором на его глазах только что зажглись сначала два, а потом еще три окна. У жильцов дома начинался новый день, а у Тараса еще не закончилась рабочая ночь. Но вот-вот должна была закончиться. Единственное, что огорчало, так это то, что Дарки он этим утром не увидит, да и кофе в термосе уже давно не горячий. Вспомнив о термосе, Тарас вытащил его из багажника, выпил из чашки-крышки, потом снова наполнил ее и предложил сидящим на заднем сиденье клиентам. Те с благодарностью допили кофе.
Воздух под утро становился легче, суше. Тут, на Лесной, было еще тихо, намного тише, чем час назад на Лычаковской. Здесь, видимо, активная утренняя жизнь начиналась чуть позже, да и гора с парком наверху хорошо защищала улицу от части городских шумов и звуков.
Где-то далеко прогремел неожиданный выстрел, и тут же, на его фоне, услышал Тарас, как ударился камешек о стекло банки. И зажурчала струя.
Вздохнул с облегчением. Тяжелая ночь позади. Теперь можно домой, где он наверняка заснет без "снотворного" государственного гимна. Усталость уже пыталась закрыть ему глаза, но пока он держался и продержится до самого возвращения домой, в свою уютную квартиру.
Передав Тарасу банку, Вацлав, постанывая, медленно сел в машину. Тарас опустился на корточки. Слил из банки желтую жидкость, придержал пальцем камень. Сразу заметил, что размером этот камень был намного больше обычных. Поэтому так долго и не выходил. Стало быть, был Тарас прав, когда шутил мысленно о том, что у князей и камни большие, княжеские. Уже взяв его в салфетку, обратил внимание на странный цвет. Приблизил к глазам. В сумрачном предрассветном воздухе показалось, что камень переливается разными цветами, блестит. "Как я устал", - усмехнулся шуткам своего зрения Тарас и, хорошо завернув камешек в бумажную салфетку, спрятал в карман.
Завел машину, бросил взгляд на всё еще бледного Вацлава.
- У меня еще два там сидят, - грустно покачал головой поляк. - Я надеялся, что все выйдут…
- Они у вас слишком крупные, - произнес Тарас негромко. - Отдохните и приезжайте через пару недель!
Вацлав кивнул.
Тарас подвез клиентов к гостинице. Расплачивался один из сидевших сзади. Попрощались тепло, по-человечески.
Вернувшись домой, Тарас бросил рыбкам сухого корма, осмотрел кактусы. Снова мимолетно вспомнил о соседе снизу, приучившим его к дисциплине в деле кормления рыбок. Разделся и решил перед сном посмотреть ночную добычу. В трусах уселся на холодный табурет на кухне. Подложил белый лист бумаги, вытащил три завернутых в салфетки камня, взял в руку увеличительное стекло. Первые два камня были совершенно обычные, похожие на маленькую луну, но камень Вацлава заставил Тараса замереть. Он действительно переливался различными цветами и казался отполированным, словно перламутр, прошедший через руки хорошего ювелира. Тарас в конце концов взял его пальцами, поднес поближе к глазам и снова рассмотрел в лупу.
- Не может быть! - прошептали его губы. - Это же жемчуг! Настоящий жемчуг!
И он задумался о жемчуге, услышал в памяти шум моря, моря, которого он никогда не видел и на берегах которого он ни разу не сидел. Оно виделось ему сейчас настолько реальным и живым! Он увидел на песочном берегу разбросанные ракушки, раскрытые бабочкой пустые моллюски разнообразной формы, увидел и половинку устричной раковины с блестящей жемчужиной в середине. Зажмурился, мотнул головой. Снова ощутил усталость и, оставив камни и лупу на столе, вышел из кухни.
Глава 37
Странным образом и море, и жемчужина перескочили в короткий сон Тараса, а значит, сон, несмотря на всю усталость тела, оказался у Тараса слабым и поверхностным. И бродил Тарас во сне по безлюдному песчаному пляжу с найденной жемчужиной, зажатой между большим и указательным пальцами правой руки, бродил и смотрел под ноги на лежавшие на песке ракушки в поисках следующих жемчужин. Но других жемчужин нигде видно не было.