Грапентин повернулся к какому-то расфранченному лейтенанту, кивнул ему и, не оглядываясь, пошел по широкой лестнице на следующий этаж. Освещение здесь было более интимное.
Мужчина во фраке показал капитану на один из столиков. Капитан отрицательно покачал головой и пошел в противоположный угол, где за последним столом сидел господин в темно-сером костюме.
- Добрый день, дорогой Хассо. Ты точен, как первая волна бомбардировщиков "Ландкастер" над Северным морем. - Незнакомец по-дружески пожал капитану руку.
- Я тебе уже говорил по телефону, что приведу своего нового друга. Вот он, познакомьтесь: господин Тиль из Берлина. В настоящее время обитает на французской Ривьере.
- Очень рад, Дернберг.
Обстановка была непривычной для Тиля, и он чувствовал себя неловко. Он пытался определить положение и чин незнакомца, но, так и не угадав, сказал:
- Почту за честь…
Все трое сели. Пододвинув стоявшие на столе бокалы, незнакомец, ловко обернув бутылку салфеткой, наполнил их шампанским. Отвесив друг другу легкий поклон, они выпили.
Тиль украдкой наблюдал за незнакомцем. Этот Дернберг был похож на киноактера, который привык играть роли героев: высокий, черноволосый, с лучистыми глазами и мягким женственным ртом. Голос у него был тихий и приятный, а произношение, как у настоящего жителя Вены.
Капитан и незнакомец заговорили о своих общих знакомых, упоминали много разных имен, часто говорили намеками. Краем уха лейтенант слушал разговор, а сам поглядывал на танцующих, стараясь понять, чем живет этот город, а заодно полюбоваться очаровательными парижанками.
- Пройдет несколько месяцев, и тогда у меня в руках будут все шансы для следующего повышения… - как раз проговорил Грапентин.
"Ага, - подумал Тиль, - он решил показать, что начштаба полка действующей армии фигура крупная. Выходит, чтобы стать старшим офицером, необходима поддержка сверху. Как все-таки хорошо тому, у кого есть связи!.."
Разговор оборвался. У Тиля было такое ощущение, что капитан и его собеседник не прочь остаться вдвоем.
- Господин капитан, если вы разрешите, я немного пройдусь? - спросил Тиль.
- Мы здесь не на службе. - Грапентин доброжелательно кивнул Тилю, который, отвесив поклон, медленно пошел к танцевальной площадке.
- Крепкий парень и производит приятное впечатление, Хассо, не так ли?
- Я его еще недостаточно хорошо знаю, во всяком случае он не глуп. Кстати сказать, входил в олимпийскую сборную. Он нам вполне может пригодиться.
- Ты мне об этом еще по телефону намекнул. Но давай-ка еще раз подытожим, чем мы располагаем, - сказал Дернберг. - Мы с тобой решили прошлый раз, что тебя необходимо перевести в дивизию Круземарка, чтобы ты мог приглядывать за генералом - человеком с огромными связями в самых высших сферах.
- Как начальник штаба полка я слишком далек от штаба дивизии, Курт.
- Ты, конечно, прав. Но все важные должности в штабе Круземарка заняты, и заняты, нужно сказать, людьми, которых он сам подбирал, так что нам пока нелегко пристроить к нему своего человека. - Дернберг быстро оглянулся, но за соседними столиками никого не было.
- Да, мне удалось выяснить, - продолжал Грапентин, - что генерал очень дружен с командиром второго артдивизиона Альтдерфером, - вот, я думаю, с чего нужно начинать.
- Альтдерфер? - Дернберг на секунду задумался, а затем сделал жест, словно хотел что-то стереть из памяти.
- Тиль, как командир штабной батареи, может свободно следить за всеми разговорами Альтдерфера, которые тот ведет по телефону. А почему бы кое-какие из них и не расшифровать?
- Я твоему лейтенанту обязательно устрою политический экзамен. Хотя бы небольшой. Ты уверен, что он согласится действовать с нами заодно?
- Я думаю, ему не остается ничего другого, - Грапентин улыбнулся. - Я уже подготовил его. Немного… Вернее, просто прощупал…
- А вот и он.
Проводив молодую даму, с которой танцевал, на место, Тиль не спеша шел к столику.
Дернберг поднял свой бокал и, посмотрев лейтенанту в глаза, любезно произнес:
- За ваш дебют в Париже.
Все трое выпили.
- Господин фон Грапентин только что дал вам превосходную характеристику.
- Не понимаю… - удивился Тиль.
- Тут нечего понимать: просто он по-товарищески хорошо отозвался о вас. - Губы Дернберга расплылись в улыбке. Он крепко сжал стоявший перед ним бокал с шампанским.
Тиль уставился на Дернберга. Его охватило точно такое же чувство, какое ему однажды пришлось испытать в рукопашной схватке, когда противник стиснул его шею руками. Ужас смерти был так велик, что придал Тилю огромную силу, но противник все же оказался сильнее. Тиль чувствовал его явное преимущество. В этот момент поблизости разорвался снаряд, и взрывная волна разбросала их в разные стороны. Когда Тиль опомнился, его врага нигде не было видно. Однако в душе остался страх. Смертельный страх… Точно такой же страх охватил его и сейчас…
Лейтенант полез в карман и, достав платок, вытер взмокшую шею. Затем разговор зашел о ходе оборонительных работ вдоль побережья, о потопленных кораблях, об убежищах для подводных лодок. Но очень скоро эти разговоры наскучили Тилю.
Тиль был чуть ли не разочарован, когда увидел на Елисейских полях вместо шикарного варьете, похожего на берлинский "Зимний сад" или "Скала", относительно небольшой ресторанчик с крошечной сценой и очень интимным освещением. Это и был "Лидо".
Тиль сел за столиком рядом со сценой, заказал бутылку вина и осмотрелся. Так вот он, значит, каков этот бар; говорят, что перед тем, кто хоть раз выступил на его сцене, открыты двери любого варьете мира. Однако во время войны такие утверждения, по-видимому, не имеют смысла.
После обеда Тиль сказал капитану Грапентину, что вечером он собирается в бар, чтобы передать привет от Генгенбаха одной его знакомой танцовщице. Лейтенант несколько удивился, когда Грапентин поинтересовался именем танцовщицы, а потом, поразмыслив, заявил, что тоже придет в бар, но попозже - часов в одиннадцать, так как у него масса служебных дел: сегодня ему необходимо побывать у начальника военного округа по поручению генерала Круземарка.
Тиль невольно подумал о том, что, возможно, капитан снова хочет встретиться с Дернбергом и поговорить с ним без свидетелей. Интересно, кто такой этот Дернберг? Почему он так независимо себя ведет?.. А завтра утром они сядут в поезд и вернутся в Нарбонн. Жаль.
Тиль беспокоился о том, узнает ли он мадемуазель Дарнан по описанию Генгенбаха.
Сначала на сцене выступал иллюзионист: он показывал всевозможные карточные фокусы, вытаскивал из цилиндра пышные букеты бумажных цветов и прочее такое. Раздались аплодисменты. Оркестр заиграл что-то новое. На сцену выпорхнула красотка в сверкающем трико, которая выделывала головокружительные трюки, словно демонстрируя этим, что на нее закон силы тяжести не распространяется. Аплодисменты стали горячее, на сцену полетели пачки сигарет, которые подобрал партнер красотки по номеру.
Затем выступила небольшая балетная группа миловидных девушек, исполнивших танец с вуалями, которые нисколько не скрывали всех их прелестей, что достаточно возбуждающе подействовало на сидевших в баре французов и господ офицеров вермахта и СС.
"Одна из танцовщиц и должна быть Дениз, если, конечно, она вообще выступает сегодня", - размышлял Тиль. Лица у девушек были похожи на одинаковые улыбающиеся маски. Все они подмигивали, бросали в публику недвусмысленные взгляды. Ничего не поделаешь, - каждый живет, как умеет, особенно в это время. А сколько еще продлится "это время"?..
Западные союзники русских в полной боевой готовности все еще преспокойно отсиживались на Британских островах, посылая на немецкие города свои бомбардировщики со смертоносным грузом.
Высадившись в ноябре сорок второго года в Алжире и Касабланке, американцы приблизились к Европе. Некогда крикливо разрекламированная фашистами ось Берлин - Рим - Токио с высадкой союзников в Италии оказалась переломленной, а дуче по милости Гитлера стал фактически гауляйтером Ломбардии. После неудач, которые потерпели итальянские фашисты, и на солнечном юге Европы обозначились признаки близкого краха. Попав во Францию, Тиль начал понимать это.
На лицах танцующих девушек, несмотря на профессиональные улыбки, читалась отчужденность и ненависть. Именно это видел Тиль, а не призывы к постельным радостям.
Ножки взлетали вверх. Крохотные набедренные повязки блестели серебром. Газовые вуали, которые танцовщицы держали в руках, трепетали, словно огненные флаги. Взоры присутствующих скрестились на одном-единственном крохотном кусочке блестящей материи, прикрывавшем наготу. А на лицах девушек - застывшая маска. Они или другие такие же вот так танцуют или поют, а потом гремит выстрел - и на следующий день сообщается, что кто-то пропал без вести…
Каскад аплодисментов. Девушки поклонились и сбросили с себя вуали. И вновь на сцену полетели сигареты, деньги. Затем занавес опустился.
Господин во фраке налил Тилю вина, объяснив, что расплачиваться за ужин можно как марками, так и франками.
Тиль спросил, как пройти за кулисы. Официант слегка улыбнулся и показал жестом в сторону гардероба.
- Ах, вам нужна мадемуазель Дарнан? Один момент!
Танцовщицы, накинув на плечи пальто, столпились вокруг кастрюли с картофелем, сваренным в мундире. Это был дополнительный паек, предоставленный оккупационными властями служителям искусства.
- Дениз! - крикнула громко какая-то женщина, без стеснения разглядывая Тиля.
От стола с кастрюлей отошла стройная девушка с каштановыми волосами и печальными серыми глазами, с лицом мадонны.
- Господин офицер желает с тобой поговорить, - сказала ей женщина.
- Мосье… Вы делаете мне честь… - с заученной вежливостью произнесла девушка.
Желая остаться без свидетелей, лейтенант отошел в сторону.
- Извините меня, пожалуйста, - заговорил он по-немецки, - моя фамилия Тиль. Вы говорите по-немецки? А то знаете, я так плохо говорю по-французски…
- Немного, - кивнула девушка. Голос у нее был грудной и хрипловатый от курения.
- Меня прислал обер-лейтенант Генгенбах.
Стоило только Тилю произнести эти слова, как девушка сразу же преобразилась, стала естественнее и мягче. Трудно было представить Генгенбаха рядом с этой девушкой.
- Он просил передать вам самый сердечный привет.
- Как он себя чувствует? Где он сейчас?
"Что это? Обычные ничего не значащие вопросы или же за ними скрывается особый смысл? "Где он сейчас?" Ответ на подобный вопрос граничит с разглашением военной тайны".
Пожилая женщина - помощник режиссера - между тем выкрикнула:
- Внимание! Внимание, девочки!..
Затем последовал поток слов, из которых было ясно, что она призывала танцовщиц приготовиться к следующему выходу на сцену.
- Можно нам поговорить с вами после представления, мосье?
- Да, разумеется, только когда и где?
Дениз объяснила, что в четверть двенадцатого она будет ждать Тиля у входа в артистическую. И все сразу же пришло в движение: замелькали руки, ноги, бедра танцовщиц.
Оркестранты извлекли из своих инструментов темпераментную испанскую мелодию - огневое фанданго. После этого на сцену вышел эквилибрист.
Хассо фон Грапентин был уже в зале. Он налил себе вина и залпом выпил его. Его лицо в свете софитов казалось бледным. Следующим номером был канкан.
Лейтенант кивнул Грапентину и стал разыскивать глазами Дениз. Мелькали быстрые ноги танцовщиц. Каждое движение было тщательно отработано. Дениз - вон она… Она уже в третий раз бросила беглый взгляд на Тиля.
"Боже мой, какая она красивая, - подумал Тиль. - Интересно, сколько ей лет? Не больше двадцати!"
- Которая из них? - спросил Тиля капитан.
"Почему мне так не хочется показывать ему Дениз? Возможно, он и сам ее найдет, вон она снова смотрит на нас".
Когда танцовщицы уже раскланивались, лейтенант спросил Грапентина:
- О чем вы меня спрашивали, господин капитан? Я вас не понял.
- Я спрашивал, какая из девиц - знакомая Генгенбаха? - Губы Грапентина вытянулись в узкую полоску, взгляд стал насмешливым.
- А… сейчас… - Тиль повернулся к сцене. - К сожалению, они уже скрылись за кулисами.
- С меня хватит. Вы не собираетесь уходить?
- Извините, господин капитан, но я обещал девушке, что…
- Раз обещали, я ничего не имею против.
Тиль с облегчением вздохнул. Все вышло проще, чем он думал. Перед уходом капитан заказал еще одну бутылку вина и весь счет оплатил сам.
"Интересно, откуда он достает франки? - удивленно думал Тиль. - Вот уже второй раз приглашает меня, расплачивается".
Следующий номер назывался литературным - был рассказан пошлый анекдот на немецком языке. Офицеры бурно реагировали на него, покатываясь со смеху, и колотили себя по ляжкам.
- Вы довольны вчерашним вечером? - спросил капитан.
В тоне, каким был задан этот вопрос, Тиль снова почувствовал что-то опасное, похожее на вылазку вооруженного до зубов противника.
- Да, конечно, было очень интересно. Скажите, пожалуйста, кто такой этот господин Дернберг?
- Мой хороший друг, работает здесь в Париже в одной полувоенной организации. Потом поговорим об этом. Я думаю, вам это будет полезно.
Видимо, что-то в тот день расстроило капитана, так как он был нервознее, чем обычно. Грапентин стал прощаться. Они договорились встретиться на перроне самое позднее за минуту до отправления поезда. Посоветовав Тилю ни на секунду не расставаться со своим пистолетом, он ушел из бара.
Войдя в комнату, Дениз сняла с головы платок, в котором шла по ночному Парижу, повязанная на манер бретонской крестьянки.
- Не поймите меня превратно. Сейчас в Париже столько патрулей, что лучше… В другом месте нам вряд ли удалось бы спокойно поговорить.
Пока она кипятила на спиртовке чай, Тиль осмотрелся. В комнате стояли кровать, стол, несколько стульев и шкаф. В нише стены - кухонная плита. На стене цветная репродукция, на которой был изображен парусник в бурном море. Возле окна, закрытого шторой светомаскировки, - цветочная стойка с вьющимся растением.
"Только ни на секунду не расставайтесь со своим пистолетом!" - вспомнил Тиль предостережение капитана. Лейтенант расстегнул портупею и положил вместе с кобурой на стул возле себя.
- Господин Генгенбах хороший человек, - заметила Дениз.
- Отличный, - согласился Хинрих.
- Он был у нас на представлении два раза и оба раза провожал меня домой. Как-то мы гуляли с ним в Булонском лесу. Он такой серьезный человек.
"Наверное, придется рассказать Генгенбаху о том, какая уютная комнатка у Дениз, - подумал Тиль. - До прогулки в Булонском лесу у нас с ней дело не дойдет: нет времени. За несколько дней второе платоническое тет-а-тет…"
- У вас очень уютно, мило, - произнес он вслух. - А такого чая я давно уже не пил.
- Герхард Генгенбах у меня здесь ни разу не был. - Серые глаза Дениз чуть-чуть улыбнулись.
"Значит, они, по-видимому, довольствовались какой-нибудь простенькой гостиницей", - с неприязнью подумал Тиль и сам удивился, что ревнует Дениз к другу.
- Для меня он как брат… - сказал он.
- Можно вас кое о чем спросить?
"Сейчас она попросит меня рассказать ей подробнее о Генгенбахе. Придется рассказывать, какой он великолепный товарищ. А все-таки жаль, что между ними что-то есть", - подумал Тиль про себя, а вслух сказал:
- Да, да, разумеется.
- Вы давно знаете своего друга?
- Сюда он попал после ранения на Восточном фронте. Когда он был в Париже, ему присвоили звание обер-лейтенанта, сейчас он у нас командует батареей.
Дениз покачала головой:
- Я имела в виду не его, а господина, вместе с которым вы сегодня сидели в баре, - капитана фон Грапентина.
- Он вас тоже провожал домой? - не удержался Тиль от колкости.
- Я его знаю давно. В нашем заведении он был частым гостем, когда служил в штабе начальника военного округа.
- Я знаю это, - растерянно произнес Тиль. - Он любитель опекать… ну… помогать людям.
Спокойным движением Дениз наполнила чашки чаем.
- Любит помогать людям? - повторила она слова Тиля без особого нажима, довольно спокойно. - Я бы не сказала. Скорее наоборот.
- Я знаю капитана совсем недавно.
- Вчера вы были с ним в "Ле Дож", не так ли?
Тилю стало жарко.
Дениз снова рассмеялась:
- Одна моя подруга видела вас там в обществе некоего господина Дернберга, только и всего. - Она подошла к радиоприемнику и, покрутив ручку настройки, нашла танцевальную музыку. - В "Лидо" более приличная публика…
А Тиль сидел и думал: "Ну и Дениз! Знает Грапентина, знает Дернберга. Может быть, даже знает, чем именно занимается этот Дернберг. Один из них разговаривает со мной о необходимости смещения Гитлера, но только с глазу на глаз. Другой восторгается моими солдатскими достоинствами, а что он о них знает? Любопытно, откуда Дениз знает их обоих? Только по "Лидо"? Или же по разговорам в постели?"
Лейтенанту стало как-то не по себе. Однако ему очень хотелось как можно больше узнать о Дениз.
- Послушайте, я приехал к вам как друг Герхарда Генгенбаха, и только. И относитесь ко мне, пожалуйста, как к другу Генгенбаха, а этого Дернберга я до вчерашнего дня и не знал вовсе.
Дениз посмотрела на Тиля долгим испытующим взглядом.
"Интересно, что за человек? - спрашивала она себя. - Я о нем абсолютно ничего не знаю. Сегодня в первый раз увидела его в гардеробе "Лидо", когда он так вежливо и просто, безо всякого арийского чванства разговаривал…" В тот миг с ней что-то произошло - ее словно током пронзило, все в ней вдруг как-то странно ожило, и она так и осталась в состоянии возбуждения и ожидания. За полчаса по ночному Парижу они дошли от "Лидо" до ее квартиры. По дороге болтали о программе варьете и прочих пустяках, а в ее душе происходило что-то такое, чего она никогда не испытывала. Она пыталась как-то понять, почему ее так потянуло к этому Хинриху Тилю, которого прислал к ней Генгенбах. Генгенбах похож на порядочного человека. Значит, и на его друга тоже можно положиться… Профессия Дениз заставляла ее встречаться со многими мужчинами.
"Любовь с первого взгляда? - думала она. - Когда это случалось с кем-нибудь из моих подруг-танцовщиц, другие только смеялись: "Начиталась романов, бедняжка!" И вот теперь это случилось со мной. А ведь я не имею права сделать ни одного лишнего шага, потому что это может помешать нашему делу. И надо же было мне влюбиться! И в кого? В немецкого офицера, оккупанта! Ведь это враг! Ну что я за дуреха! И жизнь мне кажется теперь иной… Все иное. Я пригласила его к себе домой, хотя о его друге Генгенбахе все давным-давно переговорено. И все это сделала я сама! Впервые с тех пор, как я стала работать во имя нашего общего дела, я привела к себе мужчину. Простят ли мне такое?"
Дениз чувствовала, что не хочет ни о чем думать, хочет быть нежной и доброй по отношению к этому рослому юноше, хочет гладить его волосы, целовать его. Она затрепетала от одной только мысли, что Тиль может обнять и поцеловать ее в губы…