– Сначала выпьем по глотку, подождем с часик, и, если все обойдется, сможем выпить больше.
– Может, прямо сейчас и попробуем? Чего ждать-то?
Я кивнул, Ник сделал глоток и протянул флягу мне. Вкуснее воды я, пожалуй, не пробовал никогда, но рисковать, выпивая больше, все же не стоило. Когда вода перестала капать, я снова отрезал снизу небольшой кусок у той же лианы, и капли вновь начали падать во флягу. Рядом я разглядел еще несколько лиан того же вида и обрезал ближайшую из них. Пока Ник держал флягу над первой лианой, я набирал воду в крышку из второй и сливал ее во флягу. Приблизительно через час вода набралась до краев и, поскольку ничего дурного с нами не произошло, мы позволили себе напиться вволю. Когда вода закончилась, мы провели еще около часа, заново набирая ее из других лиан. Плотно закрутив крышку, я положил флягу в рюкзак и повесил его себе на плечи.
Дальнейший наш путь проходил на удивление спокойно – ни ягуаров, ни сапатистов, ни аллигаторов, ни змей мы не видели. Только скачущие по ветвям обезьяны да разнообразные птицы скрашивали наше унылое путешествие. Иногда появлялись коати, но Ник уже не бегал за ними с дикими воплями, не обращая на них никакого внимания. Если раньше мы еще подтрунивали друг над другом, то теперь желания шутить больше не возникало. Мы шли, шли, шли. Потом садились, устраивали перекур, вставали и снова шли, шли, шли. Зеленый цвет, со всех сторон окружавший нас, начинал раздражать своим однообразием, и даже Ник сказал, что наконец понимает, почему джунгли называют зеленым адом. Наши рубашки настолько пропитались потом, что их можно было выжимать, и это начинало доставлять определенные неудобства. А потому, выйдя на очередную поляну, мы сняли их и развесили на ветвях так, чтобы они проветрились и просохли на солнце. Влажная одежда не только натирает кожу, но на нее вдобавок слетается всякая мелкая кусачая нечисть. Сами мы устроились в тени. Ник закурил сигарету и, выпуская дым, сказал:
– Давай, когда выберемся отсюда, сразу же махнем назад в Канкун, – снова он начал размышлять о будущем. – Сельву я уже за эти два дня посмотрел в достаточном количестве, и с меня хватит, а развалины индейских городов Чиапаса… – Он со злостью сплюнул. – Я куплю себе большую, красивую книжку про эти развалины и буду на досуге пролистывать ее за бокалом хорошего вина перед вкусным ужином.
– Ты же хотел первым делом взять билет на самолет, – напомнил я, глядя на его умиротворенное лицо. Судя по всему, он уже не сомневался в том, что наши злоключения с сапатистами благополучно закончились. Я придерживался другого мнения, а потому предложил: – Давай сперва выберемся, а уже потом будем решать.
– Хорошо, – кивнул Ник и мечтательно добавил: – Сейчас бы лежали где-нибудь на пляже Канкуна кверху пузом с классными тетками под боком, вместо того чтобы бегать по лесу, как два идиота.
Когда рубашки высохли под палящими лучами солнца, мы надели их и пошли дальше. Насколько прошлый день был насыщен событиями, настолько этот оказался заунывен своим однообразием. Лишь в одном месте на нашем пути попалась мелкая речушка метров пятнадцати шириной, и Ник остановился возле нее в нерешительности.
– Может, обойдем ее как-нибудь? – растерянно спросил он. – Я уже вчера бегал по лианам от аллигаторов, и больше испытывать судьбу мне не хочется.
– Если мы хотим добраться до полицейского поста, нам надо переправиться через нее, – я взглянул вдоль реки, оба конца которой уходили вдаль, перпендикулярно направлению нашего движения. – Либо можем пойти вдоль берега, но тогда лишь углубимся в джунгли, и неизвестно, когда из них выберемся.
– Я боюсь, что здесь могут быть аллигаторы. – Он был по-настоящему напуган перспективой переправы.
– Понимаю, но они не так часто встречаются, как ты думаешь, – постарался успокоить его я. – Можно сказать, нам повезло, что мы увидели их. Не всем выпадает такой шанс.
– Хороший шанс, – мрачно проговорил Ник. – Еще бы немного, и этот шанс сожрал бы меня с потрохами.
– Змеи в местных водах попадаются чаще, чем аллигаторы, – пример, выбранный мной, был явно неудачен.
– Отлично! – воскликнул он. – Час от часу не легче.
– Не дрейфь, здесь мелко и все видно, а аллигаторы и правда встречаются крайне редко. Пойдем.
Не дожидаясь его ответа, я вошел в воду, ощупывая дно палкой, и ему не оставалось ничего другого, как последовать моему примеру. Он с грозным видом шел рядом со мной, занеся над головой палку, готовый в случае необходимости огреть внезапно появившуюся рептилию. Речка была неглубокой, и мы быстро добрались до ее середины, когда Ник вдруг ойкнул и с головой ушел под воду. Он всплыл на поверхность, ловя ртом воздух, и, бешено размахивая руками, поплыл ко мне. Палка уплывала вниз по течению. Признаться, в первый момент я испугался, решив, что его утащил аллигатор, но увидев бултыхавшие по воде ноги, успокоился.
– Надо было ощупывать дно палкой, тогда бы не провалился в эту яму, – крикнул ему я, протягивая руку.
– Ужас! – он все еще пытался справиться с испугом.
Уцепившись за мою руку, Ник подтянулся и, нащупав ногами дно, встал. Вода стекала с его мокрых, прилипающих к лицу волос. Я повернулся и пошел дальше по пояс в воде, продолжая ощупывать палкой дно. В одном месте на нашем пути попалась новая яма, но мы быстро переплыли ее и вскоре оказались на другом берегу. Рюкзак мне удалось не замочить, держа над водой на вытянутой вверх руке, но одежда вымокла, и нам пришлось снять ее и хорошенько выжать. Поскольку никаких рептилий мы не встретили, страх перед ними несколько поутих, и, пока одежда сохла на солнце, мы смыли с себя накопившуюся грязь. С засохшей в волосах кровью оказалось намного сложнее, потому что любое прикосновение к содранной коже и большой, мягкой шишке на затылке отбивало всякое стремление к чистоте.
Когда одежда просохла, мы двинулись дальше и через некоторое время вышли на заболоченную местность. К счастью, здесь обошлось без приключений, но мы снова перемазались в грязи с ног до головы.
К шоссе мы вышли неожиданно. В очередной раз пробираясь через заросли, мы вдруг уткнулись в проволочную ограду, за которой пролегала широкая асфальтированная дорога. Ездили по ней, видимо, не часто, потому что шума машин мы не слышали. Дорога была пуста, а слева виднелся полицейский пост. Так, не встретив ни одного сапатиста, мы добрались до цели нашего путешествия. Длинный нас не обманул.
– Странно, – выглядывая из-за кустов на дорогу, сказал Ник. – Никто нас, кажется, не ждет.
– Да, – согласился я. – Едва ли они устроили засаду около самого поста. Может, мы мимо них проскочили?
– Может, и так, – кивнул Ник. – Но все равно, как-то странно.
Мы не стали выходить на дорогу и пробирались к посту вдоль нее через заросли. Один-два шага, затем притихли-прислушались, опять пару шагов и опять затаились. Но ничего страшного не произошло, и спустя полчаса мы оказались прямо напротив поста – одноэтажного строения, рядом с которым стоял полицейский в форме дорожной полиции, покуривая и со скучающим видом перелистывая какой-то журнал. Около поста была припаркована полицейская машина, мотоцикл, а чуть поодаль, ближе к сельве стояла пара искореженных в авариях автомобилей. Некоторое время мы осматривали окрестности и следили за поведением полицейского, но ничего подозрительного не заметили. На шоссе появилась машина, и полицейский оживился. Казалось, он был рад некоторому разнообразию. По его знаку автомобиль остановился, полицейский проверил у водителя документы, после чего вновь вернулся к просмотру журнала. Не увидев ничего подозрительного, мы выбрались из зарослей, перелезли через проволочную ограду и вышли на дорогу.
Заметив движение, полицейский вздрогнул, оторвал глаза от журнала и поднял голову. Он смотрел на нас так, будто привык, что каждый день с периодичностью в час-другой к нему из джунглей выходят мрачные типы вроде нас – осунувшиеся, грязные и в изодранной одежде: "Здравствуйте-проходите-чем-могу-помочь", – услышали мы.
Глава тринадцатая
6 января 1904 года
"Странный индеец посетил сегодняшней ночью мой лагерь. Он вышел из зарослей так тихо и неожиданно, что я в испуге вскочил, направив на него свое ружье, которое теперь постоянно держу под рукой на случай появления преследующего меня зверя. Он был полностью обнажен, если не считать куска белой материи, охватывающего бедра так, чтобы скрыть естество, а на плечах была накинута истрепанная шкура ягуара. Его длинные черные волосы на затылке стягивал кожаный ремешок, грудь покрывала замысловатая татуировка, а лицо было изуродовано длинным, широким шрамом. Его разорванное, практически отсутствующее ухо делало вид его еще более диким и отталкивающим. Он постоял несколько мгновений у края зарослей, давая мне возможность лучше разглядеть себя в свете пылающего огня и успокоиться. Незнакомец был безоружен и не имел при себе никакого скарба. Я опустил ружье и жестом пригласил его присоединиться к своей скромной трапезе. Индеец сел у костра, скрестив ноги, как это делает большинство краснокожих, и долго смотрел в огонь. От еды он отказался и лишь молча сидел, так и не проронив ни единого слова. Он был весьма необычен и одеянием своим, и поведением. Я много путешествовал по этой стране и встречал представителей различных народов, населяющих сей чуждый нам край, но никогда не видел людей, подобных ему. Он словно сошел с одного из древних барельефов, каковые во множестве можно найти в разрушенных городах майя. Так просидел он у моего костра, не шелохнувшись и не вымолвив ни единого слова, может быть, с час-другой, после чего поднял на меня глаза, внимательно посмотрел и встал. Он указал мне рукой в ту сторону, откуда я пришел, после чего сказал на ломаном испанском: "Твой надо уходить туда, иначе беда", – и скрылся в джунглях так же тихо, как и появился. Незнакомец оставил меня в полнейшем недоумении, и я долго размышлял о нем и его словах. Мне раньше не доводилось слышать, что в здешних местах до сих пор сохранились дикие племена, но, видимо, он является представителем одного из них. Другого объяснения я не нахожу. В эту ночь ягуар не оглашал округу своими рыками, и я спокойно проспал до рассвета".
Январь 1530 года. Территория современного штата Чиапас
То, чего Гарсия опасался более всего, все же произошло. Лошадей, измотанных долгой дорогой, постоянной жаждой и невыносимой жарой, начали покидать последние силы. За прошедшие несколько дней из лощеных, сытых животных они превратились в жалких кляч с ввалившимися боками. Некоторые из них уже не могли выдерживать на своих спинах всадников, и их приходилось вести под уздцы. После подъема на вершину холма несколько лошадей остановились, понуро опустив головы. С трудом отмахиваясь от наседавшей мошкары хвостами, они остались стоять там, несмотря на все попытки хозяев заставить их передвигать ноги. Их покрытые густой пеной бока тяжело вздымались, а глаза закатывались под веки. Одна лошадь упала на колени, не в силах выдержать напора тянущего за узду хозяина, а потом медленно повалилась на бок и забилась в предсмертной агонии. Животным, как и людям, требовался отдых, но Гарсия не мог ждать. Его пес рвался вперед, показывая, что несколько индейцев избежали побоища и продолжают свой путь. Беглецы были совсем рядом, и устроить сейчас привал означало упустить их, дать им уйти от погони. Еще совсем немного, и он схватит этих скотов, и тогда можно будет разбить лагерь на сутки, чтобы дать людям и животным хорошенько выспаться и окрепнуть перед обратной дорогой.
Он с сожалением окинул взглядом трех упирающихся лошадей. Две из них были ранены в прежней схватке, и раны уже превратились в разбухшие, посиневшие язвы, покрытые водянистой пленкой, которую плотным слоем облепили большие сине-зеленые мухи. Гарсия приказал пытавшимся сдвинуть их с места солдатам оставить их и продолжить погоню. Люди, еще несколько минут назад яростно рубившиеся с засевшими за частоколом индейцами, понуро глядели на него из-под бровей, но не решались вступать в пререкания. Грязные, перемазанные в своей и чужой крови, в течение нескольких дней спавшие всего по три-четыре часа в сутки, они страдали от изнеможения не меньше, чем животные. В глазах некоторых из них Гарсия видел готовность перерезать ему глотку и вернуться назад, но дезертира ждала виселица, и перспектива болтаться на веревке нравилась им гораздо меньше, чем дальнейшая погоня за краснокожими ублюдками. Тем более все они понимали, что вот-вот уже настигнут их.
Гарсия взял одной рукой своего коня под уздцы, а другой демонстративно поправил висевший на поясе меч. Он знал, что, если им не удастся нагнать краснокожих в ближайшее время, он не сможет предотвратить бунт. Еще немного, и ему придется постоянно следить за своей спиной, чтобы кто-нибудь "случайно" не воткнул в нее кинжал. Пойти с ним на прямую схватку никто не решится, он был уверен в этом, но напасть со спины или в редкие часы сна – на это способен любой из его людей. Но для защиты спины у него есть верный пес, который не даст хозяина в обиду. Его последний пес…
– Там, внизу, остался один раненый, – голос подошедшего солдата был растерян, словно он уже знал, каким будет ответ.
– И что? – Гарсия вопросительно посмотрел на него.
– Он лежит там и истекает кровью, – нерешительно проговорил солдат, опуская глаза.
– И что предлагаешь ты сам? – Глаза Гарсии сузились. – Хочешь тащить его на себе?
– Я? – Солдат отшатнулся и замотал головой: – Нет.
– Тогда кто? – Он заметил, что остальные обступают их со всех сторон, с любопытством наблюдая за происходящим. – Кто из вас готов тащить его на себе? – Он повернулся к своим людям и встал, широко расставив ноги, будто готовясь отразить неожиданное нападение.
Никто не ответил. Все они были закаленными в битвах и тяжелых походах бойцами и хорошо понимали сложившуюся ситуацию. Лошади даже седла тащили на себе с трудом, люди были изнурены до предела, а впереди им предстоял не только нелегкий путь без воды и пищи, но и яростное сопротивление гонцов-чонталей. Нести раненого или остаться с ним было некому. Каждый из собравшихся понимал это, но каждый из них понимал и то, что, доведись ему оказаться на месте несчастного, его так же бросят истекать кровью в этих чертовых джунглях.
– А с ними что делать? – солдат указал на пять тел погибших в бою товарищей. – И еще двое внизу, у подножия холма.
– Сложите тела в зарослях и прикройте ветвями, – жестко приказал Гарсия и услышал, как солдаты начали тихо перешептываться друг с другом. Он знал, что смерть не страшила их, трус никогда бы не оказался в здешних краях, но каждый христианин хочет быть похоронен соответствующим образом, а не брошен в кусты, словно никчемный варвар. – Пусть кто-нибудь прочтет над ними молитву, а похороним их на обратном пути. – Он оглядел притихших солдат и добавил: – Со всеми почестями, которых они заслужили, сражаясь во имя Господа нашего.
Кто-то из собравшихся кивнул головой, кто-то скривился в усмешке, но большинство ничем не выразило своего отношения к происходящему. Мало кто из них оказался на этой неизведанной земле, дабы нести дикарям божественные откровения или позаботиться об их заблудших в ереси душах. Ради процветания королевской семьи и далекой Испании? Тоже нет, хотя многие и прикрывали свои помыслы и тем и другим. Золото, слава и еще раз золото – вот что влекло их сюда, вынуждая рисковать жизнью во влажных, жарких лесах нового континента. И всего этого было здесь предостаточно. Просто кому-то повезет, и он проведет свои дни в роскоши, а кому-то нет, и найдет он погибель свою в столь неприветливых местах от краснокожего дикаря или хищного зверя.
– Гонцы не могли уйти далеко, – Гарсия окинул взглядом своих собратьев по оружию, вставил ногу в стремя и легко вскочил на коня. – Еще немного, и они окажутся в наших руках. Но если мы не поторопимся и задержимся здесь, то можем потерять их следы. И тогда все пережитые нами лишения и смерть наших товарищей будут напрасными.
Солдаты нехотя последовали его примеру. Собака радостно залаяла в предчувствии новой погони и помчалась впереди колонны, опережая солдат, пытавшихся ударами шпор принудить лошадей перейти на рысь. Конь Гарсии, сильный и выносливый, нес его за бегущим псом, еще несколько всадников скакали рядом, но большинство солдат отстали практически сразу же. Их лошади не могли выдержать заданного передовой группой темпа и устало плелись позади. Те же, кто лишился своих лошадей или чьи животные совсем выбились из сил, следовали за ними пешими. Вскоре цепочка испанцев растянулась по мощеной дороге.
Спустя пару часов собака вдруг остановилась, принюхалась и, ощерив огромные клыки, утробно зарычала, показывая тем самым, что почуяла людей. Гарсия с силой вонзил шпоры в бока своего коня, и тот, заржав от резкой боли, помчался вперед. Гарсия оглянулся. Всего семеро солдат скакали за ним, другие же оставались далеко позади. Несколько мгновений спустя испанец увидел впереди блестящие от пота спины бегущих краснокожих. Чонтали тоже заметили преследователей и ускорили бег. Их было всего пятеро. Когда стало ясно, что уйти от погони не удастся, четверо из них остановились и повернулись лицом к преследователям, готовясь принять свой последний бой, чтобы дать возможность скрыться пятому – воину в накинутой на плечи шкуре ягуара, держащему в руках небольшой сверток.