Славин полулежал на мягкой копне сена, укутавшись в большой тулуп. Лошадьми правил Симоха. Он, сидя впереди, неторопливо рассказывал другу, как он объяснил жене свою командировку:
- Сколько лет вместе, а жена все не привыкла к моим отъездам. Как пришел с фронта, она еще больше стала бояться за меня. - Он улыбнулся, очевидно, представив лицо жены, и продолжал: - Как услышала, что уезжаю, сразу же глаза круглыми стали, губы задрожали. Сколько раз я ей говорил: "Не бойся, если меня на фронте не убили, так в мирное время жить буду". А она мне в ответ: "Дважды и на фронте тебя пули находили, и то, что жив остался, - божья воля!" Я ей, конечно, объясняю, что никакого бога нет, а она все равно в сверхъестественную силу верит. Дети над ней подшучивают. Вовка, старший мой, ему одиннадцать, пришел как-то из школы и давай травить, что видел, как из колодца ведро выскочило и воду у сруба выплеснуло. А моя сразу же на меня своими голубыми глазами уставилась. Ну, я этому огольцу подзатыльник, конечно: "Хватит мать разыгрывать, мал еще!" Нет, скажу я тебе, Володя, хорошая у меня жена.
- Это я вижу, - улыбнулся Славин, - не успели и пяток километров от дома отъехать, а ты уже загрустил по ней.
- Посмотрю я на тебя, когда ты женишься, - добродушно отмахнулся Симоха, но тему разговора переменил. - Скоро свернем с большака, там дорога похуже будет, по ней только лесовозы и тракторы ходят, колея глубокая, да и лес поглуше пойдет, в том краю от жилья до жилья человеческого можно и за несколько суток не дойти.
- Где на ночлег остановимся?
- Думаю, на бывшей стоянке лесозаготовителей. Они года три назад ушли оттуда, но дом и сарай не разбирали.
- А не могут Солох с Мельниковым там скрываться?
- Могут, конечно. В тайге таких домишек немало найдется, они в любом могут остановиться. Вот я все думаю, но никак понять не могу: в ориентировке сказано, что они двух часовых убили и карабины забрали, а люди, у которых они дорогу на Становое спрашивали, утверждают, что без оружия они были. И, конечно, меня интересует и другое: Гришка местный, все время по тайге шастает и вдруг с пути сбился, дорогу к родному дому не нашел - потеха!
- Не удивляйся, Андрей. Пока его не было, многое изменилось. Новые селения построены, и сотни новых дорог появилось, мог и сбиться с пути Гришка, ну, а что касается оружия, то не дураки они, чтобы днем на дорогу с карабинами выходить. Наверняка в кустах оставили и к машине с пустыми руками вышли. Ты вот лучше как старожил этих мест расскажи мне о Солохе.
- Отец - крупный кулак, все время мутил воду. Всех троих сыновей настроил против советской власти. Двое старших так и погибли, ничего на свете не увидев, а этот на некоторое время притих, притаился. Но бандит есть бандит. За два года до начала войны, это в тридцать девятом было, вместе со своим дружком убийство совершил.
Лошади бежали быстро, и вскоре они повернули налево. Позади остался большак, впереди была узенькая лесная дорога, вся избитая рытвинами и колдобинами, которые так и не смог прикрыть снег.
День уже клонился к вечеру, и Славин начал беспокоиться, успеют ли они дотемна добраться до брошенной стоянки. Тревожила мысль, что дом могли снести и тогда придется ночевать прямо в тайге на таком морозе. Наверное, об этом же подумал и сержант. Он все чаще понукивал лошадей. Тревожная тишина стояла среди огромных, засыпанных пушистым снегом деревьев. Славину стало не по себе. Лейтенант невольно притронулся локтем к боку, где под полушубком был спрятан ТТ.
Вскоре стемнело. Славин в душе уже считал, что они так и не найдут стоянку.
- Приехали! - неожиданно громко сказал Симоха и показал рукой в темноту: - Вон и наша гостиница.
Владимир ничего рассмотреть не мог и только спросил:
- А как к ней добраться?
- Лошади впереди, за ними - сани, ну а мы следом в роли толкачей, - весело ответил Симоха, соскочил с саней и тут же ойкнул: - Ух, черт, ноги затекли!
Они прямо по целине, утопая по пояс в снегу, пробрались к небольшому, сложенному из бревен дому. Славин осветил его карманным фонариком и увидел, что окна забиты накрест тонкими жердями, но стекла целы. Подошли к дверям. Замка нет, вместо него в дужке железной скобы торчала щепка.
Прежде чем войти, Симоха, подсвечивая себе фонариком под ноги, обошел дом вокруг.
- Ты чего кругами стал ходить или ноги разминаешь? - спросил Славин.
- Нет, браток, ноги уже отошли у меня. Я проверил, нету ли у дома следов, - ответил Симоха и ногой начал отгребать снег от дверей.
Славин удивился, увидев, что в большой комнате был порядок: стол из грубо сколоченных досок, две скамьи, в дальнем углу сделанная из железной бочки печь - "буржуйка", возле нее аккуратно сложены дрова. У стен стояли четыре самодельных топчана.
Симоха развернул находившийся на столе какой-то сверток, и Славин удивился еще больше:
- Что, лампа? А керосин есть?
- Конечно. Закон тайги. Уходишь из дома хоть и навсегда, а оставь в нем все, что может заблудившемуся человеку пригодиться.
Сержант чиркнул спичкой и зажег лампу. В комнате стало веселее. Симоха сказал:
- Пойдем лошадьми займемся, а затем печь затопим, поужинаем и на боковую.
Они вышли наружу. Симоха, который во время обхода дома уже сообразил, как удобнее добраться к сараю, позвал лейтенанта за собой. Они отгребли снег от дверей сарая и открыли их. Внутри в углу лежала копна сена, и Симоха удовлетворенно заметил:
- Ну вот, видишь? Бывшие хозяева, конечно, и о лошадях не забыли.
Они распрягли лошадей, завели их в сарай, дали овса. Сани остались стоять у дома. Славин и Симоха забрали с них тулупы, мешок с провизией, автомат и боеприпасы, придавили сено сверху жердями, чтобы ветер не растрепал его, и вошли в дом.
Симоха быстро разжег печь, и вскоре в комнате стало тепло и уютно. Они наскоро поужинали и, экономя керосин, погасили лампу.
17
КОРУНОВ
Купрейчика прошиб холодный пот. "Неужели он знает меня? - пронзила его мысль, но тут же приказал себе: - Спокойно, держи себя в руках!" Стараясь не терять своего "пьяного" вида, повернулся к Драбушу:
- Миша, скажи этой гончей, что я таких шуток не терплю.
Драбуш шагнул к Корунову:
- Не болтай чепухи. Это Лешка, свой кореш. Рванул из-под конвоя. Зря ты так на него, я ведь того, кого не знаю, не приведу.
Но Корунов продолжал сверлить Купрейчика злыми узкими глазами. И столько звериной злобы было в них, что Алексею захотелось кончить весь этот маскарад, выхватить маузер, спрятанный под мышкой, и приказать всем лечь на пол. Но нельзя было делать этого. Сотрудники уголовного розыска многое еще не знали: где хранится похищенное и кто соучастники Корунова. В конце концов, даже прямых и, самое главное, неопровержимых доказательств вины самого Корунова пока не добыто. Алексей спросил у Драбуша:
- Это у него ты меня хотел поселить?
- Нет, нет. Он сам сюда в гости завалил, живет он в другом месте. Раздевайся, Леха, и не обращай внимания на него, мужик он свой, проверенный. Вот только в последнее время дрожать за свою шкуру начал. - Драбуш взглянул на Корунова и улыбнулся: - Ты, Вовка, считаешь, что она с каждым годом дороже становится?
И тут Драбуш вдруг изменился. Его веселый взгляд неожиданно стал злым и колючим, как и у Корунова. Припадая на правую ногу, он еще ближе подошел к Корунову и с угрозой сказал:
- Вовка, ты меня знаешь не первый год, я не люблю, когда со мной так ведут себя. Поэтому предупреждаю, если ты хоть раз еще будешь передо мной так выкобеливаться, то я не ручаюсь за себя и не посмотрю, что ты мне друг! Понял?
Корунов опустил глаза и миролюбиво проворчал:
- Ладно, не заводись. Сам понимаешь, в каком я положении. В каждом новеньком конторского посла вижу.
Корунов подошел к Купрейчику и протянул руку:
- Давай познакомимся. Я - Владимир.
Они пожали друг другу руки. Разговор велся вяло, чувствовались натянутость и настороженность.
Для Купрейчика постепенно прояснялась ситуация. Драбуш привел его в квартиру, где проживали муж и жена. Их квартира состояла из двух небольших комнат и полутемной, с постоянно завешенным окошком кухни. Оказалось, что хозяин ушел в магазин, чтобы отметить приход Корунова. Он пришел скоро. На столе появились две бутылки водки, наспех нарезанная колбаса, лук, сало.
Хозяина звали Иваном. Его лицо заросло рыжей щетиной, и выглядел он наверняка старше своих лет. Добродушный и словоохотливый, он весело улыбался всем, даже незнакомому человеку, и пригласил садиться за стол.
Выпили по полстакана водки. Купрейчику, которому сегодня приходилось пить уже второй раз, было не по себе. "Как бы не опьянеть, - тревожно думал он, выпивая водку, - надо держаться. Может, им только и надо, чтобы напоить меня". Алексей набросился на еду. Вскоре Иван снова наполнил стаканы, и Купрейчику опять пришлось пить "за знакомство" и "за дружбу". Нервное напряжение сказывалось, и капитан пока не опьянел. Правда, он как бы между прочим сказал, что они с Драбушем уже выпили, и делал вид, что быстро пьянеет. Корунов сидел напротив. Он был по-прежнему хмур и неразговорчив. Смотрел настороженно. После очередной рюмки он впервые обратился к Купрейчику:
- Откуда рванул?
- С этапа. В вагоне пол разобрали, а когда со станции состав начал трогаться, мы трое и рванули, остальные побоялись.
- За что срок получил?
- За многое... - Алексей выждал немного и только после этого пояснил: - Пару магазинов взяли, около десятка квартир, с десяток гоп-стопов, в том числе офицера какого-то шилом слегка задел...
Алексей по лицам слушателей видел, что его слова произвели впечатление. Правда, Корунов сохранял прежнее выражение лица, но то, что он продолжал задавать вопросы в более уважительной форме, говорило о многом. Он спросил:
- А где те двое, что рванули с тобой?
- Один сразу двинул на юг, а второй со мной в Минск приехал. Здесь у него должны быть довоенные знакомые. Мы разошлись, но договорились, что будем подваливать с восьми до девяти вечера на вокзал по вторникам, четвергам и субботам.
- Сегодня суббота, чего ты не пошел?
- Еще рано, если захочу, то, может, и пойду.
- А ты сам откуда?
- Как откуда? - переспросил Алексей.
- Родился где?
- На Украине, в Харькове. - И Купрейчик сам неожиданно спросил: - А ты откуда?
- Я? - удивился Корунов. - А зачем это тебе?
- Да чтобы знать, где такие придурки родятся, и эту местность стороной обходить.
- Это зачем же эту местность стороной обходить? - вспылил Корунов. - Может, оттого, что могут распознать, какой человек повстречался?
- Нет, только потому, что из них хорошие следователи получаются. Я ведь на своем веку много таких встречал. Они тоже, как ты сейчас, напротив меня через стол, только без закуски и водяры, сидели и вопросики наводящие "кто?", "откуда?", "что совершили?" задавали.
В перепалку вмешался Драбуш:
- Ладно, хлопцы, завязывайте. Давайте лучше выпьем...
- И засмалим, - поддержал хозяин и протянул Купрейчику пачку с папиросами: - Закуривай, Леха.
Купрейчик молча взял папиросу, размял ее и тут увидел, что Корунов протягивает горящую спичку:
- Закуривай и не заводись. Сам должен понимать, в нашем деле осторожность нужна, как той попадье, когда с монахом батюшке изменяла.
- Ты осторожничай, но мою честь не пятнай, - с горячностью и, делая вид, что опьянел, громко сказал Купрейчик. И тут же понял, что попал в точку. Все сразу, даже жена хозяина, зашумели и начали ругать Корунова. Тот замолчал. Хозяин квартиры, Прутов, поднял наполненный стакан:
- Я предлагаю выпить за нашу дружбу!
Купрейчику пришлось снова пить. Но иного выхода не было, надо было держаться до конца.
Наконец все вышли из-за стола.
К Купрейчику подошел Драбуш.
- Ты, Леха, не обижайся на Вовку. Я его знаю давно, он человек надежный! Пойми его, он уже который год по острию бритвы ходит, в любой момент погореть может. У любого на его месте, при виде нового человека, очко заиграло бы. - Драбуш позвал Корунова. - Вовка, а Вовка, иди сюда.
Подошел хмурый Корунов.
- Чего тебе?
- Нет, ты не дрейфь. Лешка человек что надо, он свой, ей-богу, свой. Я уверен, если вы подружитесь, то польза большая будет, на любое дело запросто можно пойти.
- Да я что... - пробормотал Корунов, - я же просто так, хочу поближе познакомиться, - и он неожиданно протянул руку Купрейчику. - Не обижайся, давай будем корешами.
Купрейчик сделал вид, что он тоже несколько смущен.
- Да я не обижаюсь. - И он пожал протянутую руку.
Мир был восстановлен, и вскоре Алексей и Корунов вели спокойную беседу Корунов обещал своему новому знакомому помочь прижиться в городе и взять его на "дело". Но он тут же намекнул, что, только посмотрев на Алексея в "работе", он будет доверять ему.
Прошел еще час. На дворе было темно. Драбуш и Корунов ушли вместе. Жена хозяина приготовила постель Алексею в соседней комнате Купрейчик прикрыл поплотнее дверь и лег. Наступил момент, когда можно было проанализировать события прошедшего дня Алексей долго лежал в темноте, вспоминая все, что пришлось пережить за день. "Вроде пока все идет нормально, накладок не было, - но тут же вспомнил обещание Корунова взять его на "дело". - Что же он может мне предложить?"...
Алексей, засыпая, уже в который раз за это время подумал: что ждет его среди этих незнакомых, враждебных ему людей.
А на улице завывал ветер, шел снег. В город пришла настоящая зима...
18
РИТА АЛЕШИНА
Рита Алешина была веселой и симпатичной девушкой. Она жила в общежитии, вместе с ней в комнате жили еще пять девушек. Все они работали в поликлинике, но не только это объединяло и даже роднило их. Так уж случилось, что ни у одной из них не было родителей, и, может, поэтому девушки относились друг к другу с нежностью и любовью.
В этот вечер вместе с Ритой в комнате находилась Валя Терехина. Рита, сидя у стола, стоявшего посередине комнаты, писала письмо Славину. Терехина читала.
Рита написала в письме, чем занималась в последние дни, и задумалась. Сейчас ей предстояло главное - сообщить Владимиру, что она не сможет выехать к нему в мае.
Сегодня ей сказали, что офицерская школа расширяется и раньше июля ее вряд ли отпустят. По дороге в общежитие Рита даже всплакнула от обиды, но в комнату вошла только тогда, когда успокоилась. Девчонки собирались на танцы, но Риту даже не стали приглашать. После того как уехал бывший курсант Славин, она на танцы не ходила.
Рита, так и не придумав, как ей написать о неприятной новости, встала со стула и подошла к большому квадратному зеркалу, висевшему на стене. На нее грустно смотрела высокая кареглазая девушка. Длинные каштановые волосы падали на плечи.
Терехина оторвалась от книги и, глядя на Алешину, сказала:
- Рита, а тебе никто не говорил, что вы со Славиным похожи? Оба высокие, стройные, темноглазые и темноволосые. - Девушка неожиданно рассмеялась. - Ой, Ритка, у тебя сейчас даже выражение лица, как у твоего Вовы, вот здорово!
- Придумала тоже! - отмахнулась Рита и, смутившись, вернулась к столу. - Вот пишу ему, а сама не знаю, как сказать, что к маю не приеду?
- Что, боишься, что разлюбит, другую найдет?
- Да ну тебя! - снова махнула рукой Рита. - Знаю, что не разлюбит. Он у меня серьезный и, кажется, однолюб. Мне просто не хочется его огорчать. Знаешь, какая там в Сибири работа. Вот сидим мы сейчас с тобой в тепле, а он, может, в эту самую минуту на сорокаградусном морозе по тайге мается. - Девушка молчала некоторое время, а затем, решившись, сказала: - Но написать правду я обязана!
И она склонилась над листом бумаги.
А Славин в это время действительно находился в морозной и снежной тайге...
19
КАПИТАН МИЛИЦИИ БУРАВИН
В Становое Славин и Симоха добрались только вечером следующего дня.
Остановились на опушке леса недалеко от села и начали советоваться, ехать ли на лошадях прямо в село или же сначала встретиться с участковым уполномоченным и выяснить обстановку.
Славин остался с лошадьми, а Симоха двинулся к селу. Лейтенант, боясь, что его увидит случайный прохожий, раз за разом запрягал и распрягал лошадей. Этой работой ему пришлось заниматься не менее получаса, прежде чем вернулся Симоха. Он пришел в сопровождении немолодого, одетого в длинную шубу и солдатскую зимнюю шапку мужчины. Это и был участковый уполномоченный.
Он пожал озябшую руку Славина и представился:
- Капитан милиции Буравин. Я уже решил, что, если вы не появитесь до утра, двинусь вам навстречу.
- А куда нам деться, Михаил Яковлевич? Дорогу же знаем, - улыбнулся Симоха.
Но Буравин чуть ворчливо ответил:
- "Куда-куда", а кто его знает куда! Тайга же ведь, а в ней только стоит с пути сбиться, а там и месяц можешь плутать и не выберешься. Знаю я немало таких случаев. Бывало, и местные жители домой не возвращались. А тут пурга, видишь, вот-вот начнется.
Славин удивленно подумал: "На небе звезды можно считать, деревья не шелохнутся, а он о пурге говорит, наверняка хочет припугнуть".
Симоха спросил:
- Как будем в село въезжать? Может, ты, Михаил Яковлевич, садись в сани и поезжай домой, а мы потихоньку следом, чтобы незаметней?
- Чтобы незаметней было, вы садитесь в сани, а я на передок, так и въедем ко мне. Время сейчас позднее, прохожих мало. Для нас главное бабке Насте на глаза не попасться. Вот та, уж верно, своим языком к утру по всему селу разнесет, что к участковому какие-то двое прибыли.
Славин сказал:
- Вам виднее, товарищ капитан, поехали!
Они втроем сели в сани. Застоявшиеся, почуявшие близость жилья лошади довольно резво понесли их к селу.
В доме при свете керосиновой лампы Славин смог рассмотреть участкового. Среднего роста, крепкий, даже коренастый, он выглядел лет на пятьдесят. Крупное морщинистое лицо, темные глаза, большой мясистый нос и чуть выпуклый лоб. Движения Буравина, его походка были спокойными и уверенными. Говорил он тоже спокойно, но голосом человека, который привык, что к его мнению всегда прислушиваются.
Он подождал, пока гости снимут полушубки, и пригласил в комнату. Она была большой и, как показалось Славину, очень уютной. Из боковой двери вышла хозяйка. Она приветливо поздоровалась, и хозяин, приглашая гостей садиться, сказал:
- Я пойду лошадей распрягу, загоню их в сарай. - Он взглянул на жену: - А ты, Варвара Васильевна, готовь ужин. Гости с дороги дальней и проголодались, и промерзли, так что не скупись и в буфет свой заветный загляни, где кое-что согревающее держишь. - И он весело, чуть заметно подмигнул гостям.
Симоха предложил:
- Я тоже пойду помогу.
Но хозяин решительно возразил:
- Не надо. Я возьму в помощники сына. - Он повернулся к дверям, из которых недавно вышла хозяйка, и громко позвал: - Вовка! Набрось что-нибудь на себя, пойдем со мной во двор.
Из комнаты вышел лет тринадцати паренек, поздоровался и сказал: