- По-моему, у этого ожерелья есть хозяин.
- А нет такого закона, по которому я могу ожерелье забрать?
- Нет…
Профессор не стал спорить, положил ожерелье назад в саркофаг, мысленно пообещав больше никогда не отправляться на раскопки вместе с копом.
Луч фонарика вновь пробежал по рельефам. Сколько им лет? Ясно, что они относятся к тем временам, когда эгейцы еще ходили по суше. Но ведь та, первая история Эгеиды, тоже насчитывает не одну тысячу лет.
А теперь стоит проверить, какие тайны хранят другие боги.
Археолог вернулся в первую комнатку и обнял колени третьего бога. И тут же стена, у которой эту ночь спала Имма, поехала в сторону. Открылась новая галерея. В конце ее сверкал прямоугольник света. Наступил новый день. Десяток шагов, и пленники замерли у обрыва. Далеко внизу мерно катил волны Океан, не замечая священную черную скалу.
- Хватаем стульчак и спускаемся вниз, - предложил Дерпфельд.
- И далеко мы улетим на одном стульчаке? - пожал плечами Платон. - Имма советовала переждать нам здесь пару дней. Вот и переждем. Эгейцы считают нас погибшими. Мы в безопасности. Сегодня или завтра Имма вернется с помощью.
- Ты слишком доверяешь женщинам. Она заперла нас в этой черной ловушке…
- Она - член экипажа "Елены Прекрасной". Она - человек. И будет помогать нам.
- Значит, ты решил ждать здесь два дня?
- Все равно на одном-единственном кресле далеко не улетим. А добираться вплавь до Северного Архипелага или до базы Брегена мне что-то не улыбается. Особенно после того, как я видел челюсти броненосца, вспоровшие спину Стато.
Доводы профессора оказались более чем убедительными. Дерпфельд выругался, и выругался цветисто, однако вернулся в нору к богам. Уселись завтракать.
И тут среди кусочков сушеной рыбы они обнаружили белую личинку инфоголографа. Платон нажал кнопку. И зазвучал голос Иммы, и возникла голограмма. Инфоголограф был дешевенький и старый, голограмма то появлялась, то исчезала.
* * *
Думаю, вы обо всем догадались. И то, что я - человек. И то - что спаслась с корабля. Я прячусь на этой планете десять лет… Десять лет… Мне повезло… То есть, я заставляю себя так думать, хотя порой. хочется выть, как броненосцы на луну. Слышали, как воют броненосцы? Мороз по коже… Океан спокойный, две луны в небе, и со всех сторон - вой. Я отправляюсь на берег и вою вместе с ними. Помогает.
Клянусь, я прошла всю глубину. До самого дна. Не до абиссали, нет, но до самой глубоководной впадины. Если останусь на Эгеиде лишний месяц, то сойду с ума и непременно себя выдам. Не могу больше быть здесь! Не могу! Как вам передать то ощущение предела, которое копится день за днем и, наконец, становится непереносимым? Главное - бессрочность мучения и одновременно - сознание, что жизнь могла быть совершенно иной. Только поймите меня правильно. Эта прекрасная планета. И эгейцы - я ничего не имею против каждого из них в отдельности. Разумеется, я не говорю о Слоксе и его веселистах. Эгеиду нельзя не любить? Почему нельзя? Не знаю… Но эта фраза - банальность, ее здесь слышишь постоянно и тоже начинаешь повторять… по инерции… и почти веришь… Поешь со всеми "вода, вода, рыба, рыба" и пытаешься заставить себя думать, как все. И к ужасу своему сознаешь: не получается… Сколько ни пой, сколько ни пей - вода не станет рыбой…
Впрочем, такое же чувство отчаяния у меня было, когда улетел Корман. А с тех пор прошел уже год. И я как-то сумела прожить этот год. Быть может, мысль, что я в очередной раз осталась жива, помогла мне протянуть еще столько. Не знаю… Он - археолог, ученый… я подумала: он поможет мне… А чем это кончилось…
Но надо начинать рассказ не с Кормана, а с самого начала.
Я долго боялась: говорить ли вам, профессор, о том, кто я… и стоит ли просить помощи… Я верила вам и не верила. Вы спасли Стато. Да, вы рисковали. Но готовы ли вы рискнуть ради меня? Кто я вам? Более чем никто… Да, сознаюсь, я пыталась украсть ваш пропуск. Была уверена: вам ничего не стоит его восстановить. Но явился Слокс, и я вернула пропажу.
Видите, какая я хорошая… Но вам все равно на меня плевать.
Долгое время мне не снилось снов. А теперь снятся. И почти каждую ночь - наш корабль. Я вхожу в него, как в первый раз, и всех вижу. Капитана Эклскона, пилота Эрпа, Валентину… Они улыбаются и идут мне навстречу. И все протягивают руки. И я иду к ним… Бегу… И они бегут. А что дальше… дальше не помню. Обычно я просыпаюсь. Несколько минут лежу с закрытыми глазами и пытаюсь представить сверкающие огнями коридоры корабля или просторную рубку… Но вижу лишь какой-то длинный туннель. Я иду по нему… И никак не могу вернуться назад, в сон…
Но обо всем по порядку.
Жизнь моя была нормальной, тихой, никаких особых препятствий на пути. Я с детства знала, что принадлежу к элите, пусть не самой высокородной, но будущее мое обеспечено и определено. Проблем никаких. Вернее, одна проблема: как понять, чего именно хочешь? Желаний слишком много. И все, почти все, исполнимы. И хочется чего-то уж совершенно невозможного. Недостижимого. Отец мой был инженером на Марсе. Я в свое время побывала на Старой Земле. Милая древняя колыбель цивилизации, каждое деревце и каждый цветочек обихожен и напоминает экспонат музея. Я запоздало поняла, что проговорилась, заявив, что наша планета (вот видите, я невольно говорю - "наша", как все здесь, на Эгеиде) похожа на Старую Землю. Удивительно, что вы, профессор, не догадались сразу. В голову не пришло, что под маской леди с Эгеиды может скрываться человек. Вернее, маски не было. Я выдавала лицо за маску… Это несложно. Но я опять отвлекаюсь…
И так, я поступила в академию космофлота и выбрала двухгодичный курс. Меня ждала практика и временное членство в экипаже корабля класса "Вечный бой". Два года учебы были замечательными. И хотя способности у меня отнюдь не блестящие, многие меня опережали - и девушки, и юноши, я им не завидовала. Одно только меня смущало… Да, да, я не сделала биокоррекцию. Это все отец, он любил повторять: человек прежде всего должен быть личностью. Ах, личностью, - решила я, - так, значит, никакой биокоррекции. Дура! И вот, я опять отвлекаюсь. Простите. Но я как будто подвожу некий итог. А в этом случае трудно ни с кем не сводить счеты.
В конце практики мне предстояло лететь на "Елене Прекрасной". О таком полете любой практикант мог только мечтать. В училище мне все завидовали. По-хорошему. Поздравляли. Наверное, и у вас случалось такое: только вообразишь, что вот он, час твоего прилива, а тебе кто-нибудь выскакивает наперерез и седлает идущую к берегу волну, а ты захлебываешься в пене. В этот раз прилив оседлал перед моим носом Эрп. Я лишь шагнула на борт корабля, а он уже выскочил наперерез. Месяцем раньше явился, а кажется - всегда тут был. И к тому же пилот, а я была всего лишь практикантом. Легко и ловко, почти без усилий, он оттеснял меня всюду не только во время работы, но и на досуге, и в кают-компании. Где бы я ни встала, он всегда вставал впереди, и я видела только его спину. А другие видели - его. Не знаю, как у него это получилось, но вскоре я стала чувствовать себя чужой на корабле, несмотря на то, что все были вежливы со мной и как будто доброжелательны. На меня никто не обращал внимания, я всем мешала, ученые держались своим замкнутым кружком, экипажу не было до меня дела, я общалась лишь с компом, собирая информацию о близлежащих обитаемых планетах.
Помню, как-то я сказала:
- Когда я стану пилотом…
Эрп рассмеялся, не дав мне закончить фразы:
- Ты? Да я, скорее, стану президентом Лиги Миров, чем ты сядешь в кресло пилота.
Но это так, к слову. Теперь, вспоминая те дни, я понимаю, что надо было наплевать на поведение Эрпа и не замечать его стараний. Ведь это огромное счастье - попасть на такой корабль, пройти по коридору, постоять на пороге научного центра, и быть на несколько минут допущенной в рубку, чтобы пройти идентификацию и подать команду живущему где-то под трехслойной броней неистребимому мозгу корабля. Все эти годы меня порой и спасала только эта мысль: корабль помнит меня… И я когда-нибудь сяду в кресло пилота.
Что за авария приключилась с кораблем, не знаю, Но внезапно вспыхнули синие лампы тревоги, взвыли сирены, и "Елена" всем велела забраться в защитные капсулы. Кажется, был взрыв. Корабль дрожал, все в нем трещало - переборки, корпус… Стены пульсировали, как живые, будто волна за волной катилась по сверхпрочным материалам. Но они тут же восстанавливались, затягивались трещины, по шпангоутам стекали струйки катализаторной жидкости. Помню - я окаменела. Лежала в капсуле и смотрела на пульсирующие стены и капли влаги на переборках - будто пот выступал на теле корабля от запредельных усилий. Я ни о чем не думала в тот момент - не могла. Я как будто была в одном времени, а корабль - в другом. И мы относительно друг друга перемещались…
Перегрузки были страшные. Кто не успел забраться в компенсационную камеру, погиб. Но даже в камере мне казалось, что желудок ворочается в горле. Все тело сделалась неподъемным, шея одеревенела. Будто невидимая рука давила и давила все сильнее. Если бы я могла кричать, я бы визжала от ужаса. Но я рта не могла открыть. А потом удар… И все прекратилось. Прошло несколько минут… Мне показалось, что в живых осталась я одна на незнакомой планете… представила… выхожу и…
И тут раздался голос капитана Эклскона: "Всем собраться в спасательном отсеке!" Я выбралась из защитной капсулы. Столкнулась с Валентиной. Она специалист по космическому излучению, член научной группы. Мы иногда беседовали. Она чуть-чуть свысока на меня смотрела, как будто ей известно нечто такое, что мне, глупышке, никогда не понять. А тут мы разрыдались и обнялись, будто всю жизнь были самыми близкими подругами.
- Как я рада, что ты жива… Так рада… - повторяла Валентина. - Знаешь, я первым делом подумала о тебе. Ты - еще ребенок… Семнадцать лет… У тебя вся жизнь впереди!
Экипаж собрался в спасательном отсеке. Все, кто остался в живых… нас было тридцать два человека. Восемь женщин… вместе со мной…
Капитан держался великолепно. Как будто он не катастрофу пережил, а прошелся по палубе и узнал от бортового компа, что на обшивке пара вмятин от метеоритов.
- Думаю, вы убедились, что корабли класса "Вечный бой" недурно сработаны, - сказал капитан с улыбкой. - К сожалению, нам придется его оставить. Таковы инструкции. Поскольку мы совершили посадку на цивилизованной планете, входящей в состав Лиги Миров, пребывание экипажа более получаса на корабле такого класса недопустимо.
- Как здорово! - кричала я Валентине. Говорить спокойно не могла. - Сколько можно всего рассказать… И какой замечательный отчет…
Но какой к черту отчет! В суматохе я потеряла свой миникомп. Напрасно искала… И, не найдя, разрыдалась. Эрп, глядя на мои слезы, презрительно усмехнулся… Тем временем аварийный отсек уже оторвался от корабля… И тут в иллюминаторы все увидели плотную синеву. И яркие желтые черточки и… Синева светлела. Небо…
И вдруг кто-то крикнул:
- Море! Мы упали на дно моря.
Подъем был довольно быстрый. Вот уже спасательный отсек вынырнул из воды, как пробка, и закачался на волнах.
- Компьютер сообщает, что к востоку от спасательного блока суша, - любезно проинформировал нас капитан.
- Как называется планета? - вдруг спросил кто-то.
Мы только сейчас сообразили, что даже не знаем, где опустились.
- Эгейское море, - сказала Валентина. - Ты что-нибудь знаешь о здешнем климате? - обратилась она ко мне. - Ты ведь изучала обитаемые планеты.
Ну да! Я изучала, но все данные внезапно вылетели из головы напрочь. Я чувствовала себя полной идиоткой.
- Название хорошее, - промямлила я. - Думаю, здесь должен быть теплый климат и можно вволю плескаться в волнах.
- В такие минуты надо заниматься самоорганизацией и медитацией, - снисходительно заметил Эрп.
Вскоре ночь спустилась на планету, но двигатели отсека исправно работали, к утру мы были на суше. Твердь! Обожаю это слово, хотя на Эгеиде оно звучит как ругательство. Островок в теплом Океане, песок на берегу яркий, золотой, изумрудные волны лизали берег. Будто ласкались. А на макушке зеленая шапка леса. Краски столь яркие, что порой невозможно смотреть. Приборы давно сделали анализ воздуха и воды, и мы знали, что можем выйти наружу, не надевая скафандров.
Все выбежали на берег и принялись кататься по песку. Многие разделись и полезли в Океан купаться.
Я подошла к капитану и попросила:
- Поручите мне составить отчет об аварии корабля. Я смогу…
Почему-то была уверена, что он согласится.
- Я с удовольствием, Кира, - улыбнулся Эклскон. - Но пилот Эрп уже получил это задание. Ты можешь ему помочь.
Я отошла в сторону и уселась на песок.
- Эй, Кирюха! Ты, я вижу, здорово перетрухнула! - смеясь, Эрп подошел ко мне. - Не волнуйся, капитан уже послал просьбу о помощи к местным властям. Через пару часов нашей свободе придет конец. И долой скафандр. Или вид без скафандра ужасен? Ничего, мы скромно закроем глазки.
- Отвяжись.
- Тогда иди и пиши отчет по практике, а то получишь неуд! - Эрп побежал купаться.
Люди - удивительные существа. Одним словом, они умеют заставить свет померкнуть, а море из бирюзового превратить в черное.
- Черт возьми! Выходит, мы робинзоны всего на два часа? - возмутилась Валентина. - А я всегда мечтала попасть на какой-нибудь островок, не тронутый цивилизацией, и устроить там оргию местного масштаба.
Все полезли купаться. Как будто боялись, что местные власти могут запретить купанье. А я пошла вверх по тропинке. Не знаю, почему я ушла от всех. Может, потому, что чувствовала себя чужой на этом корабле? И еще - злилась на Эрпа. Наверное, в моем поступке было много детского. Пусть, когда явятся спасатели, меня поищут - отдельно от прочих. Хоть так обратить на себя внимание. Конечно, глупо. Уважительнее капитан Эклскон ко мне относиться не станет.
Но быть глупой иногда полезно…
Я не сразу поняла, что иду по старинной дороге. Она мощеная - камень к камню. По краям росли какие-то ярко-зеленые растения с синими душистыми цветами. Я принялась их рвать, и вскоре набрала целую охапку. Запах пьянил. Голова кружилась. Пальцы и руки у меня стали липкими. Вокруг с шумом кружились какие-то светло-коричневые жуки с золотыми крыльями. Решила идти не останавливаясь. Раз это дорога, она меня куда-нибудь выведет. И вывела. Я увидела старинный домик, сложенный из каменных блоков. Стены метра три высотой, крыши нет, окна узкие. Вернее, не окна, а какие-то провалы… И вместо двери - пролом в стене. Я вошла. Почему-то не испытывала страха. Может быть, тому причиной - яркая природа, виноцветное море, небо прозрачное и чистое, и яркий блеск здешнего светила… Или запах синих цветов? Голова кружилась все сильнее…
Итак, я вошла в домик. И поняла, что тут живут. Вернее, совсем недавно жили. В углу было звериное ложе из полусгнивших листьев. Рядом - груды разноцветных раковин. И в центре стоял большой металлический кувшин. Я спешно выскочила назад. Меня охватил страх. В таких условиях человек или другое разумное существо жить не может. Только… какое-нибудь полудикое чудовище.
Я остановилась. В просвет между деревьями виднелся золотой лоскут пляжа. К месту нашей посадки спускался самый обычный четырехместный глайдер. Раскраска у него зеленая с белым. Бросив собранные цветы, я кинулась бежать по тропинке. Ног я не чувствовала. Мне казалось, что при каждом шаге, я отталкиваюсь от тропинки и лечу… Через пять или шесть таких летящих шагов споткнулась и полетела вниз.
Идиотка! Зачем я забралась на эту кручу?!
Катилась вниз и кричала.
- Подождите меня, подождите меня! Я здесь!
А потом обо что-то ударилась, и мой стремительный спуск закончился. Но во время удара я не почувствовала боли. Только очень сильно закружилась голова. Будто кто-то вывернул сознание, как винтик, из моей пустой головы.
* * *
Очнулась я в комнатке, похожей на ту, в которую забралась самовольно. Но только в этом домике имелась крыша, да и все было как-то аккуратнее, приличнее, что ли. Хотя тоже - бедно и убого. Стены из каменных блоков и те же узкие окна. Я лежала на полу на охапке сухих листьев, рядом со мной стояла раковина, наполненная водой. И чуть подальше на подставке из какого-то красноватого металла вечная лампа с тусклым зеленоватым светильником внутри. Развалины, запах гниения, колкие листья под боком. И эта вечная лампа, о шар которой билась огромная фиолетовая бабочка.
Попыталась встать, но голова закружилась, и я опрокинулась на листья.
- Кто здесь? - крикнула я. И только закричав, смертельно испугалась.
Поняла вдруг, что уже стемнело, и значит - прошло немало времени. Глянула на сервисный браслет. Так и есть - продрыхла пять часов… Где же спасатели?
И почти сразу услышала тихое тарахтенье. Вход был широк и прикрыт циновкой. Тогда я впервые увидела эгейца. Уже потом я узнала, что этот отличался от остальных во всем - и внешностью тоже. Во-первых, кожа оливкового цвета - у эгейцев она гораздо темнее, во-вторых, у него росли волосы на голове. У аборигенов это атавизм. Руки его были в функциональных перчатках, стареньких, в заплатах. Нашлепки клея громоздились одна на другую. Тело закрывал черный бронежилет устаревшего образца, а ноги… Ног у эгейца не было. Вместо ног я увидела хвост, заканчивающийся раздвоенным плавником. При желании (правда, очень большом) он мог ползти или даже прыгать, поднявшись вертикально. Но лишь по песку, а по камням такое передвижение практически невозможно. Зато в воде эгейцы чувствовали себя великолепно.
Но я опять забегаю вперед…
- Как ты? В голове боль? - спросил он на вполне приличном космолингве. Хотя отчетливо произносил, в основном, согласные, а гласные зачастую перевирал. Но я его понимала. Страх сразу прошел.
- Болит… - призналась я. - Но есть хочется.
Он принес мне на пластиковой тарелке (с трещиной и порыжевшей от времени) кусок нежного мяса, обсыпанного какой-то зеленью. Потом выяснилось, мясо - это местный моллюск, а приправа из водорослей. Я вмиг проглотила все, не спрашивая, что ем. Эгеец тоже ужинал - правда, ел не с тарелки, а из раковины. Второй пластиковой тарелки у него не нашлось.
- Меня зовут Кира. А тебя? - Я решила, что должна проявить массу дружелюбия. Нас так учили в академии. Был такой предмет: космопсихология…
- Крто… - представился он. И у него задергался нос. Я сразу догадалась, без подсказки, что это признак смущения.
- А где остальные? Где все?
Крто молчал, только нос дергался все сильнее.
- Остальные где? Где?!.. - Я начала кричать, мне показалось: он не понимает, что я говорю. Но он все прекрасно понимал и без крика.
- Их отбытие случилось на глайдере два часа назад, - наконец прошептал он.
- Куда?
- Наверное, в Столицу.
- А как же я?
- Отдых здесь…
- Наш корабль потерпел крушение. Ты знаешь. Нам нужна помощь. Мне нужна помощь… Мне плохо…
- Отдых здесь, - повторил он, но смотрел не на меня, а в пол. И нос у него опять дергался.