Вся группа осталась в высокой траве, а Богатырь и Долгов, знавший румынский язык, подползли к самому просёлку и залегли. Мимо прошли двое румынских солдат, охранявших дорогу. Богатырь дал знак Долгову, и они поползли вслед за патрульными. Это была трудная, изнурительная прогулка, и, как на зло, навстречу ни живой души. Долгов слегка занервничал, но Богатырь был спокоен. Он знал одно: надо добыть пропуск, и, если придётся, будет пробираться ползком и двадцать километров. Можно было, конечно, дойти до штаба без пропуска, но Богатырь любил рисковать только в деле, а не по дороге к нему. Наконец, судьба всё же улыбнулась разведчикам. Где-то на повороте дороги скрипнула повозка. Караульные вскинули ружья и крикнули: "Стой!". Повозка остановилась, чуть заметная во мраке. Теперь нельзя было зевать. Богатырь и Долгов подползли к повозке вплотную.
- Пропуск? - спросил один из патрульных.
- Палаш, - шопотом отозвался повозочный, - отзыв?
- Примария, - чуть слышно произнёс патрульный.
Но и этого шопота было достаточно для чуткого уха Долгова.
К хутору группа разведчиков добралась в полночь. До восхода луны оставалось не так уже много времени - надо было спешить. Пока всё шло как нельзя лучше. Домик, в котором помещался штаб, был бесшумно обложен со всех сторон. Богатырь и Долгов рассматривали его лёжа, снизу, потому что в темноте на фоне неба контуры его выделялись чётче. Дом был как дом, очень обыкновенный, несложный. На углу маячила фигура часового.
- Часовой здесь ни к чему, - шепнул Богатырь Долгову.
- По-моему - тоже, - ответил Николай.
- Я бы предпочел, - сказал Богатырь, - чтобы на его месте стоял свой парень.
- Дам своего парня, - ответил лейтенант Фурсов, когда Богатырь доложил ему о часовом.
По знаку лейтенанта вперёд выполз плечистый боец.
- Теперь всё в порядке?
- Всё, - ответил Богатырь.
- Начинайте... Счастливо.
Богатырь поднялся, за ним поднялись Долгов и ещё один боец, и втроём, не таясь, двинулись они во весь рост прямо к штабу. Богатырь шёл впереди, небрежно насвистывая мелодию какой-то солдатской песенки.
...В штабной комнате было душно, и дверь стояла полуоткрытой. У стола, на котором горела керосиновая лампа, сидел румынский майор. У стены, на топчане, сладко похрапывая, спал в одежде второй офицер.
Долгов сильным ударом оглушил майора. Офицер пошатнулся. Николай Долгов подхватил его одной рукой, другой, свободной, быстро достал из кармана стальные браслеты, и не успел майор очнуться, как браслетные замки щёлкнули на его руках и во рту очутился надёжный кляп из кострицы.
Когда с майором было кончено, Богатырь улыбнулся.
- Красиво, - сказал он.
В его устах это было высшей похвалой. Он любил, когда люди красиво делали свое дело.
Теперь оставался спящий офицер. Богатырь склонился над ним и осторожно перевернул его на бок, чтобы заложить за спину руки. Офицер промычал что-то во сне и мотнул головой. "Силён спать", - подумал Богатырь, вытащил из кармана браслеты и защёлкнул их на руках офицера. Румын проснулся. Мутными спросонья глазами глядел он на Богатыря. Взгляд его скользнул к столу и остановился на майоре. Г лаза офицера расширились, губы разомкнулись для крика.
- Браток, не торопись, - спокойно предупредил его Богатырь и сунул ему в рот большой клок кострицы.
Не теряя времени, разведчики принялись за ящики стола. В сторону летели чистые листки бумаги, отбирались только те, на которых было что-нибудь написано. Потом Богатырь с Долговым перешли к шкафу. Они раскрыли дверцы и увидели на полках чинно расставленные папки.
- Это товар! - крякнул Богатырь.
- Попробуй, унеси его, - сказал мрачно Долгов.
Богатырь окинул взглядом папки. Их было очень много; они стояли плотно прижатые друг к другу, с аккуратными наклейками на корешках.
- А знаешь что, - сказал Богатырь, - давай отбирать по датам. Которые поновее, те и заберём.
На самой верхней полке Богатырь нашёл ярко-желтый кожаный портфель.
- Это что? - спросил он у Долгова, вытаскивая из портфеля бумаги.
Долгов перелистал бумаги.
- Личное дело командира дивизии!
Все было кончено. Богатырь в последний раз окинул комнату.
- Пошли, - сказал он офицерам, махнув пистолетом. В эту минуту Ивану страстно захотелось, чтобы, вот здесь, в комнате штаба румынской дивизии, в этом зверином логове врагов, увидели бы его, Ивана Богатыря, старший лейтенант Денисов и отец. Отец кашлянул бы и сказал: "Хорошо носишь фамилию", а вот что сказал бы Денисов, лейтенант пограничных войск, отдавший пятнадцать лет жизни границе, учитель Ивана? Пожалуй, он бы только улыбнулся и бросил своё излюбленное: "Шагай, шагай, чекист". "Где он сейчас, - подумал Иван, - жив ли?"
Волоча за собой перевязанные бечевками папки и подталкивая пистолетами офицеров, разведчики осторожно спустились с крыльца во двор. После светлой комнаты глухая темень окутала их, но натренированные глаза быстро освоились с мраком. Кругом было тихо, сонно.
Минут через тридцать группа разведчиков двигалась по просёлку к переднему краю. Офицеров вели в середине.
Всходила луна. Она тяжело, заметно для глаза, взбиралась всё выше, и вскоре зеленоватый свет её разлился по степи.
Когда разведчики прошли уже три километра, в штабе дивизии спохватились. Рота румынских солдат бросилась вслед за разведчиками. Вспыхнул в степи автоматный огонь. Отстреливаясь, разведчики отходили, но румын было во много раз больше. Они окружили разведчиков и стали сжимать кольцо. Группе пришлось залечь в круговой обороне.
Шел неравный бой.
Лейтенант Фурсов подполз к Богатырю и тронул его за плечо.
- Ваня, - сказал лейтенант. - Бери с собой кого хочешь, пробейся к нашим и скажи - нуждаемся в помощи.
- Понятно, товарищ лейтенант, - ответил Богатырь.
- Кого берёшь?
- Долгова.
- Ладно, действуй.
Пробраться незамеченными сквозь цепь - об этом не стоило и мечтать. Надо подползти как можно ближе к румынам и кинжалами проложить себе дорогу.
Они ползли, прижимаясь к земле, почти сливаясь с нею. Ещё один метр, ещё... ещё...
Враги заметили Богатыря и Долгова лишь тогда, когда те выросли перед ними впритык. Румыны уже не могли стрелять.
Увёртываясь от ударов прикладов, Богатырь и Долгов били ножами. Они дрались молча, румыны - крича и ругаясь. Наконец, Богатырь сделал рывок вперёд, остановился на одно мгновение и почувствовал, что вокруг него никого нет.
- Коля! - крикнул Иван.
- Здесь! - отозвался Долгов.
Они бежали, петляя по степи, в них стреляли, но они точно не слышали выстрелов. Богатырь несколько раз падал, но быстро вскакивал, обрывая высокую путавшую ноги траву. Потом они выбрались на какую-то стёжку и на секунду остановились. Больше никто не стрелял. Бой шёл далеко позади.
Богатырь оглядел себя. Фуражки на голове не было, вместо обмундирования болтались клочья. У Долгова было не лучше.
На часового разведчики наткнулись нежданно-негаданно. Он вынырнул из-за высоких кустов и окликнул. После всего пережитого пароль выскочил из головы. Они попытались вспомнить его, но не смогли; да и нужен ли он был им сейчас, когда из штаба румынской дивизии, вероятно, успели уже сообщить по всем подразделениям, что в тылу действует группа советских разведчиков. Пароль, наверное, заменён другим.
Богатырь и Долгов бросились в сторону. Часовой выстрелил. Заголосили свистки. На дороге замелькали тени бегущих людей.
- Погоня! - крикнул Богатырь.
Только потом разведчики узнали, что наткнулись на командный пункт румынского батальона.
Перепрыгнув через кусты, они свернули в молодую посадку деревьев. Посреди аллеи стояла немецкая танкетка. Люк её был открыт. Богатырь подкрался к машине и прислушался, - внутри было пусто. Погоня приближалась. Уже ясно слышны были голоса.
- Давай, забирайся! - приказал Богатырь своему напарнику.
Разведчики осторожно опустили за собою люк и крепко-накрепко завинтили его. В танкетке было темно, тесно и сильно пахло бензином. Друзья сидели, не шевелясь, затаив дыхание. Не прошло и минуты, как погоня была уже возле танкетки. В танкетку постучали. Стук по броне гулко отдался внутри. Кто-то попытался приоткрыть люк. Богатыря обдало жаром. Вдруг они догадаются, что люк закрыт изнутри? Люк дёрнули ещё раз. Долгов зевнул и завозился.
- Какого черта стучите? - спросил он по-румынски.
- Эй, приятель! - донёсся снаружи голос, - тут бежали советские разведчики...
- Ну, и ищи их, - ответил Долгов, - а спать не мешай, - и выругался. Это сразу подействовало. Солдаты заговорили шопотом и побежали прочь.
Переждав, Богатырь приоткрыл люк и высунулся наружу. Вокруг было тихо. Он хотел было уже вылезть из танкетки, но вдруг юркнул обратно в машину. Ещё на заводе он знал моторы, во время войны любил посматривать, как возятся со своими машинами танкисты, и даже сам пробовал водить машину.
- А что если завести танкетку? - обратился он к другу.
- Попробуем, - сказал Долгов. - Пойдёт ли?
- Пойдёт, - ответил Богатырь. - Душа из нее вон - она теперь наша.
Он забрался на сиденье водителя и стал возиться с мотором. По началу всё шло хорошо. Мотор фыркнул два раза словно спросонья и заурчал ровно и бесперебойно. Теперь предстояло пустить танкетку, но тут-то друзья и хлебнули горюшка. Всё было в этой машине наоборот и совсем не так просто, как казалось. Богатырь нажимал педали, передвигал рычаги, а танкетка то вертелась волчком, то пятилась назад, но вперёд двигаться и не думала. Иван взмок и чертыхался; сзади, на сиденье стрелка, нервничал Долгов.
Время от времени Иван переставал возиться, откидывался назад, на спинку сиденья, и, отдуваясь, говорил:
- Подожди, сейчас всё начну сначала. - И начинал, запоминая, что к чему. И вот произошло чудо: танкетка неожиданно рванулась вперёд. Долгов стукнулся непокрытой головой о броню.
- Береги голову! - крикнул Богатырь, но и его постигла та же участь, - он ударился так, что ему показалось, будто голова треснула пополам. А танкетка ревела и мчалась вперёд, подпрыгивая, точно одержимая. Богатырь вел её степью, напрямик к переднему краю. Она проскочила вражескую траншею, румыны даже и вслед не стреляли, решив, очевидно, что это своя танкетка пошла в тыл русских.
...Когда Богатырь и Долгов вошли в штаб, их сразу не узнали. Головы были в шишках, ссадинах, кровоподтеках, лица черны от копоти.
Выслушав донесение, командир полка стал быстро отдавать приказания. Группа была в опасности, надо было торопиться. Потом командир посмотрел на Богатыря и Долгова и велел им немедленно отправляться в медсанбат. У Богатыря ёкнуло сердце.
- Товарищ майор, - обратился он к командиру. - Нельзя ли медсанбат отложить на после. Разрешите нам на этой танкетке туда... на выручку. Мы из румын колбас понаделаем, я знаю!
- Разрешите, товарищ майор, - поддержал Долгов. - Мы танкетку освоили полностью. Она у нас как какая-нибудь дрессированная собачка.
- Я вижу, - язвительно сказал майор, кивнув на головы разведчиков, и строго добавил: - В медсанбат!
Долгов сразу скис. Богатырь почувствовал, что если и он скиснет, придётся действительно итти в медсанбат, а ему очень хотелось скорее вернуться к своим и поквитаться с румынами. Он стал просить майора, доказывать ему, что лучше их никто не знает дороги, что там ждут немедленной помощи и на танкетке они в один миг примчатся. Майор, наконец, согласился.
- Перевязаться немедленно, - приказал он.
Их стали тут же перевязывать индивидуальными пакетами. Кто-то принес огромные шапки-ушанки.
- Вот это добро, - повеселел Богатырь, - будут вместо шлемов.
Танкетка мчалась обратно в тыл к румынам.
- Давай, давай! - кричал Богатырь, не отрывая глаз от смотровой щели. Залитая лунным светом степь расстилалась перед ним.
Румыны, окружившие группу Фурсова, заметив немецкую танкетку, обрадовались, замахали шапками. Танкетка замедлила ход и вдруг полоснула пулемётным огнем по румынской цепи. Румыны заголосили, заметались из стороны в сторону, но огонь танкетки всё нарастал и нарастал.
- Ещё, ещё, Долгов, - кричал Богатырь. - Учи их лучше.
И Долгов учил, не жалея. Наконец, Богатырь не выдержал и на полной скорости рванулся к румынам. Он давил их теперь гусеницами, крошил и мял, и чем больше он их убивал, тем больше ожесточался против этих двуногих зверей, осквернивших и опоганивших его родимую землю.
Вражеская рота таяла, остатки её рассыпались и бежали, но Богатырь всё продолжал преследовать их. Он остановился только тогда, когда Долгов крикнул, склонившись над его ухом:
- Ваня, мы оторвались от своих, давай догонять!
Выбравшись из окружения, группа разведчиков быстро уходила, ведя с собою двух "языков" и неся папки со штабными документами.
Лейтенант Фурсов всё время оглядывался назад, ожидая, что вот-вот к ним присоединится советская танкетка, которая так во-время подоспела на помощь. Вскоре позади послышался рокот, но он ясно различил, что их настигает не своя, а вражеская машина.
Лейтенант отдал приказание немедленно рассыпаться и залечь.
"Вот цирк! - с досадой подумал Богатырь, - не признают".
Он остановил танкетку. Только машина встала, как целый шквал автоматного огня обрушился на неё. Пули забарабанили по броне, и всё, казалось, зазвенело внутри танкетки.
- Открывай люк, - приказал Богатырь Долгову, - будем кричать.
Долгов быстро отбросил люк.
- Бросьте стрелять, тут свои, свои!..
Они кричали во всю силу своих легких по складам, до хрипоты. Но всё было тщетно. Их не слышали, и пули продолжали щелкать по броне.
- Они нас застрелят, - мрачно сказал Долгов.
- Застрелить не застрелят, - ответил Богатырь, - а вот гранатой поднимут за милую душу.
Ему стало холодно от такой мысли. Он представил себе, что вот сейчас, в эту минуту, кто-нибудь уже подползает к танкетке со связкой гранат.
Они закричали ещё раз.
- Не стреляйте, свои-и!
Но и на этот раз не помогло. Тогда Богатыря осенило. Достав из кармана белый платок, он привязал два уголка его к кинжалу и, приподнявшись, осторожно высунул это сооружение через люк наружу. Стрельба сразу смолкла.
Над танкеткой взвился белый флаг. Богатырь с Долговым вышли из машины и направились к своим.
II
Ранней весной Богатырь с шестью разведчиками, по заданию штаба армии, пошел на охоту за "языками". Вместе с ним был и его земляк Петренко. Ночь, как на зло, выдалась плохая, лунная, хоть плачь!
- Погоду бог перепутал, - сказал на прощание командир батальона. - Мы ему другую заказывали. Но что делать! Ни пуху вам, ни пера.
Разведчики тронулись в путь.
Благополучно перебравшись через линию фронта, группа углубилась на территорию, занятую врагом.
Кругом стояли деревья в белой кипени, соловьи щелкали чуть ли ни в каждом кустике. Хоронясь по оврагам, осторожно пересекая дороги, разведчики все шли и шли. Зашли далеко, а "языка" всё не было, точно в одну ночь вымерли все немцы. Был этот рейд самым глубоким, какие только приходилось делать Богатырю и его группе.
- Ну, и ну! - сказал Петренко, когда группа остановилась на отдых, - положение!..
- Обыкновенное, - ответил Богатырь.
Петренко обиделся.
- Что я, сосунок в разведке?
- Я не говорю, что сосунок, - сказал Богатырь. - Люди ходят и ищут по многу суток!
Он сказал это не столько для того, чтобы успокоить своих товарищей, сколько для самого себя. Положение действительно было не из приятных. Ходить по несколько суток за "языком" ему тоже не приходилось. Вернуться назад с пустыми руками? - Нет, этого никогда не было.
Передохнув, разведчики тронулись дальше. Они выбрались из балочки на тропинку. Тропинка вилась на вершину невысокой горы, поросшей соснами и цветущим кустарником. Богатырь знал ещё по зимним разведкам, что где-то там, за горой, километрах в семи от неё, есть деревня, - может быть, там у деревни улыбнётся им счастье.
Они пошли по тропинке в гору. Не доходя нескольких метров до вершины, разведчики остановились. Сквозь соловьиные трели откуда-то издалека доносились приглушенный говор людей и что-то похожее на смех.
Разведчики выбрались на вершину и залегли. От вершины к большой поляне шел пологий, поросший низенькими деревцами спуск. У самого подножья виднелось какое-то здание, похожее на огромный сарай. На поляне возле здания были немцы; их было много, человек семьдесят, не меньше; они громко разговаривали и смеялись.
По дороге, ведущей к зданию, то и дело шли новые и новые группы; они входили в сарай и возвращались оттуда вооружёнными. Очевидно, в сарае был склад оружия. Да, именно так, сомнений не могло быть никаких.
Петренко высунул голову из-за камня. Он окинул взглядом поляну и поморщился.
- Уж больно много, - сказал он шопотом.
- Да, рискованно, - согласился Богатырь. - Только я так думаю, дальше итти не резон. Надо "языка" брать здесь.
Петренко кивнул головой.
Они понаблюдали ещё несколько времени, потом отползли.
- Вот что, - сказал Богатырь разведчикам. - Вы оставайтесь здесь, следите внимательно, а я пойду. Надо побачить, что они там делают в складе.
Иван снял оружие, оставив на всякий случай в кармане только револьвер и гранату. Он шмыгнул вниз и кустарниками спустился к дороге. Там он засел.
Вернувшись, он изложил свой план разведчикам.
Вскоре Богатырь с Петренко спустились к сараю, остальные бойцы расположились вблизи.
- Действуем, - шепнул Богатырь Петренко, приготовляя гранаты. - Как условлено - ты в окно, я в дверь.
Две гранаты, брошенные Петренко и Богатырём, разорвались в сарае одновременно. Грохот, крики и вопли шарахнувшихся в ужасе фашистов - все смешалось в одно. Петренко швырнул еще пару гранат, и они, как показалось ему, разорвались с еще большей силой. Немцы побежали. Объятые паникой, опрокидывая друг друга, ломая кустарники, точно стадо кабанов, летели они кто куда. Четверо помчались без оглядки на гору. Разведчики вскочили и последовали за ними. Бежать в гору было тяжело, нехватало дыхания, сердце учащенно билось. Наконец, у самой вершины, немцы в изнеможении легли. Богатырь, тяжело дыша, вытянулся возле офицера, которого он уже давно заприметил. Разведчики ждали сигнала. Тянуть было опасно, нельзя было дать фашистам притти в себя, опомниться. Иван приподнялся на колени с таким видом, будто ему неудобно лежать. Офицер покосился на него. Иван всей тяжестью своего тела навалился на фашиста. Это был сигнал. Немцы метались, рвались из рук разведчиков, двоим даже удалось вскочить, но все равно стальные браслеты защелкивались и во рты загонялись пеньковые кляпы.
Дело было сделано. Разведчики тронулись к своим. Они шли весь остаток ночи. К рассвету "языки" были доставлены в штаб.