Владимир Михайлович рассказал о том, что обеспокоило его, когда они пришли в кинотеатр, и о своих тревожных мыслях.
Выпив чай, Славин поднялся из-за стола:
- Ты не возражаешь, если я вслед за дружками, - так он, находясь в хорошем расположении духа, называл детей, - тоже пойду на боковую?
Но, как не раз уже бывало, раздался звонок телефона. Маргарита Ивановна бросила тревожный взгляд на мужа. Кто-кто, а она хорошо знала, что последует за такими неожиданными вечерними и ночными звонками. Славин поднял трубку. Дежурный доложил:
- Товарищ майор, необычное происшествие! Только что сообщили из клинической больницы, что туда доставили молодого парня, который пострадал от взрыва гранаты. Он находится в критическом состоянии. Врачи не могут к нему подступиться. Когда хирург разрезал штанину его брюк, то оказалось, что в кармане лежит граната, причем с выдернутой чекой. Она не взорвалась только чудом, так как скоба, которая держит чеку, оказалась зажатой между бедром и носилками. Стоит ему пошевелиться и - катастрофа!
- Ясно. Вышлите мне машину, свяжитесь с саперами, я поеду в больницу. Дайте команду, чтобы из помещения, где находится раненый, убрали всех посторонних лиц.
Славин положил трубку на аппарат, оглянулся и увидел, что жена достает из шкафа в прихожей пальто и шапку. Она уже поняла, что мужу надо ехать. Когда он оделся, тихо сказала:
- Володя, смотри там поосторожней, - и улыбнулась. Славин видел, как нелегко ей улыбаться. Эта улыбка была предназначена ему, для его спокойствия, а в глазах - затаенная тревога.
- Не волнуйся, я скоро...
На улице снова разыгралась метель. Славин поплотнее запахнул пальто и приготовился ждать машину. Но она появилась почти сразу же, и вскоре майор был в приемном покое. Хирург рассказал:
- Парню лет четырнадцать. Доставили его на попутной машине, номер которой и сведения о двух мужчинах, находившихся в ней, мы записали. Они рассказали, что, когда их машина подъезжала к городу, на дорогу выбежал окровавленный парень. Они остановили машину и бросились к нему. Тот сказал, что он вместе со своим другом нашли гранаты и что одна из них взорвалась у ног друга. Мужчины бросились к кустам, на которые указал хлопец, и там нашли без сознания второго парня. Привезли обоих. Одного из них сейчас заканчивают обрабатывать, много осколков в теле, а другого сразу же доставили в реанимационную, так как было ясно, что он в критическом состоянии. Я сразу же начал разрезать брюки. Когда дошел до кармана, то ножницы заскользили по металлу. Я не подумал, что в кармане может быть граната, и продолжал резать. Возможно, я ножницами и вытащил эту самую чеку, но теперь не знаю, что и делать. Граната при малейшем движении взорвется, а в палате у меня лежат еще трое тяжелобольных, которых доставили за мое дежурство. Убрать их нельзя, так как держатся они за счет аппаратов.
- Покажите, где он.
Они направились в конец длинного коридора к видневшейся открытой двери. По дороге Славина догнал помощник дежурного и пояснил, что саперы прибудут минут через тридцать. Владимир Михайлович приказал ему оставаться в коридоре и никого не пропускать, а сам с врачом направился дальше. В большой палате стояли четыре кровати, на них лежали без сознания люди, к каждому из них был подключен аппарат. Сейчас эти аппараты были последней надеждой на спасение их жизни. На середине палаты на носилках лежал окровавленный человек. Он был весь посечен осколками, справа плотно прижалась к бедру и брезенту носилок граната. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить - граната военных лет.
- Видите, - тихо проговорил врач, - стоит ему пошевелиться и - конец! К тому же ему срочно надо оказать помощь, если мы протянем еще, то эта помощь уже не понадобится.
В голове Славина роем пронеслись тревожные мысли. Он понимал, что если не принять сейчас, сию минуту, меры по обезвреживанию гранаты, то это приведет к несчастью. Саперы явно не успеют прибыть. Остается одно - рискнуть самому и вынести гранату. Опасность таилась и в том, что было неизвестно, как она поведет себя, когда он возьмет ее в руки. Граната была ржавой, и вполне возможно, что она сейчас дожидается любого прикосновения. Славин попадал в самые различные ситуации, но в такой оказался впервые. Иного решения не могло быть. Майор выпрямился и посмотрел хирургу в глаза:
- Уходите из палаты, уведите людей из коридора и приемного покоя. Оставьте все двери открытыми, скажите, чтобы отогнали машины подальше от дверей подъезда. Я вынесу гранату и брошу ее влево, там лежит куча песка.
- Вы что, с ума сошли?! Да знаете ли вы, что она вас может на куски!..
- Знаю, доктор, знаю! - Славин повернул его за плечи лицом к дверям. - Сами видите, тянуть нельзя ни минуты, здесь люди! Идите, через две минуты я возьму гранату. Не спорьте, делайте, что я сказал.
Хирург понимал сложность ситуации и сдался: повернулся, подошел к дверям и, оставив их открытыми, быстро пошел по коридору. Славин слышал его громкий голос, доносившийся из приемного покоя. Вскоре загудели двигатели. Это отгоняли машины от подъезда. Лицо Славина покрылось потом, он приказал себе: "Пора!" Протянул руку к гранате, взял ее, плотно прижимая скобу к корпусу. Он ждал взрыва, но вот граната, размером с апельсин, в руке. Майор двинулся к дверям. Сейчас он заклинал: "Только бы граната не взорвалась здесь, в реанимационной!" До двери было не более шести метров - они показались ему километрами. Наконец он оказался в коридоре. Сделал несколько шагов вдоль стены и немного перевел дух: главное сделано, граната вынесена из реанимационной! Медленно прошел по коридору, каждый его шаг отдавался в ушах. Вот и приемный покой. Дверь, ведущая на улицу, раскрыта настежь, и в помещение врываются снежинки. Славин двинулся к выходу. Прошел маленький коридорчик и оказался на невысоком крыльце. Справа, метрах в двадцати, стояли две милицейские машины и машина "скорой помощи", за ними прятались люди, которые с большим напряжением следили за майором. Он осторожно сошел со ступенек и повернул налево. Владимир Михайлович, еще когда машина, привезшая его в больницу, разворачивалась у подъезда, обратил внимание на чуть запорошенную снегом кучу песка. Славин размахнулся и бросил за нее гранату, а сам упал на снег. Тишину всколыхнул взрыв, а люди, не обращая внимания на то, что еще падали осколки, уже бежали к майору. Он не успел встать, как чьи-то руки помогли ему подняться. Каждый что-то говорил, старался отряхнуть с его одежды снег. Владимир Михайлович отыскал глазами хирурга и спокойно сказал:
- Теперь дело за вами, доктор, спасайте людей!
Хирург тут же бросился к дверям, а Славин обратился к помощнику дежурного:
- Позвоните в управление и дайте отбой саперам. Договоритесь с врачами, чтобы они сообщили нам, когда придет в себя парнишка, которому оказали помощь ранее. Как я понял, жизнь его вне опасности. Надо выяснить, где они обнаружили гранаты, и срочно принять меры. Ну, я поехал домой.
Водитель, понимая, что совсем недавно пришлось пережить начальнику, молчал, стараясь побыстрее доставить его домой. Славин откинулся на спинку сиденья, подумав: "Хорошо, что успел!"
Машина завизжала тормозами и остановилась. Он был дома...
61
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
ИВАН МОЧАЛОВ
От неожиданности Мочалов растерялся. Некоторое время он продолжал держаться за труп, болтавшийся на веревке, не в силах отцепить руки. Потом отпрянул и стал думать, что делать.
Самое правильное было бы сейчас немедленно выйти во двор и сообщить в местную милицию. Но его смущало другое. Двери в дом открыты, что, если этот человек повесился не сам и преступники еще находятся в доме? Стоит ему уйти, как они сразу же скроются.
Поразмыслив, Мочалов все-таки осторожно направился в обратный путь. Только он вышел за калитку, как сразу же увидел проходящую мимо женщину. Назвав себя, старший лейтенант попросил позвонить в милицию.
Прошло полчаса, и в доме Боркина уже горел свет. Как пояснили соседи, год назад от него ушла жена, и Боркин жил в доме один. Судебно-медицинский эксперт - пожилая женщина, стаскивая с рук резиновые перчатки, словно рассуждая сама с собой, устало проговорила:
- Боюсь, что это не самоповешение.
- Вы уверены? - спросил Мочалов.
- Я буду уверена лишь тогда, когда произведу вскрытие и получу результаты экспертиз, а сейчас я только высказываю предположение, основанное на объективных признаках обследования трупа. Вам же, как я понимаю, сейчас важно знать, в каком направлении надо работать, поэтому и делюсь пока своими впечатлениями.
Производивший осмотр места происшествия следователь прокуратуры спросил у нее:
- Когда вскрытие?
- Завтра.
Осмотр места происшествия продолжался, но ничего существенного он не дал. И Мочалову ничего не оставалось, как принять предложение начальника уголовного розыска и направиться ночевать к нему домой.
Начальник уголовного розыска жил в небольшом доме. После беспокойного дня Мочалову показалось, что он попал в обитель тишины и покоя. В квартире было уютно и чисто: светлые занавески, светлые чехлы на диване и стульях, ослепительно белая скатерть.
Ужинали и знакомились одновременно. Хозяйка за стол не села, стараясь дать мужчинам поговорить о деле.
Степан Петрович - так звали начальника уголовного розыска - оказалось, хорошо знал Боркина.
- К нам несколько раз поступали сведения об этом человеке. Помню, по одному делу даже допрашивали его. Но вел он себя осторожно. Показания его пестрели отрицаниями "не знаю", "не помню", "не могу сказать".
- А кого вы знаете из его друзей? - спросил Мочалов.
- Для того чтобы ответить, мне надо в нашем хозяйстве поковыряться, - ответил начальник уголовного розыска и, неожиданно перейдя на "ты", предложил: - А может, водочки по рюмашке? За знакомство и встречу, а?
Мочалов пожал плечами. Ему не очень хотелось пить, но ситуация такова, что и отказываться неудобно. Степан Петрович громко обратился к жене:
- Аннушка, мы тут посоветовались и решили, что возражать не будем, если ты нам капель по триста сорокаградусной накапаешь.
Хозяйка вошла в комнату, достала бутылку "Московской", две небольшие рюмки и улыбнулась:
- Считать капли не буду, на глазок сами прикинете.
Мочалов вернулся к прерванному разговору:
- Как ты считаешь, почему Боркин не хранил машину у себя?
- Кто его знает. Конечно, здесь что-то есть, надо подумать. А в чем вы его подозреваете?
Мочалов рассказал. Степан Петрович, выслушав его, предложил:
- Давай завтра с его бывшей женой поговорим. Насколько я знаю, человек она порядочный и кривить душой не станет.
- Она знает его друзей?
- По-моему, и врагов тоже.
В комнату снова вошла хозяйка, она спросила:
- Ну что, товарищи сыщики, может, хватит о деле? Предлагаю сменить тему, тем более что и мне хочется с вами поговорить. - Он подошла к мужу и обняла его за плечи.
Мочалов тут же поддержал ее:
- Правильно! Хватит о деле...
Гостю постелили в зале на раскладывающемся диване. Он с удовольствием устроился на чистой постели и уснул.
А утром начался напряженный рабочий день. Судмедэксперт дала заключение, что Боркин был сначала задушен, а затем, уже мертвым, повешен. Ровно в двенадцать часов дня Мочалов встретился с женой Боркина. Лет тридцати, маленького роста, светловолосая женщина уже знала о случившемся. Лицо ее было грустным и растерянным.
- Варвара Никаноровна, вы знали его друзей?
- Не всех, конечно, но кое-кого знала.
Она назвала шесть человек. Мочалов решил задать волнующий его вопрос:
- Когда вы разводились, как решался вопрос с разделом имущества?
- Очень просто, - женщина грустно улыбнулась, - я забрала свои и сына вещи и перешла жить к своим родителям.
Варвара Никаноровна, я понимаю, что затрону неприятную тему для вас, но, к сожалению, вынужден. Скажите, почему вы разошлись?
Женщина подняла на старшего лейтенанта грустные глаза:
- Вы заставляете меня снова переживать... Но я понимаю. Мы разошлись не по моей вине. Леонид постоянно изменял мне. Я сама несколько раз заставала его с другими женщинами. В последние годы он часто пил, избивал меня и даже сына. Работу бросил, стал подрабатывать на сезонных работах в сельской местности.
- Скажите, а как вы поступили с автомашиной?
Боркина безразлично сказала:
- А что тут решать? Я же знала, что автомашина не наша, и никаких претензий на нее не предъявляла.
- Как машина не ваша? - удивился Мочалов. - В Госавтоинспекции этот "Москвич" числится за вашим бывшим супругом.
- То-то и оно, что только числится. Есть... простите, был у Леонида дружок. Сам он не здесь живет, по-моему, в Бресте. Вот он и уговорил моего бывшего мужа купить этот "Москвич", он же и деньги дал.
- А как его фамилия? - спокойно задал, пожалуй, самый главный для себя вопрос старший лейтенант.
- Я его фамилию не знаю. Мне кажется, что и Леонид не знал этого. Ведь Роман, так зовут того человека, предложил, чтобы Леонид дал доверенность на автомашину какому-то молодому парню, проживающему в Минске.
- Вы его тоже не знаете?
- Нет.
- А почему вы думаете, что Леонид не знал фамилии того человека?
- Он мне сам как-то под пьяную руку сказал об этом и признался, что боится Романа. Якобы тот может его в любой момент убить.
- За что?
- Я думаю, что Леонид знал кое-что неприятное для Романа.
- Вы его сколько раз видели?
- Кого, Романа?
- Да.
- Много раз.
- Расскажите, как он выглядит?
- Высокий... самое приметное в нем - это волосы. Они огненно-рыжие.
- Какого он возраста? - еле скрывая волнение, прерывисто спросил Мочалов.
- Лет сорок будет. Неприятный тип, очень неприятный.
Закончив допрос, Мочалов отпустил женщину, а сам сразу же направился в кабинет начальника уголовного розыска, но в коридоре его остановил капитан с повязкой дежурного на рукаве:
- Вам звонят из Барановичей. - И, приглашая Мочалова за собой, пошел по коридору в дежурную часть.
В дежурной комнате Мочалов взял лежавшую на столе телефонную трубку и сразу же услышал голос Подрезова. Оказалось, что майору с помощью местных коллег удалось установить дом, где Красин и трое его дружков ночевали.
- Понимаешь, - рассказывал Подрезов, - если верить хозяину, а, по-моему, оно так и было, он оставил гостей одних у себя дома, а сам уехал в деревню к больной матери.
- А он один живет?
- Да. И когда вернулся, гостей уже не было в доме. На столе лежало сто рублей. И хозяина смутило то, что пол был чисто вымыт.
- А кого из них знал хозяин? - спросил Мочалов.
- Говорит, что только одного мужчину по имени Роман. Но самое главное, Ваня, этот Роман...
Но Мочалов не дал ему договорить:
- Рыжий?
- Да. А ты откуда знаешь?
Старший лейтенант рассказал обо всем, что ему удалось выяснить.
Подрезов сказал:
- Ваня, ты организуй в Кобрине розыск рыжего и его дружков. Кстати, они по описанию и есть те самые пижоны, о которых рассказывала хозяйка Красина, а сам выезжай в Брест. Если этот Роман житель Бреста, то у нас уже есть кое-что для того, чтобы узнать, кто он. Я же сейчас выезжаю в Минск. Вполне вероятно, что они могли поехать туда.
После разговора Мочалов зашел к начальнику уголовного розыска. Тот озабоченно проговорил:
- Да, делишки разворачиваются, ничего не скажешь.
- Ничего, разберемся, - уверенно сказал Мочалов и неожиданно спросил: - Где у вас нотариальная контора?
- Зачем она тебе?
- Надо выяснить, когда Боркин дал Красину доверенность.
- Правильная идея. Пошли вместе, здесь недалеко.
Они вошли в однокомнатный деревянный домик. Кирпичная печь была накалена, и в комнате стояла жара. За столом сидела средних лет женщина. Узнав начальника уголовного розыска, она радушно пригласила:
- Проходите, вот стулья, присаживайтесь.
Только начальник уголовного розыска стал объяснять, зачем они пришли, как женщина перебила его:
- Так Боркин же несколько дней назад был у меня. Подождите минутку. - Она достала из выдвижного ящика толстый журнал и быстро нашла запись. - Вот, пожалуйста. Боркин Лев Иосифович. Смотрите, ровно неделю назад он выдал доверенность на постоянное право пользования его автомашиной Щедрову Роману Леонидовичу - жителю города Бреста.
- Кому? Кому? - вскрикнул Мочалов и, подойдя к нотариусу, склонился над журналом.
Он читал долго, вглядываясь, казалось, в каждую букву. Затем достал блокнот и слово в слово переписал запись, потом спросил:
- Не помните, Боркин давал еще кому-нибудь доверенность?
- Почему не помню, - улыбнулась женщина. - Я все помню. Около года назад было такое дело.
Она подошла к застекленному шкафу и достала еще один журнал.
- Вот, нашла. Смотрите, Боркин выдал доверенность на год минчанину Красину Олегу Викторовичу.
- Все правильно, - выдохнул Мочалов и сел на свое место.
Степан Петрович, обращаясь к нотариусу, сказал:
- Я вас попрошу подготовить для приобщения к уголовному делу официальную справку.
- Ого! Натворили они что-нибудь?
Степан Петрович неопределенно ответил:
- Мы просто пока разбираемся.
Сотрудники милиции попрощались и вышли на улицу. Мочалов, подняв воротник пальто, сунув руки в карманы, некоторое время молчал, погрузившись в свои думы. Но мысли, как оказалось чуть позже, были у них об одном и том же. Степан Петрович сказал:
- Значит, нам фамилия предполагаемого убийцы известна...
- Я думаю, что это он. Смотри, как действует хитро: на похищенные деньги покупает машину. Оформляет ее на Боркина и заставляет доверенность выдать на Красина, который, очевидно, был у него "извозчиком". Теперь дальше: срок доверенности скоро истекает, при этом Красин вызвал у Щедрова какое-то опасение. Щедров убирает его, затем берет доверенность уже на себя и убивает Боркина, который теперь ему не нужен.
- Значит, нам надо побыстрее выходить на дружков Красина, иначе Щедров, я уверен в этом, постарается ликвидировать и их.
- Да, похоже, - согласился Мочалов. - Но что мне сейчас делать? Оставаться здесь? Но вряд ли Щедров находится в Кобрине!
Они вошли в здание райотдела. Мочалов позвонил в Минск Славину.
Майор был на месте. Выслушав Мочалова, взволнованно сказал:
- Ну, Иван Петрович, кажется, ты на верном пути! Но поздравлять не буду - рано. Теперь слушай меня. Нам только что удалось установить его дружков, которых хозяйка называла пижонами. Один из них - Комель Эрнест, второй - Бузан Лев. Они жители Минска. Обоим по двадцать шесть лет, проживают вместе с родителями. Оба нигде не работают...
- Где они?