Вот и сегодня, а точнее, вчера поздним вечером, после работы в театре он отправился на Грушевского к своей давней подруге, и с ней они просидели за кухонным столом и разговорами почти до двух ночи. Ночное время "заговаривается" быстро и незаметно. Оно не идет, как часы. Оно присаживается с вами рядом за стол и оказывается тем невидимым третьим, который хранит удовольствие вашей беседы, позволяет расслабленно углубиться в воспоминания. Оно никогда не торопит.
Но когда беседа уже позади и человек вышел из уютного частного мирка в менее уютный общий, к тому же ночной и вот-вот готовый разродиться дождем, тогда уже время торопит и никуда от него не деться, потому что вместо тикающих стрелок стучат подошвы по булыжнику или асфальту и человеку, как особому часовому механизму, позволяется ускорять свое движение, ускорять свое собственное время как для обычной безопасности, так и просто для быстрейшего перехода в свой следующий уютный частный мирок.
Где-то высоко над головой Алика раздался странный шум, и Алик поправил широкополую кожаную шляпу, насадил ее на голову покрепче, чтобы внезапный порыв ветра ее не сорвал.
Впереди, метрах в десяти, на дорогу упало что-то грузное и темное. Алик приостановился. Через минуту подошел осторожным шагом и присел на корточки над распластанной на асфальте большой мертвой вороной. Ее черная головка была в крови. Бросив встревоженный взгляд в темное небо, Алик поднялся, обошел неподвижную птицу и продолжил свой путь. Только легкие мысли и ощущения оставили его. Тишина ночного города была теперь созвучна тишине в его голове. Он только отметил мысленно, что до его дома еще минут пятнадцать ходьбы.
Увидев свою калитку и свой ближний к дороге одноэтажный домик, который он делил со своей мачехой, Алик обрадовался. Еще пару минут, и он зайдет в свой флигелек, комнату-пристройку с двумя окошками: одно на огород мачехи и на деревянную будочку туалета и второе - на узкий проход между домом и несколькими пристроенными друг к другу кирпичными сарайчиками. Если выйти из его жилища, повернуть налево, а потом сразу направо и вверх, то можно подняться по тропинке на горку, где усилиями его и его друзей была обустроена площадочка для шашлыков с деревянными столиком, скамейками и навесом от дождя.
- Добрый вечер! - прозвучал за спиной Алика мужской полушепот, когда его рука уже взялась за верхний край калитки.
Алик напряженно замер. Оглядываться не хотелось. Вспомнились лихие семидесятые-восьмидесятые и досаждавшие ему представители внутренних органов - милиционеры, гэбисты, появлявшиеся совершенно неожиданно и иногда так же игриво и издевательски вежливо говорившие неуместные случаю слова приветствия.
- Кто это? - спросил Алик, не оборачиваясь и не трогаясь с места.
- Рябцев, капитан Рябцев, - ответили из-за спины уже нормальным, не приглушенным голосом, и интонация теперь оказалась подчеркнуто приветливой.
Алик обернулся. Перед ним стоял его бывший "куратор" из КГБ.
- Что вы здесь делаете? - удивился слегка раздраженно Алик.
Просительное выражение лица бывшего гэбиста навело Алика на мысль, что Рябцев пришел попросить в долг денег. От этой мысли Алик улыбнулся - более смешного адреса для одалживания денег, чем Замарстиновская, 270, во Львове и быть не могло.
- Я ж не с пустыми руками, - Рябцев показал взглядом на старомодный черный портфель-дипломат в правой руке.
- А там что? - подозрительно поинтересовался Алик, вспомнив о недавнем недвусмысленном заявлении Рябцева на Лычаковском кладбище.
Рябцев слегка встряхнул дипломатом, и оттуда донеслось звяканье стекла.
- Бутылочка, - сладко произнес ночной непрошеный гость. - К разговору…
- Ладно. - Алик вздохнул, открыл калитку и пропустил Рябцева вперед.
Тот, словно был частым гостем у Алика, тут же прошел за дом, повернул налево и остановился у узкой дверцы, заклеенной плакатами, наклейками и различными памятными этикетками прошлого века.
В маленькой комнатке вспыхнул свет. На стенах ожили старые фотографии.
- Тут ничего не поменялось! Просто удивительно! - вырвалось у Рябцева.
- А вы разве у меня бывали? - удивился Алик, засовывая свою шляпу на верхнюю полку вешалки в коридорчике.
- Конечно, бывал, но в ваше отсутствие… Извините, так уж тогда положено было. Сами вы меня не пригласили бы… А мне тут у вас нравилось! - И Рябцев прошел к дивану у левой стены и уселся на него без приглашения. Уселся и словно пощупал его худой задницей, проверяя на упругость.
- Чай? Кофе? - вежливо спросил Алик.
- Что вы, что вы! Не беспокойтесь! Я всё с собой принес! - Рябцев поднялся, раскрыл портфель-дипломат и выложил из него на стол бутылку водки, консервированный салат из морской капусты, хлеб, колбасу.
Алику ничего не оставалось, как заняться сервировкой стола. Радовало одно: не надо было выдвигать столик от окна на середину комнатки.
Рябцев больше не вызывал у Алика раздражения. Как-то слишком легко он вписался в микроландшафт этой комнатки, словно специально уменьшившись в размерах, чтобы не выделяться на фоне предметов жизненного обихода. Так же легко и по-свойски он воспользовался садовым умывальником, висевшим в левом углу над тумбой-раковиной, внутри которой стояло обычное ведро для воды. Тут же он вытер руки о полотенце, висевшее на гвоздике слева от умывальника. И уже сидел в позе "всегда готов" за столиком, на который хозяин выкладывал не спеша рюмки, тарелки и вилки.
- Вы не подумайте, что я хотел вас напугать! - Рябцев взял в руку наполненную рюмочку. - Иногда просыпается давний инстинкт. Поэтому и "добрый вечер" шепотом в затылок… Понимаете! Я ведь совсем не такой… Да и меня к вам привело серьезное беспокойство… У меня ведь тут никого нет… Вы, да еще парочка старых коллег, с которыми изредка вижусь… А голова работает, информацию обрабатывать меня научили хорошо, а с обработанной информацией больше идти некуда и не к кому…
- А в СБУ? - пошутил Алик, поднося свою рюмку ко рту.
Рябцев отмахнулся левой рукой.
- Дела ведь серьезные… Давайте выпьем!
Они выпили, Алик вывалил себе на тарелку морской капусты. Давно он ее не ел. Должно быть, с советского времени. Тогда, в последние годы советской власти, морская капуста продавалась везде и была почти единственными не дефицитным продуктом. И тогда же он, Алик, наелся ее лет на тридцать вперед. Но вот сейчас, этой ночью, оказалось, что не на тридцать, а на двадцать! И вкус ее освежил язык после того, как пролилась по нему рюмка водки.
- У меня, Алик, уже многие годы бессонница. Брожу ночами по городу, думаю, вспоминаю. И вот в последнее время что-то в городе не так… Что-то происходит…
Алик пожал плечами.
- В городе всегда что-то происходит и часто что-нибудь не так, - выдохнул он.
- Нет, я не о самом городе… Я о другом… Такое ощущение, что вот-вот произойдет катастрофа. Природная катастрофа. Землетрясение или потоп…
- Потоп? В городе, где постоянно не хватает воды и где нет речки?!
- Я сейчас объясню, - Рябцев выдержал паузу. - Несколько раз за последнее время во время моих ночных прогулок по городу я попадал в места, где в воздухе вдруг появлялся отчетливый запах моря, запах йода и водорослей. И я ясно слышал крики чаек. В это время воздух как бы дрожал, понимаете. Становилось не по себе…
- Мистика, - задумчиво произнес Алик.
Рябцев кивнул и снова наполнил рюмки.
- Да, мистика… Но мой старый товарищ, тоже любитель ночных прогулок, рассказывал мне такие же вещи! Я порылся в книгах и, конечно, сразу нашел информацию о том, что здесь раньше было дно доисторического Карпатского моря. То есть мы живем на дне! Это, конечно, и нынешней ситуации в стране созвучно, но я не о политике! Я тогда подумал - а что если это море возвращается, поднимается из-под земли, просачивается?! Оно же было соленое! А подниматься оно может и грунтовыми водами, и источниками. Город, конечно, застроен, забетонирован. Вода может упираться в подвалы, в фундаменты, но там, где она находит выход, она выходит наружу и оставляет этот йодистый соленый запах. Мой товарищ с моими выводами согласен… Карпатское море хочет, чтобы мы снова стали дном!
Алик усмехнулся.
- У нас лет восемь назад во дворе появился источник, - сказал он. - Я вам сейчас налью!
Он взял с печки ведро с водой, наполнил стакан и протянул Рябцеву.
Рябцев попробовал, посмаковал во рту сладковатую мягкую воду.
- Не соленая? - спросил Алик.
Капитан отрицательно мотнул головой.
- Но что-то точно происходит! - упрямо сказал он. - Я это чувствую… Вы не думайте, что это шутка… Что-то не шуточное происходит!!!
Натолкнувшись на недоверие к своей теории со стороны длинноволосого хозяина флигелька, Рябцев сник и перестал быть разговорчивым. Так, довольно быстро, встреча-застолье подошла к концу.
- Может, вам вызвать такси? - спросил Алик.
- Не надо, у меня "piaggio" в кустах, - ответил Рябцев.
- В кустах?
- У пруда. Мне ведь на Сыхов, тоже не ближний свет! На такси с моей-то пенсией дорого!
Алик проводил гостя через дорогу к пруду. Там Рябцев сел на свой мотороллер, поразивший убежденного хиппи своим ярким желтым цветом, и обернулся.
- В следующий раз вы - ко мне! - сказал он. - Вы же у меня никогда не были!
Алик кивнул.
- Я позвоню! Скоро позвоню! - пообещал Рябцев и уехал.
Алик остался на берегу пруда. Воздух был влажен, и свеж, и тяжел. И показалось вдруг Алику, что действительно пахнет тут морем и йодом. Он оглянулся по сторонам, подышал носом, пошевелил во рту языком. На языке всё еще ощущался вкус морской капусты.
"Отсюда и иллюзия запаха! - подумал Алик. - Он, наверное, эти водоросли каждый день ест! Они ведь дешевые!"
Глава 14
К обеду Тарас проснулся. На губах яркий, но воображаемый привкус женской помады с малиновым ароматом - приснилось, что Дарка несколько раз целовала его в губы, при этом не прикасаясь к нему своими руками в длинных матерчатых перчатках.
На улице шумно и светло. Выглянуло солнце, и его лучи пробивались через щель в занавеске, падая на старый протертый паркет комнаты.
Тарас, умывшись, вспомнил о рыбках и тут же насыпал им корма, после чего задумался о том, что и ему бы обеденный корм не помешал. Но прежде чем отойти от подоконника, зачерпнул ладонью воды из аквариума и обрызгал ею стоящие рядом кактусы.
Пока разглядывал освещенные внутренней лампочкой просторные недра холодильника, до его ушей донесся визг пятой ступеньки. Слух резануло так, что он скривил губы. И с сочувствием вспомнил о Ежи, который всегда воспринимал "вскрик" этой ступеньки как личное оскорбление. Несколько мгновений Тарас ожидал звонка в дверь, но, как ни странно, звонка не последовало. Значит, некто, не знающий музыкальных тонкостей старинной деревянной лестницы их парадного, поднялся этажом выше, где между небом и землей, на третьем этаже проживала парочка пенсионеров, время от времени дышащая свежим воздухом на балконе своей квартиры. Еду им приносила социальная работница, знавшая о "пятой ступеньке". Возможно, в этот раз ее кто-то заменял?!
От размышлений отвлек звонок мобильного.
Бодрый голос Лёни сообщил, что он готов к процедуре по выведению последнего, третьего камня.
Тарас, услышав о решимости пациента, замер.
- Может, в другой раз? - предложил он после паузы. - Вы уже две ночи подряд напрягались… это всё-таки не легко.
- Бог троицу любит, - упрямо заявил Лёня. - Давайте! Я доплачу…
- Бог имел в виду другую троицу, - проговорил Тарас задумчиво. - Перезвоните, пожалуйста, часиков в шесть. Я пока себя неважно чувствую. Если вычухаюсь, то поедем!
- Я позвоню! - твердо пообещал прямолинейный клиент.
Тарас закрыл форточку на кухне, и тут же в помещении стало тише и уютнее. Присел за стол, вспомнил о своем желании что-нибудь съесть и сразу же услышал бодрый дверной звонок.
Судя по тому, что "пятая ступенька" перед звонком промолчала, пришел кто-то из своих. Скорее всего, Ежи. Догадка не вызвала у Тараса радости. Он не спеша прошел в коридор.
- Привет, Тарасик! - В открытую дверь впорхнула Оксанка. - Я тут мимо проезжала, дай, думаю, загляну в твой холодильник!
И подруга направилась в кухню с синей хозяйственной сумкой в руке. Щелкнула, открываясь, дверца холодильника.
- Я так и думала! - прозвенел строгий голос Оксаны. - Ты хочешь себя до язвы довести?!
Когда Тарас зашел на кухню, Оксана уже перегружала продукты из сумки в холодильник.
- Вот это, - она показала супермаркетовскую упаковку телячьих ребер, - для супа! Помнишь, как варить суп?
Тарас кивнул. Он действительно помнил, ведь Оксана ему раза четыре показывала, заставляя устно повторять всю последовательность действий.
- Так, с тебя восемьдесят пять гривен! Вот чек! - сказала она, выпрямившись и стоя напротив.
Тарас полез в карман за деньгами. Пока вытаскивал, Оксана успела сходить в комнату и вернуться с довольной улыбкой на лице.
- Молодец, что про рыбок не забываешь! Я, кстати, тебе рассказать кое-что хотела!
- Может, присядешь? - предложил Тарас.
- Нет, спешу! У нас через час репетиция, новые номера будем учить… Так вот, прошлой ночью была магнитная буря! Такой силы, что в центре города свет пропал! А на Франко в одном доме - два самоубийства, представляешь?! И еще по радио передавали, что Львовэнерго сообщило, будто не было никаких аварий и электричество поставлялось бесперебойно! Понимаешь? Тарас отрицательно мотнул головой.
- Ну, все счетчики показывали, что электричество поставляется, а на самом деле в центре города его несколько часов не было! Это значит, что эта магнитная буря на себя энергию перетянула… Ой, ты постригся! - Оксана обратила внимание на волосы Тараса. - Молодец! Хорошая стрижка! Наверное, влюбился! - хитровато улыбнулась она.
Тарас едва заметно кивнул и тут же покачал головой, словно стараясь отменить свой кивок. Однако Оксана этого не видела. Она выглянула в окно.
- Так, мне пора! - Гостья шагнула к двери, но остановилась и снова обернулась к хозяину квартиры. - Твой сосед меня на кофе приглашал! А я его не узнала сначала! У вас с ним всё в порядке?
- Да.
- А ступеньку он починил?
- Нет.
- Передай ему привет и напомни о ступеньке! Он обещал плотника вызвать!
Оксанина "Чебурашка" отъехала от парадного, и Тарас вздохнул с облегчением. Ураган промчался, не очень-то задержавшись и ничего не разрушив!
Приготовление простенького супа на телячьих ребрах возвратило Тараса к состоянию комфортного покоя. А съеденная тарелка супа подняла настроение настолько, что даже мысль о том, что и сегодня ночью, возможно, придется возить пахнущего бензином клиента из Сумской области, не испугала Тараса.
"У него же было три камня, два теперь у меня в коробочке. Надо и третий забрать… Бог троицу любит!" - подумал с усмешкой хозяин квартиры.
Глава 15
Алик сидел на скамейке в скверике у Пороховой башни. Сидел задумчиво. После беспокойного короткого сна, вызванного рассказами капитана Рябцева, ему захотелось выбраться в центр города, хотя особой нужды в этом не было. Но у старого хиппи слова "нужда" и "необходимость" в мыслях возникали редко. Причесав свои длинные прямые волосы перед квадратным зеркалом на стене, он оделся в джинсовую униформу, не нуждавшуюся в глажке, и вышел на улицу.
Солнце на небе не светило, но посвечивало, перебиваемое облаками. На первых порах, шагая в сторону центра, Алик принял его посвечивание за тепло, но вскоре налетел прохладный ветер и Алик вспомнил, что свою надежную широкополую шляпу забыл дома. Однако возвращаться не стал.
Еще несколько раз макушкой головы он ощущал в дороге солнечное тепло, но о шляпе уже не думал. Думал о кафешке на Армянской - единственной, сохранившей с давних времен атмосферу доступности и "самости": это когда сам подходишь к барменше, сам заказываешь, сам платишь и сам уносишь к своему столу заказанное. Алику не нравились кафе с официантами. Когда-то он понял, что в стране подготовили слишком много официантов и для них не хватило рабочих мест в ресторанах. Тогда-то они и хлынули в кафе, поднимая цены на кофе и ожидая чаевых. После этого кафешки стали "цукернями", "шоколадницами" и прочими гламурными заведениями для клиентов, уважающих польские слова "шляхта и шляхетно" и примеряющих их на себя. И Алик покидал одно за другим эти заведения, оставшись в конце концов постоянным клиентом "Армянки". Круг "не шляхетных" любителей кофе сужался и в финале мог легко разместиться за несколькими столиками этого кафе на Армянской улице.
Вот и сегодня первым делом Алик выпил там два кофе по-восточному, пятьдесят грамм ликера, а после этого отправился к Пороховой Башне. Сидение в скверике у башни успокаивало и мысли, и нервы, и взгляд. Тут никто никуда не спешил. На соседних скамейках расположились обычные львовяне - и пожилые, и молодые. Две мамы толкали вдоль аллеи коляски с младенцами, о чем-то мирно беседуя. Лысый толстячок зрелого возраста в синем спортивном костюме выгуливал подстриженного пепельного пуделя. Собака всё время оглядывалась на хозяина, словно хотела ему сказать нечто приятное.
Этот день Алик решил провести медленно. На работу в театр надо подойти к шести вечера. Через часок-другой он сходит где-нибудь перекусить - благо, дешевые забегаловки на каждом шагу. А пока можно расслабиться и послушать птиц.
Алик посмотрел на высокие кроны деревьев, усеянные омелами. Прислушался. До ушей донесся шорох краснеющих осенних листьев.
Опустил взгляд под ноги. Задумался. Вспомнил Святый сад, в котором провел столько прекрасных часов, вспомнил хипповскую молодость, плавно перешедшую в хипповскую зрелость, песни, гитары, длинный самодельный провод-удлинитель, протянутый от студенческой общаги прямо на их полянку в саду. Вспомнил милиционера, дежурившего у входа в обком партии, располагавшийся в каких-то пятидесяти метрах от их гнезда, от их травы, от их вселенской любви. Милиционеры всегда жили не по любви, а по уставу. Поэтому и возникали конфликты, поэтому рвались удлинители, с помощью которых группа "Супервуйки" делилась музыкой и песнями с не доросшим до вселенской любви окружающим миром. Что изменилось с тех пор? Хиппи ушли, милиционеры остались. Остались и бывшие гэбисты, которым, как оказалось, вселенская любовь была не такой чуждой, но, будучи хитрее и умнее милиционеров, они прятались под уставом, как прятали свою службу под гражданской одеждой, а внутри некоторые из них были не прочь присоединиться к этой неодобряемой партией и правительством вселенской любви. И, если верить рассказам Рябцева, присоединялись с риском для карьеры, а может быть, и для жизни!